Поэтическая классика

[Бастет]

Путь конквистадоров
Я конквистадор в панцире железном,
Я весело преследую звезду,
Я прохожу по пропастям и безднам
И отдыхаю в радостном саду.

Как смутно в небе диком и беззвездном!
Растет туман но я молчу и жду
И верю, я любовь свою найду
Я конквистадор в панцире железном.

И если нет полдневных слов звездам,
Тогда я сам мечту свою создам
И песней битв любовно зачарую.

Я пропастям и бурям вечный брат,
Но я вплету в воинственный наряд
Звезду долин, лилею голубую.

С тобой я буду до зари...

С тобой я буду до зари,
На утро я уйду
Искать, где спрятались цари,
Лобзавшие звезду.

У тех царей лазурный сон
Заткал лучистый взор;
Они заснувший небосклон
Над мраморностью гор.

Сверкают в золоте лучей
Их мантий багрецы,
И на сединах их кудрей
Алмазные венцы.

И их мечи вокруг лежат
В каменьях дорогих,
Их чутко гномы сторожат
И не уйдут от них.

Но я прийду с мечом своим.
Владеет им не гном!
Я буду вихрем грозовым,
И громом и огнем!

Я тайны выпытаю их,
Все тайны дивных снов,
И заключу в короткий стих,
В оправу звонких слов.

Промчится день, зажжет закат,
Природа будет храм,
И я прийду, прийду назад,
К отворенным дверям.

С тобою встретим мы зарю,
На утро я уйду,
И на прощанье подарю
Добытую звезду.

Николай Гумилев.

[Евлампия]

Николай Гумилев

"Я ничего не понимаю, горы,
Ваш гимн поет кощунство иль псалом,
И вы, смотрясь в холодные озера,
Молитвой заняты иль колдовством?


Здесь с криками чудовищных глумлений,
Как сатана на огненном коне,
Пер Гюнт летал на бешеном олене
По самой неприступной крутизне.

И царств земных непризнанный наследник,
Единый побежденный до конца,
Не здесь ли Бранд, суровый проповедник,
Сдвигал лавины именем Творца?.."

[Бастет]

Самый любимый перевод

Быть или не быть таков вопрос;
Что благородней духом покоряться
Пращам и стрелам яростной судьбы
Иль, ополчась на море смут, сразить их
Противоборством? Умереть, уснуть
И только; и сказать, что сном кончаешь
Тоску и тысячи природных мук,
Наследье плоти, - как такой развязки
Не жаждать? Умереть, уснуть. Уснуть!
И видеть сны, быть может?
Вот в чем трудность;
Какие сны приснятся в смертном сне,
Когда мы сбросим этот бренный шум, -
Вот, что сбивает нас, вот где причина
Того, что бедствия так долговечны;
Кто снес бы плети и глумленье века,
Гнет сильного насмешку гордеца,
Боль презренной любви, судей медливость,
Заносчивость властей и оскорбленья,
Чинимые безропотной заслуге,
Когда б он сам мог дать себе расчет
Простым кинжалом? Кто бы плелся с ношей,
Чтоб охать и потеть под нудной жизнью,
Когда бы страх чего-то после смерти
Безвестный край, откуда нет возврата
Земным скитальцам, - волю не смущал,
Внушая нам терпеть невзгоды наши
И не спешить к другим, от нас сокрытым?
Так трусами нас делает раздумье,
И так решимости природный цвет
Хиреет под налетом мысли бледным,
И начинанья, взнесшиеся мощно,
Сворачивая в сторону свой ход,
Теряют имя действия. Но тише!
Офелия? В твоих молитвах, нимфа,
Все, чем я грешен, помяни.

Отрывок из «Гамлета».
Пер. М. Лозинского 1933 г.

Перевод Н. Полевого и Б. Пастернака тоже хороши по-своему, но Лозинский мне всегда был ближе всех...

[Евлампия]

Николай Рубцов

ФИЛОСОФСКИЕ СТИХИ

За годом год уносится навек,
Покоем веют старческие нравы,
На смертном ложе гаснет человек
В лучах довольства полного и славы!

К тому и шел! Страстей своей души
Боялся он, как буйного похмелья.
Мои дела ужасно хороши!
Хвалился с видом гордого веселья.

Последний день уносится навек...
Он слезы льет, он требует участья,
Но поздно понял, важный человек,
Что создал в жизни ложный облик счастья!

Значенье слез, которым поздно течь,
Не передать близка его могила,
И тем острее мстительная речь,
Которою душа заговорила...

Когда над ним, угаснувшим навек,
Хвалы и скорби голос раздавался,
«Он умирал, как жалкий человек!»
Подумал я и вдруг заволновался:

Мы по одной дороге ходим все.
Так думал я. Одно у нас начало,
Один конец. Одной земной красе
В нас поклоненье свято прозвучало!

Зачем же кто-то, ловок и остер,
Простите мне как зверь в часы охоты,
Так устремлен в одни свои заботы,
Что он толкает братьев и сестер!

Пускай всю жизнь душа меня ведет!
Чтоб нас вести, на то рассудок нужен!
Чтоб мы не стали холодны как лед,
Живой душе пускай рассудок служит!

В душе огонь и воля, и любовь!
И жалок тот, кто гонит эти страсти,
Чтоб гордо жить, нахмуривая бровь,
В лучах довольства полного и власти!

Как в трех соснах, блуждая и кружа,
Ты не сказал о разуме ни разу!
Соединясь, рассудок и душа
Даруют нам светильник жизни разум!

Когда-нибудь ужасной будет ночь,
И мне навстречу злобно и обидно
Такой буран засвищет, что невмочь,
Что станет свету белого не видно!

Но я пойду! Я знаю наперед,
Что счастлив тот, хоть с ног его сбивает,
Кто все пройдет, когда душа ведет,
И выше счастья в жизни не бывает!

Чтоб снова силы чуждые, дрожа,
Все полегли и долго не очнулись,
Чтоб в смертный час рассудок и душа,
Как в этот раз, друг другу улыбнулись...

1964 г.

[Бастет]

Любовь и Слава

Я полюбил двух юных королев,
Равно влекущих строго и лукаво.
Кого мне предпочесть из этих дев?
Их имена: Любовь и Слава.

Прекрасные и гордые! владеть
Хочу двумя, чарующие вами.
В ответ надменно блещете очами,
И я читаю в них: "Не сметь!"

Влекусь к Любви, - заносит ржавый нож,
Грозя гангреной, мстительная Слава.
К ней поверну, молю ее, - "Направо!-
Кричит Любовь: - А я-то что ж?"

"Вы обе дороги", - стенаю. "Нет!" -
Ответствуют мне разом девы:
"Одну из нас, - кому свои напевы
И жизнь свою вручишь, поэт!"

Я выбрать не могу. Прочь Смерть! - Рабов
Удел - самоубийство! выход найден:
Дай, Слава, мне питья из виноградин,
Ты отрави его, Любовь!

Игорь Северянин. 1912.

[Евлампия]

Я полюбил двух юных королев,
Равно влекущих строго и лукаво.
Кого мне предпочесть из этих дев?
Их имена: Любовь и Слава.

Прекрасные и гордые! владеть
Хочу двумя, чарующие вами.
В ответ надменно блещете очами,
И я читаю в них: "Не сметь!"

Влекусь к Любви, - заносит ржавый нож,
Грозя гангреной, мстительная Слава.
К ней поверну, молю ее, - "Направо!-
Кричит Любовь: - А я-то что ж?"

"Вы обе дороги", - стенаю. "Нет!" -
Ответствуют мне разом девы:
"Одну из нас, - кому свои напевы
И жизнь свою вручишь, поэт!"

Я выбрать не могу. Прочь Смерть! - Рабов
Удел - самоубийство! выход найден:
Дай, Слава, мне питья из виноградин,
Ты отрави его, Любовь!

Игорь Северянин. 1912.

Дорогая леди Бастет! В связи с невозможностью выразить мое к вам глубочайшее почтение в репутации, смею сказать, что, как ни странно, мы дышим с Вами в одну ноздрю. Ну нельзя так сильно походить друг на друга в выборе поэзии!
Игорь-Северянин, а в миру Игорь Васильевич Лотарев, мой наилюбимейший поэт. Петербуржец, выросший в культурнейшей семье, любившей литературу и музыку, особенно оперную. С девяти лет писал стихи
Мой любимый сборник «Соловей». А Ваш?
Интродукция

Я соловей: я без тенденций
И без особой глубины...
Но будь то старцы иль младенцы,
Поймут меня, певца весны.

Я соловей, я сероптичка,
Но песня радужна моя.
Есть у меня одна привычка:
Влечь всех в нездешние края.

Я соловей! на что мне критик
Со всей небожностью своей?
Ищи, свинья, услад в корыте,
А не в рулладах из ветвей!

Я соловей, и, кроме песен,
Нет пользы от меня иной.
Я так бессмысленно чудесен,
Что Смысл склонился предо мной!

[Бастет]

Дорогая леди Бастет! ...
Ну нельзя так сильно походить друг на друга в выборе поэзии!
Игорь-Северянин, а в миру Игорь Васильевич Лотарев, мой наилюбимейший поэт. Петербуржец, выросший в культурнейшей семье, любившей литературу и музыку, особенно оперную. С девяти лет писал стихиМой любимый сборник «Соловей». А Ваш?

О, донна Евлампия! Отчего же нельзя ... Просто приведенные Вами стихи Николая Рубцова странным образом нашли отклик в моей душе...
И рука сама потянулась к клавиатуре...
Не могу сказать, какой сборник люблю более всего. У меня есть лишь некоторые стихи Игоря Северянина да несколько файлов на диске. Но любим он мною также горячо. И вот еще ...

Странно
Мы живем, точно в сне неразгаданном,
На одной из удобных планет...
Много есть, чего вовсе не надо нам,
А того, что нам хочется, нет...

В репутацию загляните. По счастью, Ваша мне доступна

[Евлампия]

[quote]

О, донна Евлампия! Отчего же нельзя ... Просто приведенные Вами стихи Николая Рубцова странным образом нашли отклик в моей душе...
И рука сама потянулась к клавиатуре...
Не могу сказать, какой сборник люблю более всего. У меня есть лишь некоторые стихи Игоря Северянина да несколько файлов на диске. Но любим он мною также горячо. И вот еще ...

Странно
Мы живем, точно в сне неразгаданном,
На одной из удобных планет...
Много есть, чего вовсе не надо нам,
А того, что нам хочется, нет...

...

Лейт-мотивы

Всегда мечтательно настроен,
Я жизнь мечтанью предаю.
Я не делец. Не франт. Не воин.
Я лишь пою пою пою!

На что мне царства и порфиры?
На что мне та иль эта роль?
За струнной изгородью лиры
Наикорольнейший король!

На что мне ваших мыслей холод
И политический раздор?
Весенний день горяч и золот,
И у меня весенний взор!

Благословенны будьте, травы
И воды в зелени оправ!
Виновных нет: все люди правы,
Но больше всех простивший прав!

... Такое впечатление, что у самой Марины Цветаевой в гостях побывала...

[Евлампия]

И еще напоследок от Игоря Васильевича...

Любители «Гелиотропа»

«Приказчик или парикмахер,
Еще вернее: ma^itre d'h^otel»
Так в кретиническом размахе
Рычала критика досель.

За что? за тонкое гурманство?
За страсть к утонченным духам?
За строф нарядное убранство?
Из зависти к моим стихам?

Но кто ж они, все эти судьи
Холопы или мудрецы?
Искусством бились ли их груди?
Впускали ль их в себя дворцы?

И знают ли они, что значит
Лиловый creme de violettes?
Постигнут ли, как обозначит
Свои рефрэны триолет?

Поймут ли, что гелиотропа
Острей «Crigoria» Риго,
Что, кроме Тулы, есть Европа
И, кроме «русской», есть Танго?..

[Евлампия]

Еще немного Рубцова

* * *
Я люблю судьбу свою,
Я бегу от помрачений!
Суну морду в полынью
И напьюсь,Как зверь вечерний!

Сколько было здесь чудес,
На земле святой и древней,
Помнит только темный лес!
Он сегодня что-то дремлет.

От заснеженного льда
Я колени поднимаю,
Вижу поле, провода,
Все на свете понимаю!

Вот Есенин - на ветру!
Блок стоит чуть-чуть в тумане.
Словно лишний на пиру,
Скромно Хлебников шаманит.

Неужели и они -
Просто горестные тени?
И не светят им огни
Новых русских деревенек?

Неужели в свой черед
Надо мною смерть нависнет,-
Голова, как спелый плод,
Отлетит от веток жизни?

Все умрем.Но есть резон
В том, что ты рожден поэтом.
А другой - жнецом рожден...
Все уйдем.Но суть не в этом...

[Бастет]

Навеянное темой о Родине

Ou' va tu? - Je n'en sais rien
Антуан Арно

От дружной ветки отлученный,
Скажи, листок уединенный,
Куда летишь?.. "Не знаю сам;
Гроза разбила дуб родимый;
С тех пор по долам, по горам
По воле случая носимый,
Стремлюсь куда велит мне рок,
Куда на свете все стремится,
Куда и лист лавровый мчится,
И легкий розовый листок"

пер. В. Жуковского


Листок иссохший, одинокой,
Пролетный гость степи широкой,
Куда твой путь, голубчик мой?-
"Как знать мне, налетели тучи,
И дуб родимый, дуб могучий
Сломили вихрем и грозой.
С тех пор игралище Борея,
Не сетуя и не робея,
Ношусь я, странник кочевой,
Из края в край земли чужой;
Несусь, куда несет суровый,
Всему неизбежимый рок,
Куда летит и лист лавровый
И легкий розовый листок!"

пер. Д. Давыдова


С родного дерева отпавший,
На волю преданный грозам,
Скажи листок полуувядший,
Куда летишь? - Не знаю сам!

С тех пор, как дуб упал от бури,
От дружной ветки отлучась,
То я ношусь в степях лазури,
То снова падаю я в грязь.

Я мчусь по прихоти суровой,
Куда влечет меня мой рок,
Куда несется лист лавровый
И легкий розовый листок

пер. С. Дурова

[Евлампия]

Ou' va tu? - Je n'en sais rien
Антуан Арно

От дружной ветки отлученный,
Скажи, листок уединенный,
Куда летишь?.. "Не знаю сам;
Гроза разбила дуб родимый;
С тех пор по долам, по горам
По воле случая носимый,
Стремлюсь куда велит мне рок,
Куда на свете все стремится,
Куда и лист лавровый мчится,
И легкий розовый листок"

пер. В. Жуковского


Листок иссохший, одинокой,
Пролетный гость степи широкой,
Куда твой путь, голубчик мой?-
"Как знать мне, налетели тучи,
И дуб родимый, дуб могучий
Сломили вихрем и грозой.
С тех пор игралище Борея,
Не сетуя и не робея,
Ношусь я, странник кочевой,
Из края в край земли чужой;
Несусь, куда несет суровый,
Всему неизбежимый рок,
Куда летит и лист лавровый
И легкий розовый листок!"

пер. Д. Давыдова


С родного дерева отпавший,
На волю преданный грозам,
Скажи листок полуувядший,
Куда летишь? - Не знаю сам!

С тех пор, как дуб упал от бури,
От дружной ветки отлучась,
То я ношусь в степях лазури,
То снова падаю я в грязь.

Я мчусь по прихоти суровой,
Куда влечет меня мой рок,
Куда несется лист лавровый
И легкий розовый листок

пер. С. Дурова

По-моему перевод Дурова самый лучший. Хотя все недурны.

[Евлампия]

Кое-что из Евтушенко. Любимое.

Очарованья ранние прекрасны.
Очарованья ранами опасны...
Но что с того ведь мы над суетой
к познанью наивысшему причастны,
спасённые счастливой слепотой.

И мы, не опасаясь оступиться,
со зрячей точки зрения глупы,
проносим очарованные лица
среди разочарованной толпы.

От быта, от житейского расчёта,
от бледных скептиков и розовых проныр
нас тянет вдаль мерцающее что-то,
преображая отсветами мир.

Но неизбежность разочарований
даёт прозренье. Всё по сторонам
приобретает разом очертанья,
до этого неведомые нам.

Мир предстаёт не брезжа, не туманясь,
особенным ничем не осиян,
но чудится, что эта безобманность
обман, а то, что было, не обман.

Ведь не способность быть премудрым змием,
не опыта сомнительная честь,
а свойство очаровываться миром
нам открывает мир, какой он есть.

Вдруг некто с очарованным лицом
мелькнёт, спеша на дальнее мерцанье,
и вовсе нам не кажется слепцом
самим себе мы кажемся слепцами...


***

Зашумит ли клеверное поле,
заскрипят ли сосны на ветру,
я замру, прислушаюсь и вспомню,
что и я когда-нибудь умру.

Но на крыше возле водостока
Встанет мальчик с голубем тугим,
И пойму, что умереть жестоко
И к себе, и , главное, к другим.

Чувства жизни нет без чувства смерти.
Мы уйдем не как в песок вода,
Но живые, те, что мертвых сменят,
не заменят мертвых никогда.

Кое-что я в жизни этой понял,-
Значит, я не даром битым был.
Я забыл, казалось, все , что помнил,
Но запомнил все, что я забыл.

Понял я, что в детстве снег пушистей,
Зеленее в юности холмы,
Понял я, что в жизни столько жизней,
Сколько раз любили в жизни мы.

Понял я, что тайно был причастен
К стольким людям сразу всех времен.
Понял я, что человек несчастен,
Потому что счастья ищет он.

В счастье есть порой такая тупость.
Счастье смотрит пусто и легко.
Горе смотрит , горестно потупясь,
Потому и видит глубоко.

Счастье - словно взгляд из самолета.
Горе видит землю без прикрас.
В счастье есть предательское что-то-
горе человека не предаст.

Счастлив был и я неосторожно,
слава Богу счастье не сбылось.
Я хотел того, что невозможно.
Хорошо , что мне не удалось.

Я люблю вас, люди - человеки,
И стремленье к счастью вам прощу.
Я теперь счастливым стал навеки,
Потому что счастья не ищу.

Мне бы только клевера сладинку
На губах застывших уберечь.
Мне бы только малую слабинку-
Все-таки совсем не умереть.

[Евлампия]

И вновь Николай Рубцов

Во время грозы
Внезапно небо прорвалось
С холодным пламенем и громом!
И ветер начал вкривь и вкось
Качать сады за нашим домом.

Завеса мутная дождя
Заволокла лесные дали.
Кромсая мрак и бороздя,
На землю молнии слетали!

И туча шла, гора горой!
Кричал пастух, металось стадо,
И только церковь под грозой
Молчала набожно и свято.

Молчал, задумавшись, и я,
Привычным взглядом созерцая
Зловещий праздник бытия,
Смятенный вид родного края.

И все раскалывалась высь,
Плач раздавался колыбельный,
И стрелы молний все неслись
В простор тревожный, беспредельный.

Березы
Я люблю, когда шумят березы,
Когда листья падают с берез.
Слушаю - и набегают слезы
На глаза, отвыкшие от слез.

Все очнется в памяти невольно,
Отзовется в сердце и в крови.
Станет как-то радостно и больно,
Будто кто-то шепчет о любви.

Только чаще побеждает проза,
Словно дунет ветер хмурых дней.
Ведь шумит такая же береза
Над могилой матери моей.

На войне отца убила пуля,
А у нас в деревне у оград
С ветром и дождем шумел, как улей,
Вот такой же желтый листопад...

Русь моя, люблю твои березы!
С первых лет я с ними жил и рос.
Потому и набегают слезы
На глаза, отвыкшие от слез...

Расплата
Я забыл, что такое любовь,
И под лунным над городом светом
Столько выпалил клятвенных слов,
Что мрачнею, как вспомню об этом.

И однажды, прижатый к стене
Безобразьем, идущим по следу,
Одиноко я вскрикну во сне
И проснусь, и уйду, и уеду...

Поздно ночью откроется дверь,
Невеселая будет минута.
У порога я встану, как зверь,
Захотевший любви и уюта.

Побледнеет и скажет:- Уйди!
Наша дружба теперь позади!
Ничего для тебя я не значу!
Уходи! Не гляди, что я плачу!..

И опять по дороге лесной
Там, где свадьбы, бывало, летели,
Неприкаянный, мрачный, ночной,
Я тревожно уйду по метели...

[янот]

Не совсем, но классика

Юлия Друнина
* * *

Я музу бедную безбожно
Все время дергаю:
Постой!
Так просто показаться «сложной»,
Так сложно, муза, быть «простой».

Ах, «простота»!Она дается
Отнюдь не всем и не всегда
Чем глубже вырыты колодцы,
Тем в них прозрачнее вода.

___________________________________

Анатолий Вулах

Народ мой жив!
Когда я был еще мальчишкой,
То очень часто наблюдал:
Старик-сосед над старой книжкой
Молитвы нараспев читал.
Казался хмурым он и строгим
В минуты эти, в этот час.
Остановившись на пороге,
Спросил его я как-то раз:
"Что в этой книжке, в буквах этих,
О чем ты, дедушка, поешь?"
"Здесь мудрость мира - он ответил -
Но ты пока что не поймешь.
Я стар, осталось мне немного,
И тут вздыхай иль не вздыхай,
А скоро дальняя дорога,
Но помни: Ам Исраэль хай!"
И я, мальчишка местечковый,
В недоумении застыв,
Не понял, что старик суровый
Сказал мне, что народ мой жив.
То было в тягостную пору,
Не дай нам Бог вернуться к ней,
И хуже не было укора,
Чем слово "жид" или "еврей".
Еще война кровавой раной
И болью в памяти жива,
А новый враг в потуге рьяной
На судьбы предъявил права.
Еще все слезы не излиты
По сгинувшим из глаз живых,
Но уж кричат: "Космополиты!"
Уста усердных и слепых.
И снова страшно так и больно,
Что хоть ложись и подыхай,
А тот старик: "Мне жить довольно,
Но помни: Ам Исраэль хай!"
Прошли те дни, тревогой полны,
И злой тиран повержен в прах,
А вечности нетленной волны
Все катят вдаль в тех трех словах.
В них и надежды воплощенье,
И память горестных потерь,
И те нелегкие решенья,
Что принимаем мы теперь.
Живет народ мой жизнью новой,
Кто в это чудо верить мог,
Ужель и впрямь в судьбе суровой
Ему помог извечный Бог.
Отвергнув горькие сомненья
И злых врагов бессильный лай,
Он божьим жив благословеньем,
Народ мой, Ам Исраэль хай!

*Ам Исраэль хай - Народ Израиля жив