Твитнуть
Вот, к примеру, воспоминания курсанта детского летного училища об эвакуации из Ленинграда в блокаду. "
А. И. Черников. В Жихарево нас ждало так называемое организованное питание для эвакуированных. К этому времени на станции собралось очень много народа: наша спецшкола, артиллерийская и несколько ремесленных училищ. Выдавали горячую пищу. Картина была страшной. Вокруг барака и внутри него вповалку лежало множество трупов. Люди умирали от переедания.
Пробиться к амбразуре было очень сложно, поэтому слабакам, которые получали пищу в последнюю очередь переедание не грозило. Выданный хлеб у меня выхватил ремесленник и ту же исчез. Правда я его чуть позже нашел, но от моей буханки осталось только граммов 200300, которые я у него и отнял, что впрочем сделать было нетрудно, так как он, что называется начал отдавать концы. Весь мой паек до Вологды состоял из кружки пшенной каши, 200 граммов хлеба и двух пачек гречневого концентрата. К вечеру того же дня с этим провиантом было покончено и до Вологды пришлось ехать без пищи.
Несложно подсчитать сколько суток ехал Леша Черников без пищи, если в Вологду мы прибыли 12 февраля. В таком положении оказалась вся спецшкола ВВС.
В. Н. Рассадин. Он Жихарево проезжал 7 марта 1942 В Жихарево, уже на Большой земле, можно было загнуться по одной причине: организаторы встречи, желая сделать, как можно лучше ( иначе не скажешь) выдавали каждому прибывшему из Ленинграда круг колбасы и буханку хлеба. Тысячи людей остались в Жихарево навсегда. Съев все полученное в один присест люди тут же умирали.
Е. А. Андреев. Машина, на которой я переехал Ладожское озеро, пришла в Жихарево рано утром 7 февраля 1942 Ктото сказал:
Идите в барак, там питательный пункт.
Мы немного отдохнули и попытались как-то привлечь к себе внимание, а для этого начали слабыми голосами кричать:
Где спецы, где спецшкола!
Нам никто не отвечал, кругом стояла черная пустота. Нас выгрузили где-то в поле, открытом ветрам и морозам. Мы кудато пошли. Вытянулись в редкую цепочку. Шли медленно. Ктото упал, к нему никто не подходил и не поднимал. Упавший обречен. Он еще живой, но скоро замерзнет в 85 километрах от Ленинграда. Так на моих глазах упало несколько человек. Кто они? Никто из нас даже не поинтересовался. Я едва передвигался. На моих ногах были сапоги, которые назывались русские, на несколько размеров больше моего. На сапоги мама одела галоши, чтобы ногам было теплее. На этом переходе у меня с ноги снялся один галош. Как я его не старался вновь одеть на сапог, ничего не получалось. Тогда я принял, как потом стали говорить, командирское решение, стащил и второй галош. Стало легче.
В поисках питания мы зашли в барак. Комната куда мы вошли оказалась забитой под потолок замерзшими трупами людей. Нам сказали, что мы не туда попали, питательный пункт в другом бараке, до которого предстояло пройти километра полтора. Пошли, едва волоча ноги. Так, пожалуй, теперь не ходят даже престарелые люди. В другом бараке картина та же, комнаты, забиты живыми и умирающими людьми. Подобная обстановка на нас практически не оказала никакого удручающего воздействия. К этому моменту мы уже видели столько мертвых людей, что еще одна комната с покойниками не могла изменить нашего состояния, близкого к полному безразличию к тому, что творилось вокруг.
Наш внешний вид напоминал жуткое зрелище. Представьте скелеты, обмотанные всевозможными шмотками. Кто видел в документальной хронике пленных немцев под Сталинградом и сравнил бы нас с ними, нашел бы много общего, но наш внешний вид был еще хуже.
Наконец, нашел пункт питания. Мне предстояло пробиться в раздаче. Через какое-то время пробился, получил кастрюльку супа, кусок хлеба, два пшенных концентрата. С тарелкой я отошел в сторону и начал жевать. Ктото из спецов подошел ко мне и сказал:
У меня есть плитка шоколада, давай поменяемся на два концентрата пшенной каши.
Концентраты к тому времени уже закончились и наша сделка не состоялась. В памяти сохранился другой случай, когда на раздаче кончились концентраты, толпа начала орать:
Давай концентраты! Давай концентраты!
Обстановка накалилась до предела. Чем бы она закончилась, сказать трудно. Возможно начали бы громить и ломать все вокруг, подавили и перебили бы немало людей. В этот, довольно критический момент директор школы В.П. Широков забрался с ногами на стол и сказал фразу, которая стала чемто вроде ответа на все случаи жизни:
Списки составлены. Концентраты будут!
И странное дело, многоликая толпа озверевших голодных людей поверила В.П. Широкову, который пользовался среди учеников спецшколы громадным авторитетом.
Для других первые впечатления о Большой земле оказались связанными с замерзшими трупами. Так преподаватель немецкого языка Е.Л. Дворкина рассказывает, что на ее глазах умерших во время переезда через Ладожское озеро, сваливали прямо у барака и укладывали в штабеля, как это обычно делают с дровами.
А. И. Черников. В Жихарево нас ждало так называемое организованное питание для эвакуированных. К этому времени на станции собралось очень много народа: наша спецшкола, артиллерийская и несколько ремесленных училищ. Выдавали горячую пищу. Картина была страшной. Вокруг барака и внутри него вповалку лежало множество трупов. Люди умирали от переедания.
Пробиться к амбразуре было очень сложно, поэтому слабакам, которые получали пищу в последнюю очередь переедание не грозило. Выданный хлеб у меня выхватил ремесленник и ту же исчез. Правда я его чуть позже нашел, но от моей буханки осталось только граммов 200300, которые я у него и отнял, что впрочем сделать было нетрудно, так как он, что называется начал отдавать концы. Весь мой паек до Вологды состоял из кружки пшенной каши, 200 граммов хлеба и двух пачек гречневого концентрата. К вечеру того же дня с этим провиантом было покончено и до Вологды пришлось ехать без пищи.
Несложно подсчитать сколько суток ехал Леша Черников без пищи, если в Вологду мы прибыли 12 февраля. В таком положении оказалась вся спецшкола ВВС.
В. Н. Рассадин. Он Жихарево проезжал 7 марта 1942 В Жихарево, уже на Большой земле, можно было загнуться по одной причине: организаторы встречи, желая сделать, как можно лучше ( иначе не скажешь) выдавали каждому прибывшему из Ленинграда круг колбасы и буханку хлеба. Тысячи людей остались в Жихарево навсегда. Съев все полученное в один присест люди тут же умирали.
Е. А. Андреев. Машина, на которой я переехал Ладожское озеро, пришла в Жихарево рано утром 7 февраля 1942 Ктото сказал:
Идите в барак, там питательный пункт.
Мы немного отдохнули и попытались как-то привлечь к себе внимание, а для этого начали слабыми голосами кричать:
Где спецы, где спецшкола!
Нам никто не отвечал, кругом стояла черная пустота. Нас выгрузили где-то в поле, открытом ветрам и морозам. Мы кудато пошли. Вытянулись в редкую цепочку. Шли медленно. Ктото упал, к нему никто не подходил и не поднимал. Упавший обречен. Он еще живой, но скоро замерзнет в 85 километрах от Ленинграда. Так на моих глазах упало несколько человек. Кто они? Никто из нас даже не поинтересовался. Я едва передвигался. На моих ногах были сапоги, которые назывались русские, на несколько размеров больше моего. На сапоги мама одела галоши, чтобы ногам было теплее. На этом переходе у меня с ноги снялся один галош. Как я его не старался вновь одеть на сапог, ничего не получалось. Тогда я принял, как потом стали говорить, командирское решение, стащил и второй галош. Стало легче.
В поисках питания мы зашли в барак. Комната куда мы вошли оказалась забитой под потолок замерзшими трупами людей. Нам сказали, что мы не туда попали, питательный пункт в другом бараке, до которого предстояло пройти километра полтора. Пошли, едва волоча ноги. Так, пожалуй, теперь не ходят даже престарелые люди. В другом бараке картина та же, комнаты, забиты живыми и умирающими людьми. Подобная обстановка на нас практически не оказала никакого удручающего воздействия. К этому моменту мы уже видели столько мертвых людей, что еще одна комната с покойниками не могла изменить нашего состояния, близкого к полному безразличию к тому, что творилось вокруг.
Наш внешний вид напоминал жуткое зрелище. Представьте скелеты, обмотанные всевозможными шмотками. Кто видел в документальной хронике пленных немцев под Сталинградом и сравнил бы нас с ними, нашел бы много общего, но наш внешний вид был еще хуже.
Наконец, нашел пункт питания. Мне предстояло пробиться в раздаче. Через какое-то время пробился, получил кастрюльку супа, кусок хлеба, два пшенных концентрата. С тарелкой я отошел в сторону и начал жевать. Ктото из спецов подошел ко мне и сказал:
У меня есть плитка шоколада, давай поменяемся на два концентрата пшенной каши.
Концентраты к тому времени уже закончились и наша сделка не состоялась. В памяти сохранился другой случай, когда на раздаче кончились концентраты, толпа начала орать:
Давай концентраты! Давай концентраты!
Обстановка накалилась до предела. Чем бы она закончилась, сказать трудно. Возможно начали бы громить и ломать все вокруг, подавили и перебили бы немало людей. В этот, довольно критический момент директор школы В.П. Широков забрался с ногами на стол и сказал фразу, которая стала чемто вроде ответа на все случаи жизни:
Списки составлены. Концентраты будут!
И странное дело, многоликая толпа озверевших голодных людей поверила В.П. Широкову, который пользовался среди учеников спецшколы громадным авторитетом.
Для других первые впечатления о Большой земле оказались связанными с замерзшими трупами. Так преподаватель немецкого языка Е.Л. Дворкина рассказывает, что на ее глазах умерших во время переезда через Ладожское озеро, сваливали прямо у барака и укладывали в штабеля, как это обычно делают с дровами.
Комментарий