Твитнуть
Да, Ксю, Вы абсолютно правы. Достоевского нельзя читать просто так, походя. Равно как и Гоголя... Почитайте, будет время, открытую мной и благополучно ушедшую в архив тему "Великий Гоголь. Наша боль..." 
Сегодня в автобусе начала читать «Господина Прохарчина». Но Яков Петрович Голядкин прочно засел в моей голове. Поэтому, прежде, чем не поделюсь с вами своими впечатлениями, вряд ли плодотворно смогу перейти на другую повесть.
По-видимому, не случайно я решила перечитать все ранние произведения Достоевского, написанные «до катастрофы», т.е. до ареста по делу «петрашевцев». Ведь поистине фантастический и непостижимый Петербург романов Достоевского берет начало именно в повести «Двойник».
Колорит ноября Колорит промозглой, туманной петербургской ночи Над Фонтанкой повис плоский и опустелый мост, ветер поскрипывает фонарными столбамиПрохожих совсем мало. Одинокий Голядкин. Плохи его делишки Бунтовал вот теперь и расплачивайся. Голядкин Выцветший, вытертый, какой-то линялый человечек И это он-то бунтовал? Да еще как! Не дальше как сегодня утром он нарядил своего Петрушку в ливрею с галунами, а сам он, этот измокший человечишка, только что спущенный с лестницы, сел в голубую карету с гербами и разъезжал по магазинам, вещей одних, поди, на тысячу рублей наторговал Позвольте, но какой же это бунт, если и он хотел как ВСЕ?! Да чем же он, скажите, хуже других?.. У Якова Петровича и квартира, и Петрушка Доктор советовал ему давеча компании, очень рекомендовал клуб, театр Но он, Голядкин, сам не хочет Он домосед, видите ли. Он тихую жизнь любит. Оставьте его, господа. Он вас не трогает, он сам по себе Но вот, умирая от внутренней дрожи, господин Голядкин стоит на мосту и видит перед собой весь ужас своего будущего Да Он потерял все, вернее то единственное, чем расщедрилась для него мать-природа. А теперь, братец, тащи другого на плечах, как намокшую шинель. Подлый обманщик, тот, другой Яков Петрович Голядкин, будет, дразня, открывать тебе все самые ненавистные, самые смрадные качества своей, а отныне и твоей души. Он будет решительно всем, чего ты знать не хочешь
Жизнь, как ноябрьская ночь, может отныне давать Голядкину лишь реальные дары свои: туман, флюс, жабу, но царем природы он уже себя никогда не почувствует даже в мечтах, потому что вечно должен делиться с кем-то даже иллюзией бытия своего и какого бытия?..
Ну и что это? Ночь или кошмар? Безумная сказка или скучная повесть, или это жизнь?..
Сегодня в автобусе начала читать «Господина Прохарчина». Но Яков Петрович Голядкин прочно засел в моей голове. Поэтому, прежде, чем не поделюсь с вами своими впечатлениями, вряд ли плодотворно смогу перейти на другую повесть.
По-видимому, не случайно я решила перечитать все ранние произведения Достоевского, написанные «до катастрофы», т.е. до ареста по делу «петрашевцев». Ведь поистине фантастический и непостижимый Петербург романов Достоевского берет начало именно в повести «Двойник».
Колорит ноября Колорит промозглой, туманной петербургской ночи Над Фонтанкой повис плоский и опустелый мост, ветер поскрипывает фонарными столбамиПрохожих совсем мало. Одинокий Голядкин. Плохи его делишки Бунтовал вот теперь и расплачивайся. Голядкин Выцветший, вытертый, какой-то линялый человечек И это он-то бунтовал? Да еще как! Не дальше как сегодня утром он нарядил своего Петрушку в ливрею с галунами, а сам он, этот измокший человечишка, только что спущенный с лестницы, сел в голубую карету с гербами и разъезжал по магазинам, вещей одних, поди, на тысячу рублей наторговал Позвольте, но какой же это бунт, если и он хотел как ВСЕ?! Да чем же он, скажите, хуже других?.. У Якова Петровича и квартира, и Петрушка Доктор советовал ему давеча компании, очень рекомендовал клуб, театр Но он, Голядкин, сам не хочет Он домосед, видите ли. Он тихую жизнь любит. Оставьте его, господа. Он вас не трогает, он сам по себе Но вот, умирая от внутренней дрожи, господин Голядкин стоит на мосту и видит перед собой весь ужас своего будущего Да Он потерял все, вернее то единственное, чем расщедрилась для него мать-природа. А теперь, братец, тащи другого на плечах, как намокшую шинель. Подлый обманщик, тот, другой Яков Петрович Голядкин, будет, дразня, открывать тебе все самые ненавистные, самые смрадные качества своей, а отныне и твоей души. Он будет решительно всем, чего ты знать не хочешь
Жизнь, как ноябрьская ночь, может отныне давать Голядкину лишь реальные дары свои: туман, флюс, жабу, но царем природы он уже себя никогда не почувствует даже в мечтах, потому что вечно должен делиться с кем-то даже иллюзией бытия своего и какого бытия?..
Ну и что это? Ночь или кошмар? Безумная сказка или скучная повесть, или это жизнь?..
Комментарий