Поэтическая классика

Свернуть
X
 
  • Время
  • Показать
Очистить всё
новые сообщения
  • shlahani
    христианин

    • 03 March 2007
    • 9820

    #886
    Ахматова

    [quote=Евлампия;]
    Недалеко до Смирны и Багдада
    Северные элегии

    Все в жертву памяти твоей
    Пушкин

    Первая

    Предыстория

    Я теперь живу не там
    Пушкин


    Россия Достоевского. Луна
    Почти на четверть скрыта колокольней.
    Торгуют кабаки, летят пролетки,
    Пятиэтажные растут громады
    В Гороховой, у Знаменья, под Смольным.
    Везде танцклассы, вывески менял,
    А рядом: "Henriette", "Basile", "Andre"
    И пышные гроба: "Шумилов-старший".
    Но, впрочем, город мало изменился.
    Не я одна, но и другие тоже
    Заметили, что он подчас умеет
    Казаться литографией старинной,
    Не первоклассной, но вполне пристойной,
    Семидесятых кажется годов.
    Особенно зимой, перед рассветом
    Иль в сумерки - тогда за воротами
    Темнеет жесткий и прямой Литейный,
    Еще не опозоренный модерном,
    И визави меня живут - Некрасов
    И Салтыков Обоим по доске
    Мемориальной. О, как было б страшно
    Им видеть эти доски! Прохожу.
    А в Старой Руссе пышные канавы,
    И в садиках подгнившие беседки,
    И стекла окон так черны, как прорубь,
    И мнится, там такое приключилось,
    Что лучше на заглядывать, уйдем.
    Не с каждым местом сговориться можно,
    Чтобы оно свою открыло тайну
    (А в Оптиной мне больше не бывать)

    Шуршанье юбок, клетчатые пледы,
    Ореховые рамы у зеркал,
    Каренинской красою изумленных,
    И в коридорах узких те обои,
    Которыми мы любовались в детстве,
    Под желтой керосиновою лампой,
    И тот же плюш на креслах
    Все разночинно, наспех, как-нибудь
    Отцы и деды непонятны. Земли
    Заложены. И в Бадене - рулетка.

    И женщина с прозрачными глазами
    (Такой глубокой синевы, что море
    Нельзя не вспомнить, поглядевши в них),
    С редчайшим именем и белой ручкой,
    И добротой, которую в наследство
    Я от нее как будто получила, -
    Ненужный дар моей жестокой жизни

    Страну знобит, а омский каторжанин
    Все понял и на всем поставил крест.
    Вот он сейчас перемешает все
    И сам над первозданным беспорядком,
    Как некий дух, взнесется. Полночь бьет.
    Перо скрипит, и многие страницы
    Семеновским припахивают плацем.

    Так вот когда мы вздумали родиться
    И, безошибочно отмерив время,
    Чтоб ничего не пропустить из зрелищ
    Невиданных, простились с небытьем.
    1945

    Комментарий

    • shlahani
      христианин

      • 03 March 2007
      • 9820

      #887
      Ахматова

      Сообщение от .Аlex.
      Поскольку мертвецы
      не ангелам сродни,
      а наши близнецы.
      Северные элегии

      Шестая

      Есть три эпохи у воспоминаний.
      И первая - как бы вчерашний день.
      Душа под сводом их благословенным,
      И тело в их блаженствует тени.
      Еще не замер смех, струятся слезы,
      Пятно чернил не стерто со стола -
      И, как печать на сердце, поцелуй,
      Единственный, прощальный, незабвенный
      Но это продолжается недолго
      Уже не свод над головой, а где-то
      В глухом предместье дом уединенный,
      Где холодно зимой, а летом жарко,
      Где есть паук и пыль на всем лежит,
      Где истлевают пламенные письма,
      Исподтишка меняются портреты,
      Куда как на могилу ходят люди,
      А возвратившись, моют руки с мылом,
      И стряхивают беглую слезинку
      С усталых век - и тяжело вздыхают
      Но тикают часы, весна сменяет
      Одна другую, розовеет небо,
      Меняются названья городов,
      И нет уже свидетелей событий,
      И не с кем плакать, не с кем вспоминать.
      И медленно от нас уходят тени,
      Которых мы уже не призываем,
      Возврат которых был бы страшен нам.
      И, раз проснувшись, видим, что забыли
      Мы даже путь в тот дом уединенный,
      И задыхаясь от стыда и гнева,
      Бежим туда, но (как во сне бывает)
      Там все другое: люди, вещи, стены,
      И нас никто не знает - мы чужие.
      Мы не туда попали Боже мой!
      И вот когда горчайшее приходит:
      Мы сознаем, что не могли б вместить
      То прошлое в границы нашей жизни,
      И нам оно почти что так же чуждо,
      Как нашему соседу по квартире,
      Что тех, кто умер, мы бы не узнали,
      А те, с кем нам разлуку Бог послал,
      Прекрасно обошлись без нас - и даже
      Все к лучшему
      1945

      Комментарий

      • Евлампия
        Гражданка Неба
        Модератор Форума

        • 27 April 2005
        • 33926

        #888
        [QUOTE]
        Сообщение от .Аlex.
        В пространстве, не дыша,
        несется без дорог
        еще одна душа
        в невидимый чертог.

        А в сумраке, внизу,
        измученный сосуд
        в кладбищенском лесу
        две лошади везут...

        А у меня знакомство с Бродским началось через Уильяма Блейка Вот с этого стихотворения.

        ПЕСНЯ НЕВИННОСТИ, ОНА ЖЕ - ОПЫТА


        "...Дитя на облачке узрел я,
        оно мне молвило, смеясь ..."

        Блейк, Уильям

        1

        Мы хотим играть на лугу в пятнашки,
        не ходить в пальто, но в одной рубашке.
        Если вдруг на дворе будет дождь и слякоть,
        мы, готовя уроки, хотим не плакать.

        Мы учебник прочтем, вопреки заглавью.
        Все, что нам приснится, то станет явью.
        Мы полюбим всех, и в ответ - они нас.
        Это самое лучшее: плюс на минус.

        Мы в супруги возьмем себе дев с глазами
        дикой лани; а если мы девы сами,
        то мы юношей стройных возьмем в супруги,
        и не будем чаять души друг в друге.

        Потому что у куклы лицо в улыбке,
        мы, смеясь, свои совершим ошибки.
        И тогда живущие на покое
        мудрецы нам скажут, что жизнь такое.

        2

        Наши мысли длинней будут с каждым годом.
        Мы любую болезнь победим иодом.
        Наши окна завешаны будут тюлем,
        а не забраны черной решеткой тюрем.

        Мы с приятной работы вернемся рано.
        Мы глаза не спустим в кино с экрана.
        Мы тяжелые брошки приколем к платьям.
        если кто без денег, то мы заплатим.

        Мы построим судно с винтом и паром,
        целиком из железа и с полным баром.
        Мы взойдем на борт и получим визу,
        и увидим Акрополь и Мону Лизу.

        Потому что число континентов в мире
        с временами года, числом четыре,
        перемножив и баки залив горючим,
        двадцать мест поехать куда получим.

        3

        Соловей будет петь нам в зеленой чаще.
        Мы не будем думать о смерти чаще,
        чем ворона в виду огородных пугал.
        Согрешивши, мы сами и встанем в угол.

        Нашу старость мы встретим в глубоком кресле,
        в окружении внуков и внучек. Если
        их не будет, дадут посмотреть соседи
        в телевизоре гибель шпионской сети.

        Как нас учат книги, друзья, эпоха:
        завтра не может быть так же плохо,
        как вчера, и слово сие писати
        в tempi следует нам passati.

        Потому что душа существует в теле,
        Жизнь будет лучше, чем мы хотели.
        Мы пирог свой зажарим на чистом сале,
        ибо так вкуснее; нам так сказали.
        "Великое приобретение - быть благочестивым и довольным" (1Тим. 6:6).

        Комментарий

        • Andytime
          Аhава раба аhавтануАдонай

          • 17 April 2007
          • 3755

          #889
          Тайна смерти

          Ночь тёмный, тусклый взор на землю опустила,

          И дремлет, и молчит, крылом не шевеля...

          В тумане, как в дыму, погасли звёзд кадила,

          И паутиной снов окутана земля.

          Жизнь умерла кругом, но тайны воскресают.

          Неуловимые, как лёгкий вздох ночной,

          Они встают, плывут, трепещут, исчезают,

          И лишь одна из них всегда во мне, со мной.

          То - смерти вечная, властительная тайна;

          Я чувствую её на дне глубоких снов,

          И в предрассветный час, когда проснусь случайно,

          Мне слышится напев её немолчных слов:

          "Я здесь, как сердца стук и как полёт мгновений,

          Я - страх пред вечностью; но этот страх пройдёт,

          И ледяной огонь моих прикосновений

          Лишь ложные черты и выжжет, и сотрёт...".

          И ясно вижу я в те вещие мгновенья,

          Что жизнь ответа ждёт - и близится ответ,

          Что есть - проклятье, боль, уныние, забвенье,

          Разлука страшная, но смерти - нет...
          ни лесть, ни секс, ни отраженье
          ни толстый кошелек на дне сумы,
          нам не дадут соображенье:
          с кем , за кого и кто мы.


          в противовес всеобщему разврату,
          в противовес огульной лжи,
          в нас теплиться еще отрада
          как огонек добра в углу души...


          Если я забуду тебя, Иерусалим,- забудь меня десница моя

          Барух hаба беШем Адонай!!! hАллилуйя!!!

          Комментарий

          • Евлампия
            Гражданка Неба
            Модератор Форума

            • 27 April 2005
            • 33926

            #890
            А я вот снова Волошина вспомнила...

            и отрывочек из стихотворения, что мне однажды мой друг писал в гостиной... Вспомнит ли...

            Щемящей радостью душа моя объята;
            Я верю в жизнь, и в сон, и в правду, и в игру,
            И знаю, что приду к отцовскому шатру,
            Где ждут меня мои и где я жил когда-то...

            А я снова в Феодосию хочу. Нет, не в ту, что заполнена телами отдыхающих... А в ту, что Айвазовского. В ту, что Волошина...

            Мы, столь различные душою,
            Единый пламень берегли,
            И братски связаны тоскою
            Одних камней, одной земли.
            Одни сверкали нам вдали
            Созвездий пламенные диски;
            И где бы ни скитались мы,
            Но сердцу безысходно близки
            Феодосийские холмы.
            Нас тусклый плен земной тюрьмы
            И рдяный угль горящей правды
            Привел к могильникам Ардавды,
            И здесь, вверяясь бытию,
            Снастили мы одну ладью;
            И, зорко испытуя дали
            И бег волнистых облаков,
            Крылатый парус напрягали
            У киммерийских берегов.
            Но ясновидящая сила
            Хранила мой беспечный век:
            Во сне меня волною смыло
            И тихо вынесло на брег.
            А ты, певец с душой бессонной
            От сновидений и молитв
            Ушел в круговороты битв
            Из мастерской уединенной.
            И здесь, у чуждых берегов,
            В молчаньи ночи одинокой
            Я слышу звук твоих шагов,
            Неуловимый и далекий...
            "Великое приобретение - быть благочестивым и довольным" (1Тим. 6:6).

            Комментарий

            • Andytime
              Аhава раба аhавтануАдонай

              • 17 April 2007
              • 3755

              #891
              Осип МАНДЕЛЬШТАМ

              ПИЛИГРИМ Слишком легким плащом одетый,
              Повторяю свои обеты.

              Ветер треплет края одежды -
              Не оставить ли нам надежды?

              Плащ холодный - пускай скитальцы
              Безотчетно сжимают пальцы.

              Ветер веет неутомимо -
              Веет вечно и веет мимо.



              * * *
              Люблю под сводами седыя тишины
              Молебнов, панихид блужданье,
              И трогательный чин, ему же все должны -
              У Исаака отпеванье.
              Люблю священника неторопливый шаг,
              Широкий вынос плащаницы
              И в ветхом неводе Генисаретский мрак
              Великопостныя седмицы.
              Ветхозаветный дым на теплых алтарях
              И иерея возглас сирый
              Смиренник царственный: снег чистый на плечах
              И одичалые порфиры.
              Соборы вечные Софии и Петра,
              Амбары воздуха и света,
              Зернохранилища вселенского добра
              И риги Нового Завета.
              Не к вам влечется дух в годины тяжких бед,
              Сюда влачится по ступеням
              Широкопасмурным несчастья волчий след,
              Ему вовеки не изменим:
              Зане свободен раб, преодолевший страх,
              И сохранилось свыше меры
              В прохладных житницах, в глубоких закромах
              Зерно глубокой полной веры.




              * * * Дано мне тело - что мне делать с ним,
              Таким единым и таким моим?
              За радость тихую дышать и жить
              Кого, скажите, мне благодарить?
              Я и садовник, я же и цветок,
              В темнице мира я не одинок.
              На стекла вечности уже легло
              Мое дыхание, мое тепло.
              Запечатлеется на нем узор,
              Неузнаваемый с недавних пор.
              Пускай мгновения стекает муть -
              Узора милого не зачеркнуть.





              * * * Дыханье вещее в стихах моих
              Животворящего их духа,
              Ты прикасаешься сердец каких -
              Какого достигаешь слуха?
              Или пустыннее напева ты
              Тех раковин, в песке поющих,
              Что круг очерченной им красоты
              Не разомкнули для живущих?





              ни лесть, ни секс, ни отраженье
              ни толстый кошелек на дне сумы,
              нам не дадут соображенье:
              с кем , за кого и кто мы.


              в противовес всеобщему разврату,
              в противовес огульной лжи,
              в нас теплиться еще отрада
              как огонек добра в углу души...


              Если я забуду тебя, Иерусалим,- забудь меня десница моя

              Барух hаба беШем Адонай!!! hАллилуйя!!!

              Комментарий

              • Евлампия
                Гражданка Неба
                Модератор Форума

                • 27 April 2005
                • 33926

                #892
                [QUOTE]
                Сообщение от Andytime


                * * *
                Люблю под сводами седыя тишины
                Молебнов, панихид блужданье,
                И трогательный чин, ему же все должны -
                У Исаака отпеванье.
                Люблю священника неторопливый шаг,
                Широкий вынос плащаницы
                И в ветхом неводе Генисаретский мрак
                Великопостныя седмицы.
                Ветхозаветный дым на теплых алтарях
                И иерея возглас сирый
                Смиренник царственный: снег чистый на плечах
                И одичалые порфиры.
                Соборы вечные Софии и Петра,
                Амбары воздуха и света,
                Зернохранилища вселенского добра
                И риги Нового Завета.
                Не к вам влечется дух в годины тяжких бед,
                Сюда влачится по ступеням
                Широкопасмурным несчастья волчий след,
                Ему вовеки не изменим:
                Зане свободен раб, преодолевший страх,
                И сохранилось свыше меры
                В прохладных житницах, в глубоких закромах
                Зерно глубокой полной веры.

                Спасибо за Мандельштама... Эх! Хорошо как, что существет на земле поэтическая классика...

                И как тут Чичибанина Борю не вспомнить?


                В радостном небе разлуки зарю
                дымкой печали увлажню:
                гриновским взором прощально смотрю
                на генуэзскую башню.

                О, как пахнуло веселою тьмой
                из мушкетерского шкафа,
                рыцарь чумазый под белой чалмой
                факельноокая Кафа!

                Желтая кожа нагретых камней,
                жаркий и пыльный кустарник
                что-то же есть маскарадное в ней,
                в улицах этих и зданьях.

                Тешит дыханье, холмами зажат,
                город забавный, как Пэппи,
                а за холмами как птицы лежат
                пестроцветущие степи.

                Алым в зеленое вкрапался мак,
                черные зернышки сея.
                Море синеет и пенится, как
                во времена Одиссея.

                Чем сгоряча растранжиривать прыть
                по винопийным киоскам,
                лучше о Вечности поговорить
                со стариком Айвазовским.

                Чьи не ходили сюда корабли,
                но, удалы и проворны,
                сколько богатств под собой погребли
                сурожскоморские волны!

                Ласковой сказке поверив скорей,
                Чем историческим сплетням,
                Тем и дышу я, платан без корней,
                В городе тысячелетнем.

                И не нарадуюсь детским мечтам,
                Что, по смешному заметен,
                Осип Эмильевич Мандельштам
                Рыскал по улочкам этим.
                "Великое приобретение - быть благочестивым и довольным" (1Тим. 6:6).

                Комментарий

                • Andytime
                  Аhава раба аhавтануАдонай

                  • 17 April 2007
                  • 3755

                  #893
                  Осип Эмильевич Мандельштам,

                  Ленинград

                  Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
                  До прожилок, до детских припухлых желез.

                  Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
                  Рыбий жир ленинградских речных фонарей,

                  Узнавай же скорее декабрьский денек,
                  Где к зловещему дегтю подмешан желток.

                  Петербург! я еще не хочу умирать!
                  У тебя телефонов моих номера.

                  Петербург! У меня еще есть адреса,
                  По которым найду мертвецов голоса.

                  Я на лестнице черной живу, и в висок
                  Ударяет мне вырванный с мясом звонок,

                  И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
                  Шевеля кандалами цепочек дверных.


                  Адмиралтейство

                  В столице северной томится пыльный тополь,
                  Запутался в листве прозрачный циферблат,
                  И в темной зелени фрегат или акрополь
                  Сияет издали, воде и небу брат.

                  Ладья воздушная и мачта-недотрога,
                  Служа линейкою преемникам Петра,
                  Он учит: красота - не прихоть полубога,
                  А хищный глазомер простого столяра.

                  Нам четырех стихий приязненно господство,
                  Но создал пятую свободный человек.
                  Не отрицает ли пространства превосходство
                  Сей целомудренно построенный ковчег?

                  Сердито лепятся капризные Медузы,
                  Как плуги брошены, ржавеют якоря -
                  И вот разорваны трех измерений узы
                  И открываются всемирные моря!
                  ни лесть, ни секс, ни отраженье
                  ни толстый кошелек на дне сумы,
                  нам не дадут соображенье:
                  с кем , за кого и кто мы.


                  в противовес всеобщему разврату,
                  в противовес огульной лжи,
                  в нас теплиться еще отрада
                  как огонек добра в углу души...


                  Если я забуду тебя, Иерусалим,- забудь меня десница моя

                  Барух hаба беШем Адонай!!! hАллилуйя!!!

                  Комментарий

                  • Andytime
                    Аhава раба аhавтануАдонай

                    • 17 April 2007
                    • 3755

                    #894
                    продожение

                    Мне холодно. Прозрачная весна
                    В зеленый пух Петрополь одевает,
                    Но, как медуза, невская волна
                    Мне отвращенье легкое внушает.
                    По набережной северной реки
                    Автомобилей мчатся светляки,
                    Летят стрекозы и жуки стальные,
                    Мерцают звезд булавки золотые,
                    Но никакие звезды не убьют
                    Морской воды тяжелый изумруд.


                    ***

                    Природа - тот же Рим и отразилась в нем.
                    Мы видим образы его гражданской мощи
                    В прозрачном воздухе, как в цирке голубом,
                    На форуме полей и в колоннаде рощи.

                    Природа - тот же Рим, и, кажется, опять
                    Нам незачем богов напрасно беспокоить,-
                    Есть внутренности жертв, чтоб о войне гадать,
                    Рабы, чтобы молчать, и камни, чтобы строить!




                    ***

                    Я вижу каменное небо
                    Над тусклой паутиной вод.
                    В тисках постылого Эреба
                    Душа томительно живет.

                    Я понимаю этот ужас
                    И постигаю эту связь:
                    И небо падает, не рушась,
                    И море плещет, не пенясь.

                    О, крылья бледные химеры,
                    На грубом золоте песка,
                    И паруса трилистник серый,
                    Распятый, как моя тоска!


                    ***


                    Я к губам подношу эту зелень -
                    Эту клейкую клятву листов,
                    Эту клятвопреступную землю:
                    Мать подснежников, кленов, дубков.

                    Погляди, как я крепну и слепну,
                    Подчиняясь смиренным корням,
                    И не слишком ли великолепно
                    От гремучего парка глазам?

                    А квакуши, как шарики ртути,
                    Голосами сцепляются в шар,
                    И становятся ветками прутья
                    И молочною выдумкой пар.
                    ни лесть, ни секс, ни отраженье
                    ни толстый кошелек на дне сумы,
                    нам не дадут соображенье:
                    с кем , за кого и кто мы.


                    в противовес всеобщему разврату,
                    в противовес огульной лжи,
                    в нас теплиться еще отрада
                    как огонек добра в углу души...


                    Если я забуду тебя, Иерусалим,- забудь меня десница моя

                    Барух hаба беШем Адонай!!! hАллилуйя!!!

                    Комментарий

                    • Евлампия
                      Гражданка Неба
                      Модератор Форума

                      • 27 April 2005
                      • 33926

                      #895
                      [QUOTE]
                      Сообщение от Andytime
                      Ленинград

                      Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
                      До прожилок, до детских припухлых желез.
                      В репутацию не могу написать. Пока недоступна. Но от всего сердца благодарю за доставленную радость... А в довершение, очень рекомендую зайти в профиль шлахани и посмотреть на чудесные фотки до слез любимого города...
                      "Великое приобретение - быть благочестивым и довольным" (1Тим. 6:6).

                      Комментарий

                      • Andytime
                        Аhава раба аhавтануАдонай

                        • 17 April 2007
                        • 3755

                        #896
                        Люблю Евтушенко

                        Наверно в чем то мы созвучны.



                        ВАГОН Стоял вагон, видавший виды,
                        где шлаком выложен откос.
                        До буферов травой обвитый,
                        он до колена в насыпь врос.
                        Он домом стал. В нем люди жили.
                        Он долго был для них чужим.
                        Потом привыкли. Печь сложили,
                        чтоб в нем теплее было им.
                        Потом - обойные разводы.
                        Потом - герани на окне.
                        Потом расставили комоды.
                        Потом прикнопили к стене
                        открытки с видами прибоев.
                        Хотели сделать все, чтоб он
                        в геранях их и в их обоях
                        не вспоминал, что он - вагон.
                        Но память к нам неумолима,
                        и он не мог заснуть, когда
                        в огнях, свистках и клочьях дыма
                        летели
                        мимо
                        поезда.
                        Дыханье их его касалось.
                        Совсем был рядом их маршрут.
                        Они гудели, и казалось -
                        они с собой его берут.
                        Но сколько он не тратил силы -
                        колес не мог поднять своих.
                        Его земля за них схватила,
                        и лебеда вцепилась в них.
                        А были дни, когда сквозь чащи,
                        сквозь ветер, песни и огни
                        и он летел навстречу счастью,
                        шатая голосом плетни.
                        Теперь не ринуться куда-то.
                        Теперь он с места не сойдет.
                        И неподвижность - как расплата
                        за молодой его полет.


                        * * * Зашумит ли клеверное поле,
                        заскрипят ли сосны на ветру,
                        я замру, прислушаюсь и вспомню,
                        что и я когда-нибудь умру.

                        Но на крыше возле водостока
                        встанет мальчик с голубем тугим,
                        и пойму, что умереть жестоко
                        и к себе, и, главное, к другим.

                        Чувства жизни нет без чувства смерти.
                        Мы уйдем не как в песок вода,
                        но живые, те, что мертвых сменят,
                        не заменят мертвых никогда.


                        Кое-что я в жизни этой понял,
                        значит, я недаром битым был.
                        Я забыл, казалось, все, что помнил,
                        но запомнил все, что я забыл.

                        Понял я, что в детстве снег пушистей,
                        зеленее в юности холмы,
                        понял я, что в жизни столько жизней,
                        сколько раз любили в жизни мы.

                        Понял я, что тайно был причастен
                        к стольким людям сразу всех времен.
                        Понял я, что человек несчастен,
                        потому что счастья ищет он.


                        В счастье есть порой такая тупость.
                        Счастье смотрит пусто и легко.
                        Горе смотрит, горестно потупясь,
                        потому и видит глубоко.

                        Счастье словно взгляд из самолета.
                        Горе видит землю без прикрас.
                        В счастье есть предательское что-то
                        горе человека не предаст.

                        Счастлив был и я неосторожно,
                        слава богу счастье не сбылось.
                        Я хотел того, что невозможно.
                        Хорошо, что мне не удалось.

                        Я люблю вас, люди-человеки,
                        и стремленье к счастью вам прощу.
                        Я теперь счастливым стал навеки,
                        потому что счастья не ищу.


                        Мне бы только клевера сладинку
                        на губах застывших уберечь.
                        Мне бы только малую слабинку
                        все-таки совсем не умереть.




                        * * *
                        Я кошелек.
                        Лежу я на дороге.
                        Лежу один посередине дня.
                        Я вам не виден, люди.
                        Ваши ноги
                        идут по мне и около меня.
                        Да что, вы
                        ничего не понимаете?!
                        Да что, у вас, ей-богу,
                        нету глаз?!
                        Та пыль,
                        что вы же сами поднимаете,
                        меня скрывает,
                        хитрая,
                        от вас.
                        Смотрите лучше.
                        Стоит лишь вглядеться,
                        я все отдам вам,
                        все, чем дорожил.
                        И не ищите моего владельца -
                        я сам себя на землю положил.
                        Не думайте,
                        что дернут вдруг за ниточку,
                        и над косым забором невдали
                        увидите какую-нибудь Ниночку,
                        смеющуюся:
                        "Ловко провели!"
                        Пускай вас не пугает смех стыдящий
                        и чьи-то лица где-нибудь в окне...
                        Я не обман.
                        Я самый настоящий.
                        Вы посмотрите только, что во мне!
                        Я одного боюсь,
                        на вас в обиде:
                        что вот сейчас,
                        посередине дня,
                        не тот, кого я жду,
                        меня увидит,
                        не тот, кто надо,
                        подберет меня.







                        * * *
                        Тревожьтесь обо мне
                        пристрастно и глубоко.
                        Не стойте в стороне,
                        когда мне одиноко.
                        В усердии пустом
                        на мелком не ловите.
                        За все мое «потом»
                        мое «сейчас» любите.
                        Когда я в чем спешу,
                        прошу вас
                        не серчайте,
                        а если вам пишу,
                        на письма отвечайте.
                        Твердите, что «пора!»
                        всегдашним братским взглядом.
                        Желайте мне добра
                        и рядом и не рядом.
                        Надейтесь высоко
                        и сердцем и глазами...
                        Спасибо вам за то,
                        что будете друзьями!



                        * * *
                        Ничто не сходит с рук:
                        ни самый малый крюк
                        с дарованной дороги,
                        ни бремя пустяков,
                        ни дружба тех волков,
                        которые двуноги.

                        Ничто не сходит с рук:
                        ни ложный жест, ни звук
                        ведь фальшь опасна эхом,
                        ни жадность до деньги,
                        ни хитрые шаги,
                        чреватые успехом.

                        Ничто не сходит с рук:
                        ни позабытый друг,
                        с которым неудобно,
                        ни кроха-муравей,
                        подошвою твоей
                        раздавленный беззлобно.

                        Таков проклятый круг:
                        ничто не сходит с рук,
                        а если даже сходит,
                        ничто не задарма,
                        и человек с ума
                        сам незаметно сходит...
                        ни лесть, ни секс, ни отраженье
                        ни толстый кошелек на дне сумы,
                        нам не дадут соображенье:
                        с кем , за кого и кто мы.


                        в противовес всеобщему разврату,
                        в противовес огульной лжи,
                        в нас теплиться еще отрада
                        как огонек добра в углу души...


                        Если я забуду тебя, Иерусалим,- забудь меня десница моя

                        Барух hаба беШем Адонай!!! hАллилуйя!!!

                        Комментарий

                        • Andytime
                          Аhава раба аhавтануАдонай

                          • 17 April 2007
                          • 3755

                          #897
                          А еще Вознесенский нравится, он добрее Евтушенко пишет

                          БЬЮТ ЖЕНЩИНУ Бьют женщину. Блестит белок.
                          В машине темень и жара.
                          И бьются ноги в потолок,
                          как белые прожектора!

                          Бьют женщину. Так бьют рабынь.
                          Она в заплаканной красе
                          срывает ручку как рубильник,
                          выбрасываясь
                          на шоссе!

                          И взвизгивали тормоза.
                          К ней подбегали, тормоша.
                          И волочили и лупили
                          лицом по лугу и крапиве...
                          Подонок, как он бил подробно,
                          стиляга, Чайльд-Гарольд, битюг!
                          Вонзался в дышащие ребра
                          ботинок узкий, как утюг.

                          О, упоенье оккупанта,
                          изыски деревенщины...
                          У поворота на Купавну
                          бьют женщину.

                          Бьют женщину. Веками бьют,
                          бьют юность, бьет торжественно
                          набата свадебного гуд,
                          бьют женщину.

                          А от жаровен на щеках
                          горящие затрещины?
                          Мещанство, быт - да еще как! -
                          бьют женщину.

                          Но чист ее высокий свет,
                          отважный и божественный.
                          Религий - нет,
                          знамений - нет.
                          Есть
                          Женщина!..

                          ...Она как озеро лежала,
                          стояли очи как вода,
                          и не ему принадлежала
                          как просека или звезда,

                          и звезды по небу стучали,
                          как дождь о черное стекло,
                          и, скатываясь,
                          остужали
                          ее горячее чело.



                          ОДА СПЛЕТНИКАМ
                          Я сплавлю скважины замочные.
                          Клевещущему - исполать.
                          Все репутации подмочены.
                          Трещи,
                          трехспальная кровать!

                          У, сплетники! У, их рассказы!
                          Люблю их царственные рты,
                          их уши,
                          точно унитазы,
                          непогрешимы и чисты.

                          И версии урчат отчаянно
                          в лабораториях ушей,
                          что кот на даче у Ошанина
                          сожрал соседских голубей,
                          что гражданина А. в редиске
                          накрыли с балериной Б...

                          Я жил тогда в Новосибирске
                          в блистанье сплетен о тебе.
                          как пулеметы, телефоны
                          меня косили наповал.
                          И точно тенор - анемоны,
                          я анонимки получал.

                          Междугородные звонили.
                          Их голос, пахнущий ванилью,
                          шептал, что ты опять дуришь,
                          что твой поклонник толст и рыж.
                          Что таешь, таешь льдышкой тонкой
                          в пожатье пышущих ручищ...

                          Я возвращался.
                          На Волхонке
                          лежали черные ручьи.

                          И все оказывалось шуткой,
                          насквозь придуманной виной,
                          и ты запахивала шубку
                          и пахла снегом и весной.

                          Так ложь становится гарантией
                          твоей любви, твоей тоски...

                          Орите, милые, горланьте!..
                          Да здравствуют клеветники!
                          Смакуйте! Дергайтесь от тика!
                          Но почему так страшно тихо?

                          Тебя не судят, не винят,
                          и телефоны не звонят...




                          ТИШИНЫ!
                          Тишины хочу, тишины...
                          Нервы, что ли, обожжены?
                          Тишины...
                          чтобы тень от сосны,
                          щекоча нас, перемещалась,
                          холодящая словно шалость,
                          вдоль спины, до мизинца ступни,
                          тишины...

                          звуки будто отключены.
                          Чем назвать твои брови с отливом?
                          Понимание -
                          молчаливо.
                          Тишины.

                          Звук запаздывает за светом.
                          Слишком часто мы рты разеваем.
                          Настоящее - неназываемо.
                          Надо жить ощущением, цветом.

                          Кожа тоже ведь человек,
                          с впечатленьями, голосами.
                          Для нее музыкально касанье,
                          как для слуха - поет соловей.

                          Как живется вам там, болтуны,
                          чай, опять кулуарный авралец?
                          горлопаны не наорались?
                          тишины...
                          Мы в другое погружены.
                          В ход природ неисповедимый,
                          И по едкому запаху дыма
                          Мы поймем, что идут чабаны.

                          Значит, вечер. Вскипают приварок.
                          Они курят, как тени тихи.
                          И из псов, как из зажигалок,
                          Светят тихие языки.
                          ни лесть, ни секс, ни отраженье
                          ни толстый кошелек на дне сумы,
                          нам не дадут соображенье:
                          с кем , за кого и кто мы.


                          в противовес всеобщему разврату,
                          в противовес огульной лжи,
                          в нас теплиться еще отрада
                          как огонек добра в углу души...


                          Если я забуду тебя, Иерусалим,- забудь меня десница моя

                          Барух hаба беШем Адонай!!! hАллилуйя!!!

                          Комментарий

                          • Lumen
                            Упырь

                            • 09 June 2005
                            • 1972

                            #898
                            Рильке

                            БЛАГОВЕЩЕНЬЕ


                            Не появленье ангела (пойми)
                            ее смутило. Лунный луч людьми
                            и солнечный бывает не замечен,
                            предметами воспринят или встречен,
                            ее в негодование привел
                            совсем не ангел; ведала едва ли
                            она сама, как ангелу тяжел
                            заемный облик (если бы мы знали
                            всю чистоту ее). Когда в родник
                            той чистоты лесная недотрога
                            лань глянула, то без самца, поверь,
                            зачать сподобилась единорога,
                            (зверь светоносный, чистый зверь).
                            Не ангельский, а юношеский лик
                            склонился к ней, врасплох ее застиг,
                            и взор его с девичьим взором вдруг
                            совпасть посмел, чтоб Дева без препоны,
                            как будто опустело все вокруг,
                            восприняла, чем живы миллионы
                            обремененных; с нею он сам-друг,
                            она и он, одни на всю округу;
                            почувствовав таинственный предел,
                            сперва молчали оба с перепугу,

                            потом благую весть он ей запел.
                            О_о

                            Комментарий

                            • Евлампия
                              Гражданка Неба
                              Модератор Форума

                              • 27 April 2005
                              • 33926

                              #899
                              Сообщение от Lumen
                              БЛАГОВЕЩЕНЬЕ



                              сперва молчали оба с перепугу,

                              потом благую весть он ей запел.

                              А я вот буквально на днях перечитывала "Явления Христа". Все одиннадцать. Но особенно мне понравлся "Живописец".


                              Старинные часы, устав от боя
                              полночного, пробили час с тоской
                              такой, что вздрогнул мастер и худое
                              девичье тело взял в пальто: «Не стой!
                              Ступай!» Ее задело за живое.
                              Куда идти, когда их в мире двое?
                              И по-ребячески: «Когда с тобой
                              опять увидимся?» «На днях. Число я
                              не назову. Оставь меня в покое!»
                              Ушла, звала, валился снег сырой.

                              А он опять бродил по мастерской,
                              где об ушедшей не было помина,
                              и шелестели тонкие шаги,
                              и свет, как спрут, тянулся иэ камина,
                              искал во тьме хоть самой малой зги.
                              И только проблесками жили вещи,
                              и возвышались, чужды и зловещи,
                              пока их баловал недолгий свет,
                              и нежно колыхались Да и Нет
                              вокруг того, кто, как пустой предмет,
                              терялся в сутолке теней пугливых.
                              Но вдруг он занавес с окна рванул,
                              и шумный шелк в лиловых переливах,
                              разодранный, пространство распахнул
                              и там, среди вещей неторопливых,
                              был Тот, кого уже среди теней
                              узнал он жизнепомыслами всеми,
                              хоть Тот лица не обращал из теми.
                              На холст распятый он смотрел все время,
                              где бледная луна все ледяней
                              студеными лучами осыпала
                              людскую свору, вздыбленную шало,
                              а посредине грозного кагала
                              стоял какой-то чахлый лиходей
                              и был Он, как предатель, меж людей.
                              Любовь его, как совесть, донимала,
                              сумятица волос росла густей,
                              как в драной ризе, виснущей с костей,
                              достоинства в нем не было нимало,
                              и нищего пугался рой детей.

                              Просвет лица из тьмы, как из-под арок,
                              художнику был чуждый, но подарок
                              от человека из знакомой мглы.
                              Он холст когтил, цепляясь за углы
                              и с сердцем, словно стиснутым в кулак,
                              затравлен страхом, в трепете воскрылий
                              душой летел к надежде, к тайной были
                              и думал обрести просвет в них или
                              окно-лазейку в никуда, во мрак.
                              Но не успел обресть уже скользили
                              с картины взгляды, и его спросили:
                              «Зачем же ты меня рисуешь так?
                              Иль так сидел я у твоей постели,
                              когда в бреду ребячьем бился ты?
                              И разве так глаза мои блестели,
                              сей кладезь храбрости и доброты?
                              А как я встал у гробовой плиты
                              над матерью твоей? В таком ли теле?
                              Иль позабыл меня ты в самом деле,
                              что нынче исказил мои черты?»
                              Как цвет, опавший тихою весной,
                              ждет, что его в траве покроют росы,
                              так нежно падали Его вопросы
                              и шелестели, точно ветр лесной.
                              Но живописец от стыда ослаб
                              и в нетерпенье, как пугливый раб,
                              цвет растоптал и грозно сжал кулак:
                              «Тебя всегда я видел только так».
                              А тот, кто был как грешник, вновь живет,
                              и во всю стену тень его растет,
                              и голос разливается зарницей:
                              «Ты думаешь, отец мой не патриций?
                              Был бедностью я вскормлен бледнолицей
                              и оттого наследной багряницей
                              алеет катова печать на мне.
                              Я с отцом знатность не впитал и сице
                              реку: Царем я был в своей родне,
                              рабом же стал о смертном дне.
                              Стал в смерти Богом. Только неизвестный
                              бог мог бы быть велик в слепой и тесной
                              толпе, как бык, ревущей искони
                              о Господе. Но все равно когда-то
                              добудет чернь, усердием богата,
                              богов себе с восхода и заката,
                              и вот в молитвах, как в руках у ката,
                              умрут они.

                              Исчез он весь, от пят до темени,
                              белый в копотном мраке,
                              но живописцу слова, как знаки,
                              веяли ласково из темени
                              вне времени:
                              ...Я в тех же ризах и в тех же нуждах
                              зябнуть друзей за собой поведу,
                              но пред очами душою чуждых
                              стану владыкою на виду:
                              Пиши, как изранен чудесами
                              и скоробью кровавый мой багрец,
                              и над убогими волосами
                              духа вознеси венец,
                              и все сиянье любви вмести
                              в мою щепоть, дабы светом этим
                              я расточил без остатка детям
                              небо где-нибудь по пути.
                              "Великое приобретение - быть благочестивым и довольным" (1Тим. 6:6).

                              Комментарий

                              • Andytime
                                Аhава раба аhавтануАдонай

                                • 17 April 2007
                                • 3755

                                #900
                                Николай Заболоцкий

                                О КРАСОТЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЛИЦ Есть лица, подобные пышным порталам,
                                Где всюду великое чудится в малом.
                                Есть лица - подобия жалких лачуг,
                                Где варится печень и мокнет сычуг.
                                Иные холодные, мертвые лица
                                Закрыты решетками, словно темница.
                                Другие - как башни, в которых давно
                                Никто не живет и не смотрит в окно.
                                Но малую хижинку знал я когда-то,
                                Была неказиста она, небогата,
                                Зато из окошка ее на меня
                                Струилось дыханье весеннего дня.
                                Поистине мир и велик и чудесен!
                                Есть лица - подобья ликующих песен.
                                Из этих, как солнце, сияющих нот
                                Составлена песня небесных высот.






                                ОДИНОКИЙ ДУБ
                                Дурная почва: слишком узловат
                                И этот дуб, и нет великолепья
                                В его ветвях. Какие-то отрепья
                                Торчат на нем и глухо шелестят.

                                Но скрученные намертво суставы
                                Он так развил, что, кажется, ударь
                                И запоет он колоколом славы,
                                И из ствола закапает янтарь.

                                Вглядись в него: он важен и спокоен
                                Среди своих безжизненных равнин.
                                Кто говорит, что в поле он не воин?
                                Он воин в поле, даже и один.


                                ПТИЦЫ
                                Колыхаясь еле-еле
                                Всем ветрам наперерез,
                                Птицы легкие висели,
                                Как лампады средь небес.

                                Их глаза, как телескопики,
                                Смотрели прямо вниз.
                                Люди ползали, как клопики,
                                Источники вились.

                                Мышь бежала возле пашен,
                                Птица падала на мышь.
                                Трупик, вмиг обезображен,
                                Убираем был в камыш.

                                В камышах сидела птица,
                                Мышку пальцами рвала,
                                Изо рта ее водица
                                Струйкой на землю текла.

                                И сдвигая телескопики
                                Своих потухших глаз,
                                Птица думала. На холмике
                                Катился тарантас.

                                Тарантас бежал по полю,
                                В тарантасе я сидел
                                И своих несчастий долю
                                Тоже на сердце имел.






                                НЕ ПОЗВОЛЯЙ ДУШЕ ЛЕНИТЬСЯ
                                Не позволяй душе лениться!
                                Чтоб в ступе воду не толочь,
                                Душа обязана трудиться
                                И день и ночь, и день и ночь!

                                Гони ее от дома к дому,
                                Тащи с этапа на этап,
                                По пустырю, по бурелому
                                Через сугроб, через ухаб!

                                Не разрешай ей спать в постели
                                При свете утренней звезды,
                                Держи лентяйку в черном теле
                                И не снимай с нее узды!

                                Коль дать ей вздумаешь поблажку,
                                Освобождая от работ,
                                Она последнюю рубашку
                                С тебя без жалости сорвет.

                                А ты хватай ее за плечи,
                                Учи и мучай дотемна,
                                Чтоб жить с тобой по-человечьи
                                Училась заново она.

                                Она рабыня и царица,
                                Она работница и дочь,
                                Она обязана трудиться
                                И день и ночь, и день и ночь




                                НЕКРАСИВАЯ ДЕВОЧКА
                                Среди других играющих детей
                                Она напоминает лягушонка.
                                Заправлена в трусы худая рубашонка,
                                Колечки рыжеватые кудрей
                                Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
                                Черты лица остры и некрасивы.
                                Двум мальчуганам, сверстникам её,
                                Отцы купили по велосипеду.
                                Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
                                Гоняют по двору, забывши про неё,
                                Она ж за ними бегает по следу.
                                Чужая радость так же, как своя,
                                Томит её и вон из сердца рвётся,
                                И девочка ликует и смеётся,
                                Охваченная счастьем бытия.

                                Ни тени зависти, ни умысла худого
                                Ещё не знает это существо.
                                Ей всё на свете так безмерно ново,
                                Так живо всё, что для иных мертво!
                                И не хочу я думать, наблюдая,
                                Что будет день, когда она, рыдая,
                                Увидит с ужасом, что посреди подруг
                                Она всего лишь бедная дурнушка!
                                Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
                                Сломать его едва ли можно вдруг!
                                Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
                                Который в глубине её горит,
                                Всю боль свою один переболит
                                И перетопит самый тяжкий камень!
                                И пусть черты её нехороши
                                И нечем ей прельстить воображенье,-
                                Младенческая грация души
                                Уже сквозит в любом её движенье.
                                А если это так, то что есть красота
                                И почему её обожествляют люди?
                                Сосуд она, в котором пустота,
                                Или огонь, мерцающий в сосуде?
                                ни лесть, ни секс, ни отраженье
                                ни толстый кошелек на дне сумы,
                                нам не дадут соображенье:
                                с кем , за кого и кто мы.


                                в противовес всеобщему разврату,
                                в противовес огульной лжи,
                                в нас теплиться еще отрада
                                как огонек добра в углу души...


                                Если я забуду тебя, Иерусалим,- забудь меня десница моя

                                Барух hаба беШем Адонай!!! hАллилуйя!!!

                                Комментарий

                                Обработка...