Поэтическая классика

[Евлампия]

Людмила Хорошая

А это вновь по моей любимой тематике:



Волны с галькой играют...

Волны с галькой играют:
То прижмутся щекой,
То опять растворяются в дали морской.
То отпрянет, то снова нахлынет волна,
Будто нежное слово нашепчет она.
Камни им обласкает,
Снимет кромки углов
Как порой не хватает
В жизни ласковых слов !

***
Реликтовых сосен узор кружевной,
Прибой, не смолкающий ни на секунду,
И вечные чайки над пенной волной
Край благословенный.
Пицунда.
То греков античных, то римлян следы
Сюда набегали и турки, и готы.
А нынче вокруг здесь поля и сады -
Плоды кропотливой работы.
От северных ветров
Кавказский хребет
Её, как дитя своё, оберегает.
А звуки органа летят до небес,
Пицунду окрест прославляя.
Обширные пляжи и ленты дорог.
Цветы олеандров и розы повсюду.
Поистине райский земной уголок.
Край благословенный.
Пицунда.

[ангел]

ТОЛЬКО О СЕБЕ

Мы,- робкие,- во власти всех мгновений.
Мы,- гордые,- рабы самих себя.
Мы веруем,- стыдясь своих прозрений,
И любим мы,- как будто не любя.

Мы,- скромные,- бесстыдно молчаливы.
Мы в радости боимся быть смешны,-
И жалобно всегда самолюбивы,
И низменно всегда разделены!

Мы думаем, что новый храм построим
Для новой, нам обещанной, земли...
Но каждый дорожит своим покоем
И одиночеством в своей щели.

Мы,- тихие,- в себе стыдимся Бога,
Надменные,- мы тлеем, не горя...
О, страшная и рабская дорога!
О, мутная последняя заря!
1904

Спасибо ,мне понравились стихи в этой рубрике

[komi]

Евлампия, Вам спасибо за тему .

ЗРЯЧЕГО БЫ РУКУ...
Тонкой
белой трости
наконечник
Мерный стук металла
Звук длиною в вечность
Пустота, усталость
Прямо ли? По кругу ль?
И была ли цель?
Свет?
В душе заблудшей
Распахнуть бы дверь
Бесконечность звуков
Тонущих вдали
Зрячего бы руку
...где поводыри?


(Олег Вольский)

[Евлампия]

Роберт Бернс



Молитва во время сильного страдания

Всевышний! Существо Твое
Мне не дано познать;
Но все творение Свое
Ты волен наблюдать.

Твое созданье, пред Тобой
Стою несчастен я;
Но верю над моей душой
Простерта власть Твоя.

Жестокость, страсть моей души,
Не властвует Тобой
Мои зеницы осуши,
Иль навсегда закрой!

Но если мудростью Твоей
Мне суждено страдать,
Решимость дай душе моей
Терпеть и не роптать!

Молитва в ожидании смерти

О Ты, пред Кем предстану я
В грядущий страшный час,
Услышь, Всевышний Судия,
Моей молитвы глас!

Не избежал я тех путей,
Которых смерть в огне,
О чем глас совести моей
Свидетельствует мне.

Ты знаешь, что исполнен я
Бесчисленных страстей;
Их зов чарующий меня
Тревожил все сильней.

Там, где я выстоять не смог,
Где бренность не смогла,
Молю, о Всемогущий Бог,
Сокрой мои дела!

А там, где волен грех был мой,
Могу я лишь взывать:
Прости меня, о Всеблагой
И любящий прощать!

[янот]

из новонайденых...

Ирина Ратушинская

Отцам
Видишь, папа, мальчик образумился:
Он старается у верстака.
Все точнее тонкая рука.
Он способный. Трудится до сумерек:
Видно, чувствует свою вину.
Ох, уж этот переходный возраст!
Ты простишь его ребячий возглас:
- Мой Отец - во храме! И жену
Ты простишь за бредни, что внушала:
Ведь сама девчонка, хоть и мать.
Что с нее возьмешь -
Она не знала,
Как легко ребенка потерять!
Ты забудешь знойный пыльный город,
Где, сбиваясь с ног, искал мальца.
А припомнишь так еще не скоро!
Мальчику двенадцать.
До конца -
Больше двадцати. Еще науку
Превзойдет нехитрую твою
До того, как плотницкую руку -
Нецелованную -
В крест вобьют.
24 декабря 1987 Чикаго

[Евлампия]

[QUOTE]

Ирина Ратушинская

Отцам
Видишь, папа, мальчик образумился:
Он старается у верстака.
Все точнее тонкая рука.
Он способный. Трудится до сумерек:
Видно, чувствует свою вину.
Ох, уж этот переходный возраст!
Ты простишь его ребячий возглас:
- Мой Отец - во храме! И жену
Ты простишь за бредни, что внушала:
Ведь сама девчонка, хоть и мать.
Что с нее возьмешь -
Она не знала,
Как легко ребенка потерять!
Ты забудешь знойный пыльный город,
Где, сбиваясь с ног, искал мальца.
А припомнишь так еще не скоро!
Мальчику двенадцать.
До конца -
Больше двадцати. Еще науку
Превзойдет нехитрую твою
До того, как плотницкую руку -
Нецелованную -
В крест вобьют.
24 декабря 1987 Чикаго

Здравствуйте, янот!
Спасибо за стихотворение. Я читала только автобиографическую книгу Ратушинской "Серый - цвет надежды". В 90-х годах за участие в правозащитной деятельности и за некоторые стихотворения она была осуждена на семь лет лагерей. В ней она пишет о годах, проведенных в мордовском лагере.

[komi]

А.К.Толстой

Горними тихо летела душа небесами,
Грустные долу она опускала ресницы;
Слезы, в пространстве от них упадая звездами,
Светлой и длинной вилися за ней вереницей.

Встречные тихо ее вопрошали светила:
«Что ты грустна? И о чем эти слезы во взоре?»
Им отвечала она: «Я земли не забыла,
Много оставила там я страданья и горя.

Здесь я лишь ликам блаженства и радости внемлю,
Праведных души не знают ни скорби, ни злобы
О, отпусти меня снова, Создатель, на землю,
Было б о ком пожалеть и утешить кого бы».

[komi]

А.К.Толстой

Запад гаснет в дали бледно-розовой,
Звезды небо усеяли чистое,
Соловей свищет в роще березовой,
И травою запахло душистою.

Знаю, что к тебе в думушку вкралося,
Знаю сердца немолчные жалобы,
Не хочу я, чтоб ты притворялася
И к улыбке себя принуждала бы.

Твое сердце болит безотрадное,
В нем не светит звезда ни единая
Плачь свободно, моя ненаглядная,
Пока песня звучит соловьиная,

Соловьиная песня унылая,
Что как жалоба катится слезная,
Плачь, душа моя, плачь, моя милая,
Тебя небо лишь слушает звездное!

[Шооран]

Александр Матюшин

Как мы жили? Себя похабили,
Не искали другого метода.
Воровали, блудили, грабили -
Хлебанули мы, больше некуда.

Лагеря не считали карою,
На этапах по-разному тешились:
Кто картишками, кто гитарою,
Шумно дрались и тихо вешались.

Жен своих, если были, отвадили
И дома позабыли отчие,
Стаю волчью винили и хаяли
В том, что самы выли по-волчьему.

Волю вольную спьяну отдали,
Измеряли в карцерах метрами.
Согласились и стали уродами,
Несогласные стали жертвами.

Э, да что теперь. Жизнь протопали,
И винить-то особо некого,
Но, однако ж, крылами не хлопали,
Если сверху нам кукарекали.

И когда поколениям выпало
Умиляться серпом и молотом,
Кривда в наши края и не рыпалась,
Не терпя голодухи с холодом.

И пускай лизоблюды безродные
Распинателей Родины славили,
И в неволе мы были свободнее,
Потому как мы - не лукавили!

Бог лукавых не любит - слышали?
Кто продался - уже не выстоял.
Ну, а мы не случайно выжили,
Веру в Высшую Правду выстрадав!

[Оксана М.]

Письмо Иисуса

Приветствую тебя! Как поживаешь?
Хотелось бы поговорить с тобой
Но временем ты не располагаешь,
Поэтому пишу к тебе домой.

Я и вчера был у твоей постели
И ждал, когда расстанешься со сном,
Чтоб сил придать, уверенности в деле,
И одарить счастливым новым днём.

Но ты лицом к стене отворотился,
Чтоб сон продлить на несколько минут.
А Я стоял и ждал, не торопился,
Так люди на земле не ждут.

Потом и вовсе времени не стало.
Ты мылся, одевался и ушёл
Но беглый взгляд твой в зеркало усталый
Сказам Мне, что не всё так хорошо.

На миг твой взгляд упал на Моё Слово.
Я думал, ты поговоришь со Мной.
Я был готов тебя утешить снова.
Но нет. Ты так увлёкся суетой.

И днём, Мой друг, Я вновь и вновь пытался
Вступить с тобой в полезный разговор.
Я дал Я ни на миг не отлучался,
Но не Меня искал твой слабый взор.

А помнишь завтрак? вкусненькую пищу
Всё это было от Меня.
Кого люблю те кушанья не ищут,
Те все сидят у Моего огня.

Потом обед, и вздох тяжелый снов.
А Я стоял так рядом, за спиной.
Я ждал, что ты промолвишь слово,
Что, наконец, заговоришь со Мной.

Что ты о чём-нибудь Меня попросишь,
Чтоб Я помог в решении проблем.
Но мысль тебя какая-то уносит,
И ты ко Мне всё так же глух и нем.

И когда весть к тебе пришла плохая,
И слёзы побежали в два ручья, -
Я так хотел их вытереть, мечтая,
Что наконец-то пригодился Я
Я отвлекал от мрачных мыслей,
Я солнышка лучами согревал.
Я сделал так, что радуги повисли,
Как разноцветный горный перевал.

Я ветерок послал тебе навстречу
И дождь пролил обильный стороной.
Все птицы пели песни целый вечер,
Но всё же ты не говорил со Мной.

И даже вечером, придя с работы,
Ты не был почему-то, друг, со Мной.
И в спешке приняв ужин, без заботы,
Вдруг канул в телевизор с головой.

Программа увлекла тебя надолго:
Она важна, как видно, для тебя.
Она важнее разговора с Богом
Зачем ты игнорируешь Меня?

Иль уйма дел, что ты хотел закончить,
Настолько ли важны сейчас?
Чтоб переделать их не хватит ночи,
А ты уже не размыкаешь глаз.

Ты выбился из сил. Я понимаю.
Изнемогая, бросился в постель.
Меня, увы, совсем не замечая,
А Я так много выслушать хотел.

Мысль обо Мне мелькнула на мгновенье,
Но было это сквозь пространство сна,
И к Моему большому сожаленью
Он одолел тебя до дна.

За целый день не проронил ни слова.
За что же ты не любишь так Меня?
Но завтра Я опять приду, чтоб снова
Благословить тебя в начале дня.

Не для того Я написал всё это,
Чтоб упрекнуть Тебя, доставить боль.
Но чтоб помочь и делом, и советом,
Чтоб проявить к тебе Свою любовь!

Общенье нам обоим нужно и полезно.
Я рядом буду. Я тебя дождусь.
Вдвоём, поверь, нам будет интересно.
С любовью, Твой Спаситель Иисус

[Евлампия]

Стефан Малларме



СВЯТАЯ

У стекол, отложив сандал
Виолы темной и старинной,
Который некогда звучал
С чембало или с мандолиной,
Святая. Под ее рукой
Раскрыта книга, где когда-то
Венец вечерни золотой
Несла волна Магнификата:
В дарохранительном стекле
Как если бы вечерний ангел
Построил арфу на земле
Для этой бережной фаланги,
Забыв сандал, уже без нот,
На оперении звучанья
Она играет нам полет
Произведение молчанья.


МОРСКОЙ БРИЗ

Печальна плоть, увы, и книги надоели.
Бежать, бежать! туда, где птицы опьянели
От пены и небес, от пены в небесах!
Ни старые сады в сверкающих зрачках
Уже не сдержат дух, взалкавший океана,
Ни милой лампы круг о ночи! свет, желанный
Рабочей белизне нетронутых листов,
Ни молодая мать с младенцем у сосцов.
Уеду! Пироскаф, гонец твоей свободы,
Отчаливает в даль неслыханной природы.
И, множеством надежд разбитая Тоска,
Ты веришь все еще в последний взмах платка!
А мачты, может быть, взыскующие бури,
С тех самых кораблей, потерянных в лазури
Без мачт, без мачт, без всех блаженных островов...
Но сердце, вслушайся в напевы моряков!

Перевод Ольги Седаковой

[Евлампия]

И снова Рубцов...

ОСЬ

Как центростремительная сила,
Жизнь меня по всей земле носила!
За морями, полными задора,
Я душою был нетерпелив,
После дива сельского простора
Я открыл немало разных див.
Нахлобучив «мичманку» на брови,
Шел в театр, в контору, на причал.
Полный свежей юношеской крови,
Вновь, куда хотел, туда и мчал...
Но моя родимая землица
Надо мной удерживает власть,
Память возвращается, как птица,
В то гнездо, в котором родилась,
И вокруг любви непобедимой
К селам, к соснам, к ягодам Руси
Жизнь моя вращается незримо,
Как Земля вокруг своей оси!..


СУДЬБА


Легкой поступью,
кивая головой,
Конь в упряжке
прошагал по мостовой.
Как по травке,
по обломкам кирпича
Прошагал себе, телегой грохоча.
Между жарких этих
каменных громад
Как понять его?
Он рад или не рад?
Бодро шел себе,
накормленный овсом,
И катилось колесо за колесом...
В чистом поле
меж товарищей своих
Он летал, бывало, как
весенний вихрь,
И не раз подружке милой на плечо
Он дышал по-молодому горячо.
Но однажды в ясных далях сентября
Занялась такая грустная заря!
В чистом поле,
незнакомцев веселя,
Просвистела,
полонив его,
петля.
Тут попал он, весь пылая и дрожа,
Под огонь ветеринарного ножа,
И поднялся он, тяжел и невесом...
Покатилось
колесо
за колесом.
Долго плелся он с понурой головой
То по жаркой,
То по снежной мостовой,
Но и все-таки,
хоть путь его тяжел,
В чем-то он успокоение нашел.
Что желать ему?
Не все ли уж равно?
Лишь бы счастья
Было чуточку дано,
Что при солнце,
что при дождике косом.
И катилось колесо
за колесом.

[Евлампия]

Редьярд Киплинг

Серые глаза рассвет...

Серые глаза рассвет,
Пароходная сирена,
Дождь, разлука, серый след
За винтом бегущей пены.
Черные глаза жара,
В море сонных звезд скольженье,
И у борта до утра
Поцелуев отраженье.
Синие глаза луна,
Вальса белое молчанье,
Ежедневная стена
Неизбежного прощанья.
Карие глаза песок,
Осень, волчья степь, охота,
Скачка, вся на волосок
От паденья и полета.
Нет, я не судья для них,
Просто без суждений вздорных
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, черных.
Как четыре стороны
Одного того же света,
Я люблю в том нет вины
Все четыре этих цвета.

[Евлампия]

Самюэль Тэйлор Кольридж


РАССКАЗ СТАРОГО МОРЯКА

It is an ancyent Marinere

Старый моряк на дороге, из трёх
Остановил одного.
"Седобородый, огонь в глазах,
Тебе от меня чего?
Видишь - двери в дом жениха
А я у него дружком.
Сходятся гости,
Некогда, после,
Слышишь - шумит дом?"
Но тут, сверкая глазами, моряк
Вцепился в него, как клещ:
"Был крепким корабль,
Был чистым фарватер..."
Он продолжал речь.
Вот и невеста вышла к гостям,
Наряжена и свежа.
И дружка дёрнулся, но моряк
Крепко его держал.
"Мы вышли из гавани в ясный день,
Миновали её маяк.
И солнце светило нам в левый глаз,
И мы продолжали так.
А дальше в море нас встретил шторм,
Он гнал нас и бил крылом.
И, мачты склонив, мы пошли за ним, -
Только туман кругом.
Лёд был зелёным. как изумруд,
И белым, как сахар снег.
Зверь ни один сюда не ходил,
Тем более - человек.
А над кормою завис Альбатрос,
Как южного моря дух.
И мы кричали ему, а он
Махал нам крылом, как друг."
"Что ж ты осёкся, старый моряк,
От чего ты так побледнел?"
"Я поднял арбалет и его убил,
Зажарил его и съел.
И за это зло всех море взяло,
Меня не считая - всех.
А меня оставил Господь одного
Замаливать тяжкий грех"



Swans sing before they die

Лебедь пред смертью поёт.
Я же советую многим,
Яро желающим петь -
Смерти отведать сперва.

Перевел Яков Фельдман

[komi]

Ленжнэ

СОН И СМЕРТЬ

Я сплю
я сплю еще
еще немного,
Еще последний штрих
еще чуть-чуть!
Мне снится освещенная дорога,
И кто-то, на кого боюсь взглянуть

Я ощущаю свежее дыханье,
Тепло любви, и спрятавшийся мрак,
Я растворяюсь, и мое сознанье
Забыть готово первобытный страх.

И нет ни гравитации, ни боли,
Лишь теплый, легкий нежный ветерок,
Душа как будто вырвалась на волю,
Как будто кто-то в этом ей помог.

Так хорошо мне не бывало прежде,
Я так раскрыться никогда не мог

«В приемной можете забрать одежду.
А тело? Тело мы направим в морг.»