Поэтическая классика

[Альтаир]

...ходил я к поэтам... Брал я те из их произведений, которые, как мне казалось, всего тщательнее ими отработаны, и спрашивал у них, что именно они хотели сказать, чтобы, кстати, и научиться от них кое-чему. Стыдно мне, о мужи, сказать вам правду, а сказать все-таки следует.
Ну да, одним словом, чуть ли не все присутствовавшие лучше могли бы объяснить то, что сделано этими поэтами, чем они сами. Таким образом, и относительно поэтов вот что я узнал в короткое время: не мудростью могут они творить то, что они творят, а какою-то прирожденною способностью и в исступлении, подобно гадателям и прорицателям; ведь и эти тоже говорят много хорошего, но совсем не знают того, о чем говорят. Нечто подобное, как мне показалось, испытывают и поэты..
Платон. "Апология Сократа"

Позволю себе лишь дополнить, что Сократ в платоновской версии его речи на суде говорит о местных, преимущественно бездарных, поэтах... А не о поэзии вобще.

Это во-первых.

Во-вторых, и Сократ - лишь человек, а не истина в последней инстанции.

Ну а в третьих, вопрос был по конкретному произведению А. Блока...

[Хранимая Богом]

Не смотри на того.."

Не смотри на того, чья земля зеленее,
И из окон и море и город виднее,
А смотри на того, в чьей избе незавидной
Через тусклые стекла и неба не видно.

Или вспомни о тех, кто в тюремном подвале,
В мокром карцере света давно не видали,
Чьи глаза от кромешного мрака ослепли,
А в сердцах пожелания смерти окрепли.

И тогда твой, казавшийся жалким, домишко,
Вдруг покажется виллой, где всё есть с излишком.
Не смотри на детей избалованных, нежных,
Что в постельках пуховых лежат белоснежных,

Засыпают под звук колыбельного пенья,
Шёпот ласковый мамин и взгляд умиленья.
Посмотри на детей, что с рожденья не знали
Ничего, кроме голода, нужд и печали;

Руки матери их никогда не ласкали
И под пение их колыбель не качали.
В чьих поблекших, голодных, измученных лицах
Отразилась тяжелых утрат вереница,

В чьих глазах не беспечное детства сиянье,
А столетняя строгость и боль умиранья.
И твои, что казалися бедными дети,
Вдруг предстанут счастливее многих на свете.

Ты увидишь всё то, чего раньше не видел
И возлюбишь всё то, что порой ненавидел.
Не смотри на богатых, здоровых, счастливых,
Не смотри на талантливых, умных, красивых,

Не смотри ни на знатных, ни на благородных,
Посмотри на несчастных, гонимых, безродных.
Не смотри на смеющихся и остроумных,
Посмотри на больных, одержимых, безумных,

И тогда ты поймешь, что твой разум здоровый
И свидетельства людям о Господе слово
Так красиво, так важно, и так драгоценно,
Что собою затмит всё, что в мире сем ценно!

Не смотри на беспечное счастье людское,
Чтобы сердце твоё не лишилось покоя,
Чтобы зависти злой ядовитое жало
Не вонзилося в душу смертельным кинжалом.
(Чтобы зависти жало в него не вонзилось,
Чтобы ропотом ты не ответил на милость.)

Ты почаще взирай на отверженных, нищих,
Некрасивых, бездомных, забытых и лишних.
И научишься в жизни терпеть и смиряться,
Благодарностью Богу за всё исполняться.

Вера Кушнир

[Альтаир]

Сегодня умерла Белла Ахмадулина...

Вечная память.


* * *

О, мой застенчивый герой,
ты ловко избежал позора.
Как долго я играла роль,
не опираясь на партнера!

К проклятой помощи твоей
я не прибегнула ни разу.
Среди кулис, среди теней
ты спасся, незаметный глазу.

Но в этом сраме и бреду
я шла пред публикой жестокой-
все на беду, все на виду,
все в этой роли одинокой.

О, как ты гоготал, партер!
Ты не прощал мне очевидность
бесстыжую моих потерь,
моей улыбки безобидность.

И жадно шли твои стада
напиться из моей печали.
Одна, одна- среди стыда
стою с упавшими плечами.

Но опрометчивой толпе
герой действительный не виден.
Герой, как боязно тебе!
Не бойся, я тебя не выдам.

Вся наша роль- моя лишь роль.
Я проиграла в ней жестоко.
Вся наша боль- моя лишь боль.
Но сколько боли. Сколько. Сколько.

[Himmlische Lich]

Белла Ахмадулина

МОЛИТВА
Ты, населивший мглу Вселенной,
то явно видный, то едва,
огонь невнятный и нетленный
материи иль Божества.

Ты, ангелы или природа,
спасение или напасть,
что Ты ни есть - Твоя свобода,
Твоя торжественная власть.

Ты, нечто, взявшее в надземность
начало света, снега, льда,
в Твою любовь, в Твою надменность,
в Тебя вперяюсь болью лба.

Прости! Молитвой простодушной
я иссушила, извела
то место неба над подушкой,
где длилась и текла звезда.

Прошу Тебя, когда темнеет,
прошу, когда уже темно
и близко видеть не умеет
мной разожжённое окно.

Не благодать Твою, не почесть -
судьба земли, оставь за мной
лишь этой комнаты непрочность,
ничтожную в судьбе земной.

Зачем с разбега бесприютства
влюбилась я в ее черты
всем разумом - до безрассудства,
всем зрением - до слепоты?

Кровать, два стула ненадежных,
свет лампы, сумерки, графин
и вид на изгородь продолжен
красой невидимых равнин.

Творилась в этих желтых стенах,
оставшись тайною моей,
печаль пустых, благословенных,
от всех сокрытых зимних дней.

Здесь совмещались стол и локоть,
тетрадь ждала карандаша
и, провожая мимолётность,
беспечно мучилась душа.

[St.Paul]

Александр Блок



Кто знает, о ЧЕМ пишет здесь поэт?
Было бы очень интересно узнать мнения с точки зрения веры.

У меня пока лишь догадки...

По-моему, он побаивается попасть не туда, куда хотелось бы.

[Himmlische Lich]

Белла Ахмадулина

- Мы расстаемся - и одновременно
овладевает миром перемена,
и страсть к измене так в нем велика,
что берегами брезгает река,
охладевают к небу облака,
кивает правой левая рука
и ей надменно говорит: - Пока!

Апрель уже не предвещает мая,
да, мая не видать вам никогда,
и распадается Иван-да-Марья.
О, желтого и синего вражда!

Свои растенья вытравляет лето,
долготы отстранились от широт,
и белого не существует цвета -
остались семь его цветных сирот.

Природа подвергается разрухе,
отливы превращаются в прибой,
и молкнут звуки - по вине разлуки
меня с тобой.

[Himmlische Lich]

Белла Ахмадулина

• ВАРФОЛОМЕЕВСКАЯ НОЧЬ
  

Я думала в уютный час дождя:
а вдруг и впрямь, по логике наитья,
заведомо безнравственно дитя,
рожденное вблизи кровопролитья.

В ту ночь, когда святой Варфоломей
на пир созвал всех алчущих, как тонок
был плач того, кто между двух огней
еще не гугенот и не католик.

Еще птенец, едва поющий вздор,
еще в ходьбе не сведущий козленок,
он выжил и присвоил первый вздох,
изъятый из дыхания казненных.

Сколь, нянюшка, ни пестуй, ни корми
дитя твое цветочным млеком меда,
в его опрятной маленькой крови
живет глоток чужого кислорода.

Он лакомка, он хочет пить еще,
не знает организм непросвещенный,
что ненасытно, сладко, горячо
вкушает дух гортани пресеченной.

Повадился дышать! Не виноват
в религиях и гибелях далеких.
И принимает он кровавый чад
за будничную выгоду для легких.

Не знаю я, в тени чьего плеча
он спит в уюте детства и злодейства.
Но и палач, и жертва палача
равно растлят незрячий сон младенца.

Когда глаза откроются - смотреть,
какой судьбою в нем взойдет отрава?
Отрадой - умертвить? Иль умереть?
Или корыстно почернеть от рабства?

Привыкшие к излишеству смертей,
вы, люди добрые, бранитесь и боритесь,
вы так бесстрашно нянчите детей,
что и детей, наверно, не боитесь.

И коль дитя расплачется со сна,
не беспокойтесь - малость виновата:
немного растревожена десна
молочными резцами вурдалака.

А если что-то глянет из ветвей,
морозом жути кожу задевая, -
не бойтесь! Это личики детей,
взлелеянных под сенью злодеянья.

Но, может быть, в беспамятстве, в раю,
тот плач звучит в честь выбора другого,
и хрупкость беззащитную свою
оплакивает маленькое горло

всем ужасом, чрезмерным для строки,
всей музыкой, не объясненной в нотах.
А в общем-то - какие пустяки!
Всего лишь - тридцать тысяч гугенотов.

[Himmlische Lich]

Белла Ахмадулина

Я и Ты

О, уезжай! Играй, играй
в отъезд. Он нас не разлучает.
Ты - это я. И где же грань,
что нас с тобою различает?
Я сам разлуку затевал,
но в ней я ничего не понял.
Я никогда не забывал
тебя. И о тебе не помнил.
Мне кажется игрой смешной
мое с тобою расставанье.
Ты - это я. Меж мной и мной
не существует расстоянья.
О глупенькая! Рви цветы,
спи сладко иль вставай с постели.
Ты думаешь, что это ты
идешь проспектом Руставели?
А это - я. Мои глаза
ты опускаешь, поднимаешь,
моих знакомых голоса
ты слушаешь и понимаешь...
И лишь одно страшит меня
и угрожает непрестанно:
ты - это я. Ты - это я!
А если бы меня не стало?

[Евлампия]

Борис Пастернак

В больнице

Стояли как перед витриной,
Почти запрудив тротуар.
Носилки втолкнули в машину.
В кабину вскочил санитар.

И скорая помощь, минуя
Панели, подъезды, зевак,
Сумятицу улиц ночную,
Нырнула огнями во мрак.

Милиция, улицы, лица
Мелькали в свету фонаря.
Покачивалась фельдшерица
Со склянкою нашатыря.

Шел дождь, и в приемном покое
Уныло шумел водосток,
Меж тем как строка за строкою
Марали опросный листок.

Его положили у входа.
Все в корпусе было полно.
Разило парами иода,
И с улицы дуло в окно.

Окно обнимало квадратом
Часть сада и неба клочок.
К палатам, полам и халатам
Присматривался новичок.

Как вдруг из расспросов сиделки,
Покачивавшей головой,
Он понял, что из переделки
Едва ли он выйдет живой.

Тогда он взглянул благодарно
В окно, за которым стена
Была точно искрой пожарной
Из города озарена.

Там в зареве рдела застава,
И, в отсвете города, клен
Отвешивал веткой корявой
Больному прощальный поклон.

«О Господи, как совершенны
Дела твои, думал больной,
Постели, и люди, и стены,
Ночь смерти и город ночной.

Я принял снотворного дозу
И плачу, платок теребя.
О Боже, волнения слезы
Мешают мне видеть Тебя.

Мне сладко при свете неярком,
Чуть падающем на кровать,
Себя и свой жребий подарком
Бесценным твоим сознавать.

Кончаясь в больничной постели,
Я чувствую рук Твоих жар.
Ты держишь меня, как изделье,
И прячешь, как перстень, в футляр».

[Евлампия]

Николай Алексеевич Некрасов

Мороз-воевода.

Не ветер бушует над бором,
Не с гор побежали ручьи
Мороз-воевода дозором
Обходит владенья свои.

Глядит хорошо ли метели
Лесные тропы занесли,
И нет ли где трещины, щели,
И нет ли где голой земли?

Пушисты ли сосен вершины,
Красив ли узор на дубах?
И крепко ли скованы льдины
В великих и малых водах?

Идет по деревьям шагает,
Трещит по замерзлой воде,
И яркое солнце играет
В косматой его бороде.

Дорога везде чародею,
Чу! ближе подходит, седой.
И вдруг очутился над нею,
Над самой ее головой!

Забравшись на сосну большую,
По веточкам палицей бьет
И сам про себя удалую,
Хвастливую песню поет:

«Вглядись, молодица, смелее,
Каков воевода Мороз!
Навряд тебе парня сильнее
И краше видать привелось?

Метели, снега и туманы
Покорны морозу всегда,
Пойду на моря-окияны
Построю дворцы изо льда.

Задумаю реки большие
Надолго упрячу под гнет,
Построю мосты ледяные,
Каких не построит народ.

Где быстрые, шумные воды
Недавно свободно текли,
Сегодня прошли пешеходы,
Обозы с товаром прошли.

Люблю я в глубоких могилах
Покойников в иней рядить,
И кровь вымораживать в жилах,
И мозг в голове леденить.

На горе недоброму вору,
На страх седоку и коню,
Люблю я в вечернюю пору
Затеять в лесу трескотню.

Бабенки, пеняя на леших,
Домой удирают скорей.
А пьяных, и конных, и пеших
Дурачить еще веселей.

Без мелу всю выбелю рожу,
А нос запылает огнем,
И бороду так приморожу
К вожжам хоть руби топором!

Богат я, казны не считаю,
А всё не скудеет добро;
Я царство мое убираю
В алмазы, жемчуг, серебро.

Войди в мое царство со мною
И будь ты царицею в нем!
Поцарствуем славно зимою,
А летом глубоко уснем.

Войди! приголублю, согрею,
Дворец отведу голубой...»
И стал воевода над нею
Махать ледяной булавой.

«Тепло ли тебе, молодица?»
С высокой сосны ей кричит.
«Тепло!» отвечает вдовица,
Сама холодеет, дрожит.

Морозко спустился пониже,
Опять помахал булавой
И шепчет ей ласковей, тише:
«Тепло ли?...» «Тепло, золотой!»

Тепло а сама коченеет.
Морозко коснулся ее:
В лицо ей дыханием веет
И иглы колючие сеет
С седой бороды на нее.

[Рия]

Что нужно сердцу моему,
чтоб быть счастливым? Так немного..
Люблю зверей, деревья, Бога,
и в полдень луч, и в полночь тьму.

И на краю небытия
скажу: где были огорченья?
Я пел, а если плакал я --
так лишь слезами восхищенья...

В.Набоков 5 марта 1919

[Евлампия]

Осип Мандельштам

Кто склонен влюбляться в стихи, едва ли найдет у других авторов столько подходящих объектов, как у Мандельштама...


Душный сумрак кроет ложе,
Напряжённо дышит грудь.
Может, мне всего дороже
Тонкий крест и тайный путь.

Упасть на древние плиты
И к страстному Богу воззвать,
И знать, что молитвой слиты
Все чувства в одну благодать

Воздух пасмурный влажен и гулок;
Хорошо и не страшно в лесу.
Лёгкий крест одиноких прогулок
Я покорно опять понесу

О небо, небо, ты мне будешь сниться!
Не может быть, чтоб ты совсем ослепло,
И день сгорел, как белая страница:
Немного дыма и немного пепла!

Образ твой, мучительный и зыбкий,
Я не мог в тумане осязать.
"Господи!" сказал я по ошибке,
Сам того не думая сказать.
Божье имя, как большая птица,
Вылетело из моей груди.
Впереди густой туман клубится,
И пустая клетка позади.

[Александр Умка]

тут конечно не классика, но тоже интересные стихи есть

[Евлампия]

тут конечно не классика, но тоже интересные стихи есть

Спасибо большое. Почитала. Особенно это понравилось:

Бывает так с утра
Проснётся ветер,
И словно руки,
Ветви он трясёт седым лесам.
Как старый друг
Стволы дерев с улыбкою потреплет.
Иголкам елей ласково нашепчет,
И прочь велит лететь
Сухим безжизненным листам.
Отечески погладит
Вод зеркальные разливы,
Неторопливо встрепенёт
Прохладой сонных голубей,
И снова побежит
В луга и холодные нивы,
Целуя рожь и щекоча игриво
Безбрежье золота, цветущее с полей.

[Rahili]

Если все друзья оставили тебя,
В заботы погрузились с головой
Ты не грусти, мой друг,
И посмотри вокруг
Господь Иисус всегда-всегда с тобой!

И если грусть пришла
Ты прогони её сейчас.
Господь с тобою каждый миг и каждый час!
И если слёзы не дают улыбкою сиять
Ты призови Христа, Он будет утешать.

Когда же одиночество придёт
И кажется, никто уж не поймёт,
Ты Богу все печали (и, что в сердце) расскажи,
Прославь Христа Ему всегда служи!

Он голубем к тебе с Небес сойдёт,
Утешит и конечно же поймёт.
Нежною любовью в душу радостью войдёт,
На руки веры и любви тебя возьмёт.
Ты не грусти, и Словом Веру укрепляй!
Проходят это все. Не унывай!