Твитнуть
Вы такой дивный. То придумали себе, что ткнули меня во что-то. Теперь придумали себе, что я оправдываюсь. 
- - - Добавлено - - -
Виталий Раздольский
М А Р А З М
Как одна из рефлексий европейского гуманизма
П а м ф л е т
Вторая Мировая шла к развязке. Поверженный гитлеровский рейх был при последнем издыхании. Со дня на день войска союзных держав должны были ворваться в пределы Германии.
Далее события, скорее всего, пошли бы по самому банальному сценарию: оккупация, расправа над зачинщиками мировой бойни, денацификация и прочие безобразия. Скорее всего, именно так и случилось бы, если бы в ход истории не вмешалась авторитетная «Международная Лига Защиты Прав человека».
Лига выступила с гневным заявлением о «непропорциональном применении силы союзниками».
Как раз незадолго до этого гитлеровцы применили на западном направлении одно из самых безотказных оружий, - они выставили на линию огня своих детишек. Танкисты союзников, разглядев через свои прицелы, кто им противостоит, прекратили стрельбу. А когда вслед за малышами выбежали их несчастные мамаши, наступление захлебнулось окончательно.
Во всех газетах по обе стороны океана и в кадрах кинохроники замелькали лица немецких женщин с воздетым к небесам руками, согбенные фигурки детей на развалинах Дрездена. Гневные проклятия обрушились, как это и принято в цивилизованном обществе, не на тех, кто поставил детей на линию огня, а на тех, кто в пылу боя не сразу разглядел их через свои прицелы.
А тут ещё на впечатлительный мир обрушилась новость о возмутительном восстании евреев в трудовом лагере Освенцим. Восставшими был зверски избит некто Отто Бриль, - отец четырёх очаровательных малюток, муж несчастной фрау Эльзы, сын больной матери. Лицо Отто Бриля в крови и шрамах смотрело со страниц всех газет западного мира. Рукав гестаповского мундира был безобразно сорван, повязка со свастикой, осквернённая и затоптанная, валялась под ногами.
Озверевшие евреи, забив беднягу Отто до смерти, лишили средств существования всю его семью (плюс больная мать!). Этот честный труженик, не щадя себя, порой недосыпая, стоял на страже. И вот - убит!.. Осиротевшая вдова фрау Бриль и её очаровательные малютки лишились кормильца и защитника (плюс убитая горем больная мать!)
Ослеплённые ненавистью евреи кричали в своё оправдание что-то вроде того, будто убитый лично запытал и расстрелял более двух сотен заключённых Бездоказательное это обвинении повисло в воздухе, поскольку не было подтверждено принятой в цивилизованном обществе процедурой с судом, прениями сторон и адвокатами.
Единодушным требованием взбудораженной европейской и американской общественности стало: немедленное прекращение кровопролития! Налаживание контактов с господами Гитлером, Герингом, Геббельсом и другими законными демократами Германии. Сделать всё для разумного компромисса с ними. Принести им извинения за причинённый вред! Возместить ущерб!
Особенно насущное потребовать публичного покаяния евреев перед вдовой Отто Бриля и его осиротевшими малютками (плюс убитая горем мать!)
На волне всеобщего негодования был подвергнут импичменду Президент Рузвельт, отправлены в отставку все прочие грубияны. К власти в Америке и Европе пришли, наконец, вменяемые, готовые к компромиссу люди. Военные действия, под напором мирового общественного мнения, были тут же приостановлены.
Сам фюрер собрал в Берлине Международный форум правозащитников. Протянув вперёд свои руки с рубцами на запястьях, он воззвал о наказании зачинщиков всех кровопролитий на Земле евреев и их приспешников. Попутно поведал душераздирающую историю, как запертый в своём бункере, под бомбами, которые рушились на Берлин, он помышлял уже о самоубийстве (успел даже надрезать вены на запястьях), когда услышал по радио благую весть, гневное Заявление правозащитников, сумевших остановить бойню.
Собравшиеся в зале бундесрата гости слушали страдальца со слезами на глазах. Когда же он упомянул о гибели детей фрау Геббельс, принявших мученическую смерть от рук своей матери, многие не могли сдержать рыданий.
После впечатлившей всех речи фюрера, на экране за его спиной возникли кадры Нюренбергского процесса. Здесь судили евреев из Освенцима, так жестоко покалечивших несчастного Отто Бриля. Шёл допрос главаря убийц.
- Что вы можете сказать в своё оправдание Абрам Кантор? обратился к нему судья. - Здесь, перед лицом высшей справедливости?
Кантор, с присущей евреям изворотливостью, вместо того, чтобы отвечать по существу, молча, обнажил какие-то сомнительные рубцы на своей груди. Разгневанный судья тут же пресёк эту уловку.
- Разве подобные увечья не могли быть получены вами ещё в далёком детстве?.. Но даже если!.. Я повторяю: даже если допустить, что это следы побоев со стороны бедняги Отто Бриля, они не давали вам права так грубо посягнуть на жизнь отца, сына и кормильца немецкой семьи.
Вдохновлённые таким поворотом послевоенных событий в Европе, вожди уцелевшего рейха тут же обратились к мировой общественности с просьбой привлечь к ответственности всех командующих союзными армиями, поправших главную из христианских заповедей «непротивления злу насилием».
После этого отцы немецкого рейха со вздохом облегчения принялись копить силы для новых добрых дел. Защищённые от бесчестья и клеветы труженики гестапо и других благотворительных организаций вернулись в свои кабинеты. А в знак окончательной толерантности решено было соорудить в центре Нью-Йорка, на Манхеттене, мемориал «Тевтонский меч» - в память о безвременно усопших на полях сражений эсэсовцев.
- Такого невозможно себе даже представить! воскликнул послушник Иннокентий.
Два монаха из греческого подворья обсуждали доходившие в Иерусалим с опозданием европейские новости.
- Такое невозможно! повторил Иннокентий.
- Такое невозможно, - согласился с ним его наставник отец Мафусаил. Невозможно сегодня, в году 1944 от Рождества Христова. Но кто знает?.. Когда доживёшь ты до моих седин, не узришь ли ты подобное этому? Не узришь ли ты перевёрнутый вверх тормашками мир с торжествующими убийцами и их доблестными правозащитниками?
Промолвив это, старый монах истово перекрестился. Меньше всего хотелось ему в этот молитвенный час оказаться пророком.
Источник
- - - Добавлено - - -
Виталий Раздольский
М А Р А З М
Как одна из рефлексий европейского гуманизма
П а м ф л е т
Вторая Мировая шла к развязке. Поверженный гитлеровский рейх был при последнем издыхании. Со дня на день войска союзных держав должны были ворваться в пределы Германии.
Далее события, скорее всего, пошли бы по самому банальному сценарию: оккупация, расправа над зачинщиками мировой бойни, денацификация и прочие безобразия. Скорее всего, именно так и случилось бы, если бы в ход истории не вмешалась авторитетная «Международная Лига Защиты Прав человека».
Лига выступила с гневным заявлением о «непропорциональном применении силы союзниками».
Как раз незадолго до этого гитлеровцы применили на западном направлении одно из самых безотказных оружий, - они выставили на линию огня своих детишек. Танкисты союзников, разглядев через свои прицелы, кто им противостоит, прекратили стрельбу. А когда вслед за малышами выбежали их несчастные мамаши, наступление захлебнулось окончательно.
Во всех газетах по обе стороны океана и в кадрах кинохроники замелькали лица немецких женщин с воздетым к небесам руками, согбенные фигурки детей на развалинах Дрездена. Гневные проклятия обрушились, как это и принято в цивилизованном обществе, не на тех, кто поставил детей на линию огня, а на тех, кто в пылу боя не сразу разглядел их через свои прицелы.
А тут ещё на впечатлительный мир обрушилась новость о возмутительном восстании евреев в трудовом лагере Освенцим. Восставшими был зверски избит некто Отто Бриль, - отец четырёх очаровательных малюток, муж несчастной фрау Эльзы, сын больной матери. Лицо Отто Бриля в крови и шрамах смотрело со страниц всех газет западного мира. Рукав гестаповского мундира был безобразно сорван, повязка со свастикой, осквернённая и затоптанная, валялась под ногами.
Озверевшие евреи, забив беднягу Отто до смерти, лишили средств существования всю его семью (плюс больная мать!). Этот честный труженик, не щадя себя, порой недосыпая, стоял на страже. И вот - убит!.. Осиротевшая вдова фрау Бриль и её очаровательные малютки лишились кормильца и защитника (плюс убитая горем больная мать!)
Ослеплённые ненавистью евреи кричали в своё оправдание что-то вроде того, будто убитый лично запытал и расстрелял более двух сотен заключённых Бездоказательное это обвинении повисло в воздухе, поскольку не было подтверждено принятой в цивилизованном обществе процедурой с судом, прениями сторон и адвокатами.
Единодушным требованием взбудораженной европейской и американской общественности стало: немедленное прекращение кровопролития! Налаживание контактов с господами Гитлером, Герингом, Геббельсом и другими законными демократами Германии. Сделать всё для разумного компромисса с ними. Принести им извинения за причинённый вред! Возместить ущерб!
Особенно насущное потребовать публичного покаяния евреев перед вдовой Отто Бриля и его осиротевшими малютками (плюс убитая горем мать!)
На волне всеобщего негодования был подвергнут импичменду Президент Рузвельт, отправлены в отставку все прочие грубияны. К власти в Америке и Европе пришли, наконец, вменяемые, готовые к компромиссу люди. Военные действия, под напором мирового общественного мнения, были тут же приостановлены.
Сам фюрер собрал в Берлине Международный форум правозащитников. Протянув вперёд свои руки с рубцами на запястьях, он воззвал о наказании зачинщиков всех кровопролитий на Земле евреев и их приспешников. Попутно поведал душераздирающую историю, как запертый в своём бункере, под бомбами, которые рушились на Берлин, он помышлял уже о самоубийстве (успел даже надрезать вены на запястьях), когда услышал по радио благую весть, гневное Заявление правозащитников, сумевших остановить бойню.
Собравшиеся в зале бундесрата гости слушали страдальца со слезами на глазах. Когда же он упомянул о гибели детей фрау Геббельс, принявших мученическую смерть от рук своей матери, многие не могли сдержать рыданий.
После впечатлившей всех речи фюрера, на экране за его спиной возникли кадры Нюренбергского процесса. Здесь судили евреев из Освенцима, так жестоко покалечивших несчастного Отто Бриля. Шёл допрос главаря убийц.
- Что вы можете сказать в своё оправдание Абрам Кантор? обратился к нему судья. - Здесь, перед лицом высшей справедливости?
Кантор, с присущей евреям изворотливостью, вместо того, чтобы отвечать по существу, молча, обнажил какие-то сомнительные рубцы на своей груди. Разгневанный судья тут же пресёк эту уловку.
- Разве подобные увечья не могли быть получены вами ещё в далёком детстве?.. Но даже если!.. Я повторяю: даже если допустить, что это следы побоев со стороны бедняги Отто Бриля, они не давали вам права так грубо посягнуть на жизнь отца, сына и кормильца немецкой семьи.
Вдохновлённые таким поворотом послевоенных событий в Европе, вожди уцелевшего рейха тут же обратились к мировой общественности с просьбой привлечь к ответственности всех командующих союзными армиями, поправших главную из христианских заповедей «непротивления злу насилием».
После этого отцы немецкого рейха со вздохом облегчения принялись копить силы для новых добрых дел. Защищённые от бесчестья и клеветы труженики гестапо и других благотворительных организаций вернулись в свои кабинеты. А в знак окончательной толерантности решено было соорудить в центре Нью-Йорка, на Манхеттене, мемориал «Тевтонский меч» - в память о безвременно усопших на полях сражений эсэсовцев.
- Такого невозможно себе даже представить! воскликнул послушник Иннокентий.
Два монаха из греческого подворья обсуждали доходившие в Иерусалим с опозданием европейские новости.
- Такое невозможно! повторил Иннокентий.
- Такое невозможно, - согласился с ним его наставник отец Мафусаил. Невозможно сегодня, в году 1944 от Рождества Христова. Но кто знает?.. Когда доживёшь ты до моих седин, не узришь ли ты подобное этому? Не узришь ли ты перевёрнутый вверх тормашками мир с торжествующими убийцами и их доблестными правозащитниками?
Промолвив это, старый монах истово перекрестился. Меньше всего хотелось ему в этот молитвенный час оказаться пророком.
Источник
Комментарий