

Вера пугала погоду красными трикотажными сапожками и каким-то немыслимым пальто. Под брезентом с утра обнаружилась непонятно откуда появившаяся лайка, которая разделила наш вынужденный бивак.



Таня и Вова остались перекладывать груз после «вечеринки».
В МиронВаськапавл проторчали долго, хотя могли выйти через час после прихода и засветло прийти в Тресколье. Но вышли через 3 часа по старой «мансийской традиции». Ждали Вову, терли о том, что уже тысячу раз перетерли. Короче, бездарно тратили светлое время, а четверым (мне, Лехе-охотнику, Вере и Мише), еще предстоял неблизкий путь. Единственное утешение, пока ждали Вову и Таню, я успел закончить начатое несколько дней назад анкетирование Альбины. Ничего необычного в ответах не было. Для ее возраста она хорошо отвечает, только надо удерживать ее внимание легко переключается.
Вышли в 5 вечера, шли почти не отдыхая 3,5 часа, около 15 км. По пути удалось, как следует, допросить Мишу на счет охоты, где, сколько, как и почем впервые за последние 5 дней у нас нашлось время пообщаться, и он с удовольствием мне все рассказал. Он оказался самым ярым противником строящейся турбазы на Ушминском озере, так как его охотничьи угодья находятся как раз в тех краях. Сказал, что хочет закодироваться
Пришли в глубоких сумерках. За всю дорогу попался один рябчик, которого Миша без промедления шлепнул так быстро, что я даже птицу не успел разглядеть. Тресколье казалось вымершим ни огонька навстречу сквозь противную морось. Ужинали у Миши. Жена его встретила скупо, пришел ну и ладно. Дом у них большой, с пристроем-тамбуром, прилегающее хозяйство классическое мансийское (см. описание Тресколья отд. файл). Перегородок внутри дома нет, только отгорожен небольшой закуток в дальнем левом углу. В правом дальнем красный угол. Что находилось под платком не видел, навряд ли иконы. Света с двумя детьми по традиции занимает ближний левый угол, в ближнем правом стоит большая буржуйка. Ужин был самым традиционным мансийским, который я уже неоднократно пробовал. Суп из глухаря с картошкой и репчатым луком на первое, крепкий чай с сахаром, свой хлеб с маслом-маргарином на второе. Только у Светы еще оказался необычный хлеб с начинкой из клюквы, перетертой с сахаром. Света к столу подала еще просто клюквы по просьбе Миши. До чего же вкусная ягода!
Решили затопить баню, а для этого надо было принести воды. Прихватив алюминиевую бочку, мы пошли с Лехой к колодцу под горку, на которой стоит поселок. Тип колодца и его происхождение такое же как на Лепле полуметровая яма в заболоченной пойме ручья Керасколъя. Снова на своей шкуре я ощутил, что, значит, принести одну бочку воды для нужд дома. Мы порядком запыхались, таща ее в гору, и собрали на себя всю воду с кустов. За второй не пошли, хотя планировали. Как таскает воду Света, чтобы кипятить многочисленные пеленки, я не представляю. Зимой еще хуже, так как «бурана» у Миши тоже нет.
Был еще очень любопытный инцидент. У Лехи и Миши так «горела жаба», что они решили попытать счастья у бабы Шуры тлел слабый огонек в окошке. Баба Шура прихворала ухом, мы видел ее по пути вперед с перевязанной головой и на обратном пути хотели забрать в Ушму. Долго безрезультатно стучали (она глуховата), пока не помигали в окно фонарем. Я не заходил, а когда Миша вышел ни с чем, я спросил, отчего не дала. Он признался, что не смог попросить бутылку вид больной бабушки его смутил и растревожил. В итоге серьезно рассматривался вариант идти в ночь до Ушмы, еще 11 км, чтобы там залить глотку. Разум (или усталость) восторжествовал.


Деньги в эти ящики угроханы большие, чинят их регулярно, но это чудо российской техники, не только не работает исправно, но и портит сон, так как грохочет почище танка, когда работает движок. Днем в поселок заехала вахтовка геологов и с ней передали сигнал «sos».
Из-за неработающего таксофона только вечером получили еще одно дурное известие его привез сочувствующий манси, погорелец Вижая, пьющий без просыху с момента пожара. В Ивделе, на квартире, зарезали манси Марину Анямову, мать двоих детей, и еще двух человек. Бытовуха на пьяной почве. Тут же уехали за ее братом Колей, на Ушминское озеро, где он сторожит стройку. Старший сын Марины школьник, как раз тоже на озере, а младший был в Ивделе и все видел, еле убежал.
Убийц взяли по горячим следам, но Коле от этого не легче. Он остался один из своей когда-то многочисленной семьи, похоронив к 26 годам отца, мать, брата и теперь сестру. Своей смертью из них никто не умер.
P.S. На следующий день я уехал. Потом звонил. Вездеход достали, груз довезли до места. Марину похоронили в Тресколье. Коля взял в свою семью Марининых детей.
Комментарий