Твитнуть
Так, рассматривая пять доказательств бытия бога, предложенных Фомой Аквинским (ThomasofAquin), Докинз упоминает о «противоречии» между божественным всеведением и всемогуществом. Человек, действительно компетентный в теософии, никогда бы не стал этого делать, зная, как легко этот парадокс разрешается средневековыми схоластами. Переходя к онтологическому доказательству Ансельма Кентерберийского (AnselmofCanterbury), автор вполне справедливо отмечает вклад Иммануила Канта (ImmanuelKant)в анализ этого логического парадокса. При этом Докинз не приводит ни цитаты из «Критики чистого разума», ни даже библиографической ссылки на кантовскую работу. Вместо этого цитируются слова американского философа Нормана Малькольма (NormanMalcolm), чей авторитет для читателей «Бога как иллюзии» несомненно больше авторитета немецкого философа классического периода. Однако тут интересно другое. Ричард Докинз почему-то опускает тот факт, что онтологическое доказательство с самого своего появления встречало возражения других мыслителей. В частности существует мнение того же Фомы Аквинского. Казалось бы, что может быть лучше для Докинза, чем столкнуть лбами двух мэтров схоластики?! И, тем не менее, автор упускает эту благодатную возможность для ерничанья, которым ранее он никогда не пренебрегал. Впрочем, упомяни Докинз об опровержении Фомы Аквинского, он встретился бы с весьма серьезным затруднением, которое могло бы подорвать остальную его аргументацию. Например, довод о невозможности существования «простого» бога, управляющего «сложным» миром, рассыпался бы, не будучи еще сформулированным. «Мне хотелось услышать комментарии теологов на аргумент о том, что любой бог, способный сотворить вселенную, сам должен быть сложным и статистически невероятным» (стр. 221), пишет Докинз. Комментарии эти были сделаны за много веков до рождения Докинза. В традиционной теософии бог трансцендентен миру и превосходит любое заключение о себе, сделанное человеческим разумом. Собственно, вера потому и нужна, что разум не в состоянии осмыслить бога. Иными словами, вера не неразумна, а сверхразумна. Фактически Докинз создает собственного «бога», с которым, по собственному же убеждению, эффективно сражается. «Бог» Докинза умопостигаем и посюсторонен, но это не тот бог, о котором писали Фома Аквинский и Ансельм Кентерберийский.
<FONT size=3><FONT face="Times New Roman"> Еще одну особенности докинзовской гносеологии можно представить, прочитав параграф, посвященный индивидуальному опыту как возможному доказательству божественного бытия. Докинз с присущей ему легкостью списывает личные религиозные переживания на воспаленное воображение или даже галлюцинации, забывая при этом простой факт, что невозможно опровергнуть оппонента, только предложив альтернативное объяснение. На всю риторику Докинза хочется возразить старой шуткой: «Если я параноик, это не значит, что меня не преследуют». Или, говоря иначе, суть доказательства не в выдвижении гипотез, а в их подтверждении или опровержении. А с доказательной базой у автора «Бога как иллюзии» дела обстоят очень и очень плохо. Например, рассуждая об «антропном» подходе к проблеме происхождения жизни, Докинз сводит собственную позицию к тому тезису, что даже самая малая вероятность события не означает его невозможности. В целом апелляция к вероятности также служит для Докинза одним из любимейших приемов. Так, отвергая агностицизм, автор призывает его сторонников принять ту точку зрения, которая более вероятна, то есть имеет больше доказательств в свою поддержку. Может создаться полное впечатление, что не было ни Карла Поппера (KarlPopper), ни Имре Лакатоса (Imre Lakatos), ни других постпозитивистов аргументировано показывавших в своих работах, что с позиций логики абсолютно все теории вне зависимости от числа доказательств оказываются равно невероятными. Самое же интересное заключается в том, что сам Ричард Докинз, хоть и говорит постоянно о вероятностях, никогда не приводит их оценок.
<FONT size=3><FONT face="Times New Roman"> Еще одну особенности докинзовской гносеологии можно представить, прочитав параграф, посвященный индивидуальному опыту как возможному доказательству божественного бытия. Докинз с присущей ему легкостью списывает личные религиозные переживания на воспаленное воображение или даже галлюцинации, забывая при этом простой факт, что невозможно опровергнуть оппонента, только предложив альтернативное объяснение. На всю риторику Докинза хочется возразить старой шуткой: «Если я параноик, это не значит, что меня не преследуют». Или, говоря иначе, суть доказательства не в выдвижении гипотез, а в их подтверждении или опровержении. А с доказательной базой у автора «Бога как иллюзии» дела обстоят очень и очень плохо. Например, рассуждая об «антропном» подходе к проблеме происхождения жизни, Докинз сводит собственную позицию к тому тезису, что даже самая малая вероятность события не означает его невозможности. В целом апелляция к вероятности также служит для Докинза одним из любимейших приемов. Так, отвергая агностицизм, автор призывает его сторонников принять ту точку зрения, которая более вероятна, то есть имеет больше доказательств в свою поддержку. Может создаться полное впечатление, что не было ни Карла Поппера (KarlPopper), ни Имре Лакатоса (Imre Lakatos), ни других постпозитивистов аргументировано показывавших в своих работах, что с позиций логики абсолютно все теории вне зависимости от числа доказательств оказываются равно невероятными. Самое же интересное заключается в том, что сам Ричард Докинз, хоть и говорит постоянно о вероятностях, никогда не приводит их оценок.
Комментарий