Поэтическая классика

[Евлампия]

Александр Ревич

РЕКА

В России города стоят на реках,
хотя на реках города везде,
но я ведь не о Риме, не о греках,
речь о бескрайней в паводки воде.

Все города на берегу высоком
какой-нибудь рекой отражены,
дрожат в воде огни полночных окон,
упавшие, как звезды с вышины.

Я сызмала речной, поскольку реки
у нас издревле самый верный путь,
поскольку из варяг когда-то в греки
вели или еще куда-нибудь.

Во мне река течет по перекатам,
она, совсем как в детстве, широка,
никто не знал в разливы, где река там,
где небосклон, несущий облака,

Течет река, течет река сквозь душу,
бежит неумолимая вода,
смывает сушу, намывает сушу,
уносит прочь мгновенья и года.

[Евлампия]

Уильям Блэйк

Дитя-Радость

-У меня нет имени,
Мне всего два дня.
Как ты (назови меня)
Будешь звать меня?
Радость мне имя,
Радость Я
- Милая Радость,
Только два дня!
- Как же вы будете
Дальше звать меня?
- Музыкою Сладкою,
Радостной Улыбкою
Будем звать тебя!

[shlahani]

William Blake, 1757-1827


INFANT JOY.

"I have no name;
I am but two days old."
What shall I call thee?
"I happy am,
Joy is my name."
Sweet joy befall thee!
Pretty joy!
Sweet joy, but two days old.
Sweet joy I call thee:
Thou dost smile,
I sing the while;
Sweet joy befall thee!

[shlahani]

Мне вот это очень нравится у Блэйка:

THE ECHOING GREEN. (здесь перевод на русский: )

The sun does arise,
And make happy the skies;
The merry bells ring
To welcome the Spring;
The skylark and thrush,
The birds of the bush,
Sing louder around
To the bells' cheerful sound;
While our sports shall be seen
On the echoing green.

Old John, with white hair,
Does laugh away care,
Sitting under the oak,
Among the old folk.
They laugh at our play,
And soon they all say,
"Such, such were the joys
When we all--girls and boys--
In our youth-time were seen
On the echoing green."

Till the little ones, weary,
No more can be merry:
The sun does descend,
And our sports have an end.
Round the laps of their mothers
Many sisters and brothers,
Like birds in their nest,
Are ready for rest,
And sport no more seen
On the darkening green.

[Евлампия]

Till the little ones, weary,
No more can be merry:
The sun does descend,
And our sports have an end.
Round the laps of their mothers
Many sisters and brothers,
Like birds in their nest,
Are ready for rest,
And sport no more seen
On the darkening green.

Мне тож в таком виде ндравится. Но предпочитаю по-русски, с надрывом...

[svetham]

Я сегодня рыскала по интернету и нашла то, что отозвалось во мне.

Я к Тебе пришла опять, Матрона.... ( Людмила Ларкина )

У Святой гробницы, как у трона,
Строю выживания мосты,
Я к Тебе пришла опять, Матрона,
Принесла грехов своих листы.

На листах отмечены все боли,
И судьбы кровавые штрихи
Я Тебя, Матрона, не неволю,
Просто свои выплачу грехи,

Просто буду плакать, утешатся,
Соберу в пригоршню лепестки,
И в иконе золотого глянца,
Спрячу необузданность тоски.

Подарю Тебе свои я бусы,
Положу тихонько в уголке.
Их носила я, поправши вкусы,
Вместо чёток на своей руке.

Припаду губами к Твоей Раке,
И свои печали утолю.
Я глазами красными, как маки
О прозреньи спящих помолю.

Ты незрячих освяти, Матрона.
Я надеюсь, что того дождусь,
Что увижу счастливо- прозрённой,
Я свою возлюбленную Русь.

2006.

[svetham]

милая Евлампия, Истина ведь где-то рядом...

Пребудь счастлив и славен, сонм святых,
Хотя порой иные отступались,
Хотя порой иные колебались,
Но вновь гореньем чистым озарялись
И находили путь, и утверждались
В неложности молитв и дел своих.
Они являли слабости подчас,
Но отрекались от сует мгновенных
И возвышались в помыслах священных
Над бренной сутью каждого из нас.
Была всегда их чтима чистота,
И не было к мольбе их небо глухо,
Их чтят, как Тело Господа Христа,
В них - обиталище Святого Духа.
В них нету ни следа, ни тени тьмы.
Их праведность светла в сиянье Божьем.
Они Богоподобны, если мы
Кого-то Богу уподобить можем.
Была их жизнь чиста и безупречна,
Неколебима воля, вера вечна.
Их истина едина и одна.
Всему, что в мире тленно или мнимо,
Противоборство их необоримо.
Их благочестие несокрушимо,
И мудрость их для нас непостижима,
Сияньем Божиим озарена.
Молить их, как Создателя молю я,
Деяния их чтить по мере сил
И уповать на помощь их святую -
На это нас Всевышний вразумил.

Григор Нарекаци

Григор Нарекаци, Книга скорбных песнопений. - Krikor Naregatsi,"Book of Lamentations" (in Russian)

[shlahani]

Томас Элиот "Убийство в соборе" (Murder In The Cathedral)

...Искуситель:

Вот-вот, и это нужно взять в расчет.
Святые - кто сравнится славой с ними,
Обставшими навеки Божий трон?
Какая власть земная, лесть земная
Убогой не предстанет в тот же миг,
Как мы ее сравним с блаженством рая?
Путь мученика - вот твоя стезя.
Ничтожный здесь, внизу, - высок на небе.
И, в бездну глядя, видит он своих
Мучителей в вихревороте скорби,
В мученьях адских вечность напролет.

Томас:

Нет!
Кто ты такой, зачем ты искушаешь
Меня моим желаньем тайным? Те
Сулили славу, власть и вожделенья -
Земные блага. Что сулишь, что просишь?

Искуситель:

Лишь то сулю, чего ты хочешь сам.
Прошу лишь то, что можешь дать. Чрезмерна ль
За грезу величавую цена?

Томас:

Те предлагали то, что можно взять.
Не хочется, но можно. Ты, напротив,
Сулишь мне сны.

Искуситель:

Ты знаешь эти сны.

Томас:

Проклятие гордыни - как его
Мне избежать в такой душевной смуте?
Я знаю: искушение твое
Сулит мне здесь тщету и там мученья.
Как грешную гордыню обороть
Гордынею еще греховней? Не страдать,
не действовать -
И муки вечной избежать - возможно ли?..

[Евлампия]

Поль Верлен

Враг принимает облик Скуки
И говорит: «К чему, мой друг?»
Но я смеюсь, сжимая руки.
Враг принимает облик Тела
И шепчет: «Посмотри вокруг,

Вот женщина!» Молчу я смело.
Враг принимает облик новый,
Он ангел света, шепчет вновь:
«Что твой порыв, твой пост суровый,
Пред тем, что сердце должно Богу
Как смерть сильна ль твоя любовь?»
Твержу: «Иду я понемногу!»

Он логик от начала света,
Я должен обуздать свой ум,
И не искать ему ответа,
Пусть жизни раздается шум,
Молиться буду о смиренье!

Посвящается Юрию Валенкину.

Перевод Брюсова, Шлахани!

[svetham]

Кто я? Кто ты?
Два лепестка, упавшие на землю,
И чуть не ставшие цветком.
Поднимет ли нас нежная рука
И силой чудною соединит в одно?
А может ветер дунет и развеет
Как пыль, как прах, как звезды во Вселенной

[shlahani]

Williame Shakespeare Taming Of The Shrew

Сейчас по ТВ-3 пустили проект ВВС: Шекспир в современной обработке. Был уже "Макбет", вчера - "Укрощение строптивой", сегодня будет "Сон в летнюю ночь". Неожиданно и довольно интересно, как англичане видят своего Лебедя

Вот "Укрощение строптивой" в переводе Михаила Кузмина:

...Входит Катарина.

День добрый, Кет! Так, слышал, ваше имя?

Катарина

Хоть слышали, да на ухо туги.
Зовусь я в разговорах Катариной,

Петручио

Неправда. Попросту зовут вас Кет,
То - милой Кет, а то - строптивой Кет.
Так вот, прелестнейшая Кет на свете,
Кет из Кетхолла, слаще всех конфет,
И потому зовущаяся Кет,
Души моей утеха, - сообщаю:
Услышав повсеместную молву
О кротости твоей, о красоте,
Но все ж слабейшую, чем есть на деле,
Искать руки твоей я был подвинут.

Катарина

Подвинут? В добрый час! Пусть, кто вас двинул,
И выдвинет отсюда. Сразу видно:
Передвижной вы.

Петручио

Как - передвижной?

Катарина

Как стул.

Петручио

Отлично. Сядь сюда скорей.

Катарина

Ослам таскать привычно, - так и вам.

Петручио

И бабам груз привычен, - так и вам.

Катарина

Но я такую дрянь таскать не стану.

Петручио

Я не хочу отягощать тебя;
Я знаю, молода ты и легка...

Катарина

Да, так легка, что дурню не поймать,
Хоть все же вешу столько, сколько надо...

[shlahani]

Шекспир "Сон в летнюю ночь" Midsummer Night's Dream

(перевод М.Лозинского)

Гермия

Что значат эти речи? Над тобой
Я не глумлюсь; ты надо мной глумишься.

Елена

Не ты ль велела, чтоб Лизандр, для глума,
Хвалил мое лицо, мои глаза?
Иль чтоб Деметрий, твой второй дружок,
Мне только что пинки дававший, начал
Меня богиней звать, чудесной нимфой,
Небесной, дивной? Почему он льстит
Мне, ненавистной? Почему Лизандр
Отрекся от тебя, любимой страстно,
И мне дарит (подумай только!) нежность?
Ты их подбила, ты их поощряла!
Да, я не так удачлива, как ты,
Не так окутана любовной лаской.
Моя судьба - любя, не быть любимой.
Таких жалеют, а не презирают.

Гермия

Я ровно ничего не понимаю.

[Евлампия]

Поль Верлен


***
Рыщет рыцарь Несчастье на горе мое.
Подскакал он и в сердце всадил мне копье.

Заструился из сердца кровавый ручей,
Высыхая на травах от жарких лучей.

Крик предсмертный мои исторгают уста,
Сердце, вздрогнув, угасло, в глазах темнота.

Грозный рыцарь Несчастье навис надо мной,
Наклонился, коснулся перчаткой стальной.

Перст проник в мою рану - холодный металл,
Властный голос в тиши надо мной прозвучал.

Ощутив этот холод стального перста,
Сердце бьется. Я молод. И совесть чиста.

Вновь исполнено сердце любви и огня,
Бьется новое сердце в груди у меня.

Трепещу, опьяненный, плыву, как во сне,
Словно Божье явленье привиделось мне.

Взгромоздился опять на коня верховой,
Крикнул мне на прощанье, кивнул головой

(Этот голос я слышу опять и опять):
"Впредь наука! Пора бы разумнее стать!"

[shlahani]

Александр Пушкин

Exegi monumentum.

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастет народная тропа,
Вознесся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.

Нет, весь я не умру - душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит -
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.

И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал.

Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.

[Евлампия]

Суровый Дант не презирал сонета;
В нем жар любви Петрарка изливал;
Игру его любил творец Макбета;
Им скорбну мысль Камоэнс облекал.

И в наши дни пленяет он поэта:
Вордсворт его орудием избрал,
Когда вдали от суетного света
Природы он рисует идеал.

Под сенью гор Тавриды отдаленной
Певец Литвы в размер его стесненный
Свои мечты мгновенно заключал.

У нас еще его не знали девы,
Как для него уж Дельвиг забывал
Гекзаметра священные напевы.