Заметки обреченных на жизнь...

[Евлампия]

А Любовь - одна. Бог. Все остальное человеческие страстишки.

ПС Евлампия, прекратите вовлекать меня в философские посиделки. Я Вам всю компанию испорчу

Ах простите, сэр. Больше не буду, честное слово. Но напоследок я скажу.

Жизнь это любовь, Йицхак. Жизнь, дарованная нам Богом. И именно потому, что сам Бог это Любовь. Суть жизни любовь. Вся Библия любовная повесть. А здесь, в жизни, за детективом, эпосом, трагедией, комедией, фарсом всегда лежит повесть о любви. Причем, повесть двойная; она и вертикальна, и горизонтальна. Две величайшие заповеди велят нам любить Бога и любить ближнего. Вот и повесть можно толковать в двух «планах», небесном и земном. Жених это Бог, но и каждый человек: мужчина, буквально каждый; невеста душа, но и каждая женщина
А еще любовь это песнь радости. И за примером вновь обращусь к своему любимому Достоевскому.
Дмитрий Карамазов говорит Богу, что будет петь Ему песнь радости даже из ада, и он преобразит в рай этот ад (или сибирскую каторгу). Песнь любви созидает рай. Любовь Божья хороша не тем, что она в раю; это рай хорош тем, что в нем Божья любовь.

[Йицхак]

Ах простите, сэр. Больше не буду, честное слово. Но напоследок я скажу.

Жизнь это любовь, Йицхак. Жизнь, дарованная нам Богом. И именно потому, что сам Бог это Любовь. Суть жизни любовь. Вся Библия любовная повесть. А здесь, в жизни, за детективом, эпосом, трагедией, комедией, фарсом всегда лежит повесть о любви. Причем, повесть двойная; она и вертикальна, и горизонтальна. Две величайшие заповеди велят нам любить Бога и любить ближнего. Вот и повесть можно толковать в двух «планах», небесном и земном. Жених это Бог, но и каждый человек: мужчина, буквально каждый; невеста душа, но и каждая женщина
А еще любовь это песнь радости. И за примером вновь обращусь к своему любимому Достоевскому.
Дмитрий Карамазов говорит Богу, что будет петь Ему песнь радости даже из ада, и он преобразит в рай этот ад (или сибирскую каторгу). Песнь любви созидает рай. Любовь Божья хороша не тем, что она в раю; это рай хорош тем, что в нем Божья любовь.

Хорошо
Только Достоевский пусть немножко отдохнет.

[Евлампия]

Только Достоевский пусть немножко отдохнет.

Что он и делает в моем сердце.

[Xirss]

Злость

Он шел по ночной улице, с трудом сдерживая в себе злость. Злость жгла его изнутри, требовала выхода, сжигая все остальные чувства. Разбить. Перевернуть. Разорвать. Убить. Но он еще сдерживал себя.

С неба срывался редкий мокрый снег. Долетая до земли, он мгновенно таял, превращаясь в темную липкую жирную грязь. Эта мерзкая грязь уже облепила его кроссовки, но он ее не замечал. Желудок приятно грела выпитая водка, и это было единственное приятное ощущение.

Он ненавидел такую погоду. Ненавидел осень с ее болотом, грязные лужи на старом разбитом асфальте, этот гадкий тающий под ногами снег. И ненавидел ветер, кидающий этот мерзкий мокрый снег ему в лицо. Но еще больше он ненавидел ее.

Он ее встретил случайно. Она сидела за столиком в кафе, попивая какую-то слабоалкогольную гадость непонятного цвета, и безразлично смотрела в окно. Не красавица, но и не уродина, обыкновенная девченка Но почему-то он не смог пройти мимо.

Друзья ему говорили, мол, зачем она тебе, ее трахала половина района, ты для нее всего лишь один из сотен ее поклонников, но он на это не обращал внимания. Ему было хорошо с ней, и это для него было главным. Он с ней тусил до поздна в ночных клубах, потом он ее увозил на такси к себе на квартиру Деньги были, его отец хорошо зарабатывал.

Но все хорошее рано или поздно заканчивается. Отца уволили, и деньги закончились И начались ссоры с ней. И с друзьями. В конце концов она сказала «не звони мне», а потом сменила номер

Порыв колючего ветра в лицо отвлек его от мыслей. Впереди он заметил девушку, идущую под руку с каким-то парнем. Она? Или другая, похожая на нее? Он посильнее сжал в кармане кастет и ускорил шаг.

Подойдя ближе, он понял, что обознался. Девушка очень напоминала ее Напоминала, но не более. Парень, идущий рядом с ней, был одет в потрепанную куртку и старые, обвислые джинсы. Из тех, которых «реальные пацаны» называют «лохами».

Он услышал обрывок их разговора: « Дорогая, сегодня ведь как-никак наш праздник Давай может купим шампанского? Не стоит, тогда мы не сможем оплатить кредит в этом месяце»

Злость и обида снова сдавили ему грудь. Он вспомнил сегодняшнее утро

Он стоял у подъезда и ждал ее. Он увидел как подъехала к подъезду черная BMW, услышал как скрипнула дверь ее квартиры Он знал этот звук, он мог узнать его из тысячи других подобных. И вот она выходит из подъезда Он ожидал от нее чего угодно удивления, злости, радости от встречи Но услышал лишь безразличное «Чего тебе надо? Вали отсюда, чего уставился?».

Такого ответа он не ожидал Он стоял у подъезда, и не знал, что делать дальше.

Сзади открылась дверь машины, и он услышал голос ее нового бойфренда «Ты че не понял? Девушка не желает тебя видеть. Вали отсюда, или тебе помочь?». Он обернулся. Бойфренд выглядел примерно так, как он себе представил рама 2х2, бритая голова, весь в золоте

Он не слышал, что ему еще говорил ее новый бойфренд, он не заметил как она села в машину Он очнулся через минут 5 после того, как она уехала.

Тошнота перервала его воспоминания. Выпитая водка давала о себе знать. Он свернул во дворы. Пройдя немного, он заметил старую ветхую беседку, уютно спрятанную за зарослями кустов, и направился к ней. Его мучил только один вопрос: почему так получается? Почему у «лохов» нормальные девушки, а у такого реального пацана как он попадаются одни халявы, которых ничего кроме денег не интересует? Почему??? Ответа он не знал

Он сел на лавку. Тошнота немного отступила, но ему от этого было не легче. Злость, обида и бессилие навалились на него с новой силой. Он не чувствовал холода, не замечал этого противного мокрого снега. У него была только одна мысль: почему??? Горечь и обида сдавливали грудь и горло, выжимая скупые слезы. Он не знал, сколько времени он так просидел. Может, пять минут, может, час Время остановилось для него

Вдруг он услышал сзади голос «Закурить не найдется?». Злость вскипела в нем, ослепила его, выдавила все лишние мысли и чувства. Неважно, кто был сзади, неважно, сколько их Наконец-то можно выплеснуть злость, все остальное неважно.

Он сжал кастет, вскочил, развернулся и ударил. Он вложил в удар всю свою злобу. Он не видел, куда попал кастет, но он чувствовал, что кого-то зацепил, услышал сдавленный крик.

Последнее, что он запомнил удар чем-то тяжелым по затылку

(март-апрель 2007)

[Абазинка]

Отрывок из повести "Жар Птица"

... Амелия пела о небе. Голубом, прозрачном и холодном.
Живущие там, в этом бескрайнем пространстве, - бесконечно свободны.
Им не нужны кров и одежда, даже тело им не нужно, - ведь они говорят на языке души, таком тёплом, чистом и открытом.
Если бы кто-то захотел дать им имена, то каждое из тех имён было бы лишь оттенком одного Имени, значение которого Любовь. Но имён было бы бесконечно много, как нет числа лучам света.
Если бы они не видели друг друга, то думали бы, что они одно целое.
Им не нужны солнце и луна, потому что вечный свет пронизывает их мир и, наверное, они сами и есть этот вечный свет.
Все, кто живёт там, когда-то жили среди нас, но им не нужна память о земле, как не нужна память нам, когда мы просыпаемся, увидев страшный сон.
Но иногда кто-нибудь из этих прекрасных небесных жителей возвращается на землю только лишь на один миг, чтобы заглянуть в наши глаза или шепнуть кому-то на ухо всего одно слово. И тот, кому посчастливится услышать это слово или поймать этот взгляд, уже никогда не будет прежним, но будет жить в сладком предчувствии следующей встречи.

[Matin]

О А.Тарковском

Напишу сюда, так как Тарковский уже ушел от нас. А мы обречены на жизнь, слава Богу

75 лет было бы сейчас Андрею Тарковскому.
Истинная значимость личности становится понятной лишь спустя много лет.
Его Дневники, которые автор назвал "Мартиролог", увидели свет в разных странах, но в нашей пока нет. Обещают напечатать в юбилейном году, с комментариями
Тарковский вел записи с 1970 года по декабрь 1986 года, когда его не стало.
Если бы он остался жить, то хотел снять эпизод из Еванегелия - Голгофу.

[Ксю]

Авария
Этот брак с самого начала был обречен - по крайней мере, теперь Наташа видела это предельно ясно. Связывать себя узами Гименея с человеком, диаметрально противоположном во всем вкусах, наклонностях, привычках, складу ума и характера было выстрелом даже не в небо вместо намеченной цели а себе в грудь.
Первые два года был самообман - ничего не потеряно, всегда можно разойтись, начать жить с самого начала; потом, после рождения Динки - главным аргументом стало уже возмущенно-оправдательное: «Дочери нужен отец». Еще потом, после изучения новомодных трактов мудрых психологов иллюзия возможности жить своей, отдельной жизнью. То есть аналитики советовали наоборот - найти общие точки, наладить контакт и прочее, а Наташа выносила свой вердикт: смириться. Смириться с равнодушием мужа к своим делам и своим раздражениям - его. С вечным несовпадением настроений, ощущений, целей. С разным подходом к воспитанию дочери, наконец
Смириться не получилось. Внутренний психолог в унисон с книжными твердил: «Ты его любишь. Ты должна сохранить семью». Здравомыслие ехидно вопрошало: «Как?» И за этим «как» было столько «но», что хотелось выть от отчаяния
Пока не поставила точку сама судьба. В лице незнакомой молоденькой девушки с голыми коленками на заднем сидении их «Жигулей». Нечаянная, абсолютно случайная встреча Наташи с мужем. Вернее, даже не с мужем а с его столь же случайной пассией. И обвал. Под обломками уже нет достойных, благородных доводов, начинающихся со слов: «Я не могу с ним расстаться, потому что» А есть - обнажившееся, и теперь уже бессмысленное цепляние за соломинку, которая на самом деле оказалась ее какой-то болезненной привязанностью к Вадиму. Соломинка сломалась больно, очень больно, но есть ли путь назад?

Эта весна за последние одиннадцать лет стала ее первой весной без Вадима. Апрельский запах новизны уже не окрылял, а вселял мрачную тоску. Знала, что при дочери нельзя давать волю слезам - однако ревела ей в макушку, до боли стискивая Динку, бередя себя жалостью к ней, к Вадиму, к себе
Лето наступило как всегда внезапно Глядеть на скучающую Динку было невыносимо, и Наташа решила отправить дочь отдыхать в местный детский лагерь. Оставшись дома одна, с невиданным усердием занялась огородом: на три раза проборонила еще не проклюнувшуюся картошку, засаженную вдвоем с матерью, старательно чертила и до ломоты в спине вскапывала, круглила руками лунки под помидоры, огурцы, дыни, без всякой экономии сыпала едва ощутимые семенки моркови.
Еще в конце марта Вадим переехал к родителям. Впрочем, дома появлялся редко: жил и работал у приезжих золотарей в соседнем районе. Так что показывался в бывшей семье когда раз в неделю, когда в две, всегда не с пустыми руками. Как-то явился с щенком - маленьким черным кавказцем Степкой, - обнял радостно завизжавшую от такого подарка Динку, глянул украдкой на Наташу. Что-то жалобное, но в то же время осторожное промелькнуло в том взгляде. За годы брака, изучив друг друга, кажется, вдоль и поперек, не дрогнули оба, с ловкостью маститых трюкачей скрыв ранимое глубоко внутри
Уже на шестой день Динка, позвонив из лагеря матери, мямлила что-то невразумительное, в затягивающихся между фразами паузах Наташа почти сразу уловила как-то подвох:
- Доча, тебе там плохо?
Скрытная по натуре Динка неуверенно протянула в ответ:
- Да нет- и Наташа поняла, что попала в самую точку.
Найти машину, чтобы ехать за шестьдесят километров к деревушки у плотины, возле которой находился лагерь не удавалось весь вечер. А сердце рвалось от тоски, мнительная Наташа воображала Динку маленьким живым комочком, спрятавшимся от всех там, далеко, в каком-нибудь углу; непременно голодным, грязным комочком, обливающимся собственными слезами. Это было невыносимо и она, наплевав на гордость, позвонила Вадиму на «сотовый».
- Ей и правда плохо? Или ты себе напридумывала? - начал было бывший муж, но, услышав надрывные уже интонации в голосе Наташи, собирающейся в раздражении бросить трубку, тотчас же сказал:
- Завтра буду у тебя. Собирайся.
Он и впрямь примчался уже ранним утром, а вместе с ним нежданно все небо обложили беспросветные тучи, и дождь холодными, нескончаемыми каплями бил по новорожденным лужам, вспучивая их поверхность вмиг исчезающими пузырьками.
В машину уселись впятером: кроме вездесущего Степки, который сам запрыгнул в салон, с Наташей напросились ехать подруга с мужем, у тех тоже дочь кстати, одноклассница Динки, - была в лагере.
-Пока есть попутный транспорт, заберу свою Нинуську и я. Да и что ей там без Динки-то делать? - Алла, в ответ на Наташины новости, которыми та решила поделиться с подругой по телефону, как всегда приняла решение за всех членов своей семьи.

Детский лагерь уютно устроился в широкой долине между гор маленьких сопочек и больших, местами крутых, местами пологих возвышенностей, стремящихся ввысь на десятки, а то и сотни метров. На одной из них, почти у вершины, прямо в каменной чаше, словно гигантских, сложенных ладонях самой хозяйки - горы, было озерцо, Моховое, о котором ходили красивые легенды. Воплощение одной из них Наташе виделось будто вживую: древние народы совершают восхождение к озеру с мертвой водой, чтобы почерпнуть в нем знания для жизни живой. Для этого они жгут жертвенный огонь на скалистом берегу, под монотонные песнопения кидают в прозрачную воду монеты
- А может, заберем девчонок, да и двинем на Моховое? вопрос Вадима, заданный уже возле лагеря, прозвучал провокационно: побывать на Моховом было давней мечтой Наташи. Не раз за время их совместной жизни она упрашивала Вадима: давай съездим, поглядим на озерцо в горах, - на что муж всегда находил отговорки. И вот теперь вдруг нашлось и время, и желание. Наташа уже было открыла рот для пренебрежительного и равнодушного отказа, как бойко вмешалась Алла:
- Ой, вот здорово! Я там ни разу не была! Конечно, поехали! и возражать стало как-то неуместно.

[Ксю]

Обе девчонки с радостными воплями повисли на шеях у мам. На сборы ушло всего несколько минут. Пообедать решено было у Мохового. Как проехать к озеру, знал только Саша, Аллин муж.
- Конечно, лучше бы подняться в гору на вездеходе, хотя подъем не слишком крутой, да и дорога вроде накатана. Но ездят в основном вездеходы лесовозы. Так что ближе к вершине смотри сам рисковать или пешим ходом добираться, рассуждал Саша, через пелену мелкого дождя пытаясь показать путешественникам местные достопримечательности: останки когда-то существовавшего здесь большого поселка рудознатцев - фундамент, часть уцелевших стен ремесленного училища, общежития, электростанции, заброшенные шахты рудников.
Начавшийся подъем действительно казался не слишком крутым, и только поменявшаяся тональность моторного гула давала знать о нагрузке, становившейся слишком тяжелой для старого «жигуленка».
-Мам, смотри, как высоко, ахала Динка, показывая матери на обрыв, показавшийся по левую сторону подъема. Казалось, дорога в гору идет по облакам. Там, внизу, на верхушке самых высоких сопок, сероватой бесформенной массой лежали напитанные влагой клоки невесомого тумана, а под ними зеленые склоны, щедро поросшие хвойными и лиственными деревцами и кустарником. Несколько раз путь пересекали дождевые потоки, устремляющиеся вниз резвыми мутными ручьями. Внезапно дорога стала круче, последний подъем, открывшийся за очередным поворотом, оказался слишком затяжным
-Вадь, - предостерегающий голос Саши прервался, в салоне повисла напряженная тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием высунувшего язык Степки. Глядя на решительное лицо Вадима, Наташа поняла: он не уступит. Этот упрямец, привыкший идти напролом, конечно же, не отдаст эту последнюю часть пути какой-то горе, пусть даже и священной, с загадочным озером на вершине, - а значит, не признает себя слабее.
Возмущенный упрек уже был готов сорваться с языка Наташи, как вдруг машина заглохла, не подчиняясь водителю, медленно тронулась задом в обратном направлении С этого мгновения, вопреки набиравшему заднюю скорость «жигуленку», у которого отказали тормоза, все вокруг резко замедлилось, приостановилось в своем вечном движении.
Побелевшее лицо Вадима, выворачивающего руль, мягкий толчок о насыпь, так кстати оказавшуюся по левую сторону просеки, дорога, необъяснимо поднимающаяся и приближающаяся к Наташиному окну ближе, еще ближе А потом - еще кувырок, уже какой-то мгновенный, неощутимый, и - чье-то лихорадочное копошение, звук ударов, рука, протянутая ей и в нетерпении потянувшая куда-то за край джинсов Ногами вперед, нет, лучше повернуться Боже, как неудобно Да зачем они торопятся, наконец? И только тут у Наташи появился страх - она одна в салоне перевернутого вверх колесами автомобиля, все уже выбрались через выдавленное ветровое стекло. Вот почему ее так торопят, а она, вечная нескладуха, неумеха, все не возьмет в толк: «Где? Что? Зачем?».
«Мам, ты как, цела?» - Динка прижимается к вызволенной из салона Наташе, и прежний, живой, быстрый и понятный мир прорывается в сознание ее детскими теплыми ручками на шее, чьим-то громким плачем, собачьим повизгиванием, тихим журчанием вытекающего из бака бензина.
-Алл, ну все, все, - где-то рядом чужим, незнакомым голосом произносит Саша. Плач подруги кажется таким странным, таким неуместным. В чем трагедия-то? Надо действовать - и Наташа механически наклоняется, собирая разлетевшуюся по дороге мелочь, чьи-то ключи, помогает вытаскивать из салона сумки
«Попробуем убрать машину с дороги, оставлять ее здесь нельзя. Если вдруг сверху поедет лесовоз, он не увидит «жигули» сразу, не успеет притормозить, будет взрыв» - слова Вадима - как деловая инструкция, в которую лучше не вдумываться, ее просто нужно исполнять. «В принципе, мы можем попытаться и быстренько поставить машину «на ноги», - неуверенно подхватывает Саша, и, тут же, обрывая себя на полуслове, косится на мокрое пятно на дороге след выливающегося горючего. Наташина горячность еще не остывшая, не дающая осознать и испугаться происходящего, - заставляет быстренько отвести девчонок в сторонку, приказать им отбежать как можно дальше, вверх по дороге, а потом на обочину, в лес. Она говорит деловито и спокойно:
- Если что случится побежите вниз по дороге, к поселку, а сейчас подальше, подальше
И, пока все четверо, надрывая животы, ворочают искореженные «жигули», пытаясь поставить машину «на ноги» - сначала развернуть корпус, потом, пользуясь наклоном под гору на бок, потом на колеса, - в голове бьется единственное: «сейчас рванет рванет рванет».
Эта мысль не оставляет и после, даже когда Вадим, осмотрев машину, дает понять, что опасности возгорания больше нет.
- Идите к озеру, тут теперь рядом, - отрывисто командует он.
- А ты? - какой-то ком вдруг нарастает в Наташиной груди, подступает к горлу.
- Надо потихоньку попытаться спуститься. Не бросать же машину здесь - ровно говорит Вадим, и по его глазам становится ясно: он уже все решил и никакие возражения в расчет приниматься не будут. Саша все же пытается: «Брось, старик, без тормозов это самоубийство». Однако Вадим молча, так уже знакомо и понятно поджимает губы Тягучее, глухое раздражение поднимается в Наташе, она решительно разворачивается, чуть не бегом идет вверх по склону первой, за ней Алла и Саша с сумками, гуськом, но, не пройдя трех десятков метров, она быстро говорит друзьям: «Я счас», - и бежит, бежит вниз, уже захлебываясь этим непостижимым, горьким комком, разросшимся внутри настолько, что никаких сил уже нет удержать эти судорожные всхлипы, рвущиеся наружу вместе с потоком слез, тотчас же перемешивающихся с дождем.
- Вадим!
Он шагает навстречу, вверх по горе, будто от того, как быстро он подхватит ее, прижмет к груди, зависит все. Все-все-все
Вот так и можно унять эту боль, этот запоздалый страх за их жизни, ужас от предстоящего и неизбежного риска только так, прижавшись к родному плечу, уткнувшись в него носом, ревя в голос И Наташа ревет, ревет как безумная, пожалуй что впервые не задумываясь, как выглядит это со стороны
Саша возвращается Алла осталась с детьми, - они втроем находят и подтаскивают, прикрепляют к машине довольно увесистый ствол поваленного и уже порядком иссохшего дерева хоть какие-то тормоза. Вадим садится в машину, приноравливаясь к остаткам обломанного руля, поворачивает ключ зажигания
- Подожди, - Наташа вцепляется в искореженную ударом пассажирскую дверцу, безуспешно пытаясь открыть ее. Я с тобой
- Наташ, сзади - Динка, - эти слова Вадим произносит тихо и непреклонно. Тогда она судорожно сдергивает с шеи красную косынку:
- Я буду впереди. Буду махать тебе перед крутыми поворотами, опасными спусками, - и, видя его возражение, добавляет коротко и решительно: Мне так легче.
И она бежит вперед, бежит со всех ног, то и дело оглядываясь назад, плача, произнося вслух молитвы, прося пощадитьспасти уберечь Прося не дать рухнуть в пропасть.
Еще один поворот Теперь спуск Господи, как круто! Канава с водой - широченная, бурлящая, при подъеме она не казалась такой угрожающей, такой огромной
Перед опасным участком Наташа останавливается, машет косынкой, зажатой в кулаке, с неистовым напряжением следит за автомобилем - то отстающим, то стремительно нагоняющим ее.
Внизу она с облегчением валится на колени прямо в придорожную траву. Унимая бешеные удары сердца, уже бессвязно что-то лопочет, размазывает по щекам слезы. С улыбкой смотрит, как выходит из остановившейся неподалеку машины Вадим, а там, чуть выше, по дороге, бегут Динка, Алла с Нинкой и Сашей, а впереди всех Степка, радостный, взлохмаченный, неуемный. И она вдруг отчетливо понимает, что этот страшный спуск стал каким-то новым началом, которое поменяет всю ее жизнь ни на более простую, более удачную, более гладкую. Просто другую

[Вера Холодная]

Ксю, ОЧЕНЬ нравится твой рассказ. Жызненно! Это удача, реально.

[Евлампия]

Ксюш! Я сегодня целый день Фигаро работаю. Распечатала рассказ. Почитаю дома. А завтра все тебе скажу. Хор?

[Ксю]

Конечно, хор, Евлампия. Жду...

[shlahani]

Авария

Обалдеть. Могём!

[Евлампия]

Конечно, хор, Евлампия. Жду...

Молодец, Ксюша!
Интересно, грамотно, жизненно!
Кстати, а у тебя есть какие-нибудь сборники? Или это журнальный вариант?
Очень понравилось вот это:

"Казалось, дорога в гору идет по облакам. Там, внизу, на верхушке самых высоких сопок, сероватой бесформенной массой лежали напитанные влагой клоки невесомого тумана, а под ними зеленые склоны, щедро поросшие хвойными и лиственными деревцами и кустарником. "
Вспомнилась юность, восхождения на Белуху...

Концовка замечательная и, исходя из нее, думаю, резонно название рассказа сделать более ярким. Ну, к примеру, "Вот такая жизнь..." или "Есть ли путь назад?" Ведь в названии должна скрываться самая суть того, что ты хотела сказать...

Желаю тебе дальнейших творческих успехов. Вне всякого сомнения ты талантлива!

[Ксю]

Концовка замечательная и, исходя из нее, думаю, резонно название рассказа сделать более ярким. Ну, к примеру, "Вот такая жизнь..." или "Есть ли путь назад?" Ведь в названии должна скрываться самая суть того, что ты хотела сказать...

Желаю тебе дальнейших творческих успехов. Вне всякого сомнения ты талантлива! [/quote]
Спасибо, я очень рада, что понравилось.
О сборнике рассказов пока только начинаю мечтать, потому и жажду услышать ваше мнение.
А название, Евлампия, мне и самой не очень-то. Главным образом потому, что сразу читателя настраиваешь, с первых строк: сейчас случится авария... Дело, конечно, в том, ЧЕМ стала эта авария. Но вот как-то не приходит на ум достойный вариант, в котором эта мысль была бы выражена.
Кстати, внесла в рассказ еще кое-какие правки. Там, где природу описываю, например. Места у нас и впрямь удивительные, не зря Алтай "Второй Швейцарией" называют...

[Евлампия]

Швейцарией" называют...

В Швейцарии не была, но много о ней читала и видела по телевизору... А ваши края мне не забыть никогда...