Твитнуть
Пример Земмельвайса
Факт в том, что ученые, влияющие на консенсус, не всегда тщательно читают научную литературу. И, в значительной степени, наука не всегда представляет собой объективный процесс: догма и предубеждения, если их нужным образом обелить, прокрадываются в науку с таким же успехом, с каким они попадают в большинство других институтов, созданных человеком, а может быть и еще легче. Ведь если сравнивать с политикой и религией, проникновение догмы в науку происходит неожиданно.
Факт в том, что очень часто одних только экспериментальных доказательств не достаточно для того, чтобы опровергнуть некий научный консенсус. Какими бы ценными не были новые результаты, зачастую их пытаются опровергнуть, чтобы защитить существующий консенсус. Классическим примером этого является история венгерского врача Игнаца Земмельвайса (рисунок 3), открывшего, что родильной горячки, являвшейся причиной 10-30% смертей в больницах по всей Европе, можно было избежать, если бы врачи перед осмотром беременных женщин мыли руки раствором хлора. Уровень смертности в клинике Земмельвайса снизился с 18% до 0 с тех пор, как он сделал эту практику обязательной для своего персонала.
Однако эти убедительные доказательства не смогли убедить его начальство, несмотря на то, что врачи, не следовавшие простой технике стерилизации Земмельвайса, по-прежнему теряли такое же количество пациенток, как это было и в клинике Земмельвайса до внедрения этой новации.20 Профессор Йельского университета Шервин Нуланд писал: «Разочарование из-за собственной неспособности убедить медицинский мир в действенности этого принципа, который казался таким очевидным и был доказан на практике, было просто невыносимым». 21
Процедура, предложенная Земмельвайсом, и воспринимаемая сегодня, как нечто совершенно очевидное, противоречила всей теории медицинского консенсуса тех времен. Его коллеги-врачи, как и современные ученые, не были способны принять новые идеи с легкостью. В конечном итоге Земмельвайса выгнали из клиники и в оставшиеся годы своей жизни он пытался убедить европейских врачей в эффективности своей системы.22 Однако врачи отказывались принимать тот факт, что они непреднамеренно стали причиной смерти такого количества пациенток и своими собственными руками способствовали распространению инфекции, вызывавшей родильную горячку.
Одна из причин, по которой Земмельвайсу не удалось убедить своих современников в своей правоте, заключалась в том, что он был не умелым пропагандистом. Результаты исследований, какими бы важными они ни были, не будут применяться до тех пор, пока на сцену не выйдет убедительный оратор, чтобы разрекламировать эту идею и продать результаты исследований. Блестящий ученый также должен быть блестящим или хотя бы хорошим пропагандистом.
После 20 лет попыток и разочарований, которые с возрастом становились все сильнее, Земмельвайс оказался в психиатрической лечебнице, а его идеи были забыты, пока его борьбу не продолжил Джозеф Листер, на этот раз с успехом. Само утверждение о том, что наука фундаментальным образом отличается от других систем убеждений, поскольку основывается на рациональном восприятии, является ложным.23
Это утверждение следует модифицировать в свете того, что могут сказать историки о сопротивлении ученых новым научным идем и их склонности отвергать новые идеи, рассматривая их через призму своих собственных теорий. История свидетельствует о том, что «научное сообщество зачастую готово проглотить любую преподнесенную им догму, если она удобоварима и имеет необходимую концентрацию научных обоснований объективность обычно не в состоянии сопротивляться просачиванию догмы».24
Рисунок 3. Игнац Земмельвайс, хирург, боровшийся против научного консенсуса современности. Платой за игнорирование результатов его исследований стала потеря огромного количества жизней и большие человеческие страдания.
Историческая наука против эмпирической науки
Все научные изыскания можно разделить на эмпирические или операционные науки, такие как физика и химия, и исторические науки, такие как палеонтология и археология. Одним из шагов на пути к решению проблемы консенсуса является необходимость подчеркивать разницу между операционной наукой, которая может подтвердиться в ходе лабораторных исследований (например, плотность золота), и исторической наукой, такой как биологическое происхождение, которая оценивает существующую жизнь и окаменевшие ископаемые, а затем пытается экстраполировать полученные выводы в прошлое, развивая теории эволюции. Сегодняшние экспериментаторы «склонны недооценивать заявления своих коллег из прошлого, утверждавших, что поддержка в виде их доказательств слишком слаба, чтобы считать их «хорошей» наукой».25
Клилэнд добавляет, что одним из примеров существующего конфликта между исторической и операционной наукой «является ошеломляющее число физиков и химиков, критикующих нео-дарвинистскую теорию эволюции на том основании, что она не была соответствующим образом «протестирована». Однако наиболее решительным порицанием исторической науки стали слова Генри Джи, одного из редакторов престижного научного журнала «Nature». По словам Джи, «их [исторические гипотезы] никогда нельзя будет проверить экспериментальным путем, поэтому они являются ненаучными Ни одна наука не может быть исторической». Иными словами, с точки зрения Генри Джи, истинная проверка какой-либо гипотезы требует проведения классических экспериментов».26
Как только достигается консенсус, что зачастую происходит под влиянием уважаемых ученых, таких как Стивен Джей Гоулд, Ричард Докинз или Карл Саган, преодолеть его становится невероятно трудно. Как писал Макс Планк, «научная истина торжествует не потому, что ей удается убедить оппонентов или заставить их увидеть свет в конце туннеля, а потому, что ее оппоненты рано или поздно умирают, и появляется новое поколение, которое ее изучает».26
Подвергаясь критике, ученые всегда могут привести множество примеров научного консенсуса, (например, закон притяжения), которые были доказаны в ходе эмпирических исследований и тщательного изучения. Проблема заключается в необходимости избегать преждевременных выводов, особенно выводов, поддерживающих определенное политическое или философское мировоззрение или идеологию. Более широкое принятие диссидентских воззрений является одним из шагов навстречу сокращению интеллектуального удушающего воздействия многих идей на науку.
Экспертная оценка работ коллегами
Система рецензирования журнальных статей контролируется закрытой, элитной группой людей, которые часто применяют цензуру, варьирующуюся от пагубной до экстремальной. Проблема элитарности в науке зачастую приводит к тому, что идеи принимаются на основании того, кто их озвучил, а не на основании оценки сказанного. Низкопробные идеи «принимаются, потому что их носители принадлежат к элитным» группам ученых, и, в результате, «хорошие идеи могут игнорироваться, потому что их приверженцы могут занимать низкое положение в социальной структуре науки».27
Элита, во-первых, увековечивает свои собственные идеи, а, во-вторых, создает следующие поколения элит. В результате, в новом поколении элит оказываются люди, согласные с идеями предыдущих элит. Таким образом, и сами элиты и их идеи увековечиваются, противятся изменениям и прогрессу, хотя, с позитивной стороны, и сопротивляются популярным веяниям. Провести различия между этими двумя крайностями дело не из простых, и лучший подход не занимать ни одну из сторон до появления четких доказательств.
Групповое мышление
Групповое мышление это социально-психологическое явление, при котором под воздействием группового давления возникает согласованность мышления и не приветствуются инновации и критическое мышление. Групповые обсуждения «иногда усиливают неправильные суждения особо активного члена группы», и, в результате, это может сделать нас «более подверженными различным логическим ошибкам Результаты исследований свидетельствуют о том, что если собрать в одном месте единомышленников для обсуждения определенной темы, они займут еще более экстремальные позиции».28 Более того, групповое мышление может стать причиной воздействия таких скрытых сил, как
«социальной давление, упор на групповое взаимодействие, восприятие чьего-либо статуса, или лучшее восприятие того, кто выступает первым Если учесть, что такие скрытые силы, мешающие откровенному общению и затрудняющие процесс обмена идеями, еще больше усугубляют прямую угрозу наказания за высказывания (что часто происходит на территории колледжа), - то они являются ядом для процесса нахождения лучших, более интересных и более содержательных идей». 29
Проблема в том, что немногие люди решатся « сыграть роль адвоката дьявола по противоречивым вопросам публичной политики, если все знают, что «неправильная» точка зрения, может привести вас к проблемам. Если мы хотим, чтобы наши университеты находили самые лучшие идеи, мы должны не просто защищать многообразие мнений; мы должны обучать и приучать студентов к поискам противоречий, поискам фактов, которые докажут их ошибочность, и учить их быть твердыми скептиками, когда в каком-то вопросе они обнаружат слишком явное согласие. Однако зачастую в колледжах все делается с точностью наоборот: групповое мышление поощряется, «адвокаты дьявола» наказываются, а дискуссии на самые горячие и актуальные темы дня прерываются».30
Это распространенная проблема для студентов и других людей, имеющих возражения против дарвинизма. Автор по фамилии Лукьянов делает вывод, что наши колледжи и университеты
« Берут самых лучших и самых ярких людей, и проводят их через процесс, который должен быть интеллектуальным десятиборьем, и который должен помогать всему обществу развивать самые лучшие идеи. Мы упускаем эту возможность, если не одобряем расхождений во мнениях и не учим студентов быть храбрыми перед лицом идей, которые их огорчают, приветствовать сложные и интересные идеи, и заниматься бесконечными мыслительными экспериментами».30
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Факт в том, что ученые, влияющие на консенсус, не всегда тщательно читают научную литературу. И, в значительной степени, наука не всегда представляет собой объективный процесс: догма и предубеждения, если их нужным образом обелить, прокрадываются в науку с таким же успехом, с каким они попадают в большинство других институтов, созданных человеком, а может быть и еще легче. Ведь если сравнивать с политикой и религией, проникновение догмы в науку происходит неожиданно.
Факт в том, что очень часто одних только экспериментальных доказательств не достаточно для того, чтобы опровергнуть некий научный консенсус. Какими бы ценными не были новые результаты, зачастую их пытаются опровергнуть, чтобы защитить существующий консенсус. Классическим примером этого является история венгерского врача Игнаца Земмельвайса (рисунок 3), открывшего, что родильной горячки, являвшейся причиной 10-30% смертей в больницах по всей Европе, можно было избежать, если бы врачи перед осмотром беременных женщин мыли руки раствором хлора. Уровень смертности в клинике Земмельвайса снизился с 18% до 0 с тех пор, как он сделал эту практику обязательной для своего персонала.
Однако эти убедительные доказательства не смогли убедить его начальство, несмотря на то, что врачи, не следовавшие простой технике стерилизации Земмельвайса, по-прежнему теряли такое же количество пациенток, как это было и в клинике Земмельвайса до внедрения этой новации.20 Профессор Йельского университета Шервин Нуланд писал: «Разочарование из-за собственной неспособности убедить медицинский мир в действенности этого принципа, который казался таким очевидным и был доказан на практике, было просто невыносимым». 21
Процедура, предложенная Земмельвайсом, и воспринимаемая сегодня, как нечто совершенно очевидное, противоречила всей теории медицинского консенсуса тех времен. Его коллеги-врачи, как и современные ученые, не были способны принять новые идеи с легкостью. В конечном итоге Земмельвайса выгнали из клиники и в оставшиеся годы своей жизни он пытался убедить европейских врачей в эффективности своей системы.22 Однако врачи отказывались принимать тот факт, что они непреднамеренно стали причиной смерти такого количества пациенток и своими собственными руками способствовали распространению инфекции, вызывавшей родильную горячку.
Одна из причин, по которой Земмельвайсу не удалось убедить своих современников в своей правоте, заключалась в том, что он был не умелым пропагандистом. Результаты исследований, какими бы важными они ни были, не будут применяться до тех пор, пока на сцену не выйдет убедительный оратор, чтобы разрекламировать эту идею и продать результаты исследований. Блестящий ученый также должен быть блестящим или хотя бы хорошим пропагандистом.
После 20 лет попыток и разочарований, которые с возрастом становились все сильнее, Земмельвайс оказался в психиатрической лечебнице, а его идеи были забыты, пока его борьбу не продолжил Джозеф Листер, на этот раз с успехом. Само утверждение о том, что наука фундаментальным образом отличается от других систем убеждений, поскольку основывается на рациональном восприятии, является ложным.23
Это утверждение следует модифицировать в свете того, что могут сказать историки о сопротивлении ученых новым научным идем и их склонности отвергать новые идеи, рассматривая их через призму своих собственных теорий. История свидетельствует о том, что «научное сообщество зачастую готово проглотить любую преподнесенную им догму, если она удобоварима и имеет необходимую концентрацию научных обоснований объективность обычно не в состоянии сопротивляться просачиванию догмы».24
Рисунок 3. Игнац Земмельвайс, хирург, боровшийся против научного консенсуса современности. Платой за игнорирование результатов его исследований стала потеря огромного количества жизней и большие человеческие страдания.
Историческая наука против эмпирической науки
Все научные изыскания можно разделить на эмпирические или операционные науки, такие как физика и химия, и исторические науки, такие как палеонтология и археология. Одним из шагов на пути к решению проблемы консенсуса является необходимость подчеркивать разницу между операционной наукой, которая может подтвердиться в ходе лабораторных исследований (например, плотность золота), и исторической наукой, такой как биологическое происхождение, которая оценивает существующую жизнь и окаменевшие ископаемые, а затем пытается экстраполировать полученные выводы в прошлое, развивая теории эволюции. Сегодняшние экспериментаторы «склонны недооценивать заявления своих коллег из прошлого, утверждавших, что поддержка в виде их доказательств слишком слаба, чтобы считать их «хорошей» наукой».25
Клилэнд добавляет, что одним из примеров существующего конфликта между исторической и операционной наукой «является ошеломляющее число физиков и химиков, критикующих нео-дарвинистскую теорию эволюции на том основании, что она не была соответствующим образом «протестирована». Однако наиболее решительным порицанием исторической науки стали слова Генри Джи, одного из редакторов престижного научного журнала «Nature». По словам Джи, «их [исторические гипотезы] никогда нельзя будет проверить экспериментальным путем, поэтому они являются ненаучными Ни одна наука не может быть исторической». Иными словами, с точки зрения Генри Джи, истинная проверка какой-либо гипотезы требует проведения классических экспериментов».26
Как только достигается консенсус, что зачастую происходит под влиянием уважаемых ученых, таких как Стивен Джей Гоулд, Ричард Докинз или Карл Саган, преодолеть его становится невероятно трудно. Как писал Макс Планк, «научная истина торжествует не потому, что ей удается убедить оппонентов или заставить их увидеть свет в конце туннеля, а потому, что ее оппоненты рано или поздно умирают, и появляется новое поколение, которое ее изучает».26
Подвергаясь критике, ученые всегда могут привести множество примеров научного консенсуса, (например, закон притяжения), которые были доказаны в ходе эмпирических исследований и тщательного изучения. Проблема заключается в необходимости избегать преждевременных выводов, особенно выводов, поддерживающих определенное политическое или философское мировоззрение или идеологию. Более широкое принятие диссидентских воззрений является одним из шагов навстречу сокращению интеллектуального удушающего воздействия многих идей на науку.
Экспертная оценка работ коллегами
Система рецензирования журнальных статей контролируется закрытой, элитной группой людей, которые часто применяют цензуру, варьирующуюся от пагубной до экстремальной. Проблема элитарности в науке зачастую приводит к тому, что идеи принимаются на основании того, кто их озвучил, а не на основании оценки сказанного. Низкопробные идеи «принимаются, потому что их носители принадлежат к элитным» группам ученых, и, в результате, «хорошие идеи могут игнорироваться, потому что их приверженцы могут занимать низкое положение в социальной структуре науки».27
Элита, во-первых, увековечивает свои собственные идеи, а, во-вторых, создает следующие поколения элит. В результате, в новом поколении элит оказываются люди, согласные с идеями предыдущих элит. Таким образом, и сами элиты и их идеи увековечиваются, противятся изменениям и прогрессу, хотя, с позитивной стороны, и сопротивляются популярным веяниям. Провести различия между этими двумя крайностями дело не из простых, и лучший подход не занимать ни одну из сторон до появления четких доказательств.
Групповое мышление
Групповое мышление это социально-психологическое явление, при котором под воздействием группового давления возникает согласованность мышления и не приветствуются инновации и критическое мышление. Групповые обсуждения «иногда усиливают неправильные суждения особо активного члена группы», и, в результате, это может сделать нас «более подверженными различным логическим ошибкам Результаты исследований свидетельствуют о том, что если собрать в одном месте единомышленников для обсуждения определенной темы, они займут еще более экстремальные позиции».28 Более того, групповое мышление может стать причиной воздействия таких скрытых сил, как
«социальной давление, упор на групповое взаимодействие, восприятие чьего-либо статуса, или лучшее восприятие того, кто выступает первым Если учесть, что такие скрытые силы, мешающие откровенному общению и затрудняющие процесс обмена идеями, еще больше усугубляют прямую угрозу наказания за высказывания (что часто происходит на территории колледжа), - то они являются ядом для процесса нахождения лучших, более интересных и более содержательных идей». 29
Проблема в том, что немногие люди решатся « сыграть роль адвоката дьявола по противоречивым вопросам публичной политики, если все знают, что «неправильная» точка зрения, может привести вас к проблемам. Если мы хотим, чтобы наши университеты находили самые лучшие идеи, мы должны не просто защищать многообразие мнений; мы должны обучать и приучать студентов к поискам противоречий, поискам фактов, которые докажут их ошибочность, и учить их быть твердыми скептиками, когда в каком-то вопросе они обнаружат слишком явное согласие. Однако зачастую в колледжах все делается с точностью наоборот: групповое мышление поощряется, «адвокаты дьявола» наказываются, а дискуссии на самые горячие и актуальные темы дня прерываются».30
Это распространенная проблема для студентов и других людей, имеющих возражения против дарвинизма. Автор по фамилии Лукьянов делает вывод, что наши колледжи и университеты
« Берут самых лучших и самых ярких людей, и проводят их через процесс, который должен быть интеллектуальным десятиборьем, и который должен помогать всему обществу развивать самые лучшие идеи. Мы упускаем эту возможность, если не одобряем расхождений во мнениях и не учим студентов быть храбрыми перед лицом идей, которые их огорчают, приветствовать сложные и интересные идеи, и заниматься бесконечными мыслительными экспериментами».30
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Комментарий