Поэтическая классика

[Евлампия]

Вы ошиблись, Евлампия. "Русский куколь" вышел еще в 2002 году, как раз в Минске. Он включает в себя стихотворения 2001 года + несколько стихов 1977-2000 годов.

Я слежу за его творчеством, у меня есть три его поэтических сборника (плюс пара тонких книжек):

Внимая Божьему веленью. Мн, 1977. - стихи 1975-1996 г.г.
Русский куколь. Мн, 2002. - стихи 2001 г.
Радоваться небу. Мн, 2004. - стихи 2002-2004 г.г.

Таким образом из поля зрения выпадает его творчество 1997-2000 годов. Буквально единичные его стихотворения за этот период имеются в других книгах. Но в этот период он много писал, к примеру, о Сербии. К этому периоду относится его скандально-знаменитое "Я с тобой генерал!".

Но, на мой взгляд, его самые ранние стихи - самые лучшие. И первый его сборник - самый любимый мной...

Спасибо, что просветили, Шооран. Дома у меня есть только первый сборник, а остальные его стихи я читала в периодике. Вот и два вышеприведенных стихотворения написала Вам по памяти... Обязательно прямо сегодня съезжу в "Светоч" и постараюсь приобрести два его последующих сборника. Мне тоже очень близко его творчество... Поэзия Александра живая, не пафосная...

[янот]

...

ГРЕШНИКИ

В грехах мы все как цветы в росе,
Святых между нами нет.
А если ты свят ты мне не брат,
Не друг мне и не сосед.

Я был в беде как рыба в воде,
Я понял закон простой:
Там грешник приходит на помощь, где
Отвертывается святой.

1962
Вадим Шефнер.

[Metaxas]

Александр Кушнер

КУСТ

Евангелие от куста жасминового,
Дыша дождем и в сумраке белея,
Среди аллей и звона комариного
Не меньше говорит, чем от Матфея.

Так бел и мокр, так эти грозди светятся,
Так лепестки летят с дичка задетого.
Ты слеп и глух, когда тебе свидетельства
Чудес нужны еще, помимо этого.

Ты слеп и глух, и ищешь виноватого,
И сам готов кого-нибудь обидеть.
Но куст тебя заденет, бесноватого,
И ты начнешь и говорить, и видеть.

[янот]

ТОЛЬКО О СЕБЕ

Мы,- робкие,- во власти всех мгновений.
Мы,- гордые,- рабы самих себя.
Мы веруем,- стыдясь своих прозрений,
И любим мы,- как будто не любя.

Мы,- скромные,- бесстыдно молчаливы.
Мы в радости боимся быть смешны,-
И жалобно всегда самолюбивы,
И низменно всегда разделены!

Мы думаем, что новый храм построим
Для новой, нам обещанной, земли...
Но каждый дорожит своим покоем
И одиночеством в своей щели.

Мы,- тихие,- в себе стыдимся Бога,
Надменные,- мы тлеем, не горя...
О, страшная и рабская дорога!
О, мутная последняя заря!

1904
Зинаида Гиппиус

[Metaxas]

Александр Кушнер

***
Все нам Байрон, Гете, мы, как дети,
Знать хотим, что думал Теккерей,
Плачет Бог, читая на том свете
Жизнь незамечательных людей
У него в небесном кабинете
Пахнет мятой с сиверских полей

Он встает, подавлен и взволнован,
Отложив очки, из-за стола.
Лесосклад он видит, груду бревен
И осколки битого стекла.
К дяде Пете взгляд его прикован
Средь добра вселенского и зла.

Он читает в сердце дяди Пети,
С удивленьем смотрит на него.
Стружки с пылью поднимает ветер
Шепчет дядя: этого... того...
Сколько бед на горьком этом свете!
Загляденье, радость, волшебство!

[янот]

Вадим Шефнер

* * *
Мы явленьям, и рекам, и звездам даем имена,
Для деревьев названья придумали мы, дровосеки,
Но не знает весна, что она и взаправду весна,
И, вбежав в океан, безымянно сплетаются реки.

Оттого, что бессмертия нет на веселой земле,
Каждый день предстает предо мною как праздник нежданный,
Каждым утром рождаясь в туманной и радужной мгле,
Безымянным бродягой вступаю я в мир безымянный.

1946

[Евлампия]

Евгений Евтушенко

Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.

А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтересностью своей.

У каждого свой тайный, личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.

И если умирает человек,
с ним умирает первый снег,
и первый поцелуй, и первый бой...
Все это забирает он с собой.

Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!

Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?

Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о Единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.

Уходят люди... Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать...


От себя: Но можно ведь хоть что-то изменить
Если немножко сердца приложить

[kapitu]

читайте на здоровье!
Автора думаю указывать необязательно








СКАЗКА О КРАСНОЙ ШАПОЧКЕ

Жил да был на свете кадет.
В красную шапочку кадет был одет.

Кроме этой шапочки, доставшейся кадету,
ни черта в нем красного не было и нету.

Услышит кадет-революция где-то,
шапочка сейчас же на голове кадета.

Жили припеваючи за кадетом кадет,
и отец кадета, и кадетов дед.

Поднялся однажды пребольшущий ветер,
в клочья шапчонку изорвал на кадете.

И остался он черный. А видевшие это
волки революции сцапали кадета.

Известно, какая у волков диета.
Вместе с манжетами сожрали кадета.
Когда будете делать политику, дети,
не забудьте сказочку об этом кадете.
1917
ОТ УСТАЛОСТИ

Земля!
Дай исцелую твою лысеющую голову
лохмотьями губ моих в пятнах чужих позолот.
Дымом волос над пожарами глаз из олова
дай обовью я впалые груди болот.
Ты! Нас - двое,
ораненных, загнанных ланями,
вздыбилось ржанье оседланных смертью коней,
Дым из-за дома догонит нас длинными дланями,
мутью озлобив глаза догнивающих в ливнях огней.
Сестра моя!
В богадельнях идущих веков,

может быть, мать мне сыщется;
бросил я ей окровавленный песнями рог.
Квакая, скачет по полю
канава, зеленая сыщица,
нас заневолить
веревками грязных дорог.
1913


СКРИПКА И НЕМНОЖКО НЕРВНО
Скрипка издергалась, упрашивая,
и вдруг разревелась
так по-детски,
что барабан не выдержал:
"Хорошо, хорошо, хорошо!"
А сам устал,
не дослушал скрипкиной речи,
шмыгнул на горящий Кузнецкий
и ушел.
Оркестр чужо смотрел, как
выплакивалась скрипка
без слов,
без такта,
и только где-то
глупая тарелка
вылязгивала:
"Что это?"
"Как это?"
А когда геликон -
меднорожий,
потный,
крикнул:
"Дура,
плакса,
вытри!" -
я встал,
шатаясь полез через ноты,
сгибающиеся под ужасом пюпитры
зачем-то крикнул:
"Боже!",
бросился на деревянную шею:
"Знаете что, скрипка?
Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ору -
а доказать ничего не умею!"
Музыканты смеются:
"Влип как!
Пришел к деревянной невесте!
Голова!"
А мне - наплевать!
Я - хороший.
"Знаете что, скрипка?
Давайте -
будем жить вместе!
А?"
1914


ВОТ ТАК Я И СДЕЛАЛСЯ СОБАКОЙ

Ну, это совершенно невыносимо!
Весь как есть искусан злобой.
Злюсь не так, как могли бы вы:
как собака лицо луны гололобой -
взял бы
и все обвыл.

Нервы, должно быть...
Выйду,
погуляю.
И на улице не успокоился ни на ком я.
Какая-то прокричала про добрый вечер.
Надо ответить:
она - знакомая.
Хочу.
Чувствую -
не могу по-человечьи.

Что это за безобразие!
Сплю я, что ли?
Ощупал себя:
такой же, как был,
лицо такое же, к какому привык.
Тронул губу,
а у меня из-под губы -
клык.

Скорее закрыл лицо, как будто сморкаюсь.
Бросился к дому, шаги удвоив.
Бережно огибаю полицейский пост,
вдруг оглушительное:
"Городовой!
Хвост!"

Провел рукой и - остолбенел!
Этого-то,
всяких клыков почище,
я и не заметил в бешеном скаче:
у меня из-под пиджака
развеерился хвостище
и вьется сзади,
большой, собачий.

Что теперь?
Один заорал, толпу растя.
Второму прибавился третий, четвертый.
Смяли старушонку.
Она, крестясь, что-то кричала про черта.

И когда, ощетинив в лицо усища-веники,
толпа навалилась,
огромная,
злая,
я стал на четвереньки
и залаял:
Гав! гав! гав!

1915

А ВЫ МОГЛИ БЫ?

Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
1913

Левый марш

Разворачивайтесь в марше!
Словесной не место кляузе.
Тише, ораторы!
Ваше
слово,
товарищ маузер.
Довольно жить законом,
данным Адамом и Евой.
Клячу историю загоним.
Левой!
Левой!
Левой!

Эй, синеблузые!
Рейте!
За океаны!
Или
у броненосцев на рейде
ступлены острые кили?!
Пусть,
оскалясь короной,
вздымает британский лев вой.
Коммуне не быть покоренной.
Левой!
Левой!
Левой!

Там
за горами горя
солнечный край непочатый.
За голод,
за мора море
шаг миллионный печатай!
Пусть бандой окружат нанятой,
стальной изливаются леевой,
России не быть под Антантой.
Левой!
Левой!
Левой!

Глаз ли померкнет орлий?
В старое ль станем пялиться?
Крепи
у мира на горле
пролетариата пальцы!
Грудью вперед бравой!
Флагами небо оклеивай!,
Кто там шагает правой?
Левой!
Левой!
Левой!

1918

Неоконченное

Пускай седины обнаруживает стрижка и бритье
Пусть серебро годов вызванивает уймою
надеюсь верую вовеки не придет
ко мне позорное благоразумие.

Как мне себя не петь,
если весь я
сплошная невидаль,
если каждое движенье мое
огромное необъяснимое чудо.

Пара прекрасных рук!
Заметьте:
справа налево двигать могу
И слева направо.
Заметьте:
лучшую шею выбрать могу
и обовьюсь вокруг.

После ремонта...

Все хорошо.
Но больше всего
мне
понравилось -
это:
это
белее лунного света,
удобней,
чем земля обетованная,
это -
да что говорить об этом,
это -
ванная.

[Евлампия]

Леонид Филатов

ПОЛОСА ПРЕПЯТСТВИЙ

Не о том разговор, как ты жил до сих пор,
Как ты был на решения скор,
Как ты лазал на спор через дачный забор
И препятствий не видел в упор...

Да, ты весело жил, да, ты счастливо рос,
Сладко елось тебе и спалось,
Только жизнь чередует жару и мороз,
Только жизнь состоит из полос...

И однажды затихнут друзей голоса,
Сгинут компасы и полюса,
И свинцово проляжет у ног полоса,
Испытаний твоих полоса...

Для того-то она и нужна, старина,
Для того-то она и дана,
Чтоб ты знал, какова тебе в жизни цена
С этих пор и на все времена.

Ты ее одолей. Не тайком, не тишком,
Не в объезд напрямик и пешком,
И не просто пешком, то бишь вялым шажком,
А ползком да еще с вещмешком!..

И однажды сквозь тучи блеснут небеса
И в лицо тебе брызнет роса
Это значит, что пройдена та полоса,
Ненавистная та полоса...

А теперь отдыхай и валяйся в траве,
В безмятежное небо смотри...
Только этих полос у судьбы в рукаве
Не одна, и не две, и не три...

[Игорь Серов]

-------------------------------------------

[komi]

Александр (http://www.stihi.ru/poems/2005/02/15-1419.html)

МАМЕ

Морщины, болезни - куда от них деться.
Ты льгот у судьбы никогда не просила...
Но так же, как ты меня
Помнишь младенцем
Я помню тебя
Молодой и красивой.

[Евлампия]

МАМЕ

Морщины, болезни - куда от них деться.
Ты льгот у судьбы никогда не просила...
Но так же, как ты меня
Помнишь младенцем
Я помню тебя
Молодой и красивой.

Коми, только лично для Вас... И прошу почтейнейшую публику не судить меня строго, что в своей же теме помещаю оффтоп...
Это стихотворение я написала в день смерти моей мамы. Это была давно. Но память по-прежнему жива...
.....
Вот и нет тебя, мама...
И не будет вовек.
Так уж мир наш устроен
На земле лишь гостит человек.
Те же люди шагают,
Та же ива стоит,
Только нет тебя, мама,
И сердечко болит.
И болит оно часто,
Как ему не болеть?
Кто тебя мне заменит,
Кто же сможет согреть?
Твои теплые руки и лучинки глаза
Не забыть мне вовеки,
Ни за что, никогда.
Чем добро твое мерить?
С кем тебя мне сравнить?
Ты как солнышко в небе
Перестала светить,
Ты как цветик весенний,
Синеглазка моя,
Будешь жить в моем сердце,
Навсегда, навсегда!
05.02.1980 г.

[Качок]

Коми, только лично для Вас... И прошу почтейнейшую публику не судить меня строго, что в своей же теме помещаю оффтоп...
Это стихотворение я написала в день смерти моей мамы. Это была давно. Но память по-прежнему жива...
.....
Вот и нет тебя, мама...
И не будет вовек.
Так уж мир наш устроен
На земле лишь гостит человек.
Те же люди шагают,
Та же ива стоит,
Только нет тебя, мама,
И сердечко болит.
И болит оно часто,
Как ему не болеть?
Кто тебя мне заменит,
Кто же сможет согреть?
Твои теплые руки и лучинки глаза
Не забыть мне вовеки,
Ни за что, никогда.
Чем добро твое мерить?
С кем тебя мне сравнить?
Ты как солнышко в небе
Перестала светить,
Ты как цветик весенний,
Синеглазка моя,
Будешь жить в моем сердце,
Навсегда, навсегда!
05.02.1980 г.

Отзывается...

[Марго]

Роберт Рождественский

Ежедневное чудо --
не чудо
Ежедневное горе --
не горе.
Настоящее горе
другое.
И о нем говорить не хочу я.
Ежедневные блестки --
как ветошь.
Ежедневная ноша
не давит.
В ежедневные слезы
не веришь
Не тревожит.
Надоедает.
Лжет язык
в ежедневном застолье.
Бесконечные вопли
писклявы.
Постоянные вздохи --
не вздохи
Ежедневные клятвы --
не клятвы.
Ежедневная ссора --
не ссора...
Но,
над спелой росой
нависая,
вдруг встает
ежедневное солнце.
Ошарашивая.
Потрясая.
Ежедневной земли
не убудет...
И шепчу я,
охрипнув от песен:
пусть любовь
ежедневною
будет.
Ежедневной, как хлеб.
Если есть он.

[Марго]

Мирра Лохвицкая

В моем незнаньи так много веры
В расцвет весенних грядущих дней,
Мои надежды, мои химеры,
Тем ярче светят, чем мрак темней.

В моем молчаньи так много муки,
Страданий гордых, незримых слез,
Ночей бессонных, веков разлуки,
Неразделенных, сожженных грез.

В моем безумьи так много счастья,
Восторгов жадных, могучих сил,
Что сердцу страшен покой бесстрастья,
Как мертвый холод немых могил.

Но щит мой крепкий в моем незнаньи
От страха смерти и бытия.
В моем молчаньи мое призванье,
Мое безумье любовь моя.