НЕТ БОЛЬШЕГО БЛАГА ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА, ЧЕМ БЫТЬ ПРАВОСЛАВНЫМ МОНАХОМ, ДА ЕЩЕ И СХИМНИКОМ

[Andeo]

Монашество - вывернутый, кривой путь, для совсем немощных и убогих.
А начиналось все как протестная мера, от засилья государственной религии и язычников в ее иерархии.
Но кто мог уйти в пустыню? только бездетные, одинокие, которым нечего терять. Проще говоря, неудачники по жизни, но имевшие цель остаться с Богом во что бы то ни стало.
А что такое монашество теперь?
Культ духовников, старцев, послушания, что подменяет самостоятельную жизнь во Христе и послушание Богу. Против этого есть много отсылок в евангелии.
Но апологеты монашества невосприимчивы к аргументам.

[Тимофей-64]

Верно. Сей род- это о бесовских искушениях и нападках.

В оригинале - это было конкретно о бесах. А не их искушениях.

[Инна Бор]

Монашество - вывернутый, кривой путь, для совсем немощных и убогих.
А начиналось все как протестная мера, от засилья государственной религии и язычников в ее иерархии.
Но кто мог уйти в пустыню? только бездетные, одинокие, которым нечего терять. Проще говоря, неудачники по жизни, но имевшие цель остаться с Богом во что бы то ни стало.

"Неудачники" это по-вашему ветхозаветные пророки,святые Отцы и учителя Церкви,да что уж там!Сам наш Господь Иисус Христос по вашей мерке- самый что ни на есть главный "неудачник"!Пришел к своим- свои Его не узнали,выгоняли из синагоги,хотели побить камнями,в итоге оклеветали и распяли.

А что такое монашество теперь?

Поживите там и узнаете.

Культ духовников, старцев, послушания, что подменяет самостоятельную жизнь во Христе и послушание Богу.

Про культ духовников и старцев вы нам сами расскажите,когда поживете достаточное время в монастыре,а ваши домыслы никому не интересны,ибо КЛЕВЕЩИТЕ о том,чего не знаете.
Что касается послушания- так это самый легкий и быстрый путь в Царствие Небесное,только он невыносимо труден для гордецов вроде вас,и поэтому вас сатана так искушает невозможностью исполнения этого подвига.

Против этого есть много отсылок в евангелии.
Но апологеты монашества невосприимчивы к аргументам.

Не увидела от вас ни одного аргумента.Буду надеяться,что вы мне их предоставите,тогда и обсудим.

[Тимофей-64]

Монашество - вывернутый, кривой путь, для совсем немощных и убогих.
А начиналось все как протестная мера, от засилья государственной религии и язычников в ее иерархии.
Но кто мог уйти в пустыню? только бездетные, одинокие, которым нечего терять. Проще говоря, неудачники по жизни, но имевшие цель остаться с Богом во что бы то ни стало.
А что такое монашество теперь?
Культ духовников, старцев, послушания, что подменяет самостоятельную жизнь во Христе и послушание Богу. Против этого есть много отсылок в евангелии.
Но апологеты монашества невосприимчивы к аргументам.

Чтобы были восприимчивы, нужно и сами аргументы "почистить".
Далеко не всегда это были социальные аутсайдеры.
Далеко не всегда протестовали против гос.власти или официальной церкви.
Далеко не всегда намерения были именно быть с Богом.
И тогда, почти с самого начала, был и культ старцев, с очень жестким покорением людей, вплоть до телесных наказаний. Все было сложнее.

- - - Добавлено - - -

"
Поживите там и узнаете.
Про культ духовников и старцев вы нам сами расскажите,когда поживете достаточное время в монастыре,а ваши домыслы никому не интересны,ибо КЛЕВЕЩИТЕ о том,чего не знаете..

Чтобы это узнать надо не в гостях в монастыре пожить, а нырнуть в послушницы с головой.
Тогда узнает.
А вот расскажет о том, что узнала, только если живой на волю вырвется. Еще одну исповедь послушницы напишет.

[greshnik]

"Неудачники" это по-вашему ветхозаветные пророки,святые Отцы и учителя Церкви

назовите хоть одного монаха из учителей церкви
и из пророков
ну и из святых отцов

ветхозаветные пророки

а чо-новозаветные тоже есть?

[Тимофей-64]

назовите хоть одного монаха из учителей церкви
и из пророков
ну и из святых отцов

Лучше Вы назовите хоть одного св. отца, канонизированного, который (хотя бы некоторое время) не подвизался бы, как монах.
Я назову только отцов 1 -2 века,о которых вообще НИЧЕГО НЕ известно. Ну, например, Игнатий и Поликарп.
Остальные все в тех или иных формах имели опыт аскетической жизни.

[Slavian2015]

У вас монастырь словно концлагерь,можно подумать,там людей насильно держат,непосильным трудом загружают,и старцы требуют беспрекословного послушания.
А я скажу- именно в этом и есть спасение души!Когда плоть в изнурении,тогда нет сил грешить,тогда и происходит очищение души.Многие новомученники в советское время сидевшие в тюрьмах в ужасных условиях вспоминают это время как благословенное,видели "отверстое небо"над собой.

- - - Добавлено - - -

Это верно. Иоанн Крестьянкин вспоминал, что никогда к нему еще не был так близок Бог, как во время его отбывания срока в лагерях. Это верно Вы заметили.

[Pep]

Сей род- это о бесовских искушениях и нападках.

О, род неверный и развращенный! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас? приведите его ко Мне сюда.
И запретил ему Иисус, и бес вышел из него; и отрок исцелился в тот час.
Тогда ученики, приступив к Иисусу наедине, сказали: почему мы не могли изгнать его?
Иисус же сказал им: по неверию вашему; ибо истинно говорю вам: если будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда", и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас;
сей же род изгоняется только молитвою и постом. (Мф.17:17-21)

Какой род? - неверный и развращенный, потому что по неверию их они не могли изгнать беса.
Как и Петр начал тонуть, когда усомнился в сердце своем, хотя до этого уже прошел по воде.
Потому воздержание от своей воли с молитвой изгоняет духа князя мира сего из сердца; и Дух Божий, придя, Сам наставляет и открывает волю Свою.

Образно говоря, воздержание как бы "удаляет файлы" духа нечистого, а молитва Богу инициирует закачку новых, от Него исходящих.

[adashev]

У вас монастырь словно концлагерь,можно подумать,там людей насильно держат,непосильным трудом загружают,и старцы требуют беспрекословного послушания.

Бывает и паспорта отнимают. Прямо как в борделях каких-то. Чтобы работали на матушку игумению и не вякали.

[Инна Бор]

Бывает и паспорта отнимают. Прямо как в борделях каких-то. Чтобы работали на матушку игумению и не вякали.

Адашев,вы человек без стыда и совести,вы кому тут рассказываете,я сама жила в монастыре какое- то время.Вы перепутали сектантов с православными небось:-)вот там- да,плюс зомбируют до степени полной невменяемости.
Хватит плевать в сторону Церкви.Смысл жизни в монастыре- отсечение своей воли,а иначе там нечего делать,а,типа,работать на матушку...это прям весь монастырь пашет на одну матушку- игумению?Сами- то понимаете абсурдность обвинений?

[qwertyu]

Бывает и паспорта отнимают. Прямо как в борделях каких-то. Чтобы работали на матушку игумению и не вякали.

да Вы шо???...и шо если упоймать эту матушку/игуменю споличным...как думаете Адашев?...у тюрьму засадить мона будет?

- - - Добавлено - - -

Адашев,вы человек без стыда и совести,вы кому тут рассказываете,я сама жила в монастыре какое- то время.Вы перепутали сектантов с православными небось:-)вот там- да,плюс зомбируют до степени полной невменяемости.
Хватит плевать в сторону Церкви.

а мне кажется у Адашева есть и совесть и стыд.............кстати, я тож жил в лавре святогорской трутником/чуток.............насмотрелся и на архимандритиков жиру/бесившихся...и как пашут лохи на на них............не я понимаю конечно у харизматов тож есть центры по наркомании...и там тож трудотерапия и пашут некоторые адепты на своих пастырьков

[Alex54]

Но кто мог уйти в пустыню? только бездетные, одинокие, которым нечего терять. Проще говоря, неудачники по жизни, но имевшие цель остаться с Богом во что бы то ни стало.

Нужно полагать, что у вас семеро по лавкам или нет цели остаться с Богом во что бы то не стало?

[greshnik]

Адашев,вы человек без стыда и совести,вы кому тут рассказываете,я сама жила в монастыре какое- то время.Вы перепутали сектантов с православными небось:-)вот там- да,плюс зомбируют до степени полной невменяемости.
Хватит плевать в сторону Церкви.Смысл жизни в монастыре- отсечение своей воли,а иначе там нечего делать,а,типа,работать на матушку...это прям весь монастырь пашет на одну матушку- игумению?Сами- то понимаете абсурдность обвинений?

Обитель строгого режима


За инокиней Иоанной пришли среди бела дня. Здоровый как бык рабочий Витя и одна из монашек пытались схватить ее и затащить в грузовик. «Я не вам служу, а Богу!» кричала инокиня, отбиваясь. Может, Бог и услышал ее дал возможность вырваться и убежать к мирским. Их дом примыкал вплотную к ограде монастыря и всегда служил убежищем в подобных случаях. Иоанна не добежала всего несколько метров до подъезда, упала на колени, прижалась к земле и обхватила голову руками, словно желая спрятаться. Тут-то ее и настигла погоня. Витя пнул инокиню ногой раз, еще раз. «Если не пойдешь сама, мы тебя прямо здесь уделаем!» грубо пригрозил. В этот миг к дому подлетел грузовой «ЗИЛ». Из кабины выскочил еще один монастырский рабочий. Вместе они подняли Иоанну с земли и защелкнули на ней наручники. А потом доволокли до машины, с диким матом раскачали за руки за ноги, намереваясь забросить в кузов. От криков местных жителей рабочие словно очнулись свидетели им действительно были ни к чему. И быстренько запихнули еретичку в кабину. Чуть ли не с места на бешеной скорости «ЗИЛ» умчался в сторону знаменитой на всю Калугу психушки на Бушмановке... В монастыре мать Иоанна работала пчельницей, заготовляла для сестер мед. Но однажды монастырский казначей мать Амвросия, облеченная настоятельницей Никоной безграничной властью, забрала с пасеки весь зимний запас меда. Якобы для московских благодетелей. Инокиня пожаловалась игуменье и получила от нее благословение привезти из Оптиной Пустыни новые две бочки. Но мать Амвросия вновь, на сей раз спилив замок хранилища, дочиста опустошила запасы. Тогда возмущенная пчельница бросилась в иконную лавку, где казначей приторговывала свечками и церковной литературой, и высказала все, что о ней думает. Бурное объяснение закончилось пощечиной. От сильного удара мать Амвросия отлетела в сторону. А поднявшись, прошипела: «Или ты уберешься из монастыря, или тебе будет плохо». С тех пор Иоанну объявили сумасшедшей, еретичкой, стали всячески выживать из обители. А она, бедняжка, только молилась и без конца повторяла: «Я пришла к Богу». Видя, что травля не помогает, инокиню решили вывезти из монастыря силой. Тогда-то за ней и прислали рабочего Витю...
В тот же день местные жители, на глазах которых происходил этот беспредел, заявили в милицию, послали запрос в районные прокуратуру и администрацию. И после проверки им сообщили, что мать Иоанна находится на принудительном лечении в психоневрологическом стационаре в поселке Бушмановка под Калугой... Через полтора года инокиня появилась в монастыре вновь. Никого не узнавала, ходила как зомби. И только сейчас, два года спустя, начала кое-что вспоминать: места, события, лица. Впрочем, виду не подает боится расправы...
Инокиня Зиновея (в миру Инна Яковлева) все свои шесть монастырских лет выполняла одно и то же послушание работала на скотном дворе, таскала навоз из-под коров в кастрюлях. Тихая, забитая с детства. Дома у нее жизнь не сложилась отчаянно домогался отчим. И мать, приревновав дочь к новому мужу, спешно отправила ее в Казанскую Амвросиевскую ставропигиальную женскую пустынь, как именуется Шамординский монастырь в официальных бумагах. На всякий случай обвинив в психической неполноценности. Ну что взять от дурочки? Сестры и не упускали случая понасмехаться, поиздеваться, притеснить. Плохо жилось в монастыре Зиновее. И она нашла отдушину в общении с мирскими. Благо, и ходить-то далеко не надо их дом стоит бок о бок с монастырскими постройками, и в нем тоже живут монашки. За эту вот связь Зиновею и объявили еретичкой. А следом распустили слух, будто бы у нее с головой совсем плохо, без лечения на Бушмановке не обойтись.
На счастье, в это самое время к монастырю подошел экскурсионный автобус из родного Волгодонска. Такой шанс упускать было грех, и Зиновея договорилась с водителями о бегстве. От радости она словно голову потеряла помчалась в келью собирать вещи. За этим занятием ее и застали сестры. Пришлось уносить ноги. Но у автобуса Зиновею уже ждала благочинная Сергия помощник игуменьи. И при всем честном народе объявила инокиню полоумной. Сестры схватили ее за руки, притащили в келью. Зиновея вырвалась, но автобус к тому времени уже ушел. И обезумевшая от страха инокиня помчалась к своим мирским знакомым Никулиным. Они и спрятали у себя беглянку.
Но чтобы уехать домой, нужен был паспорт. И Зиновея пишет игуменье записку с требованием его вернуть. Никона приглашает бунтовщицу к себе, сообщив, что указом Патриарха с нее снят рясофор и теперь она просто Инна Петровна Яковлева. Доверчивая Инна попадается на удочку матушки Никоны. Приходит в монастырь. Но там ее зачем-то просят убрать свою келью, хотя Инна не жила там уже больше месяца. Она идет и вдруг слышит за спиной разговор матери Амвросии с матерью Сергией: «Принеси-ка ключ, запрем ее...»
Когда Инна не помня себя примчалась к Никулиным, они еле привели ее в чувство. Посоветовали написать заявление участковому. «...Я боюлась быть закрытой в келье и того что меня будут избивать, что нераз уже случалось с другими сестра-ми, пишет Инна (орфография и пунктуация автора сохранены). Паспорт мне необходимо вернуть так как пришла телеграмма из дома моя мать находится в тяжелом состоянии». А повинны в этом, как оказалось, тоже были монастырские власти. Отчаявшись вернуть Зиновею, они принялись шантажировать ее родных. Забрасывали их телеграммами с сообщениями об обострении у Инны психического заболевания. Заболевания, которого нет. Что должна была думать мать? Как должна себя чувствовать?
Слава Богу, у этой истории хороший конец. Участковый паспорт в монастыре забрал, Никулины одолжили Инне денег на дорогу, и она уехала к себе в Волгодонск. Пишет: устроилась на работу и монастырь старается не вспоминать...
А там с годами ничего не изменилось. Стоит кому высказать недовольство чем бы то ни было, его тут же объявляют помешанным и отправляют в спецлечебницу. Инокиню Надежду (в миру Наталья Суворова) тоже считали «с приветом» спорила она с матушкой Амвросией постоянно. Ни одну несправедливость ей не спускала. Вот и оказалась в опале. Сестры уже в глаза ей говорили: «По тебе, еретичка, плачет сумасшедший дом». Притесняли как только могли. На беду мать Надежда была очень болезненным человеком. Чуть сквозняк сразу температура. Однажды она пропала не видели ее больше десяти дней. Внучка бабки Никулиной, Юля Антонова, зашла в келью к Надежде. И остолбенела. Больная Надежда уже до того обессилела, что встать не могла, ходила под себя, от голода говорила шепотом. Никто ее не навещал, заходила разве что благочинная Сергия требовала, чтобы немощная инокиня наравне со здоровыми посещала храм. Ползи, мол, хоть на четвереньках, но службу отстой. Юля вместе с матерью перенесла Надежду к себе в квартиру напоила, накормила...
Антонова с родней скандалисты известные. Насмотревшись за десять лет существования монастыря на произвол его руководства, они объявили ему непримиримую войну. Вот и воюют. К их квартире, в которой спасалась уже не одна монашка, близко подойти не смеет никто. Свои права Юлия знает все-таки юрист. А надо даст и физический отпор. «В тот день я как чувствовала увела Надежду к себе, рассказывает Антонова. А вечером за ней пришла Сергия с двумя рабочими-казаками. Но отправлять в психушку было уже некого».
Дальше события развивались по накатанной схеме. Мать Надежды, сердечницу, стали забрасывать письмами с таким содержанием, что довели до сердечного приступа. Писали, будто бы ее дочь буйная. Пляшет в рясе кадриль посреди поселка, ходит на дискотеки, курит, избивает монашек, и ее надо срочно отправить на принудительное лечение. Женщина в истерике примчалась спасать монашек от чокнутой дочери. А когда убедилась, что все наоборот, увезла Надежду домой в Тульскую область.
Были в Шамординской пустыни и случаи, когда монашки сходили с ума по-настоящему. От нехватки белковой пищи, переутомления, ночных служб и тяжелой работы. За два последних года на Бушмановку определили четырех насельниц. Одна никого не узнавала, старалась ото всех спрятаться, убежать. Вторая на территории монастыря прыгала, скакала и громко хохотала... Никто из них в свои кельи пока не вернулся...
Но если буйнопомешанных сестер все-таки отправляют в стационар, для всех остальных недужных указ сверху только один лечиться Божьими средствами. Одна молоденькая послушница, поднимая с плиты кастрюлю с кипятком, обварила себе ноги. У второй от таскания ведер с навозом началось внутреннее кровотечение. Первую спасали марганцовкой и простоквашей. Вторую, заливавшуюся кровью, оставили умирать вообще без помощи. Только когда ее состояние стало угрожающим для жизни, девочку разрешили увезти в больницу. Всего на один день. Потом для нее купили кое-что из лекарств и лечили в келье.
Таких случаев, когда насельницы получали благословение на лечение в больнице, можно сосчитать по пальцам одной руки. И в основном они касались тех, к кому игуменья благоволит, или приближенных к ней лиц. Например, монастырского бухгалтера мать Селафиилу. Чуть больше года назад у монашки вдруг заболела голова. Подозревали и аневризму, и рак мозга. Больная уже дышала на ладан, когда матушка наконец благословила ее на лечение в Обнинской клинике. Но время было упущено. Селафиила умерла, так и не приходя в сознание.
Остальным тяжелым не повезло. Болезнь монашки Евстолии очень известной в церковном мире старушки была просто проигнорирована монастырским руководством. На Рождество перед службой монашка поскользнулась на ступеньках храма и сильно ударилась грудью. С тех пор боль так ее одолела, что мать Евстолия не могла даже повернуться в постели. Так в своей келье, забытая всеми, тихо и скончалась.
А совсем недавно в монастыре умерла монашка Евфросинья (Тихонова Катя). Сорвала на руке родинку, долго не могла остановить кровотечение. Матушка Никона на лечение, как обычно, благословения не дала. Велела применять Божьи средства делать компрессы с лампадным маслом. Умерла Евфросинья от рака. Весной ее схоронили...
Таких глупых смертей в Шамординской женской пустыни за последние полтора года случилось пять или шесть. И все от неоказания медицинской помощи. Слава Богу, во время эпидемий гриппа не было ни одного осложнения. Особенно сильно косил грипп насельниц в 97-м году. В монастыре тогда не нашлось даже парацетамола. Батюшка Поликарп духовник монастыря (он же ведет и все службы в храме) на лечение не благословил. Матушка Никона, отвечающая за жизнь и быт монашек, тоже. Хорошо, тогда монастырским медиком была послушница Нина (Девяткина). Переругалась со всеми, но деньги на лекарства выбила чуть больше девятисот рублей. На сто с лишним человек, не считая паломников. И вольнонаемных рабочих с Украины...

[greshnik]

Об этих людях стоит сказать особо. В Шамординском монастыре работу они выполняют самую разную. Потому что считаются доверенными людьми батюшки Поликарпа, тоже уроженца Украины. Первые два года существования восстановленного монастыря (1990 1992 гг.) его охраняли казаки из московского гарнизона. Носили шашки и нагайки, которыми «лечили» мирских от любых болезней. Охраняли монастырь они тогда круглосуточно. Видели и знали, конечно, немало. Но однажды сильно проштрафились. Во время одного праздника крепко выпили и устроили за поселком средь бела дня пальбу по березам из невесть откуда взявшихся автоматов Калашникова. Всполошили сельчан! Монастырские были в панике. Еле уволокли казаков с места «побоища». Дабы не оставить следов, подобрали стреляные гильзы. Да разве от местных жителей что-нибудь утаишь! Татьяна Ивановна Балабан побывала потом в том лесочке. Березы поранены, с отсеченными ветками, срезанными макушками... Но самая главная улика скрывалась в траве четыре стреляные гильзы, не замеченные монашками. Татьяна Ивановна их подобрала и все эти годы хранила. Как доказательство монастырского беспредела.
А тогда, в 92-м, сообщила о случившемся в ОВД и районную прокуратуру. На следующий же день в монастырь приезжали из козельской ФСБ и с санкции прокуратуры вывезли оружие. А казакам запретили носить шашки и нагайки. Оставили лишь резиновые дубинки, применять которые разрешалось в исключительных случаях.
До этого, впрочем, дело не дошло. Сразу же после инцидента с пальбой служба московских казаков на территории Шамординской пустыни закончилась. Матушка Никона в одночасье всех рассчитала, вызвав на смену земляков отца Поликарпа строителей. Причастны ли они сейчас к хранению оружия и есть ли оно на территории монастыря вообще, не знает, увы, никто. Однако подвалов в последние годы здесь понаделали даже под самим храмом Казанской Божьей матери. А к игуменскому складу приставили людоедку Бону злого громадного пса, помесь кавказской овчарки с московской сторожевой. Что она там охраняет, одним монастырским властям известно. А ну как не только гуманитарную помощь?
Но местные люди дотошные. Не пропускают мимо глаз и ушей практически ничего. Да и общаются с рабочими-украинцами и монастырской обслугой из местных, можно сказать, накоротке. Один из таких сотрудников в доверительном разговоре как-то и признался: «Понадобится мне оружие, поеду я здесь недалеко и привезу сколько нужно». Его же однажды монашки застали врасплох на крыльце склада, охраняемого Боной, за чисткой мелкокалиберной винтовки. Пришлось мужику сделать вид, будто это игрушка.
А в другой раз одна из монашек, собиравшая ранним утром в лесочке грибы, натолкнулась на группу вооруженных строителей-казаков, винтовки которым не полагались. После расчета московских игуменья обязала украинцев по совместительству со своей основной работой еще и нести службу по охране монастыря в ночное время. Обрядив их в казачью форму и выдав дубинки. И все это за сто пятьдесят долларов США в месяц.
Спрашивается, откуда в монастыре валюта? Да прежде всего от продажи работ златошвеек. Заказов на плащаницы, иконы и другую церковную утварь из заграничных церквей всегда поступало достаточно. Пустынь имеет право даже валютный счет открыть. А потом, в чем же еще хранить миллионные пожертвования, идущие на восстановление монастыря и его главной святыни храма Казанской Божьей матери, как не в валюте? Годы идут, деньги накапливаются, а храм восстанавливается еле-еле. За десять лет, что монашки здесь живут, были отреставрированы лишь купола, поставлены кресты, заменены кое-какие из окон да покрыта железом крыша. Сейчас вот строители перекрывают яму в полу.
Поговаривают, что спешить с реконструкцией храма, да и других старинных построек монастырским властям очень невыгодно. Мощная река пожертвований сразу может превратиться в тощенький ручеек. Ну кто станет раскошеливаться и на что, видя богатство и блеск? А тут рука сама тянется к кошельку. Такая нищета! Сколько ведь за десять лет существования Шамординской пустыни сюда поступило гуманитарной помощи! Со всего мира. И не только продукты, одежда и медикаменты, но и строительные материалы, сельскохозяйственная техника... Однажды в монастырь пришло даже импортное оборудование для зубоврачебного кабинета. Нет, насельницы монастыря в том кабинете, естественно, не лечились. Все его оснащение вместе с цементом, кирпичом и многим другим, как обычно, ушло куда-то налево. Из Божьего дома монастырь превратился в банальную перевалочную базу. Хотя сам остро нуждается во всем перепроданном.
Насельницы ходят в латаном-перелатанном. Благословения на пошив новых подрясников или юбок им не дают. Зачем, если они тоже призваны своим видом вызывать у паломников жалость? А дабы сестры выглядели поизможденнее, в Шамордине их держат буквально в черном теле. Кормят хуже, чем в пост. Овощей дают мало. Капуста, и та только в щах. Однажды послушница Нина попросила немного солянки, оставшейся после рабочих. «Благословения надо спросить», ответили ей на кухне. За годы однообразного постного питания организм женщин настолько истощился, что чувство голода преследует неотвязно. Каково им сравнивать свой скудный рацион с разносолами настоятельницы? Мало того, что у нее свой огород и курятник, каких только деликатесов не доставляют рабочие по ее заказам из магазинов! Фрукты и шоколад в келье не переводятся.
Да келью-то эту и кельей трудно назвать. Обычная трехкомнатная квартира. С ванной, душем и туалетом. По словам самой игуменьи, моется она не чаще одного раза в три недели. Но и эти банные дни для многих насельниц монастыря большой праздник. Потому как тогда топят котельную, и теплая вода поступает во второй монастырский душ в сестринском корпусе. А значит, может помыться и кто-то из монашек и послушниц. Кто, конечно, успеет и кому повезет. Остальные сестры, проживающие в маленьких деревянных домиках или аварийном доме у местных, и этого лишены. Послушница Нина не могла помыть голову почти восемь месяцев. И это после ежедневного многочасового труда. Порой в тридцатиградусную жару.
Работать в монастыре приходится много, до изнурения. Девиз «послушание до смерти» подразумевает мученическую кончину насельниц прямо на рабочих местах. Наверное, для того, чтобы это осуществилось как можно быстрей, в монастыре применяется только ручная работа. Сестры и землю с навозом носят, сорняки полют, колорадских жуков с громадных полей обирают, ворочают на кухне пятидесятилитровые чаны... Использовать технику здесь считается большим грехом. От тяжестей сестры надрываются, порой у них так ломит спину, хоть криком кричи. А еще ведь надо утреннюю и вечернюю службу отстоять. Последняя заканчивается в начале четвертого утра, а в пять всех уже поднимают на работу или утреннюю молитву. Как тут не обессилеть? Не случайно в церкви преподобного Амвросия, основателя Шамординского монастыря, сделали настил для монашек что-то вроде второго этажа. Чтобы никто не видел, как они вповалку спят на полу после каторжной работы в поле, на огороде или скотном дворе.
На этот грех игуменья Никона давно смотрит сквозь пальцы. А вот остальные не спускает. То, что матушка в курсе всех провинностей и мыслей своих подопечных, она ни от кого не скрывает. Но преподносит свои знания, как наиболее выгодно: мол, господь Бог передал ей, прозорливой. Кого хочет обмануть? Сестры-то всегда знали: в монастыре не соблюдается тайна исповеди, и батюшка Поликарп бегает к матушке Никоне докладывать, кто из насельниц в чем виноват. Игуменья же потом принимает меры. Помогают ей быть «прозорливой» и сами сестры. «Стучат» друг на друга безбожно. В монастыре такое поведение поощряется лишней тарелкой супа или легким послушанием. К тому же монашкам постоянно внушают, что все их доносы служат спасению душ заблудших.
И молоденькие девочки, которых в монастыре половина, верят своей матушке. С ее слов они знают, что мир грех, там спиваются или уходят на панель. Поэтому больше смерти боятся быть выброшенными из монастыря. И ради матушки идут на все. Никона и пользуется этим лепит из сестер что пожелает. Ей беспрекословно подчиняются все, кто проживает на территории Шамординской пустыни. В том числе и рабочие с Украины. Мало того, что их без конца меняют, чтобы поменьше знали, еще и чуть что сразу штрафуют. Правая рука Никоны мать Амвросия следит за этим неусыпно. Выпьет, например, кто из строителей за территорией монастыря или заку- рит лишается десяти долларов. Посмотрит на монашку или послушницу как-то не так теряет еще столько же.
Не иначе как от этих взглядов в свое время несколько девочек-послушниц забеременели. Одну, поговаривают, сама игуменья тайком возила в Москву, другую освободили от бремени прямо в Козельске.
Заглушать постоянное чувство голода насельницы научились. Если совсем невмоготу, ходят к местным подкармливаться. Но что вот, скажите, делать с другими желаниями? Чуть ли не половине послушниц монастыря от четырнадцати до двадцати пяти лет. Бабушка Дуся Никулина пасла как-то рядом с монастырской свою корову и видела, как монашка-пастух отошла ненадолго в лесок, а когда вернулась, от нее несло перегаром и табаком. Окурки сигарет часто можно увидеть и в подвале мирского дома, где тоже живут монашки
С голосом плоти еще больше проблем. Молодые, здоровые девушки, отлученные от парней, выходят из этой ситуации по-разному. Юлька Антонова, внучка бабушки Дуси, неоднократно находила в орешнике, что за монастырем, набитые тряпками и травой презервативы. А послушница Наташа, подселенная в дом к местным, однажды вошла без стука к своей соседке бабушке Оле, которая отдыхала в кровати, улеглась на нее сверху и стала срывать с бабки и себя одежду. Старушка еле от нее отбилась. Одна лишь сестра Серафима пыталась унять жар своего тела молитвами.
Когда-то она и пришла в монастырь именно для обуздания страсти. Ничего в миру с собой поделать не могла. Мужчин меняла словно перчатки. Думала, только Бог спасет ее душу. Но не тут-то было. Греховные мысли одолевали послушницу и в стенах монастыря. А какие эротические сны там снились! Не выдержала однажды Серафима пришла покаяться оптинскому батюшке Зосиме. Одолел, мол, блудный бес, не могу больше с ним бороться. И в ответ услышала крамольные слова: «А ты скрути простыню, засунь промеж ног и принимай как должное». Что тут стало с послушницей! Всю службу не могла оправиться от шока. Смотрела на служившего батюшку, молодого еще мужика, недавно работавшего таксистом, и глазам своим не верила, что Божий человек может ей посоветовать такое. Всю веру в Бога тогда у нее разом отшибло. Собралась она в одночасье и ночью задворками и огородами покинула монастырь. Десять километров шла без передышки полями. Проваливаясь в сугробы и отпугивая волков...

[greshnik]

Помимо всех этих тягот монастырской жизни, в Шамордине еще и вразумлять кулаками любят. Если уж этим грешит даже матушка игуменья (однажды она до крови исцарапала все лицо своей келейнице), что ж говорить про сестер с их фанатичной верой? Сколько раз они вытрясали душу из восьмидесятилетней матушки Евстолии, прежде чем она решилась передать пустыни свою пенсию? А как у нее оплеухами отбирали подаренные заграничным батюшкой двести долларов! Но чаще насельницы бьют «еретиков» по голове и лицу. Для смирения. Конечно, рассказывать о подобных экзекуциях жертвы друг другу опасаются. Себе дороже выйдет. Но случаев, когда из игуменской сестры вылетают пулей и мчатся куда глаза глядят, в монастыре масса. Одну послушницу забили до смерти. В страшной агонии она умирала много часов.
Эта трагедия разыгралась из-за жилья. Пятидесятилетняя Маргарита и послушницей-то тогда не была. Жила одна-одинешенька в большом доме в Суворове и охраняла доставшийся по наследству антиквариат. Как на нее вышли игуменья с казначеем, не ведомо никому. Но только так они возжелали добро мирянки, что твердо решили: монастырь должен вступить в права наследства. Стали Маргариту обхаживать, чего только ей не сулили. Та на обещания и поддалась. Пришла в монастырь послушницей. А там встретили ее как родную. Поселили в сухую келью, работой не нагружали. Но как только Маргарита уперлась: «Не хочу подписывать отказную от дома и ценностей!» все мигом переменилось. Послушницу переселили в бывший курятник, а по ночам таскали по подвалам и избивали. Если еле живая женщина просила пить, ей подавали керосин или заставляли глотать собственную мочу. Довели чуть ли не до помешательства.
А когда Маргарита попыталась бежать, по полям за ней пустили собаку. После очередного избиения на месте несчастная готова была подписать любую бумагу. Сохранить удалось лишь одну старинную икону. Позднее монашки забрали и ее. А саму Маргариту так затравили и забили, что она отдала Богу душу. На руках своей близкой подруги, к которой ее привезли умирать. Когда покойницу раздели, чтобы обмыть, все ее тело было покрыто страшными синяками и кровоподтеками.
Мирское имущество насельниц монастыря в Шамордине всегда было главным камнем преткновения. Из-за него здесь разгораются такие страсти, что просто диву даешься Божьи ведь люди! Монашку Варвару, например, теми же методами, что и Маргариту, заставили продать квартиру, в которой жил ее внук. Долго сопротивлялась матушка, пока, наконец, не поняла: цена этой квартиры ее жизнь. Внука прописала к детям, нашла покупателя и заплатила монастырю за свою относительно спокойную жизнь.
Квартиру другой монастырской насельницы, послушницы Ольги, продали даже без ее ведома. Девушка стояла на учете в психоневрологическом диспансере. Монашки ее оттуда открепили. Каким-то образом оформили договор купли-продажи, а деньги присвоили. После известия о продаже квартиры у Ольги начались обострения она грозилась всех убить. Ее, как и положено в Шамординской пустыни, отправили в сумасшедший дом.
У послушницы Нины (Девяткиной) история особая. Может быть, потому, что она, единственная из всех, после ухода из монастыря вернула свое имущество. По суду. Но шла девушка к этому событию в своей жизни долгие два года. Через травлю, обман, болезни и угрозы...
У послушницы Нины (Девяткиной) история особая. Может быть, потому, что она, единственная из всех, после ухода из монастыря вернула свое имущество. По суду. Но шла девушка к этому событию в своей жизни долгие два года. Через травлю, обман, болезни и угрозы...
Покупатели нашлись быстро. Когда Нина рассказала о сделке матушке Амвросии, та попросила взять сорок миллионов неденоминированных рублей в валюте, причем новыми купюрами. Набегался тогда покупатель по обменным пунктам доллары нового образца были еще в очень большом дефиците. Но не станешь же их хранить под матрасом! И Нина доверила восемь тысяч долларов США на хранение игуменье Никоне. Без всякой расписки. Она точно знала: по Каноническому и Гражданскому уставам Русской Православной Церкви только монашеское отходит монастырю. Имущество же послушниц до пострига остается в их личной собственности. К тому же настоятельница и сестры стали для Нины семьей, а разве семья обманет?
Через некоторое время выяснилось да, и еще как! До передачи денег монастырю Нина работала златошвейкой, а после ее стали бросать то на огород, то на скотный двор, то на кухню. И это с межпозвоночной грыжей! Ночью, обессиленную и больную, поднимали на службу. Порой у послушницы так падало давление, что останавливалось сердце. Снилось, что она умирает. Батюшка Поликарп, которого Нина просила благословить на лечение, коротко ответил: «Ты лучше постись!» А жалобы на сильные боли в спине вызвали в нем такую реакцию: «Бог терпел и нам велел!»
Вскоре у Нины отнялась правая нога, за ней руки. И никто из «семьи» за долгие недели болезни не пришел даже ее накормить. Она вдруг поняла: если не выберется из этого гиблого места, умрет. В декабре 97-го послушница Нина решила уйти из монастыря. Точнее уползти. Всю дорогу до Окатова, а это десять километров, ее тащила на себе инокиня Серафима.
Когда болезнь немного отпустила, Девяткина приковыляла в монастырь и потребовала вернуть деньги. Что тут началось! «Ты отдала их Богу! Попробуй докажи, что ты вообще нам что-то давала!» кричала мать Амвросия. Другая бы руки сложила, но Нина открыла счет в банке и попросила казначейшу, дабы не доводить дело до суда, перевести на него всю сумму. Об этом никто даже слушать не хотел. Правда, компромиссный вариант в результате все же возник мать Амвросия согласилась переводить на книжку по пятьсот деноминированных рублей ежемесячно. «Видимо, они надеялись, что со своим слабым здоровьем я долго не проживу, говорит Нина. Или вернусь назад. Ну куда еще деться больной и бездомной женщине с такой мизерной суммой?» Но Нина нашла выход. Сняла домик в Окатове и стала лечить местных жителей она дипломированная медсестра. С ней расплачивались продуктами, так концы с концами и сводила.
А потом у Нины возникли проблемы с хозяевами дома, и она переехала в Богом забытую деревеньку Красная Дубрава подрядилась там сторожить дом. В это же время в монастыре решили привести в порядок бухгалтерские документы, и Девяткину обязали написать прошение на материальную помощь в размере тех самых пятисот рублей. Якобы это не долг, а благотворительность. В противном случае деньги выплачивать ей отказались. И тут Нину словно осенило. Пока никто не видел, она приписала в заявлении всего одну фразу, сыгравшую потом очень большую роль в ее тяжбе с монастырем: «в счет выплаты долга». На основании этого документа полтора года спустя Нина и подала иск в суд на руководство монастыря, практически обобравшего ее дочиста. Восемь месяцев ожидания, два заседания, в результате чего после признания Амвросии, что сорок миллионов рублей (!) Нины были истрачены на реконструкцию храма, в феврале этого года деньги пострадавшей постановили вернуть. За вычетом выплаченных. Но без всякой индексации. Нина решила идти до конца и подала кассационную жалобу.
После всей этой бури, поднятой бывшей послушницей, из Казанской Свято-Амвросиевской женской пустыни в Шамордине стали вывозить какие-то документы. В последний раз, перед самым моим приездом, сейф переправили в соседнюю Алоповскую церковь. Якобы пустой, для тамошнего священника отца Игоря, у которого постоянно пропадают бумаги. Но верные люди подтвердили: сейф был полный с документами. Куда дальше ляжет его путь? Не в трехкомнатную ли квартиру в Москве, что некогда отписал монастырю один из его благодетелей? А может, в двухэтажный особняк в Подмосковье подарок того же мецената? Украинцы сделали там евроремонт, после чего их экстренно отправили по домам. Не иначе чтоб держали язык за зубами...