Твитнуть
-
Всегда озвучиваю свое и только свое понимание по всем вопросам, по которым берусь говорить. Цитирую ли Писание, отцов ли Церкви, или еще кого, цитирую их как понимаю, не притязая говорить от Имени Последней Инстанции.
Духовные песни: https://youtube.com/@neiaashi-1?si=FtzHSTBc8rkLTqVr -
Или принимай меня такой, какая я есть, или принимай таблетки, чтобы принимать меня такой, какая я есть.(с)Комментарий
-
Всегда озвучиваю свое и только свое понимание по всем вопросам, по которым берусь говорить. Цитирую ли Писание, отцов ли Церкви, или еще кого, цитирую их как понимаю, не притязая говорить от Имени Последней Инстанции.
Духовные песни: https://youtube.com/@neiaashi-1?si=FtzHSTBc8rkLTqVrКомментарий
-
Крым - удобная площадка для агрессии на Юге. Аэродромы там же, база флота. Крым нужно освобождать хотя бы потому, что иначе попытки будут продолжаться.
Сугубо имхо - Крым должен быть вычищен, рашистский флот выгнан, советские пенсионеры и вся шушера из Севастополя переселены в Рашку (можно оплатить переезд), и мост взорван. Крым гораздо важнее ОРДЛО в геостратегическом плане.Когда потребность в иллюзиях велика, то человек не останавливается ни перед какими препятствиями, чтобы сохранить своё невежество (Сол Беллоу)Комментарий
-
Вообще-то крымские татары против такого. Они верят и ждут освобождения от россии. А именно им принадлежать должен Крым. И они хотят быть в составе Украины. Об этом они сами говорят через своих лидеров.
- - - Добавлено - - -
Светлана Ветрова
Основные усилия противник сосредоточиk на ведении наступления на Лиманском, Северодонецком, Попаснянском, Авдеевском и Кураховском направлениях, Генштаб ВСУ
Цель: взятие под полный контроль населенных пунктов Рубежное, Попасная и развитие наступления в направлениях на Лиман, Северск и Славянск.
В общем обстановка на фронте сложная, но у противника нет продвижения. ВСУ удачно отбивает все атаки.
Инсайдер UA
Всегда озвучиваю свое и только свое понимание по всем вопросам, по которым берусь говорить. Цитирую ли Писание, отцов ли Церкви, или еще кого, цитирую их как понимаю, не притязая говорить от Имени Последней Инстанции.
Духовные песни: https://youtube.com/@neiaashi-1?si=FtzHSTBc8rkLTqVrКомментарий
-
Майдан и последовавшие за ним изменения границ в Европе и война актуализировали и модифицировали многие существующие стереотипы, в том числе образы «своих» и «чужих». Именно стереотипизация и создание образа Другого и находится в центре внимания данной статьи.
ЛьвовДонецк: два полюса Украины.
На протяжении 1990-х годов в украинских интеллектуальных дискуссиях устоялась оппозиция «ЛьвовДонецк» как выражение двух крайних («западной» и «восточной») точек политического и культурного спектра. Львов при этом обычно отождествлялся с «европейскостью» и «украинством», а Донецк с «советскостью» и «пророссийскими» сантиментами. Эта упрощенная антиномия обострялась тем, что постсоветский Львов город, преимущественно украиноязычный, а постсоветский Донецк преимущественно русскоязычный. Дополнительным (а к 2000-м годам превалирующим) отличительным аргументом стали электоральные предпочтения. Например, во втором туре президентских выборов 2010 года «донецкий» кандидат Виктор Янукович набрал во Львовской области 8,6% голосов, при том, что его результат в Донецкой области перевалил за 90%.
В границах одного государственного образования Львов и Донецк оказались впервые в 1939 году в результате немецко-советской агрессии против Польши, положившей начало Второй мировой войне. Советский Союз, который формально был федерацией, в 1991 году распался по границам пятнадцати союзных республик. Однако в первые же годы украинской независимости стала очевидной неспособность Киева решить сложнейшие социально-экономические проблемы региона и модернизировать угледобывающую отрасль. Постсоветская приватизация и криминальные войны создали в Донецкой и Луганской областях наиболее урбанизированных и индустриализированных регионах Украины узкий правящий класс, контролирующий индустрию региона, определяющий его политические предпочтения, пытающийся играть на антистоличных стереотипах и представлениях об особой роли «Донбасса, который кормит всю Украину».
Где кончается «восточная Украина»?
В постсоветской Украине невозможно провести четкую географическую линию между украино- и русскоязычием или между греко-католицизмом и православием (которое представлено в стране тремя церквями, а также старообрядческими общинами). Тем не менее интеллектуалы немало посодействовали популяризации образа «двух Украин», разделенных языком (русский vs. украинский) и историей («Европа», то есть Польша и Австрия vs. РоссияСССР). «Две Украины», несмотря на всю «постмодерную иронию», присутствующую в этой конструкции, представали как географически очерченные и внутренне гомогенные общности (которые часто отождествлялись с распределением электоральных симпатий). При этом одна из Украин («восточная») описывалась не просто как другая, но как худшая, «менее европейская» и «более советизированная».
В конце 1980-х начале 1990-х годов в украиноязычных интеллектуальных кругах преобладало представление о необходимости «дерусификации» Украины, разъяснении фальши советской пропаганды, что должно было открыть глаза и очистить умы «испорченных» внешним влиянием восточных украинцев. Однако уже к середине 1990-х стало понятно, что русский язык остается не просто распространенным, но часто преобладающим в различных сферах общественной жизни Украины, а у власти в стране находятся все те же посткоммунистические элиты (часто выходцы с индустриализированного востока страны).
В такой ситуации в рассуждениях некоторых влиятельных писателей и эссеистов «восток» оказался виновным в провале «украинской мечты». Причем границы этого «востока» изменялись в зависимости от развития политических процессов. В конце 1990-х ивано-франковский писатель Юрий Андрухович написал о Киеве как о городе, «принадлежащем зоне воздействия определенных неукраинских ментальных и психологических течений». После «оранжевой революции» 2004 года, когда русскоязычный Киев показал свое «проукраинское и проевропейское лицо», писатель задекларировал изменение своего отношения к столице Украины.
Именно «западная» Украина была для Андруховича «последней территорией», где благодаря империи Габсбургов сохранились украинский язык и европейская архитектура, «благодаря чему мой Станиславов все-таки (слава Богу!) отличается от Днепропетровска, Кривого Рога или Запорожья, которые в свою очередь ничем не отличаются друг от друга». В изданной почти через двадцать лет книге «Лексикон интимных городов» (2012) Андрухович признал и эту свою ошибку, извинившись за собственные слова, сказанные в эссе «Эрц-герц-перц»:
«И здесь, бляха-муха, оказалось, что я таки действительно был совершенно не прав. Мне следовало падать на колени и просить у днепрян прощения за мою давнишнюю легкомысленную ахинею».
После Майдана 20132014 годов и начала военных действий в Донецкой и Луганской областях Андрухович написал о Днепропетровске, в котором весной 2014 года выразительно преобладала лояльность к Украине, что этот регион стал границей «между Украиной и неУкраиной». Другими словами, в 2014 году уже могло показаться, что «восточная Украина» ограничивается охваченным войной «Донбассом».
Украина без Донбасса = Европа?
Майдан стал моментом мобилизации украинского общества. Попытки режима Януковича инсценировать «анти-Майдан» в Киеве, привезти в столицу сторонников из восточных и южных регионов Украины, вызвали острую реакцию сторонников «Революции достоинства» и опасения кровавых провокаций (важно помнить, что до конца 2013 года протест оставался мирным). Текстом, отразившим эмоциональный накал момента, стала опубликованная в конце 2013 года «рождественская» колонка львовского историка Ярослава Грицака. Этот текст предложил карикатурный образ «народа совков» людей, привязанных к советским телепрограммам, салату оливье, гороскопам и, главное, не умеющим колядовать и верящих только в то, «что приносит пользу». Написанная в очень напряженный для Украины момент колонка Грицака предложила эмоциональное объяснение роли культуры и ценностей в политическом развитии страны (эти темы являются ключевыми в современной публицистике этого автора). «Рождественская» колонка Грицака удивительна тем, что именно этот автор на протяжении многих лет критиковал дискриминационную риторику «двух Украин».
В апреле 2014 года, когда Украина постепенно утрачивала легитимность и монополию на насилие в Луганске и Донецке, ивано-франковский писатель Тарас Прохасько заявил:
«На нашем далеком востоке живет совсем другой народ. Такой, который мы, захидняки, не можем ни понять, ни принять, ни тем более считать своими. Красивые сказки о соборности легко рассыпаются, когда встречаешься с этими людьми с глазу на глаз. У них свое на уме. И они совсем не похожи на нас».
В мае 2014 года в контексте объявления Киевом «антитеррористической операции» львовский журналист Остап Дроздов так прокомментировал на своей фейсбук-странице сообщения о первых убитых украинских военных:
«У меня создается впечатление, что, кроме галичан, никто не гибнет за Донбасс. Я уже неоднократно высказывался о том, что пребывание Донбасса в составе Украины не стоит ни единой смерти. Тем более смерти галичан. За Восточную Украину должны воевать в первую очередь схидняки».
В июне 2014 года в контексте политических разговоров о необходимости строительства защитной стены на границе с Россией львовский журналист Володымыр Павлив высказался на своей фейсбук-странице так:
«Построить стену на границе идея хорошая, но малореальная там же по обеим ее сторонам москали, так может сразу строить стену на Збруче, дабы потом лишний раз ее не переносить?»
Большинство подобных высказываний принадлежат украинским интеллектуалам из Восточной Галиции. Я предложил метафорически назвать их «галицийским редукционизмом», то есть системой представлений о том, что Украина может быть успешной, лишь избавившись от балласта в виде «неизлечимо советизированного Донбасса». Обозначение «галицийский редукционизм» никоим образом не предполагает, что большинство жителей тех или иных западноукраинских областей разделяет подобные взгляды об отказе Украины от части своих территорий. Эта метафора обозначает региональное происхождение большинства авторов, публично отстаивавших такое решение «проблемы Донбасса». Это немаловажно еще и потому, что часто те же самые авторы известны ностальгическими тезисами об «утраченной мультикультурности» и «золотых габсбургских временах». Иными словами, красивые фразы об утраченном многообразии никоим образом не помешали негативному восприятию многообразия актуального, которое предстало уже не культурным богатством, но политической угрозой.
Рецепт «прочь от Донбасса» не является изобретением 2014 года. Уместнее скорее говорить о реактуализации высказываний, первая волна которых пришлась на 2010 год и избрание президентом Украины Виктора Януковича. Тогда многим казалось, что именно голоса жителей Крыма и Донбасса обрекли Украину на правление коррумпированного и малообразованного выходца из криминального мира. В опубликованной в первые месяцы правления Януковича колонке львовский писатель Юрий Винничук вопрошал: «Зачем нам такое большое государство?» и тут же пафосно заявлял, что он «отпускает Крым и Донбасс», укрепляясь в уверенности, что «власть тогда у нас будет исключительно демократическая». Летом 2010 года Юрий Андрухович также высказался за «необходимость дать Крыму и Донбассу возможность отделиться». По мнению писателя, население этих регионов, массово проголосовавшее за Януковича, «политически является частью российской нации», украинскому же меньшинству там «проще предложить эмигрировать».
Логика отказа от «лишних» территорий вместо приобретения новых как способ решения национальных проблем достаточно необычна в истории национализма. В рассматриваемом случае ее можно описать как усталость от «неправильного» политического поведения «жителей Донбасса», которые выступают здесь как коллективное целое. Предложение «цивилизованного развода с Крымом и Донбассом» формулировалось как абстрактная (и бескровная) реализация «права на самоопределение», призванная прежде всего спасти остальную (в этой логике, не настолько безнадежную) часть Украины. В контексте же войны 2014 года сознательно или нет такая логика возлагала ответственность за превращение части Донецкой и Луганской областей в театр военных действий не столько на российскую интервенцию, ошибки киевского правительства и «нейтралитет» местных элит, сколько на население региона. В таком нарративе именно местное население если не «пригласило», то точно «не прогнало оккупантов», а потому несет полную ответственность за войну и ее последствия.
Интеллектуальное описание потери части «Донбасса» редко формулируется собственно в категориях болезненной утраты. В высказываниях ведущих украинских интеллектуалов часто проскальзывали скорее нотки облегчения по поводу того, что страна избавилась (хотя бы частично) от «лишнего» и «неукраинского» региона. В сентябре 2014 года Юрий Андрухович подчеркнул:
«Я знаю только то, что наша цель свободная, гуманная, европейская страна и без Донбасса достижима с фантастическим трудом, а если таки с Донбассом, то она просто недостижима, забудьте».
В ноябре 2014 года Остап Дроздов поделился своей «политической арифметикой»:
«Украина + Донбасс = Донбасс
Украина Галиция = Донбасс
Украина + Галиция = Европа
Украина Донбасс = Украина
Галиция + Донбасс = война».
Весной 2015 года эссеист и автор метафоры «двух Украин» Мыкола Рябчук признался:
«Скажу честно, новая Украина, без Донбасса и Крыма, нравится мне больше В принципе, я не против Донбасса в составе Украины, но только при условии, что его жители когда-нибудь себе это право заслужат».
В декабре 2014 года львовский философ Тарас Возняк рассуждал:
«Советское сообщество Донбасса выпало из процесса создания новой политической общности украинской гражданской нации, и впало в крайний российский национализм с элементами фашизма».
Дальше всех пошел черновецкий эссеист Александр Бойченко, который высокомерно написал о «жителях Донбасса» как «лишенных исторической перспективы олигофренах». Бойченко избрал дарвинистскую риторику, утверждая, что «населяющие Донбасс представители человеческого подвида гомо советикус» просто «должны исчезнуть», если они не способны принять будущее и отчаянно держатся за советское прошлое.
За всеми этими высказываниями авторов, имеющих репутацию «либеральных» и «европейских», встает унылый образ гомогенного «советского Донбасса», лишенного динамики и не представляющего никакой ценности для украинского и европейского проектов. «Донбасс» в составе Украины по этой логике является чужеродным, агрессивно-враждебным и антикультурным телом, которое только ослабляет Украину и тянет ее назад, в «совок».Комментарий
-
От имени «Донбасса».
Важной особенностью украинских интеллектуальных дискуссий 19902000-х годов была слабость (чтобы не сказать отсутствие) попыток концептуализировать позицию «востока Украины». О «двух Украинах» писали или из галицийской, или из киевской перспективы. Условная «другая сторона» казалась молчаливой и не готовой к разговору. Это отразилось на слабой заинтересованности украинского интеллектуального дискурса «востоком» и недостаточности усилий по его изучению именно это имел в виду один из наиболее влиятельных украинских публицистов, бывший советский диссидент, сам выходец из Донецкой области Иван Дзюба, когда писал о частичной «вине так называемых национально-демократических сил».
До последнего времени едва ли не единственным заметным исключением из общего правила был украиноязычный писатель Сергей Жадан, который родился в Луганской области и живет в Харькове. Поэзия и проза Жадана (значительная часть которых посвящены «Донбассу») получили широкое признание как в Украине, так и за ее пределами. Во время войны Жадан выступил с несколькими публицистическими текстами, в которых подчеркивал, что население охваченного войной региона не стоит обвинять в том, что стало следствием внешней агрессии, а также решений киевских и местных элит. Жадан, в частности, писал:
«Оказывается, наше достоинство распространяется только на тех, кто в большинстве. На тех же, кто оказался в меньшинстве, оно не распространяется. Им достаются скорее наше высокомерие и невнимание, наша злость и наши страхи».
В этой цитате характерно то, что сам автор идентифицирует себя с украинским интеллектуальным мейнстримом, говорит о «нас», не способных понять тех, кто оказался в меньшинстве. Отвечая на цитированную выше дарвинистскую колонку Бойченко, в которой автор обвинил Жадана в неуместной гуманизации «обреченных на вымирание гомо советикус», Жадан написал:
«Иногда мне кажется, что хорошо иметь доброе сердце и железные нервы смотреть, как Градами убивают неандертальцев и говорить при этом об эволюции, проводить исторические сравнения и выдвигать геополитические предположения, отказывая кому-то в праве на дальнейшее существование рядом с тобой в этом прекрасном справедливом мире».
Тон Жадана принципиально отличен от тона Бойченко: он примиряющий, взывающий к гуманизму, отказывающийся от историко-культурных дискуссий и дефиниций. Видимо, именно это обстоятельство, наряду с международным успехом его художественных произведений, вызвало острую реакцию некоторых коллег. В частности, львовский поэт Виктор Неборак посоветовал Жадану, лично участвовавшему в защите здания Харьковской областной государственной администрации от его захвата сторонниками «анти-Майдана», возглавить министерство культуры «Донецкой Народной Республики».
В контексте войны в украинском интеллектуальном пространстве стали заметнее фигуры украино- и русскоязычных писателей, философов, историков, социологов из Донецка и Луганска, которые были вынуждены переехать в Киев, во Львов, в Ивано-Франковск или Кривой Рог. Эти авторы (в частности, историк и социолог Оксана Михеева, журналисты Сергей Гармаш и Алексей Мацука, социолог Илья Кононов, поэт Любовь Якимчук, публицист Катерина Яковленко и другие) стали «украинским голосом Донбасса».
Одной из наиболее значимых фигур стала Елена Стяжкина донецкий историк и русскоязычная писательница. Лейтмотивом выступлений Стяжкиной является критика представлений о «донецких» как особой культурной или политической группе и призывы отказаться от отождествления населения региона с «сепаратистами» и «террористами». По мнению Стяжкиной, для понимания логики поведения абсолютного большинства населения охваченных войной территорий важно помнить опыт оккупации, в ситуации которой большинство думает лишь о выживании, а не о «подпольной борьбе» или «безоговорочной поддержке режима».
Ответ на вопрос о коллективной ответственности «жителей Донбасса» беспокоит и других авторов, покинувших регион в ходе войны. Луганский философ Александр Еременко в дневнике-размышлении о событиях в родном городе не раз пишет о «склонности луганчан к выжиданию», их «чрезмерной погруженности в быт» и о жестокой «расплате за пассивность, трусость, лень, за безразличие к общественным делам». Ставшая известной благодаря своим онлайн-публикациям жительница Свердловска (Луганской области) Олена Степова (Елена Степная) говорит о том же: о «городе молчаливого согласия», где все люди спешат по своим делам и «не чувствуют надвигающегося холода войны».
Важным повторяющимся топосом публикаций тех, кто поддерживал в Донецке и Луганске целостность Украины и выходил на местные Майданы, является «ощущение брошенности», отсутствие поддержки местных проукраинских инициатив как Киевом, так и местными элитами. То обстоятельство, что Украина не поддержала тех, кто не побоялся открыто выступить в Донецке и Луганске в ее защиту, оказывается в такой логике важным даже несмотря на пассивность абсолютного большинства жителей региона аргументом в пользу того, что война отнюдь не была предопределена особой «донбасской идентичностью».
Национализм отказа и страхи перед сложностью.
В украинских постсоветских интеллектуальных дискуссиях представление о том, что страна «слишком большая» (тем более, что по территории она превосходит любую страну-члена Европейского союза), да еще и отягощена советским опытом, непропорционально распределенным между регионами, оказалось очень востребованным (причем как во время мира, так и во время войны).
Идеал национальной однородности как необходимой предпосылки успешного строительства государства и удачной посткоммунистической трансформации в случае Украины перешел у многих интеллектуалов в неприкрытую тоску по национальной культурной гомогенности. Особый привкус этой тоске в одной из наиболее гибридных постсоветских стран придало то обстоятельство, что ее глашатаями стали те самые авторы, которые сделали себе литературное имя на распространении ностальгии по «утраченной поликультурности» Австро-Венгрии и имели репутацию «постмодернистов».
Страх перед сложностью описывался в их текстах, как правило, в категориях «идентичности» раз и навсегда заданного, статичного набора черт, которые невозможно изменить даже длительным (пере)воспитанием. Наделение всего населения определенного воображаемого региона (неважно «Донбасса» или «Галиции») набором природных черт можно назвать внутренней ориентализацией, стратегией создания Другого (одновременно отсталого и опасного), размещаемого на части территории и отождествляемого с частью населения своей же страны. При этом обе модели внутренней ориентализации (антидонецкой или антигалицкой) фактически опираются на идентичные идеологические постулаты и интеллектуальные предпосылки: страх перед разнообразием, отказ социальным феноменам в динамичности и изменчивости, нормативное представление о «норме» и «отклонениях» от нее.
Украинское обсуждение «инаковости» «Донбасса» имеет не только локальное, но и более общее измерение, напрямую или опосредованно затрагивая ключевые болевые точки современной интеллектуальной дискуссии: какой процент гетерогенности способна выдержать демократическая политическая система, откуда и как рождается политическое насилие, в каких отношениях пребывают интеллектуальный, медиальный и политический дискурсы, как в современном мире соотносятся категории гражданства и этничности?Комментарий
-
а есть еще слово dumbass так бывает девушки ругаются.
даже книга есть
Комментарий
-
Вы как то уж круто закрутили так называемые проблемы Донбаса.
Как мы видим, проживание в условиях свободы (Мариуполь, Херсон, Харков... и т.д)
Является основательным и достаточно мотивируемым фактором, чтобы защищать свои интересы даже не смотря на угрозу для жизни.
Это такой себе опыт как лечить от диктатуры.Или принимай меня такой, какая я есть, или принимай таблетки, чтобы принимать меня такой, какая я есть.(с)Комментарий
-
Да ладно Вам. Дать людям свободу и условия лучше, чем были и все люди радостно вспомнят о том, что они украинцы, а не русские.
Я время от времени читаю крымские форумы, так они уже сейчас плачут о том, что во времена когда Крым был украинским - он был курортом (читай приносил доход), а щас стал военной базой. Видимо, крымчанам нужно было время, чтобы сравнить.
Думаю, не стоит бросать их, когда они хотят вернуться в неньку.Или принимай меня такой, какая я есть, или принимай таблетки, чтобы принимать меня такой, какая я есть.(с)Комментарий
-
Что-то вы все развоевались
а вот Папа Римский как и перед 24 февраля, а теперь 9 мая, беспокоиться
Pope Francis: «I am ready to meet Putin in Moscow»- Corriere.it
и в Приднестровье
I have a bad feeling about it all, Ill admit, Im very pessimistic. However, it is our duty to do all we can to stop the war».
lets keep an eye on what is happening or could happen in Transnistria next».Комментарий
Комментарий