Что такое время?

[Rulla]

Для Ольгерт.


Я не о процессах в веществе, я о времени, как о необратимом явлении.

Обратимость определяется только относительно времени. К нему, таким образом, это понятие не применимо.

ПОясните сей парадокс. И означает ли "рождение" их появление?

Это не парадокс. Да.

[Ольгерт]

Обратимость определяется только относительно времени. К нему, таким образом, это понятие не применимо.

Правильно. Поэтому и "назад" во времени перенестись нельзя. Следовательно и против оси идти нельзя, кроме как привязать какой-либо процесс к "обратимости во времени". НЕ слишком усложнил?

Это не парадокс. Да.

ВЫ хотите сказать, что можно уничтожится прежде чем "создастся" ? Не знаю, но до этого я понимал, что это абсурд.

[Rulla]

Для Ольгерт.


Правильно. Поэтому и "назад" во времени перенестись нельзя. Следовательно и против оси идти нельзя, кроме как привязать какой-либо процесс к "обратимости во времени". НЕ слишком усложнил?

Слишком даже для вашего собственного понимания. Обратимость изменение направления процесса с течением времени. Так, тахион с течением времени ДЛЯ НАБЛЮДАТЕЛЯ «молодеет». Движется к точке своего рождения.

ВЫ хотите сказать, что можно уничтожится прежде чем "создастся" ? Не знаю, но до этого я понимал, что это абсурд.

Ольгерт, вам надо понять, что «я не понимаю» - это не аргумент. Ни кому не интересно, что вам кажется абсурдом, а что нет.

[Ольгерт]

Обратимость изменение направления процесса с течением времени. Так, тахион с течением времени ДЛЯ НАБЛЮДАТЕЛЯ «молодеет». Движется к точке своего рождения.

Как можно двигаться к точке рождения? КАк мы двигаясь вперед по оси можем увидеть обратный отсчет? - это опять абсруд, по-крайней мере для меня.

ВЫ хотите сказать, что можно уничтожится прежде чем "создастся" ? Не знаю, но до этого я понимал, что это абсурд.

Ольгерт, вам надо понять, что «я не понимаю» - это не аргумент. Ни кому не интересно, что вам кажется абсурдом, а что нет.

Нельзя быть уничтоженным прежде появления. Ведь если тебя нет, значит и быть уничтоженному - нечему. Простая логика. Не знаю, может наука без логики обходится. Но я не могу.

[Wokiber]

Ольгерт, вам надо понять, что «я не понимаю» - это не аргумент. Ни кому не интересно, что вам кажется абсурдом, а что нет.

Как можно понять если вы не обьясняете ?

[Ольгерт]

Бесконечное это материя, т. е., в понимании Аристотеля, нечто вполне неопределенное, не имеющее в себе своей связи и лишенное всякой структуры. Целое же, актуальное это форма. Именно потому, что началом актуально сущего является форма, а форма есть предел, Аристотель отвергал возможность актуально бесконечного, ибо такое понятие самопротиворечиво.
Рассуждения Аристотеля понятны. Традиционно всегда считалось и считается, что имеет бытие только настоящее, ибо прошлого уже нет, а будущего еще нет. Но ведь настоящего в непрерывности тоже нет, ибо отсутствует та самая «дискрета» пространства-времени, которую можно было бы хотя бы в принципе определить настоящим и имеющим бытие. А значит, в становлении нет бытия, но только потенция и возможность, а определенная сущность есть то, что мы в процессе познания определяем в неопределенном, непрерывно становящемся, но так и не могущем установиться.
Философскому и научному пересмотру античные принципы были подвергнуты в эпоху Возрождения. Так, Галилей допустил тождество круга и многоугольника с бесконечным числом сторон, т. е. образований, с точки зрения античной математики, не могущих иметь между собой никакого отношения. Именно предельный переход от многоугольника к кругу путем допущения многоугольника с актуально бесконечным числом сторон составляет основание вводимого Галилеем метода инфинитезимального исчисления. Использование актуально бесконечного в математике, по мнению Галилея, расширяет возможности последней. Именно Галилей пользуется понятием неделимого, которое именует «неконечными частями линии», «неделимыми пустотами», «атомами». Понятно, что их природа совершенно парадоксальна: они не являются ни конечными величинами, ни «нулями». Из них-то, по Галилею, и состоит непрерывная величина.
Не удивительно, что Декарт, признавая принцип непрерывности не только в математике, но и в физике, возвращается в этом пункте к Аристотелю. «Невозможно, пишет Декарт, существование каких-либо атомов, т. е. частей материи, неделимых по своей природе, как это вообразили некоторые философы». Соответственно Декарт не допускает в научный обиход и понятие актуально бесконечного. Актуально бесконечен, по Декарту, лишь Бог, но именно потому он и непознаваем.
Правда, в отличие от Аристотеля, Декарт не считает вселенную конечной. Но характерно, что он называет ее не бесконечной (infinite), а только неопределенной (indefinite), т. е. бесконечной потенциально, не имеющей предела. Атомизм же Декарт не признает ни в математике, ни в физике: картезианские корпускулы отличаются от демокритовских атомов тем, что они бесконечно делимы.
Аналогичные затруднения с понятием бесконечно малого испытывал Лейбниц, который в вопросе о бесконечно малых не отличался последовательностью на протяжении всех жизни: он, с одной стороны, оперировал этим понятием и сам разрабатывал метод математического анализа, а с другой вполне разделял критическое отношение других математиков и особенно философов к этому понятию-парадоксу. С одной стороны, Лейбниц соглашался, что «коль скоро все величины могут делиться до бесконечности, не существует такой величины, сколь угодно малой, которая в свою очередь не могла бы быть разделена на еще меньшие части, число которых бесконечно», но с другой тут же добавлял, что он не находит «ничего дурного и в предположении, что эта делимость может быть в конце концов исчерпана».
Нельзя сказать, что Лейбниц не понимал всей глубины проблемы, которую он называл узлом, еще никем не развязанным: «Ни Аристотель, ни Галилей, ни Декарт не могли обойти этот узел: один его скрыл, другой оставил неразвязанным, третий разрубил». Лейбниц добросовестно поставил вопрос о сущности движения и пришел к выводу, что оно возможно только в «скачках», которые можно мыслить как своего рода «транскреации», т. е. уничтожение тела в одной точке и сотворение его заново в другой, как, по-видимому, решали проблему движения мусульманские математики мутекаллимы: «Движущееся тело Е, пробыв некоторое время в А, исчезает и уничтожается, а в следующий момент снова возникает и возрождается в В». Правда, Лейбниц оговаривается, что «скачки» эти должны быть «бесконечно малыми», а значит, «проскакиваемое» расстояние должно быть меньше любой конечной величины. Таким образом наука «обрела» дифференциалы в качестве бесконечно малых величин, которые, по словам Р. Куранта и Г. Роббинса, только в XX веке были изгнаны из математического обихода «изгнаны теперь окончательно, и не без позора». Кроме того, Лейбниц вслед за Галилеем «подарил» науке то, на что она опирается и поныне, возможность оперировать бессмысленным. Отнюдь не случайно Лейбниц утверждал: «Ответ, что наш ум, будучи конечным, не понимает бесконечного, неправилен, так как мы можем доказать и то, чего мы не понимаем». Характерно, что в XVIII в., когда бурно обсуждалась природа этой самой «бесконечно малой», Вольтер (16941778) со свойственным ему остроумием определил математический анализ как «искусство считать и точно измерять то, существование чего непостижимо для разума».
Разное время Лейбниц высказывал различные мнения о сущности исчисления бесконечно малых. Иногда, например, он рассматривал дифференциал dx как конечный, но крайне малый отрезок, по крайней мере, пропорциональный конечному отрезку. Очень часто, особенно в более поздние годы жизни, он отзывался о бесконечно малых как об идеальных вещах и понятиях, как об удобных в эвристическом отношении фикциях, результаты применения которых можно, если угодно, получить с помощью строгого доказательства исчерпыванием. Наконец, у него имеется и та мысль, что бесконечно малые суть величины, меньше всякой конечной величины, хотя и не нулевые, величины «несравнимые» в том смысле, что на какую бы конечную величину их ни умножить, результат не будет конечной величиной.
Что касается философии, то в своем учении о т. н. «монадах» Лейбниц в данном вопросе не продвинулся ни на йоту. Он считал, что непрерывное есть сумма неделимых, статус которых так же неясен, как и статус математической бесконечно-малой: это и не величины (ибо монады, по Лейбницу, нематериальны, не имеют протяжения), и не «нули» (ибо всякая монада обладает «телом»).
Однако в конце концов Лейбниц приходит к выводу, что «материя это скопление (un amas), не субстанция, но субстанциат (substantiatum), каким была бы армия или войско. И в то время как ее рассматривают так, будто она есть некая вещь, она есть феномен, на самом деле вполне истинный (tres veritable en effect), из которого наше восприятие (conseption) создает единство». Рассмотрение материи как «феномена», пусть даже «хорошо обоснованного» (хотя самого этого обоснования Лейбниц так и не смог предъявить), по сути означает возвращение к метафизике Платона, который считал материю весьма правдоподобной мнимостью: υλη αληθινον ψευδος.
В философии проблему непрерывности попытался разрешить Кант, и рождение трансцендентального идеализма в немалой степени было обусловлено необходимостью справиться с парадоксами бесконечности. Кант попытался соединить монадологию Лейбница с Ньютоновой теорией тяготения, хотя сам создатель монадологии считал ньютоновскую идею совершенно неприемлемой.
Вначале Кант утверждал, что из бесконечной делимость пространства, занимаемого элементом, не вытекает делимость самого элемента. Ошибается, по Канту, тот, кто не может примирить между собой два утверждения метафизики: «Всякая сложная субстанция состоит из простых частей, и вообще существует только простое и то, что сложено из простого» и математики: «Ни одна сложная вещь в мире не состоит из простых частей, и вообще в мире нет ничего простого».
Показательно, что сам Кант понял свою ошибку и уже в «Критике чистого разума» сформулировал эти два утверждения как абсолютно непримиримые. Определения, приписывавшиеся ранее материальной субстанции пространственная протяженность, фигура, временная продолжительность, движение суть, по Канту, продукт деятельности трансцендентального субъекта. Подлинным бытием, как теперь полагает Кант, обладают лишь вещи в себе, которые лишены протяжения. Что же касается мира явлений, протяженного в пространстве и длящегося во времени, то он непрерывен, т. е. бесконечно делим.
Именно жесткое различение вещей в себе и явлении является основой кантовского решения данной проблемы: «О явлениях, деление которых можно продолжить до бесконечности, можно лишь сказать, что частей явления столько, сколько их будет дано нами, пока мы будем в состоянии продолжать деление. Ведь части, как относящиеся к существованию явлений, существуют лишь в мыслях, т. е. в самом делении». Иначе говоря, если материя не есть вещь в себе, то нет надобности допускать, как это делал Лейбниц, актуальную бесконечность «частей» для обоснования потенциальной бесконечности, т. е. бесконечной делимости пространства, времени и материи.
Таким образом, именно феноменалистское истолкование материи позволяет Канту справиться с парадоксами пространства-времени. Однако не трудно убедиться, что Кант пришел не к чему иному, как к агностицизму. С одной стороны, он отрицал онтологический характер всякой естественной науки, имеющей дело с явлениями, а с другой отрицал рационализм метафизики. Именно этот дуализм попытался преодолеть Гегель.
Как мы уже говорили, традиционно всегда считалось и считается, что имеет бытие только настоящее, ибо прошлого уже нет, а будущего еще нет. Но ведь настоящего в непрерывности тоже нет, ибо отсутствует та самая «дискрета» пространства-времени, которую можно было бы хотя бы в принципе определить настоящим и имеющим бытие. А значит, в становлении нет бытия, но только потенция и возможность, а определенная сущность есть то, что мы в процессе познания определяем в неопределенном, непрерывно становящемся, но так и не могущем установиться.
Гегель в своей «Науке логики», доводя понятие становление (Werden) до логического конца и одновременно до абсурда, говорил, что «бытие и ничто одно и то же»; и если это «кажется удивительным или парадоксальным, то не следует больше обращать на это внимания». «Бытие (Sein) и небытие (Nichts) суть одно и то же, продолжает Гегель, следовательно, одно и то же, существую ли я или не существую, существует ли или не существует этот дом, обладаю ли я или не обладаю ста талерами». То есть, по Гегелю, реальность есть процесс, переход, становление. В то же самое время Гегель считал любую определенную сущность кажимостью, видимостью (Schein): «Кажимость есть сама сущность в определенности бытия». «Кажимость, говорит Гегель, есть сама сущность, но сущность в некоторой определенности, притом так, что последняя есть лишь момент сущности... Кажимость есть то же, что рефлексия... Становление в сущности, ее рефлектирующее движение, есть поэтому движение от ничто к ничто и тем самым назад к себе самой».
Ленин считал данные рассуждения Гегеля «остроумными и глубокими». Они действительно имеют некоторый смысл, но только в моническом идеализме и диалектике, понятой онтологично. По Гегелю, абсолютная идея, абсолютная сущность, сама реальность и все вещи сами в себе противоречивы, а потому «противоречие есть критерий истины». Гегель настаивал на отказе от классической логики с ее законом исключения противоречия, на узаконении противоречия и, по сути, на отказе от любой теоретизации, поскольку она пытается определить неопределенное и установить неустановившееся.
Но если в становлении нет настоящего и нет бытия, то как быть с интуитивным пониманием о бытии вещей и, наконец, собственной личности, собственного Я?.. Как быть с Парменидовым утверждением, что «бытие есть, а небытия нет»?.. С другой стороны, если понимать пространство-время дискретно, разрывно, то мы должны признать неидентичность всех объектов самим себе, как неидентичны объекты на разных кадрах киноленты.
Следовательно, интуитивное понимание движения и вообще пространства-времени несовместимо с дискретностью, ведь интуитивно мы понимаем не только единство и самотождественность движущегося тела, но и единство собственной личности, единство Я, а это никак не связано с предикатами, по которым мы определяем единство объекта.
Таким образом, при последовательном рассмотрении мы приходим к выводу, что разум не может примириться со становлением, как бы мы ни понимали пространство-время непрерывно или дискретно. Эти антиномии разума, известные в том или ином виде еще элеатам и заново поднятые Кантом, приводили либо к метафизике и агностицизму (элеаты, Кант), либо к онтологизации и узаконению противоречия (Гераклит, Гегель, диалектический материализм), либо к замалчиванию проблемы, когда, применяясь к обстоятельствам, выбирается та или иная из исключающих друг друга концепций (самый яркий пример наука).
Проблема несовместимости принципов дискретности и непрерывности остается, как остается проблема несовместимости бытия и становления. Показательно, что в современной физике понятия дискретности и непрерывности «выводятся» из знаменитой формулы E = mc2: мол, если любая масса материи обладает соответствующей ей энергией движения, то у проточастиц, еще не вступивших во взаимодействие, вся энергия будет кинетической, а самодвижение в пространстве и во времени непрерывным; и наоборот, следствием перехода энергии из кинетической в потенциальную является ограниченность соответствующего движения, т. е. его дискретность. Вот таким вот образом наука пытается разрешить проблему, причем оперирует понятиями, неразрывно связанными как с идентичностью тела, так и с движением, тогда как ни то, ни другое до сих пор не объяснено. Не случайно, со времен Галилея наука называет движением не что иное, как «продвинутость», а никак не само движение.
С современной точки зрения, ученый оперирует с моделями реального мира, т. е. используемые им понятия и формулы не есть сам реальный мир, а лишь некоторая его модель. Модель всегда ограничена и потому не совпадает с реальностью и в конечном итоге несовершенна, поскольку всегда существуют явления, которые она не объясняет. Причем необходимо отметить, что в истории человечества одна научная модель нередко господствовала на протяжении столетий. Она пронизывала жизнь нескольких поколений людей, ее понятия и термины, ее описания мира окружали человека с рождения до смерти и настолько проникали в сознание, что уже не объясняли, а подменяли реальность. Смена моделей при этом происходила чрезвычайно болезненно и небезопасно для авторов новых моделей. В XX веке процесс смены моделей заметно ускорился, но остался по-прежнему болезненным и трудным для всех его участников. Это объясняется тем, что человек испытывает психологический дискомфорт в ситуациях не объяснимых и непонятных его сознанию, поэтому гносеологические лакуны заполняются мифами, модели ограниченного применения абсолютизируются. Нельзя забывать, что ни одна из моделей не может претендовать на роль своеобразного универсального ключа к описанию природы. Как сказал Дж. Б. С. Холдейн, «мир устроен не только причудливей, чем мы думаем, но и причудливей, чем мы можем предполагать».

[Emery]

Время это абсолютное Я, сущность всего живого.

Время это абсолютное Я, сущность всего живого. Живой является вся наша Вселенная, от мельчайшего субкварка, до всей Вселенной. Вселенных, другими словами параллельных (статических) пространств, бесконечное множество. Одновременно существует прошлое, настоящее и будущее, причем во всех своих мыслимых и немыслимых вариантах. Иначе говоря, живая динамическая Вселенная, это линейно связная последовательность (линия в многомерном континууме) статических пространств (вселенных, с маленькой буквы). Размерность этого многомерного континуума равна размерности статического пространства плюс количество независимых времени подобных координат (их больше 1). Линия времени (линейно связная последовательность статических пространств в многомерном континууме) образуется за счет импульса (в нем суть нашего времени) абсолютного Я, находящегося в центре мироздания и исходящего из этого центра мироздания (многомерного континуума статических вселенных). Импульс «сверх-Я» из данной точки (вселенной) случайным образом переходит в некоторую точку (вселенную) из ближайшей окрестности вселенных, формируя, таким образом, линейно связное пространство вселенных, привнося жизнь и динамику в конкретную живую Вселенную. Для этой Вселенной ее родное будущее не определенно (за счет случайного выбора), хотя множество всех возможных вариантов событий существует одновременно и фиксировано, причем весьма многочисленно (бесконечно счетномерно). Такие импульсы жизни Вселенных порождаются абсолютным Я «непрерывно», в смысле дискретно, каждый квант времени, но последовательно и постоянно. Множество таких импульсов образует множество линий времени в многомерном континууме мироздания, иначе говоря, параллельных Вселенных. Линии времени не пересекаются между собой (два различных импульса «сверх-Я» не могут ужиться в одной точке (вселенной), т.е. отталкиваются друг от друга. «Сверх-Я» Вселенной распадается на множество относительно независимых малых Я элементов этой Вселенной, которые, однако, имеют силы притяжения между собой. За счет квантовых флуктуаций или даже технологических возможностей разумной жизни возможно незначительное смешивание материй из параллельных пространств-Вселенных. Причем, различная материя может иметь различные Я (принадлежащих разным Вселенным) или даже одна материя может быть статичной (из пространства-вселенной, в котором нет в «данный момент» никакого Я. Такая материя без Я в живой Вселенной (со своим «сверх-Я»), является «мертвой» или «темной», в определении современной физики, в отличие от живой материи со своим Я. Бесконечно близкие пространства (на расстоянии кванта времени) почти тождественны, но не равны. «Настоящим» является пространство с импульсом «сверх-Я», а те ближайшие пространства, из которых этот импульс ушел или еще не пришел, не являются живыми и служат только потенциальным вариантом для реализации других импульсов «сверх-Я». Параллельные пространства в многомерном континууме мироздания находятся рядом, но мы их не «чувствуем», т.е. их размерности нам не доступны. Кроме того, импульс Я переходит от каждой частицы материи к «ее собственной» частице в параллельном пространстве. Иначе говоря, каждая частица любой вселенной имеет уникальный в пределах своей вселенной «идентификатор», по которым частицы из параллельных вселенных находят друг друга (при перемещении их импульса Я). Так вот (виртуальная) граница размерности между параллельными статическими пространствами находится между частицами с одинаковыми «идентификаторами», т.е. в одном пространстве могут находиться только частицы материи с разными идентификаторами. Тем не менее, допустимо, что ближайшие пространства могут иметь некоторые частицы в одном из них не иметь точно таких же частиц в другом. Я таких частиц может остаться «зависшим» (частицы с вечным Я или вечно «живая» статическая материя). Или, наоборот, в некоторые частицы Я не может прийти, если их не было в предыдущем пространстве, но они имеются в текущем («темная» или «мертвая» материя). Кстати, вероятно, что НЛО, это «машины времени» живых существ из параллельных пространств

[Metaxas]

Время - это самая субстанция Божества. В одном священном тексте Всевышний так и говорит о Себе, что Он - всепоглощающее время.

[Emery]

Концепция Бога.

Время - это самая субстанция Божества. В одном священном тексте Всевышний так и говорит о Себе, что Он - всепоглощающее время.

Если хотите иметь концепцию Бога, то Он сконструировал бесконечное множество статических вселенных (одновременно всех прошлых, настоящих и будущих) и дает им жизнь-время в виде своих импульсов абсолютного Я.

[Смертный]

Если хотите иметь концепцию Бога, то Он сконструировал бесконечное множество статических вселенных (одновременно всех прошлых, настоящих и будущих) и дает им жизнь-время в виде своих импульсов абсолютного Я.

Обожествленный мультиверс.

[Любомир]

Время

Итак вопрос для РУллы большей частью.
КАк мы можем наделить нематериальное явление "время" познаваемостью?
Что это такое? КАк можно доказать, что оно есть?
КАк можно его изучать?

Итак, - время для нас и мы для времени. И это будет продолжаться до тех пор, пока мы не поднимемся по духовным ступеням познания Бога - на верхнюю. И вот только там есть то, что называется Жизнью. Это такой вневременной континуум, откуда, однажды мы упали до нашего уровня.
Так, что спешим домой, ребятки!