Твитнуть
Друзья мои, я отвечать на все посты не стану, посколу в них мало понимания обсуждаемой темы, а лишь эмоции.
Вчера вечером мне под руку (в буквальном смысле слова) попалась книжечка Павла Флоренского "Иконостас". Признаюсь сразу, что в вопросах иконописи, глубины богословского понимая, я мало еще разбираюсь, поэтому привожу часть текста, который возможно кому-то откроет (и мне в том числе) суть обсуждаемого вопроса. Это текст не весь, но частично я буду выкладывать эту информацию по мере сил и времени.
В сущности, на этот пост можно не отвечать, он скорее информационный как для защитников иконописи, так и иконоборцев.
ВОТ САМ ТЕКСТ:
Храм есть путь горнего восхождения. Богослужение, это внутреннее движение, внутреннее расчленение Храма, ведет по четвертой координате глубине, горе. В другой системе координат Храм пространство: двор, притвор, сам Храм, алтарь, престол, антиминс, чаша, Святые Тайны, Христос, Отец. Храм это лествица, ведущая от видимого к невидимому, но весь алтарь как целое, уже место НЕВИДИМОГО, пространство не-отмирное. Весь алтарь есть небо: умное, умопостигаемое.
В христологическом толковании Храм знаменует Христа Богочеловека, алтарь имеет значение невидимого Божества, а сам Храм видимое человеческое значение.
По антропологическому толкованию Храм алтарь означает человеческую душу, а сам Храм тело.
При богословском толковании Храма в алтаре нужно видеть таинство непостижимой по существу Троицы, а в Храме Ее познаваемый в мире промысел и силы.
Космологическое толкование алтарь небо, Храм земля.
Многообразием этих толкований онтологическое значение алтаря как мира невидимого, только укрепляется.
Но невидимое именно потому, что оно невидимо, САМО ПО СЕБЕ недоступно взору чувственному, и алтарь, как ноумен, был бы несуществующим для незрячих духовно глаз, - как недоступны осязанию столбы, струения и завесы фимиама если бы не был отмечен такими вехами, которые, будучи доступны опыту чувственному, сами усматривают мир невидимый.
Ограничение алтаря НЕОБХОДИМО, чтобы он не оказался для нас как НИЧТО; и это ограничение возможно только реальностями двойственной способности восприятия.
Эти ограничения, если бы они были духовными, то оказались бы недоступными нашей немощи, и дело, в нашем сознании, не улучшилось. Если бы они были только в мире видимом, тогда они не могли бы отмечать собой границу невидимого, да и сами не знали бы, где она. Небо от земли, горнее от дальнего, алтарь от храма может быть отделен только ВИДИМЫМИ СВИДЕТЕЛЯМИ МИРА НЕВИДИМОГО живыми символами соединения того и другого, иначе святыми. Это они, зримые в видимом, свободные от сообразия веку сему, преобразовали свое тело и обновив свой ум, пребывают «превыше мирского слития», в невидимом (для нас невидимом). Потому то они и свидетели невидимому свидетели сами собою, самим видом своим, ликом своим. Они живут с нами и доступны общению, даже доступнее нас самих; они не призраки земли,но плотно стоят на земле, совсем не отвлеченные, совсем не бескровные. Они, свидетели, - можно сказать, ВОЗНИКАЮТ на границе видимого и невидимого, как символические образы видений при переходе от одного сознания к другому (что касательно восприятия вполне земного человека этих образов).
Они подбно туману, возникшему между двумя плоскостями, на границе двух потоков, становятся «осязаемы» для человеческого земного восприятия. Они это именно то облако, облако святых, незримых чувственным взором, о котором сказано в послании к евреям «облак свидетелей» (Евр.12:1). Они обступают алтарь, ими, «живыми камнями»,построена живая стена иконостаса, ибо они одновременно в двух мирах и совмещают в себе жизнь здешнюю и жизнь тамошнюю. И, являясь восхищенному умному взору, святые свидетельствуют СВОИМИ ЛИКАМИ: духовное видение символично, и эмпирическая кора насквозь пронизана в них светом свыше.
Алтарная преграда, разделяющая два мира, есть ИКОНОСТАС. Иконостас есть ВИДЕНИЕ. Иконостас есть АГИОФАНИЯ И АНГЕЛОФАНИЯ (явление святых и ангелов) и прежде всего явление Самого Христа и Богоматери свидетелей, возвещающих о том, что по ту сторону плоти. ИКОНОСТАС ЕСТЬ САМИ СВЯТЫЕ. И если бы все молящиеся в храме были достаточно одухотворены, если бы зрение всех молящихся всегда было видящим, то никакого другого икостаса, кроме предстоящих Самому Богу свидетелей Его (свидетелей т.е. те, в ком отразился Лик Христов,т.е. святые), своими ликами и своими словами возвещающих Его страшное и славное присутствие , в храме и не было бы.
Этот вещественный иконостас не прячет что-то от верующих, а напротив, указывает полу-слепым,на тайны алтаря,открывая дверь в мир иной, дверь, которая запрета людьми собственной костностью.
Но даже умудряются и глядя на иконостас, не видеть его сущность.
Вещественный иконостас не заменяет собой иконостаса живых свядетелей и ставится не вместо них, а лишь как УКАЗАНИЕ на них. Образно говоря, храм без вещественного иконостаса отделен от алтаря глухой стено; иконостас же пробивает в ней окна, и тогда через их стекла мы видим, по крайней мере можем видеть, происходящее за ними живых свидетелей Божиих.
Уничтожить икону это значит замуровать окна; а для тех, кто обладает духовным видением, уничтожить икону значит вынуть стекла, ослабляющие видящему духовный свет,который он может видеть непосредственно. Тогда, когда это будет, иконостас упразднится сам собою, с упразднением всего образа мира сего и с упразднением даже веры и надежды и с созерцанием чистою любовию вечной славы Божией.
В области созерцания сверхчувственного, мир духовный, невидимое, не где-то далеко от нас, оно ОКРУЖАЕТ нас, и мы на самом деле тонем в океане благодатного света. Однако, по недозрелости духовного ока, мы не замечаем, часто не подозреваем, забываем об этом присутствии и только сердцем невнятно ощущаем общий характер происходящих вокруг нас духовных течений.
Икона и то же что небесное видение и не то же: это линия, обводящаяя видение. Видение не есть икона, оно реально само по себе, вот почему икону нельзя считать символом. Икона, совпадащая по очертаниям с духовным образом, есть сама по себе не образ, а доска, подобно тому,как окно, дающее нам свет, остается окном. Икона имеет целью вывести сознание в мир духовный, и если цель достигнута, то изображение иконы реально неотделимо от цели; если же икона реальности не являет, значит цель не достигнута и икона является просто лишь чувственным материалом.
Каждый живописец имеет целью вывести зрителя ЗА предел чувственно воспринимаемых краско и холста в некую реальность и тогда живописное произведение разделяет со всеми символами вообще основную их онтологическу характеристику быть тем, что они символизируют.
Икона же имеет целью вывести сознание В МИР ДУХОВНЫЙ, показать «тайные и сверхественные зрелища».
По одному из определений Седьмого Вселенского Собора, «живописцу принадлежит только ТЕХНИЧЕСКАЯ сторона дела, а самое учреждение (построение, композиция, художественная форма) очевидно, зависело от святых отцов». Это свидетельствует о том, кого именно Церковь признавала и признает истинными иконописцами: СВЯТЫХ ОТЦОВ. Это они творят художество, ибо они СОЗЕРЦАЮТ то, что надлежит изобразить на иконе. Иконопись есть закрепление небесных образов, оплотнение на доске дымящегося окрест престола живого облака свидетелей.
Иконы вещественно намечают эти пронизанные знаменательностью лики, эти сверхчувственные идеи и делают видения доступными, почти общедоступными. Икона это написанное красками Имя Бога, ибо что же есть образ Божий, духовный Свет от святого лика, как не начертанное на святой личности Божие Имя? Подобно тому, как святой собою свидетельствует Господа и собою не себя, а Его являет, так и иконописцы свидетельствуют не свое иконописное искусство, не себя, а святых, свидетелей Господа или же Самого Господа.
В иконописных изображениях мы сами, - уже сами, - видим благодатные и просветленные лики святых, а в них, в этих ликах, - явленный образ Божий и Самого Бога. И мы, как Самаряне, говорим иконописцам: «Уже не потому веруем, что вы свидетельствуете написанноыми вами иконами святость святых, а сами слышим исходяще от них чрез произведение вашей кисти самосвидетельство святых, и не словами, а ликами святых. Мы сами слышим сладчаший глас Слова Божи, Верного Свидетеля, глас, проникающий своим сверхчувственным звуком все существо святых и приводящий его в совершенную гармонию. Но не вы создали эти образы, не вы явили эти живые идеи нашим обрадованным очам, - сами они явились нашему созерцанию; вы же лишь устранили застившие нам их свет препятствий. Вы помогли снять нам чешую, затянувшую духовные очи. И теперь мы, помощью вашей, видим, но уже не ваше мастерство, а полно-реальное бытие самих ликов.»
Вот я смотрю на икону и говорю в себе: «Се Сама Она не изображение Ее, о Она Сама, чрез посредство, при помощи иконописного искусства созерцаемая». В сознании нет никакого изображения: есть доска с красками и есть Сама Матерь Господа.Окно есть окно, и доска иконы доска, краски, олифа. А за окном созерцается Сама Божия Матерь; а за окном видение Пречистой. Иконописец показал мен Ее, да; но не создал.
P.S. от Kot(а): что же касается вИдения, то это нужно читать и понимать буквально, а не образно, не как некий мыслительно представляемый процесс.
Да, духовный мир предстает перед человеком точно также как мы смотрим на мир земной, только происходит это иначе; кто не испытывал, тому объяснить это сложно... нужно это просто со смирением принять. Ничего абстрактного или аллегорического в вИдении нет, это реальность, чистой воды реальность, это даже реальней нашего мира.
Вчера вечером мне под руку (в буквальном смысле слова) попалась книжечка Павла Флоренского "Иконостас". Признаюсь сразу, что в вопросах иконописи, глубины богословского понимая, я мало еще разбираюсь, поэтому привожу часть текста, который возможно кому-то откроет (и мне в том числе) суть обсуждаемого вопроса. Это текст не весь, но частично я буду выкладывать эту информацию по мере сил и времени.
В сущности, на этот пост можно не отвечать, он скорее информационный как для защитников иконописи, так и иконоборцев.
ВОТ САМ ТЕКСТ:
Храм есть путь горнего восхождения. Богослужение, это внутреннее движение, внутреннее расчленение Храма, ведет по четвертой координате глубине, горе. В другой системе координат Храм пространство: двор, притвор, сам Храм, алтарь, престол, антиминс, чаша, Святые Тайны, Христос, Отец. Храм это лествица, ведущая от видимого к невидимому, но весь алтарь как целое, уже место НЕВИДИМОГО, пространство не-отмирное. Весь алтарь есть небо: умное, умопостигаемое.
В христологическом толковании Храм знаменует Христа Богочеловека, алтарь имеет значение невидимого Божества, а сам Храм видимое человеческое значение.
По антропологическому толкованию Храм алтарь означает человеческую душу, а сам Храм тело.
При богословском толковании Храма в алтаре нужно видеть таинство непостижимой по существу Троицы, а в Храме Ее познаваемый в мире промысел и силы.
Космологическое толкование алтарь небо, Храм земля.
Многообразием этих толкований онтологическое значение алтаря как мира невидимого, только укрепляется.
Но невидимое именно потому, что оно невидимо, САМО ПО СЕБЕ недоступно взору чувственному, и алтарь, как ноумен, был бы несуществующим для незрячих духовно глаз, - как недоступны осязанию столбы, струения и завесы фимиама если бы не был отмечен такими вехами, которые, будучи доступны опыту чувственному, сами усматривают мир невидимый.
Ограничение алтаря НЕОБХОДИМО, чтобы он не оказался для нас как НИЧТО; и это ограничение возможно только реальностями двойственной способности восприятия.
Эти ограничения, если бы они были духовными, то оказались бы недоступными нашей немощи, и дело, в нашем сознании, не улучшилось. Если бы они были только в мире видимом, тогда они не могли бы отмечать собой границу невидимого, да и сами не знали бы, где она. Небо от земли, горнее от дальнего, алтарь от храма может быть отделен только ВИДИМЫМИ СВИДЕТЕЛЯМИ МИРА НЕВИДИМОГО живыми символами соединения того и другого, иначе святыми. Это они, зримые в видимом, свободные от сообразия веку сему, преобразовали свое тело и обновив свой ум, пребывают «превыше мирского слития», в невидимом (для нас невидимом). Потому то они и свидетели невидимому свидетели сами собою, самим видом своим, ликом своим. Они живут с нами и доступны общению, даже доступнее нас самих; они не призраки земли,но плотно стоят на земле, совсем не отвлеченные, совсем не бескровные. Они, свидетели, - можно сказать, ВОЗНИКАЮТ на границе видимого и невидимого, как символические образы видений при переходе от одного сознания к другому (что касательно восприятия вполне земного человека этих образов).
Они подбно туману, возникшему между двумя плоскостями, на границе двух потоков, становятся «осязаемы» для человеческого земного восприятия. Они это именно то облако, облако святых, незримых чувственным взором, о котором сказано в послании к евреям «облак свидетелей» (Евр.12:1). Они обступают алтарь, ими, «живыми камнями»,построена живая стена иконостаса, ибо они одновременно в двух мирах и совмещают в себе жизнь здешнюю и жизнь тамошнюю. И, являясь восхищенному умному взору, святые свидетельствуют СВОИМИ ЛИКАМИ: духовное видение символично, и эмпирическая кора насквозь пронизана в них светом свыше.
Алтарная преграда, разделяющая два мира, есть ИКОНОСТАС. Иконостас есть ВИДЕНИЕ. Иконостас есть АГИОФАНИЯ И АНГЕЛОФАНИЯ (явление святых и ангелов) и прежде всего явление Самого Христа и Богоматери свидетелей, возвещающих о том, что по ту сторону плоти. ИКОНОСТАС ЕСТЬ САМИ СВЯТЫЕ. И если бы все молящиеся в храме были достаточно одухотворены, если бы зрение всех молящихся всегда было видящим, то никакого другого икостаса, кроме предстоящих Самому Богу свидетелей Его (свидетелей т.е. те, в ком отразился Лик Христов,т.е. святые), своими ликами и своими словами возвещающих Его страшное и славное присутствие , в храме и не было бы.
Этот вещественный иконостас не прячет что-то от верующих, а напротив, указывает полу-слепым,на тайны алтаря,открывая дверь в мир иной, дверь, которая запрета людьми собственной костностью.
Но даже умудряются и глядя на иконостас, не видеть его сущность.
Вещественный иконостас не заменяет собой иконостаса живых свядетелей и ставится не вместо них, а лишь как УКАЗАНИЕ на них. Образно говоря, храм без вещественного иконостаса отделен от алтаря глухой стено; иконостас же пробивает в ней окна, и тогда через их стекла мы видим, по крайней мере можем видеть, происходящее за ними живых свидетелей Божиих.
Уничтожить икону это значит замуровать окна; а для тех, кто обладает духовным видением, уничтожить икону значит вынуть стекла, ослабляющие видящему духовный свет,который он может видеть непосредственно. Тогда, когда это будет, иконостас упразднится сам собою, с упразднением всего образа мира сего и с упразднением даже веры и надежды и с созерцанием чистою любовию вечной славы Божией.
В области созерцания сверхчувственного, мир духовный, невидимое, не где-то далеко от нас, оно ОКРУЖАЕТ нас, и мы на самом деле тонем в океане благодатного света. Однако, по недозрелости духовного ока, мы не замечаем, часто не подозреваем, забываем об этом присутствии и только сердцем невнятно ощущаем общий характер происходящих вокруг нас духовных течений.
Икона и то же что небесное видение и не то же: это линия, обводящаяя видение. Видение не есть икона, оно реально само по себе, вот почему икону нельзя считать символом. Икона, совпадащая по очертаниям с духовным образом, есть сама по себе не образ, а доска, подобно тому,как окно, дающее нам свет, остается окном. Икона имеет целью вывести сознание в мир духовный, и если цель достигнута, то изображение иконы реально неотделимо от цели; если же икона реальности не являет, значит цель не достигнута и икона является просто лишь чувственным материалом.
Каждый живописец имеет целью вывести зрителя ЗА предел чувственно воспринимаемых краско и холста в некую реальность и тогда живописное произведение разделяет со всеми символами вообще основную их онтологическу характеристику быть тем, что они символизируют.
Икона же имеет целью вывести сознание В МИР ДУХОВНЫЙ, показать «тайные и сверхественные зрелища».
По одному из определений Седьмого Вселенского Собора, «живописцу принадлежит только ТЕХНИЧЕСКАЯ сторона дела, а самое учреждение (построение, композиция, художественная форма) очевидно, зависело от святых отцов». Это свидетельствует о том, кого именно Церковь признавала и признает истинными иконописцами: СВЯТЫХ ОТЦОВ. Это они творят художество, ибо они СОЗЕРЦАЮТ то, что надлежит изобразить на иконе. Иконопись есть закрепление небесных образов, оплотнение на доске дымящегося окрест престола живого облака свидетелей.
Иконы вещественно намечают эти пронизанные знаменательностью лики, эти сверхчувственные идеи и делают видения доступными, почти общедоступными. Икона это написанное красками Имя Бога, ибо что же есть образ Божий, духовный Свет от святого лика, как не начертанное на святой личности Божие Имя? Подобно тому, как святой собою свидетельствует Господа и собою не себя, а Его являет, так и иконописцы свидетельствуют не свое иконописное искусство, не себя, а святых, свидетелей Господа или же Самого Господа.
В иконописных изображениях мы сами, - уже сами, - видим благодатные и просветленные лики святых, а в них, в этих ликах, - явленный образ Божий и Самого Бога. И мы, как Самаряне, говорим иконописцам: «Уже не потому веруем, что вы свидетельствуете написанноыми вами иконами святость святых, а сами слышим исходяще от них чрез произведение вашей кисти самосвидетельство святых, и не словами, а ликами святых. Мы сами слышим сладчаший глас Слова Божи, Верного Свидетеля, глас, проникающий своим сверхчувственным звуком все существо святых и приводящий его в совершенную гармонию. Но не вы создали эти образы, не вы явили эти живые идеи нашим обрадованным очам, - сами они явились нашему созерцанию; вы же лишь устранили застившие нам их свет препятствий. Вы помогли снять нам чешую, затянувшую духовные очи. И теперь мы, помощью вашей, видим, но уже не ваше мастерство, а полно-реальное бытие самих ликов.»
Вот я смотрю на икону и говорю в себе: «Се Сама Она не изображение Ее, о Она Сама, чрез посредство, при помощи иконописного искусства созерцаемая». В сознании нет никакого изображения: есть доска с красками и есть Сама Матерь Господа.Окно есть окно, и доска иконы доска, краски, олифа. А за окном созерцается Сама Божия Матерь; а за окном видение Пречистой. Иконописец показал мен Ее, да; но не создал.
P.S. от Kot(а): что же касается вИдения, то это нужно читать и понимать буквально, а не образно, не как некий мыслительно представляемый процесс.
Да, духовный мир предстает перед человеком точно также как мы смотрим на мир земной, только происходит это иначе; кто не испытывал, тому объяснить это сложно... нужно это просто со смирением принять. Ничего абстрактного или аллегорического в вИдении нет, это реальность, чистой воды реальность, это даже реальней нашего мира.
Комментарий