Кто устал от споров....

[Евлампия]

Красота. Люблю бархатцы. Очень. Спасибо, Оля.

Тогда еще. Специально для тебя.

[нинапри]

Тогда еще. Специально для тебя.

Спасибо, Оля ! И тыква - для меня чудо Божье и ей особое место у меня в доме...

[Евлампия]

Спасибо, Оля ! И тыква - для меня чудо Божье и ей особое место у меня в доме...

Ну вот... Теперь эта тема у меня открывается только на предыдущей странице. Опять с телефона пишу. Сейчас сфоткаю тыкву, которую мне сегодня на работу прикатили.

- - - Добавлено - - -



- - - Добавлено - - -

Спасибо, Оля ! И тыква - для меня чудо Божье и ей особое место у меня в доме...

Красивая какая. Самый лучший сорт. А мне какую-то кормовую подарили. )))

[нинапри]

Ну вот... Теперь эта тема у меня открывается только на предыдущей странице. Опять с телефона пишу. Сейчас сфоткаю тыкву, которую мне сегодня на работу прикатили.

- - - Добавлено - - -



- - - Добавлено - - -



Красивая какая. Самый лучший сорт. А мне какую-то кормовую подарили. )))

Оля, когда у меня не открывается последняя страница, то я иду в Справка - Информация для решения проблем - Очистить. Но у меня Мазила.

А тыковка у тебя хорошая. Не важно, какова она на вид - она очень полезная. Да ты и сама знаешь.

[Евлампия]

Оля, когда у меня не открывается последняя страница, то я иду в Справка - Информация для решения проблем - Очистить. Но у меня Мазила.

Я зашла в настройки и опять уменьшила количество сообщений на странице. Вот сразу и открылась.

А тыковка у тебя хорошая. Не важно, какова она на вид - она очень полезная. Да ты и сама знаешь.

Я обычно из тыквы варенье варю. Вот из такой оранжевой, как у тебя. Ну а из этой каша получится хорошая, наверное. С рисом или пшеном. Буду ее частями с работы уносить.

[нинапри]

http://

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

[нинапри]

Жизнь земная призрачна, туманна,
Пролетит, как стая журавлей,
А когда-нибудь, совсем нежданно,
Небо постучится у дверей.

Я глаза когда-нибудь открою
Далеко в неведомом краю,
На колени стану - всей душою,
И за всё Иисуса обниму.









http://

[нинапри]

~~~~~~~~~~~~

[нинапри]

~~~~~~~~~~~~~

[нинапри]

https://i061.radikal.ru/1203/94/4864c8e023b5.jpg

[нинапри]

Семен Винокур.

Коронавирус на дворе.

Сидим по домам.
Встречаемся виртуально.
Вчера оказался один на один с Марком. Как-то мы пересеклись в виртуальном пространстве. Я только спросил его: - Как жизнь? А он ответил: - Я знаю, ты собираешь истории. Я расскажу тебе свою.
И сразу начал: «Мы были ближе, чем братья, я и он.
Помню, как ели из одной миски клубнику у нас в саду. Уткнулись лбами друг в друга, и он давал мне, а я ему. И я, помню, подумал: «он выбирает для меня самую спелую, а я?»
Я замер, а он продолжал:
«Уже тогда мы решили так жить, - один для другого. Мы еще не знали, что это невыносимый труд. Выросли. Каждый женился. Работа, семья, телевизор. Времени не хватало. Я уехал в Израиль, со временем открыл свой бизнес, он остался дома. Я быстро понял, что кормить друг друга клубникой, выбирать для другого лучшую, - это, не просто невыносимый труд для этого надо заново родиться.
Он так и сказал: «заново родиться!», и я подумал, - Как точно.
«Я не знал этого раньше, - продолжил он, - в жизни все по-другому: лучшее - себе, остальные пусть горят синим пламенем. Я так жил, сам горел много раз, но знал, - по этому закону мир живет. Нет другого закона Сегодня я заперт дома. Какой-то несчастный вирус перевернул все.
Я впервые за долгие годы, - сам с собой. И жизнь, которую прожил, - вот она, как на ладони. Сижу и думаю: - Как жил? Куда бежал? Зачем бежал? Что приобрел?... Ответ: - Я и не жил совсем. Куда бежал, - не знаю.»
Он молчит. И так молчит, будто меня и нет. А я думаю, - неужели, ну, неужели, человек сам приходит к этим выводам Он же не искал, как я, - он жил, как жил, его не съедала пустота, как меня, он строил свой бизнес, зарабатывал деньги - Как ты пришел к этому? спрашиваю.
«Я стою лицом к стенке, - отвечает он. Это тупик, понимаешь?!.. А в тупике все вопросы в лоб. И ответы, - в лоб. Оказалось, что вся моя жизнь, - суета и прах. Все связи, не связи, - блеф! Все друзья, не друзья просто нужные люди. И работа - не работа, а так, дурь какая-то. Производил стекляшки. Спускал время в унитаз И только клубника, - сказал он. Только клубника была настоящей. И та наша клятва, - жить не для себя.»
Я молчу. Что сказать, когда человек просто из сердца, из боли говорит такое...
«И, поверишь, я не звоню знакомым, - продолжает он, - даже родственникам не звоню, я ищу его телефон, Сашин телефон. Я хочу задать ему только один вопрос, - помнит ли он нашу клятву? Но нет телефона, ведь прошло 52 года»
Только не говори, - подумал я, - не говори, что он позвонил! Я сценарист, я знаю, это все выдумки... И этого не может быть.
И вдруг звонок, - говорит он. И я слышу голос Саши.
Он меня спрашивает, - Марик, это ты?
Я! отвечаю, - Это я! Но этого не может быть?!
А он говорит, - Может.
- Ты не представляешь, как я хотел тебя слышать! - кричу я.
Передо мной, на экране, кричит Марк. Еще 15 минут назад незнакомый мне человек. И я, повидавший, понаписавший всего, я молчу. Не могу вздохнуть.
- Саша, ты помнишь нашу клубнику? кричу я (Я вижу, как у Марка надувается жила на виске) Поэтому и звоню, - отвечает мне Саша. Я, оказывается, о ней никогда не забывал, понимаешь?! - И я! кричу ему. - Я тоже не забывал. Я не забывал! - И комок в горле. А я ведь не из слезливых. -Саша, я дважды женился, дважды развелся, у меня четверо детей, пять внуков, я думал, - все стерто. Сегодня проснулся с мыслью, если не найду твой телефон, повешусь! Не нашел И тогда ты позвонил. Это ведь чудо?
- Нет, не чудо. Нам надо с тобой выяснить - как мы жили? - говорит он.
- На что разменяли жизнь, говорю я.
- А если бы не было этого вируса?.. спрашивает.
- Так бы и бежали до гроба, - говорю.
- Мы не сможем жить, как раньше, - говорит он.
- Не сможем, - говорю я.
Что же делать?
- Жить по-другому.
- Как? Это ведь, так не просто!
- Это не просто, - говорю я, - Ох, это не просто!
- Но, как прежде, я не хочу, - он отрезает, он все уже решил, мой Саша. - Надо рассказать всем, что наша жизнь, - это не жизнь, - говорит он. Что жизнь, - это, когда живешь для других. Все остальное пустота и смерть
Марк сказал это и посмотрел прямо мне в глаза. Прямо в меня. И спросил: - Ты меня понимаешь?
- Да, - ответил я, - Еще как понимаю.
- Тогда и другим передай. Надо, чтобы нас было много.
- Передам, - сказал я, - Обязательно передам! Сказал и подумал: - вот, сейчас, самое время рассказать ему, что я знаю причину, почему его, вдруг, развернуло, почему ему позвонил Саша, почему засверкала для них их детская клятва. И я уже раскрываю рот, чтобы сказать ему И вдруг, слышу, он говорит: - Я никогда не верил ни во что, кроме своих рук и мозгов, я, такой законченный продукт нашего мира, а сейчас я понимаю, что есть другой Разум, другой Закон, не наш, собачий, а Высший. Это Он нам диктует, как жить. И Он не даст нам больше жить куриными мозгами. Не даст! Мы будем жить Его разумом. Там, где самую вкусную клубнику отдают другу. Где не предают, где любят там где так хорошо!..
Молчу. Что тут скажешь?!.. - Спасибо тебе, Марк, - говорю, - спасибо, дорогой, за этот урок жизни. Я буду об этом рассказывать всем, обещаю!
Так мы и расстались.
Я знаю, Кто свел нас в этом виртуальном пространстве, я помню каждое слово Марка, и передаю его вам. А вы передайте дальше. Так он просил. И я вас прошу.

[нинапри]

```````````````````````````

[нинапри]

`````````````````````````

[нинапри]

Семен Винокур.


Долгое время был я уверен, что неподкупен.
Потом понял, что это иллюзия.

Я служил в армии уже около года. Служил глубоко в лесу, в Архангельской области. Как-то подходит ко мне Дигуров, старлей, борец, красавец, осетин, и говорит:
Поедешь со мной за молодыми в Ереван.
Я так обрадовался! Еще бы, вырваться из вечной зимы к солнцу, мясу и коньяку, - это была мечта каждого из нас. Тем более, что я ведь год не был в отпуске. И вот, мы едем.

Приезжаем в Ереван. Приводят нас на сборный пункт, он мне сразу показался странным. Закрытая высоким забором территория с одним входом и одним выходом прямо к вагонам.
Нам сразу объясняют, почему так.
Они бегут, говорят нам. Призывники, армяне, бегут. И поэтому, говорят, упаси вас Бог, сказать, куда вы их везете. Говорите «за Москву».
И вот мы начали говорить «за Москву». Приходят ребята, конечно хотят попасть в теплые края, но успокаиваются, когда мы говорим «за Москву», наверное, думают, что в Москву. Я в подробности не вхожу, записываю их данные и кладу военные билеты в сейф

Пишу я, пишу, вдруг чувствую на себе чей-то взгляд. А маму свою, я не видел уже год и, конечно, стосковался. Так вот, поднимаю глаза. Стоит передо мной моя мама. Я замер, я обомлел просто. Моя родная мама вот она!.. Как она сюда попала?! Смотрю на нее, сердце бьется, выскакивает.
Мама!.. произношу.
А она мне говорит:
Куда вы едете?!..
Только сейчас понимаю, что это не мама. Акцент выдает.
Но сумасшедшим образом похожа на мою маму.
И вот, она стоит, смотрит в списки, которые я заполняю, и спрашивает (голос у нее дрожит): Вартан это мой сын, вот он, куда вы едете?!..
Я отвечаю ей, что нам запрещено говорить об этом.
Умоляю, куда?!
Ну, в общем, за Москву, говорю, но не в Москву, уточняю. А за Москву.
Куда за Москву? не отстает.
Не могу вам сказать, нельзя нам, пытаюсь выкрутиться.
А она настаивает, не отстает:
Ты обязан мне сказать!.. Обязан!.. Это мой сын, Вартан!..
Вот это «обязан» меня добивает, подхожу к Дигурову и говорю:
Товарищ старший лейтенант, скажите женщине, куда мы едем.
Нельзя, отвечает и смотрит на меня грозно, но я уже вижу, что не возражает. И тогда говорю «маме»:
В Архангельскую область едем, - говорю, - в лес.
Она чуть в обморок не падает, белеет, и, пошатнувшись, выходит.

Что было дальше, мне рассказывал ее сын Вартан. Она пришла домой и сказала:
Сынок, Вартан, дорогой мой, беги!
Он ей ответил, - хорошо, мама.
А сам остался.
Я уже три раза бегал, рассказывал он мне потом, А тут вдруг подумал: не побегу. Почувствовал, что вас встречу, товарищ сержант. Так он и не сбежал, пришел ночью, прямо к отправке Такой горный орел в белой кроликовой шапке. И в рубашке.

Как мы ехали это особая история. Приехали к вечеру третьего дня, у нас в лесу валит снег, а они в рубахах. Спрыгнули мы в сугробы.
Тут же подошли наши бравые «старички», беззастенчиво ощупывают их одежду. Прищуриваются. Прицениваются. Примеривают на глаз. Им ведь скоро на дембель.
Ребята мои, армяне, уже давно поняли, что это не Москва, приуныли.

Прибыли мы в часть, я говорю Вартану:
Сейчас вас всех поведут в штаб, там вас будут распределять, просись не ко мне, не в первую батарею, слышишь, а во вторую просись. Понял?..
Я с вами хочу, отвечает.
Идиот! говорю ему. Из нашей батареи попадешь на Новую Землю, а из второй в Краснознаменный Бакинский округ. А оттуда до Еревана раз плюнуть.
Ушел он распределяться.
Ну, думаю, благодари маму свою, не люблю я эти блатные дела, но, что делать.

Проходит час. Идут обратно. Уже половина их осталась. Я еще издали вижу «идет белая шапка». И он, Вартан, под ней.
Я сразу на него набросился:
Ты что, меня не понял, ты же себе сейчас приговор подписал?!..
А он мне говорит:
А я решил с вами быть А там, что будет, то будет.
Вот так он и остался.
А я «подкупленный» его мамой, так похожей на мою, назначил его на самое блатное место в батарее каптером назначил.
Я уже тогда стал старшиной батареи, неожиданно. Это тоже особая история.

Так вот, я сделал его каптером.
А это, товарищи, мечта любого солдата и даже сержанта. Этому месту командир части позавидовал бы! Генеральный секретарь!
В каптерке всегда тепло, уютно. Можно часами лежать на матрацах и ватниках, жить со своим чайничком, брать взятки у солдат за то, чтобы выдать им не дырявые валенки, не протертые рукавицы, не продуваемую всеми ветрами шапку. И посылки у него хранили, в каптерке, и, конечно, ему из них перепадала и сгущенка, и копченая колбаса, и шоколад, и сало. В общем, жил Вартан припеваючи, как на курорте, при плюс 40, когда снаружи было минус 40.

Сначала у меня болела совесть за то, что меня так беспардонно подкупили. И я, чтобы оправдать себя, поднимал его каждое утро, вытаскивал из теплой каптерки, и он бежал три километра по бетонке вместе с нами, в одной гимнастерке, как и мы, в самые лютые морозы.
Он прихрамывал, стонал, но бежал. Месяц он так бегал.
Потом я устал его поднимать И он начал полнеть, ходить медленно, и крутить ключиками на пальчике, как это и положено каптеру.
Парень он был добрый Просто место развращает человека, я это знал, но ничего поделать не мог, всему «виной» была его мама.

И вот, однажды, я получил за это очень больно. Дело в том, что как только я стал старшиной, я занялся «дедами» нашей батареи, я ненавидел дедовщину, просто ненавидел, когда унижают молодых, мечтал в корне ее уничтожить. И преуспел в этом. И вот, както подходит ко мне «дед», которого я уже замучил нарядами вне очереди, подходит и говорит, - Так ты, принципиальный, да?! Да, - отвечаю, - Я не дам тебе издеваться над молодыми. - Так, что же ты тогда, принципиальный, Вартана каптером поставил?! Чем он тебе платит? Из посылок молодых колбаску тебе приносит, скажи, что нет! Нет, - отвечаю, и чувствую, как краснею. - Ты что, - говорю, - я никогда - Что ж ты его назначил тогда, мало, что ли, ребят достойных?! Рассказывал он мне, как мамаша его тебя купила. Сколько тебе дали, старшина?! Не темни, сколько дали?! И тут я растерялся, я вдруг начал объяснять ему, как это было, что она так на мать мою была похожа, что я не собирался его каптером ставить, я хотел вообще, чтобы он в другой батарее был. - Я говорю, распаляюсь, а «дед» на меня смотрит, усмехается и головой кивает. Потом он повернулся и пошел по казарме вразвалочку, а я остался раздавленный и пойманный с поличным. Стоял и думал, а ведь он прав, ведь меня купили, разве нет, купили, он прав. Я стоял, смотрел в пол и не мог с места сдвинуться. - А если так, - думал, - то нечего из себя строить белого и пушистого, а надо признать, что я такой же, как все. Помню, это сильно меня тогда подкосило. Стал я менее решительный, принципиальный, уже не так «рубил правду-матку», начал понимать, что подкупить меня можно на раз.

Это уже потом, через много лет, понял я еще, что весь наш мир такой, что нет в нем тех, кого нельзя купить, потому что все построено на элементарном эгоизме, а его подкупить, - раз плюнуть. Надо только знать, сколько ему дать И понял я еще, что не хочу так жить

Тогда, 40 лет назад, Вартан «прослужил» у нас в части 6 месяцев, а потом его распределили в город Ереван для дальнейшего прохождения службы. Папа его оказался развозчиком армянского коньяка по России, он приехал к нам в лес, посетил начальника штаба, и все решил.
Сначала Вартан присылал мне письма, потом перестал. Вот так.

[нинапри]

```````````````````````````````````