Твитнуть
«Нет высшего блага, данного Богом человеку на земле, чем быть православным священником, монахом, да еще и схимником» (старец Сампсон)
Не могут люди вместить в себя великий смысл монашеского подвига. Это есть сегодня, и было во все времена. Причем, не вмещается это даже в головы православных людей. Что уж говорить о всяких читателях Евангелия разного толка! Они, наравне с нехристями, вовсе считают уход от мира пороком, проявлением слабости, дурным явлением, не основанным на учении Христа.
Однако, знайте, что мир существует ради последнего праведного монаха. Не станет последнего монаха, наступит конец всему. Ради него одного солнце встает и над головами нечестивыми. Монашество свет миру! Преподобный Варсонофий прямо утверждает: «..монашеством держится мир. Когда монашества не будет, то настанет Страшный Суд».
Молитвами монашествующих праведников стоит мир, тогда как сам мир тщетно полагает свое процветание на законах физических и правильном управлении им. Мы, люди, поняв это, сможем достойно оценить всю высоту монашеского служения на пользу миру.
В этой теме предлагается рассмотреть насколько останутся неуязвимы основные доводы тех, кого соблазняет принцип служения Богу через удаление от мира.
Итак, насколько мне известны, человечество во все времена осуждает монашескую форму служения по следующим причинам:
1) монашество отклонение от христианского идеала, поскольку в Евангелии нет ни одного слова о нем;
2) монашеский аскетизм чужд первоначальному христианству, между образом Апостола Иоанна и каким-нибудь Симеоном Столпником, покрытым струпьями, нет ничего общего;
3) монах не способен явить евангельскую любовь, потому как нет ему дела до больных, хромых, несчастных;
4) монашество порочно, потому что противоестественно: брак благословлен Господом, а монах гнушается его; где Дух Господень - там свобода, а монашество это рабство; тела Ваши храм Духа Святого, а монах ненавидит и потому изнуряет тело свое; «всегда радуйтесь» говорит апостол, а египетский авва Исайя учит: «всегда будь печален»;
5) монашество - эгоистическое самоспасение, прикрытое внешним благочестием;
6) Христос не был монахом, а мы должны быть Его подражателями.
Постараюсь аргументировать против высказанных выше посылок.
============
«Молитесь за монахов они корень нашей жизни. И как бы не рубили древо нашей жизни, оно даст еще зеленую поросль, пока жив его животворящий корень» - старец Иоанн (Крестьянкин).
============
1) монашество отклонение от христианского идеала, поскольку в Евангелии нет ни одного слова о нем;
Так формулируют свою мысль типичные противники монашества. Однако, с ними это происходит от того, что характеризуя идеал христианского совершенства, они забывают подумать какие препятствия громоздятся на пути к этому совершенству, и не указаны ли они в слове Божием? И не указано ли, что борьба с ними - необходимое условие нашего спасения?
Так вот, в Писаниях кое-что можно найти, что обосновывало бы идею монашества, которая зиждется на отречении от мира, отречении от своей воли, борьбе со страстями. Теперь, рассмотрим все это подробнее и увидим, искажает ли монашество христианское учение.
Итак, каково же отношение христианства к миру и к мирским привязанностям?
"Горе миру от соблазнов...", -- сказал Господь (Мф. 18, 7).
И взаимоотношение "мира" с христианством раскрыл в следующих словах: "Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир" (Ин. 15, 19).
В посланиях Апостольских отношение к миру устанавливается совершенно определенно: "Не любите мира, ни того, что в мире, кто любит мир, в том нет любви Отчей", -- говорит Ал. Иоанн (1 Ин. 2, 15). И в другом месте: "Весь мир лежит во зле" (1 Ин. 5, 19).
У Aп. Иакова говорится: "...не знаете ли, что дружба с миром есть вражда против Бога? Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу" (Иак. 4, 4).
"...Вы со Христом умерли для стихий мира", -- говорит Ал. Павел (Кол. 2, 20).
Мирские привязанности -- это "соблазн", который должен преодолевать человек. За Спасителем шло множество народа, и Он, обратившись к ним, сказал: "...если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником..." (Лк. 14, 16). И в другом месте Он подтвердил это в общей форме: "...всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником" (Лк. 14, 33). Об этом же сказал притчу, как один человек сделал большой ужин, позвал многих, и, когда ужин был готов, все начали, точно сговорившись, отказываться. Разгневанный хозяин призвал, вместо этих званых, нищих, увечных, хромых и слепых. А званым и отказавшимся, из-за своих привязанностей к земным вещам, прийти на пир, Он сказал: "Никто из тех званых не вкусит моего ужина" (Лк. 14, 18-24).
Однажды Господь обратился к одному человеку со словами: "Иди за мною". Тот сказал: "Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего". Но Иисус сказал ему: "...предоставь мертвым погребать своих мертвецов" (Мф. 8, 22). Еще другой сказал: "Я пойду за Тобой, Господи, но прежде позволь мне проститься с домашними моими". Но Иисус сказал ему: "...никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия" (Лк. 9, 62).
Вот что должен преодолеть на своем пути христианин, идущий к совершенству. Он должен преодолеть все порабощающие его привязанности, поскольку они препятствуют его служению Христу. Он должен возненавидеть мир с его соблазнами и всех близких своих, даже мать и отца, коль скоро они будут мешать этому служению. Он должен быть свободен и от власти мирских стихий и всех земных своих забот. Разве это не монашество? Разве это не уход от мира?
Монахи бегут от мира, как от зачумленного, потому что мир и есть зачумленный! Где же противоречие с христианством, где искажение христианского идеала? Разве все, что говорит Слово Божие, не осуществляет монашество в своей жизни? Разве монах не порывает с миром? Не уходит во имя духовной жизни от своей семьи, от своих сестер, имений, волов, забот? Разве не возлагает на себя каждый подвижник крест служения Христу?
Христианин должен отречься не только от мира и от мирских привязанностей, но и от своей воли, поскольку она стремится противопоставить себя воле Божией. Он должен смириться перед Господом и преодолеть всяческое в себе самоутверждение и гордыню. "...Отвергнись себя, и возьми крест свой и следуй за Мной", - говорит Господь (Мф. 16, 24).
Надо идти за Христом, чтобы во всем была единая воля Божия. Надо смириться перед этой волей и отказаться от всяческой гордыни, ибо "кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом" (Мф. 20, 27). Смирение, то есть отказ от гордыни и самости есть основная задача христианина в отношении своей воли, потому что "Бог гордым противится, а смиренным дает благодать" (Иак. 4, 6). И в молитве Господней сказано: "да будет воля Твоя". Сам Господь дал нам совершенный образ отречения от своей человеческой воли: "Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты", или "Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя" (Мф. 26, 39, 42). Смирение, отказ от своей воли, полное "отвержение себя" и есть задача монашества.
Не есть ли это достойное исполнение Евангельского учения?
2) монашеский аскетизм чужд первоначальному христианству; между образом Апостола Иоанна и каким-нибудь Симеоном Столпником, покрытым струпьями, нет ничего общего;
В действительности, если разобраться поглубже в сути, монашеский аскетизм в отношении своего тела не является искажением Евангельского учения, а напротив его исполнением. Господь наставляет к борьбе со страстями:
"Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от себя: лучше тебе войти в жизнь без руки или без ноги, нежели с двумя руками и с двумя ногами быть ввержену в огонь вечный; и если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную" (Мф. 18, 8-9).
Послания Апостольские подробно рассматривают эту борьбу:
"Возлюбленные! прошу вас, как пришельцев и странников, удаляться от плотских похотей, восстающих на душу" (1 Петр. 2, 11),
"Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные -жизнь и мир, потому что плотские помышления суть вражда против Бога..." (Рим. 8, 6-7),
"...Если живете по плоти, то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете" (Рим. 8, 13).
"...Усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным" (1 Кор. 9, 27).
"...Умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание..." (Кол. 3, 5).
Вот что говорит Слово Божие о страстях и борьбе с ними. Разве это не то же самое, что говорит монашество? Страсти - одно из самых страшных препятствий на пути христианского самосовершенствования. Их нельзя преодолеть без ожесточенной борьбы. Почему? Потому что: "...плоть желает противного духу, а дух -- противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы" (Гал. 5, 17). Эта внутренняя борьба так изображена Апостолами:
"...знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю",
"...В членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих",
"Итак тот же самый я умом моим служу закону Божию, а плотию закону греха" (Рим. 7, 18-19, 23, 25).
Итак, в аскетическом подвиге каждого христианина нравственная задача поставлена совершенно ясно: надо побороть страсти, умертвить плоть. Надо распять плоть свою со страстями и похотями. Но разве это не есть сущность монашеского аскетизма? Подвижники прошли именно этот путь борьбы, и в своих творениях оставили нам в руководство, все нужные указания, как идти по этому пути, как вести "невидимую брань", чтобы достигнуть победы. Монашеский подвиг "умерщвления плоти" - это не искажение христианства, а его исполнение. Это прохождение и того внутреннего пути, который должен пройти, без исключения, каждый.
В первые века не было монастырей в нашем понимании. Но это не значит, что их не было по сути. Монастырь был в миру, и он представлял собой всю первоначальную Церковь. Вся она была не чем иным, как монастырем в миру, а все христиане - монахами в этом монастыре. Первоначальная Церковь не ограждала себя внешними видимыми стенами, но она самым решительным образом отделялась от мира. И все христиане ставили перед собой те нравственные задачи (разумеется, кроме безбрачия), которые впоследствии стали задачами специально монашескими. Этот монастырь можно наблюдать в книге Деяний: "Все они единодушно пребывали в молитве и молении.. " (Деян. 1, 14). Первые дни в жизни Церкви были днями постоянной молитвы. И когда община христиан быстро разрослась до нескольких тысяч человек - это молитвенное основание их жизни осталось неизменным: "и они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах" (Деян. 2, 42).
Если посмотреть дальше на жизнь первоначальной Церкви Апостольского времени, то ясно узнаются в ней те самые черты, которые теперь мы связываем с монастырем. Это был идеальный монастырь, не видимо, а внутренне воздвигнутый в миру. "Все же верующие были вместе и имели все общее (Деян. 2, 44). "У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее" (Деян. 4, 32).
Они не уходили в пустыню. У них не было высоких каменных стен, но никакие каменные стены не могли так оградить от "мира" Святую Церковь, как это делало то внутреннее отношение к мирской жизни, которое было у первых христиан. Духовная невидимая ограда этого монастыря была надежнее всяких стен, потому что она ставила монастырь вне мира не в смысле внешней обособленности, а в смысле того ясного и всеми чувствуемого различия благодатной природы Церкви и злых стихий мира, о которых говорит Апостол: "...кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу" (Иак. 4, 4). Мир в свою жизнь они не допускали: "Из посторонних же никто не смел пристать к ним..." (Деян. 5,13).
Однако, Церковь все увеличивалась по своему составу. В нее входили массы язычников. Все более и более проникал в Церковь мирской, чуждый христианству дух. Это начинало тяготить наиболее ревностных христиан, стремившихся во всей полноте сохранить внутреннюю церковную жизнь Апостольского времени и решительно не желавших обмирщения Церкви. Эти ревностные христиане, носители истинного Духа Церкви, стали во имя чистоты христианской и церковной жизни, порывать внешнюю связь с миром. Они уносили от мирских соблазнов в свое уединение чистоту жизни первых христиан и являлись истинными хранителями христианства. Мало-помалу такое стремление к внешнему отделению от мирской жизни распространялось повсюду, и Церковь выдвинула против натиска мирских стихий монастыри, как твердыню христианства, где чистота Апостольской Церкви ограждалась внешним разрывом с мирской жизнью. Отдельные подвижники уходили из этих монастырских общежитий, потому что туда все же проникал, хотя бы отчасти, мирской дух. Это были пустынники, столпники, затворники - великие подвижники, которые возвышались над всем. Таким образом, монастырь был самой несокрушимой для врага твердыней Церковной святости.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ДАЛЕЕ...
Не могут люди вместить в себя великий смысл монашеского подвига. Это есть сегодня, и было во все времена. Причем, не вмещается это даже в головы православных людей. Что уж говорить о всяких читателях Евангелия разного толка! Они, наравне с нехристями, вовсе считают уход от мира пороком, проявлением слабости, дурным явлением, не основанным на учении Христа.
Однако, знайте, что мир существует ради последнего праведного монаха. Не станет последнего монаха, наступит конец всему. Ради него одного солнце встает и над головами нечестивыми. Монашество свет миру! Преподобный Варсонофий прямо утверждает: «..монашеством держится мир. Когда монашества не будет, то настанет Страшный Суд».
Молитвами монашествующих праведников стоит мир, тогда как сам мир тщетно полагает свое процветание на законах физических и правильном управлении им. Мы, люди, поняв это, сможем достойно оценить всю высоту монашеского служения на пользу миру.
В этой теме предлагается рассмотреть насколько останутся неуязвимы основные доводы тех, кого соблазняет принцип служения Богу через удаление от мира.
Итак, насколько мне известны, человечество во все времена осуждает монашескую форму служения по следующим причинам:
1) монашество отклонение от христианского идеала, поскольку в Евангелии нет ни одного слова о нем;
2) монашеский аскетизм чужд первоначальному христианству, между образом Апостола Иоанна и каким-нибудь Симеоном Столпником, покрытым струпьями, нет ничего общего;
3) монах не способен явить евангельскую любовь, потому как нет ему дела до больных, хромых, несчастных;
4) монашество порочно, потому что противоестественно: брак благословлен Господом, а монах гнушается его; где Дух Господень - там свобода, а монашество это рабство; тела Ваши храм Духа Святого, а монах ненавидит и потому изнуряет тело свое; «всегда радуйтесь» говорит апостол, а египетский авва Исайя учит: «всегда будь печален»;
5) монашество - эгоистическое самоспасение, прикрытое внешним благочестием;
6) Христос не был монахом, а мы должны быть Его подражателями.
Постараюсь аргументировать против высказанных выше посылок.
============
«Молитесь за монахов они корень нашей жизни. И как бы не рубили древо нашей жизни, оно даст еще зеленую поросль, пока жив его животворящий корень» - старец Иоанн (Крестьянкин).
============
1) монашество отклонение от христианского идеала, поскольку в Евангелии нет ни одного слова о нем;
Так формулируют свою мысль типичные противники монашества. Однако, с ними это происходит от того, что характеризуя идеал христианского совершенства, они забывают подумать какие препятствия громоздятся на пути к этому совершенству, и не указаны ли они в слове Божием? И не указано ли, что борьба с ними - необходимое условие нашего спасения?
Так вот, в Писаниях кое-что можно найти, что обосновывало бы идею монашества, которая зиждется на отречении от мира, отречении от своей воли, борьбе со страстями. Теперь, рассмотрим все это подробнее и увидим, искажает ли монашество христианское учение.
Итак, каково же отношение христианства к миру и к мирским привязанностям?
"Горе миру от соблазнов...", -- сказал Господь (Мф. 18, 7).
И взаимоотношение "мира" с христианством раскрыл в следующих словах: "Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир" (Ин. 15, 19).
В посланиях Апостольских отношение к миру устанавливается совершенно определенно: "Не любите мира, ни того, что в мире, кто любит мир, в том нет любви Отчей", -- говорит Ал. Иоанн (1 Ин. 2, 15). И в другом месте: "Весь мир лежит во зле" (1 Ин. 5, 19).
У Aп. Иакова говорится: "...не знаете ли, что дружба с миром есть вражда против Бога? Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу" (Иак. 4, 4).
"...Вы со Христом умерли для стихий мира", -- говорит Ал. Павел (Кол. 2, 20).
Мирские привязанности -- это "соблазн", который должен преодолевать человек. За Спасителем шло множество народа, и Он, обратившись к ним, сказал: "...если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником..." (Лк. 14, 16). И в другом месте Он подтвердил это в общей форме: "...всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником" (Лк. 14, 33). Об этом же сказал притчу, как один человек сделал большой ужин, позвал многих, и, когда ужин был готов, все начали, точно сговорившись, отказываться. Разгневанный хозяин призвал, вместо этих званых, нищих, увечных, хромых и слепых. А званым и отказавшимся, из-за своих привязанностей к земным вещам, прийти на пир, Он сказал: "Никто из тех званых не вкусит моего ужина" (Лк. 14, 18-24).
Однажды Господь обратился к одному человеку со словами: "Иди за мною". Тот сказал: "Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего". Но Иисус сказал ему: "...предоставь мертвым погребать своих мертвецов" (Мф. 8, 22). Еще другой сказал: "Я пойду за Тобой, Господи, но прежде позволь мне проститься с домашними моими". Но Иисус сказал ему: "...никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия" (Лк. 9, 62).
Вот что должен преодолеть на своем пути христианин, идущий к совершенству. Он должен преодолеть все порабощающие его привязанности, поскольку они препятствуют его служению Христу. Он должен возненавидеть мир с его соблазнами и всех близких своих, даже мать и отца, коль скоро они будут мешать этому служению. Он должен быть свободен и от власти мирских стихий и всех земных своих забот. Разве это не монашество? Разве это не уход от мира?
Монахи бегут от мира, как от зачумленного, потому что мир и есть зачумленный! Где же противоречие с христианством, где искажение христианского идеала? Разве все, что говорит Слово Божие, не осуществляет монашество в своей жизни? Разве монах не порывает с миром? Не уходит во имя духовной жизни от своей семьи, от своих сестер, имений, волов, забот? Разве не возлагает на себя каждый подвижник крест служения Христу?
Христианин должен отречься не только от мира и от мирских привязанностей, но и от своей воли, поскольку она стремится противопоставить себя воле Божией. Он должен смириться перед Господом и преодолеть всяческое в себе самоутверждение и гордыню. "...Отвергнись себя, и возьми крест свой и следуй за Мной", - говорит Господь (Мф. 16, 24).
Надо идти за Христом, чтобы во всем была единая воля Божия. Надо смириться перед этой волей и отказаться от всяческой гордыни, ибо "кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом" (Мф. 20, 27). Смирение, то есть отказ от гордыни и самости есть основная задача христианина в отношении своей воли, потому что "Бог гордым противится, а смиренным дает благодать" (Иак. 4, 6). И в молитве Господней сказано: "да будет воля Твоя". Сам Господь дал нам совершенный образ отречения от своей человеческой воли: "Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты", или "Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя" (Мф. 26, 39, 42). Смирение, отказ от своей воли, полное "отвержение себя" и есть задача монашества.
Не есть ли это достойное исполнение Евангельского учения?
2) монашеский аскетизм чужд первоначальному христианству; между образом Апостола Иоанна и каким-нибудь Симеоном Столпником, покрытым струпьями, нет ничего общего;
В действительности, если разобраться поглубже в сути, монашеский аскетизм в отношении своего тела не является искажением Евангельского учения, а напротив его исполнением. Господь наставляет к борьбе со страстями:
"Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от себя: лучше тебе войти в жизнь без руки или без ноги, нежели с двумя руками и с двумя ногами быть ввержену в огонь вечный; и если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную" (Мф. 18, 8-9).
Послания Апостольские подробно рассматривают эту борьбу:
"Возлюбленные! прошу вас, как пришельцев и странников, удаляться от плотских похотей, восстающих на душу" (1 Петр. 2, 11),
"Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные -жизнь и мир, потому что плотские помышления суть вражда против Бога..." (Рим. 8, 6-7),
"...Если живете по плоти, то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете" (Рим. 8, 13).
"...Усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным" (1 Кор. 9, 27).
"...Умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание..." (Кол. 3, 5).
Вот что говорит Слово Божие о страстях и борьбе с ними. Разве это не то же самое, что говорит монашество? Страсти - одно из самых страшных препятствий на пути христианского самосовершенствования. Их нельзя преодолеть без ожесточенной борьбы. Почему? Потому что: "...плоть желает противного духу, а дух -- противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы" (Гал. 5, 17). Эта внутренняя борьба так изображена Апостолами:
"...знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю",
"...В членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих",
"Итак тот же самый я умом моим служу закону Божию, а плотию закону греха" (Рим. 7, 18-19, 23, 25).
Итак, в аскетическом подвиге каждого христианина нравственная задача поставлена совершенно ясно: надо побороть страсти, умертвить плоть. Надо распять плоть свою со страстями и похотями. Но разве это не есть сущность монашеского аскетизма? Подвижники прошли именно этот путь борьбы, и в своих творениях оставили нам в руководство, все нужные указания, как идти по этому пути, как вести "невидимую брань", чтобы достигнуть победы. Монашеский подвиг "умерщвления плоти" - это не искажение христианства, а его исполнение. Это прохождение и того внутреннего пути, который должен пройти, без исключения, каждый.
В первые века не было монастырей в нашем понимании. Но это не значит, что их не было по сути. Монастырь был в миру, и он представлял собой всю первоначальную Церковь. Вся она была не чем иным, как монастырем в миру, а все христиане - монахами в этом монастыре. Первоначальная Церковь не ограждала себя внешними видимыми стенами, но она самым решительным образом отделялась от мира. И все христиане ставили перед собой те нравственные задачи (разумеется, кроме безбрачия), которые впоследствии стали задачами специально монашескими. Этот монастырь можно наблюдать в книге Деяний: "Все они единодушно пребывали в молитве и молении.. " (Деян. 1, 14). Первые дни в жизни Церкви были днями постоянной молитвы. И когда община христиан быстро разрослась до нескольких тысяч человек - это молитвенное основание их жизни осталось неизменным: "и они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах" (Деян. 2, 42).
Если посмотреть дальше на жизнь первоначальной Церкви Апостольского времени, то ясно узнаются в ней те самые черты, которые теперь мы связываем с монастырем. Это был идеальный монастырь, не видимо, а внутренне воздвигнутый в миру. "Все же верующие были вместе и имели все общее (Деян. 2, 44). "У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее" (Деян. 4, 32).
Они не уходили в пустыню. У них не было высоких каменных стен, но никакие каменные стены не могли так оградить от "мира" Святую Церковь, как это делало то внутреннее отношение к мирской жизни, которое было у первых христиан. Духовная невидимая ограда этого монастыря была надежнее всяких стен, потому что она ставила монастырь вне мира не в смысле внешней обособленности, а в смысле того ясного и всеми чувствуемого различия благодатной природы Церкви и злых стихий мира, о которых говорит Апостол: "...кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу" (Иак. 4, 4). Мир в свою жизнь они не допускали: "Из посторонних же никто не смел пристать к ним..." (Деян. 5,13).
Однако, Церковь все увеличивалась по своему составу. В нее входили массы язычников. Все более и более проникал в Церковь мирской, чуждый христианству дух. Это начинало тяготить наиболее ревностных христиан, стремившихся во всей полноте сохранить внутреннюю церковную жизнь Апостольского времени и решительно не желавших обмирщения Церкви. Эти ревностные христиане, носители истинного Духа Церкви, стали во имя чистоты христианской и церковной жизни, порывать внешнюю связь с миром. Они уносили от мирских соблазнов в свое уединение чистоту жизни первых христиан и являлись истинными хранителями христианства. Мало-помалу такое стремление к внешнему отделению от мирской жизни распространялось повсюду, и Церковь выдвинула против натиска мирских стихий монастыри, как твердыню христианства, где чистота Апостольской Церкви ограждалась внешним разрывом с мирской жизнью. Отдельные подвижники уходили из этих монастырских общежитий, потому что туда все же проникал, хотя бы отчасти, мирской дух. Это были пустынники, столпники, затворники - великие подвижники, которые возвышались над всем. Таким образом, монастырь был самой несокрушимой для врага твердыней Церковной святости.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ДАЛЕЕ...
Комментарий