Непридуманные истории

[Евлампия]

Собака состарилась у одного писателя. Он и сам состарился. И получал крошечную пенсию у писателей пенсия так себе, если они ничего оригинального не пишут нецензурной лексикой. И собака большая была, вроде борзой. Худая, высокая, страшная стала такая шерсть свалялась, глаза слезятся... Ее трудно было водить гулять писатель жил на пятом этаже. И у него тоже болели ноги и спина. И видел он плохо. Собака делала лужи в квартире это бывает от старости. И тащить ее на улицу было трудно, приходилось помогать и поддерживать. И писателю советовали все усыпить собаку, чтобы не мучиться. Так легче. И собаке будет легче. У мертвых ничего не болит. Писатель стал думать об этом. Тем более, на лекарства и на еду для собаки уходило много денег для него много. И пол постоянно подтирать приходилось...

Однажды утром писатель вытащил кое-как своего дряхлого пса на улицу. Лето было. Солнце сияло. Зелень и яблони цветут... И писатель думал вот эту мысль про усыпление. Он устал. И вдруг он заметил, что его собака, шатаясь, куда-то тянет его; поводок тянет. Еле идет, но идет куда-то целенаправленно. Писатель вздохнул и пошел, куда собака его вела. А пес оборачивался и смотрел подслеповатыми глазами на хозяина: звал. И они шли, шли... И пришли на такую лужайку между домами, далеко там уже новые дома построили, все изменилось. Но лужайка осталась. Там давным-давно писатель гулял со своим молодым и веселым псом. Тот еще был щенком, нелепым и длинноногим. И прыгал, бегал, приносил палочку, радостно лаял и припадал на передние лапы в восторге от жизни и солнца. От палочки. От своей молодости. И писатель был тогда еще молодой. Он тоже смеялся и бросал палочку своей собаке. И дома его ждала жена, она тогда еще была жива. И сам он был энергичный, бодрый, полный планов пятнадцать лет назад...

Писатель стоял на лужайке под солнцем и слезы у него катились. И гладил свою старую-старую собаку по слежавшейся шерсти. И у пса тоже катились слезы... Так они стояли, два старичка. Их было два. Двое. Два старичка под солнцем. А где-то кричали и смеялись дети и звонко лаяли другие молодые собаки, бегали за палочкой...

Писателю стало невыносимо стыдно за свои мысли. И они потом побрели домой потихоньку. И потихоньку поднялись на пятый этаж. И ели суп вместе: писатель за столом из тарелки с цветочками. А собака на полу из своей старой мисочки. И им было уютно и хорошо вместе встречать старость. Это ведь тоже часть жизни. Ее надо прожить и помочь прожить тем, кто состарился. И эту историю писатель сам рассказал мне и я это отлично понимаю, ведь моей собачке уже восемнадцать лет. А мне давно не восемнадцать. Но солнце по-прежнему светит, яблони цветут и дети кричат и смеются. И надо еще пожить, пока можем...

Анна Валентиновна Кирьянова - писатель, психолог

[Евлампия]

А вы знали о Василии Меркурьеве? Ну, о детях. Знали, да?
Потому что я сейчас сижу в некоторой оторопи и всерьез боюсь, что у меня провал в памяти. Может ли быть, что я знала, но забыла? Я же помню, как когда-то передачу о нем смотрела с живейшим интересом, подробную, биографическую... Но ведь таких подробностей забыть никак нельзя! А я прочла, как впервые.
Я Меркурьева очень люблю в двух ролях. Очень люблю его Мальволио в "Двенадцатой ночи", во-первых. Потому что бесконечно радуюсь способности фактурного, статусного пожилого актера сыграть смешное, трогательное и нелепое. И очень люблю его роль отца Бориса в "Летят журавли". Все остальное - не очень люблю, "Небесный тихоход", там, "Верных друзей"... Ну и Василий Васильевич мне всегда казался таким благополучным, обласканным и некоторым образом очень харАктерным и характЕрным артистом для своего времени.
Что его жена - дочь Мейерхольда, это я знала. Но никогда как-то не задумывалась о том, что только статус мужа (лауреата трех Сталинских премий) ее уберег от репрессий. Почему не задумывалась - не знаю. И о том, как там вообще обстояли дела в лихие годы, тоже не задумывалась. Меркурьев для меня был - как Черкасов, Орлова с Александровым, такой... постамент...
А там, оказывается, вон что. Почитала о его семейной истории, подробностей много, и важных, и значимых, но меня особенно глубоко две линии тронули.
Во-первых, братья. Вся история страны в судьбах. Старший брат Леонид погиб в Первую мировую. Следующий, Александр, умер в блокаду от голода в Ленинграде, где был директором хлебозавода (простая строчка, а в глазах темнеет). Следующий, Евгений, композитор, эмигрировал после революции с дядей-немцем за границу. Петр в 1939-м репрессирован, умер в тюрьме. Был еще Владимир, умер ребенком.
Так вот. Как там было. Меркурьев женился на Ирине Всеволодовне в 1934 году. Теснейше подружился с гениальным тестем. В 1935 году родился первый ребенок, дочь Анна.
В 1939 году арестовали и убили брата Петра, его жена тяжело заболела. Меркурьев взял к себе и усыновил троих племянников - девятилетнего Виталия, трехлетнего Евгения и Наталью (не знаю, сколько ей было). Дальше в том же 1939 году арестовывают и казнят Мейерхольда и убивают Зинаиду Райх. Дальше в 1940-м рождается вторая дочь Екатерина - то есть, когда весь этот кошмар происходил, Ирина Всеволодовна была беременна. Дальше сразу война. Дальше в 1943-м рождается третий сын, которого назвали Петром, и никак иначе (рождается, причем, в буквальном смысле за кулисами, в театре, в эвакуации под Томском). Итого - уже шестеро, да каких шестеро, в каких обстоятельствах шестеро. А дальше - еще круче. В эвакуации Василий Васильевич и Ирина Всеволодовна берут в семью еще приемных детей (в разных источниках пишут по-разному, не то двоих, не то троих) - эти дети потерялись, отстали от поезда. Привозят их в Ленинград, воспитывают у себя, пока счастливым образом в 1947-м не нашлась их мама (потому что Меркурьев рассказал о детях по радио, и она услышала).
У них вообще все время кто-то жил. Например, Ирина Всеволодовна из эвакуации привезла полностью в Ленинград из Новосибирска коллектив самодеятельного театра, и этот коллектив полностью же поступил в театральный на второй курс. А общежитие еще не открылось, и где студенты жили первое время? У Меркурьевых. Вдобавок к тринадцати членам семьи, родным и приемным (с ними жили также мама Василия Васильевича, между прочим, немка, и еще одна племянница). И зэков, возвращавшихся из сталинских лагерей, у себя селили - на месяцы. И все время каких-то нуждающихся привечали. И еще и кошек и собак брали с улицы. И еще вечно коллеги ночевали, а в гости приходили... просто вообще все, от художников до милиционеров.
И здесь настолько есть еще трогательная деталь! Это сын Меркурьева Петр Васильевич рассказывал. "Первое время мы жили в трехкомнатной квартире каждая комната где-то по 15 метров. А в соседней квартире, большой там общая площадь была где-то 80 метров, жил Александр Александрович Брянцев, основатель ленинградского ТЮЗа. Однажды Брянцев зашел к нам в квартиру, попросил что-то у моей бабушки лук или что-то в этом роде. Бабушка пригласила его на кухню, и они пошли мимо всех комнат. Брянцев увидел весь наш табор. И, когда бабушка его провожала, он сказал: "Анна Ивановна, скажите Васе: пусть ко мне зайдет, когда вернется из театра. Папа пришел после спектакля, бабушка сказала о просьбе Александра Александровича. Папа сразу пошел к нему, постучал звонков тогда еще не было.
Брянцев открыл дверь, пригласил его и говорит: "Вася, нам со старухой такая большая квартира ни к чему, а тебе с твоим табором в самый раз. Давай переезжай. А чтобы ты не передумал наутро, переезжай прямо сейчас. И ночью состоялся переезд!"
И поменялись квартирами. Вы можете себе такое представить?!
Да, а Ирина-то Всеволодовна была же поражена в правах как дочь врага народа. Когда они в Ленинград вернулись, ей везде в работе и отказали. И никуда не брали 12 лет, пока наконец Мейерхольда не реабилитировали. И все это время эту огромную семью содержал один-единственный Василий Васильевич. И там чего только не было - и болезни серьезные, и чудовищно много работы, хлопот и ответственности. И очень большая была любовь, как все говорят, между Василием Васильевичем и Ириной Всеволодовной, очень большая и очень долгая, до самого конца. Потрясающая была личность Ирина Всеволодовна, очевидно. 44 года прожили. Когда к врачу приходили (они вместе ходили), и тот спрашивал Меркурьева, где, что и как болит, тот, соответственно, спрашивал жену: "Ириша, как у меня болит?" - и та рассказывала. И еще его все вечно о чем-то просили, и он ходил и просил для всех. Один раз достал два вагона семенного гороха для Ленинградской области у министра сельского хозяйства, например.
Вы понимаете? У меня просто слов нет.
Вот бывает, что актер равен своей роли. Я и не думала, что Меркурьев не просто равен, а даже больше роли Федора Ивановича Бороздина, хирурга из "Летят журавли", еще больше, чем Бороздин. Он же играет там нравственное мерило, по сути. А он и в жизни - нравственное мерило, выходит.
Какой же человек, а.

Леся Орлова.

[Евлампия]

Мне кажется, что даже, если бы я не знала кто изображен на этой фотографии, то не могла бы оторвать от нее взгляд. Не могла бы не восхититься типажом и не увидеть мудрость усталых глаз. Не увидеть его осень... Бывают такие фото, как рентген, просвечивающие все до мелочей...

Эта осень была для него последней. Через два месяца после съемок этой фотографии не стало великого французского актера Луи де Фюнеса.

Потомственный аристократ, маленький человек с огромным сердцем. Он любил своих детей, свою жену, с которой прожил в браке 40 лет. Любил людей и поднявшись на вершину славы, всегда старался заботиться и помогать ближним. Однажды на новогодние праздники Луи де Фюнес подарил велосипеды всем детям, живущим в округе его замка Шато-де-Клермон - потомственного родового гнезда Ги де Мопассана. Супруга актера была внучкой писателя.

А еще он очень любил розы и все свободное время проводил в своем саду. За эту любовь французская фирма Meilland предложила ему выбрать свой сорт. Луи де Фюнес выбрал прекрасную чайную розу нежно-мандаринового цвета. Актер сказал, что ее цвет напоминает ему солнечный день на юге Франции. С тех пор, эта роза носит имя Луи де Фюнеса.

За неделю до смерти Луи сказал жене:
- Я знаю, какой будет моя самая удачная шутка.
- Какая же?
- Мои похороны. Я должен сыграть это так, чтобы они хохотали не переставая...

"Не говорите обо мне слишком много, дети мои! Ведь на земле столько людей куда интереснее меня" просил он.

Мы не будем говорить, мы будем смотреть, смотреть его фильмы и смеяться до слез.

Автор - obovseminiochemm

[Евлампия]

"Это и есть настоящее ... О котором не все взрослые знают."

Вот, вспомнилось... Это было еще в Ленинграде, в середине 80-х. Ехал я в маршрутке на Васильевский. На сиденье рядом бушевал ребенок лет шести.
Его мама безучастно смотрела в окно, не реагировала. А он дергал и дергал ее за рукав.

За окном проплывали деревья, дождик моросил, серо было, ну, Ленинград!

Ребенок что-то требовал, или что-то утверждал. И тут вдруг она как развернется от окна к нему, как дернет его за руку на себя, и как прошипит:

Что ты хочешь от меня?!

Он запнулся.

Что ты хочешь, я тебя спрашиваю?! Да ты вообще знаешь, кто ты такой?! Ты никто! Понял?! Ты никто-о! она это выдохнула ему в лицо, просто выплеснула.

Мальчик смотрел на нее и мне показалось, у него дрожит голова. Или это я дрожал. Почувствовал, как потеет спина.

Помню первую мысль: «Неужели это она ему говорит?! О ком она думает в этот момент?!»

Видеть тебя не могу, прошептала она.

«Ты же убила его!», сказал я, но никто меня не услышал.

В маршрутке, как ни в чем не бывало, продолжали дремать люди.

Я сидел не шевелясь.

А мальчик не плакал. Она отбросила его руку и снова развернулась к окну.

Он уже не бушевал, притих, как-то сразу. Смотрел в разорванную спинку сиденья напротив и молчал.

А у меня было желание встать и при всех, вот сейчас, просто разорвать ее на части! Сказать ей: «Это ты б последняя! Это ты никто! Ты же убила его!»

Клянусь, я бы сделал это! Мальчик сдерживал меня.

Я закрыл глаза, стал глубоко дышать, чтобы успокоиться как-то.

А когда открыл их, увидел конфету.

Молодой парень, похоже, студент, такой светлый, кучерявый, в джинсовом костюме, протягивал конфету мальчику.

Он еще встряхнул рукой, сказал:

Бери, это тебе.

Тот взял. И тут же парень протянул ему вторую конфету. Мальчик помедлил и взял вторую.

Дальше происходило действие, вспоминая которое, я еле сдерживаю слезы.

Мальчик не стал есть, он коснулся маминой руки.

Она не сразу повернула к нему лицо. Но все-таки повернула. И видно хотела добить его.

Но он протягивал ей конфету.

Она посмотрела на него, на конфету, я видел, она недоумевает.

Тогда он вложил ей конфету в руку. Она как обожглась быстро вернула ему.

Я не хочу, сказала.

Две конфеты лежали у него на ладони.

Руку он не опускал.

Ешь сам, сказала она и тихо добавила, Я не хочу Честное слово.

Тогда он положил конфету к ней на колени.

Никогда не забуду эту паузу. И эту взрослость. Передо мной за несколько минут этих мальчик стал мужчиной, а она из злой, раздраженной стервы стала красивой молодой женщиной. Во всяком случае это я так почувствовал.

Она молчала. Долго-долго молчала. Смотрела на него так, словно только увидела.

Потом обняла.

И он ее обнял.

Потом он развернул конфету и дал ей. И пока она не положила ее в рот, сам не ел.

Вы представляете такое?!

Это был еще одни шок, но уже другой.

Я тогда подумал о себе. Я подумал: «Вот ты сидишь, такой праведник, ты хотел встать, обвинить, ты хотел ее «разорвать», переделать. И ты бы ничего не добился кроме скандала и брани. А этот мальчик, посмотри, насколько он мудр, как он велик, этот мальчик, он взял другим. И пронял до самых печенок, до сердца, до слез.

А еще этот молодой парень, который дал ему две конфеты, подумал я, он ведь не просто так дал две».

Я огляделся

В заднем стекле маршрутки увидел этого молодого парня, он уходил вдаль по «моросящей» улице.

А мама и сын сидели, склонив головы, друг к другу. Как молодые влюбленные, ей богу!

Тут водитель объявил мою остановку. Я, выходя, дотронулся до руки мальчика. Я этим сказал ему «спасибо».

Не думаю, что он понял, но это и не важно.

Я навсегда запомнил этот урок.

Запомнил-то, запомнил, но должны были пройти годы, чтобы я его осознал.

Что это и есть настоящее воспитание. О котором не все взрослые знают.

Что только примером и воспитывают. Не криком, не обвинениями, не битьем, нет. Только пример работает, больше ничто.

И мальчик этот показал пример. И ей, и мне. И он изменил нас.

Где он, этот мальчик?!

Где ты, мальчик?! Что с тобой сегодня? Как же ты нам нужен всем, а?!

Мы ведь без тебя пропадем.

© Семен Винокур (р.1957) - сценарист, режиссер.

[Маэстро]

Спасибо, Ольга!

[Евлампия]

Спасибо, Ольга!

Спасибо, что зашли и почитали...

[Евлампия]

- - - Добавлено - - -



Студентка

Однажды, профессор на одной из лекций представил нам новенькую. В этот момент я почувствовала легкое прикосновение к своему плечу. Оглянувшись, я увидела маленькую сухонькую старушку, улыбающуюся мне так открыто, что невольно улыбка озарила и моё лицо.


Привет, красавица, меня зовут Роза и мне 87 лет, сказала она. Могу я присесть рядом? Я заулыбалась и подвинулась, чтобы уступить ей место.

Конечно, присаживайтесь. Могу я узнать, что привело Вас в университет в столь невинном возрасте? мне вдруг захотелось шутить.
Я здесь, чтобы встретить богатого мужа и нарожать ему кучу детей, подмигнув мне, парировала старушка.
А если серьёзно?
Роза нравилась мне все больше и больше. Меня заинтересовали мотивы появления здесь этой весьма пожилой женщины.
А если серьёзно Я всегда хотела получить высшее образование, и вот я здесь, ответила Роза.

После лекций мы отправились в студенческую столовую и вместе пообедали. С этого дня мы на протяжении трех месяцев обедали вместе. Роза стала душой компании почти всех студенческих тусовок. Все студенты охотно общались с ней, ни разу не высказав своей неприязни.

В конце семестра мы пригласили ее произнести речь на выпускном вечере. Когда она шла к трибуне, листки со шпаргалками выпали из ее рук. Смутившись, Роза попыталась подобрать их, но собрала далеко не все листочки.

Прошу прощения, я стала такой рассеянной. Ради мужа я бросила пить пиво, поэтому от виски я пьянею значительно быстрее, пошутила она. Я уже не соберу шпаргалки, поэтому позвольте просто сказать мне, что я думаю. Пока затихал смех, она прокашлялась и начала свою речь:
Мы не перестаем играть, потому что мы взрослеем.
Мы взрослеем, потому что перестаем играть. Есть всего лишь несколько составляющих Вашего успеха, молодости и счастья. Вы должны улыбаться и каждый день находить что-то смешное в жизни.
Вам необходима мечта.
Когда Вы перестаете мечтать Вы умираете. Вокруг нас столько людей, которые мертвы и они даже не догадываются об этом!

Есть огромная разница между старением и взрослением.
Если Вам 19 лет и Вы целый год будете валяться на диване и ничего не делать Вам станет 20.

Если я проваляюсь на диване целый год и ничего не буду делать мне исполнится 88. Нет ничего сложного в том, чтобы стать старше. Нам не нужен талант или дар для того, чтобы постареть.

Дар в том, чтобы открыть новые возможности для себя в переменах. Не жалейте ни о чем!

Старые люди обычно не сожалеют о сделанном, они скорбят о том, чего они не успели сделать. Боятся смерти только те, в ком есть много сожаления.

Закончив свою речь фразой «с уважением, Роза», старушка вернулась на свое место.
Мы все молчали, переваривая услышанное.

Через год Роза получила высшее образование, о котором она так долго мечтала. А ещё через неделю она тихо умерла во сне.

Более двух тысяч студентов пришло на ее похороны, в память о том, что эта маленькая светлая женщина научила их быть теми, кем они могут и хотят быть.

Запомните:
Старение неизбежно.
Взросление выборочно...

Автор неизвестен

[Евлампия]

Мама, меня больше нет. Мою жизнь выбили дубинками, на них, наверное, еще остались капли крови, частицы тела и души. Убийцы вытрут дубинки о мерзлую траву и поедут дальше убивать, им не больно.

Многим не больно, мама. Это страшно, когда людям не больно. Не физической мукой. А мукой душевной. Эта такая холодная пустота, пожирающая все живое вокруг. Она сжирает людей, оставляя в них только инстинкты. Пожрать. Поспать. Бухать. Лупануть ребенка партой по голове за непослушание. Ударить жонку кулаком в лицо, за то, что не так посмотрела. Ногой в голову парню в наручниках. Обналичить зарплату, радуясь, что услужил. А то, что сволочная твоя работа так это мелочи духовных изысканий, стряхнуть, как перхоть с воротника.

Пустота порождает пустоту, мама. Нет больше слов, сказок, прочитанных в детстве под старым абажуром, укутавшись в плед, прижавшись щекой к лохматому боку кошки Нет любви, которая вынуждает тащить охапку ромашек девушке и орать фальшиво под окном ее любимую песню, бренча по струнам старой гитары с нелепыми наклейками на боку.

Нет того самого светлого чувства, благодаря которому живой не убивает живого. Когда живой не становится на колени, голодный и тощий перед жирным и чванливым, что пару минут назад приехал на дорогой машине, она стоит несколько тысяч наших стареньких деревень, целуя подошвы его кожаных туфель, ратуя о стабильном существовании.

Что остается в мире живых, мама? В мире мертвых, мама, ничего нет, кроме звенящего вопроса в расширяющуюся Вселенную: «Зачем»?

Зачем умирать, когда можно предавать и жить. Зачем кричать о свободе, когда можно закрыться дома и теребить тв-каналы, зомбируясь до глянцевой тупости: «Все хорошо. Можа так и трэба».

Зачем восхищаться искусством, находить в себе черные дыры, рефлексируя о невозможном, когда можно просто потреблять? Картина простая водка, селедка, трактор. Присядка, рапорт, отбой.

Зачем быть отважным, когда проще быть трусом?

Зачем кричать о несправедливости, когда можно молчать и тем самым сохранить себе жизнь?

Пустую никчемную жизнь, но все-таки жизнь, мама. В которой остались друзья, они будут скучать. Дети, они будут страдать. Коты и собака они будут искать меня, носами тыкаясь в тапки да кроссовки, брошенные в прихожей. Любимые они плачут в стены, отдавая бетону боль, а бетону все равно.

Ведь можно было, правда, мама?

А оказалось нельзя.

Ты плачешь и убеждаешь зря все это. Железный крест целовать боль матери, которую не объять.

Но проживать день за днем скотиной, которая ест с руки и благодарит за поглаживание по холке это еще хуже, мама.

Это значит все зря.

Любовь вся зря.

Запах твоих пирогов; женщина, что сказала «да», а я дурак, волновался, что сбежит; первое слово ребенка и нежная зевота; первый яблочный урожай на даче; слезы от фильма, не помню, как назывался, но плакал как ребенок, пока герой умирал

А ведь все это было важным, таким важным, что в последнем вдохе пронеслось перед глазами и я понял Господи, я жил и был счастливым.

И главное я был свободным. Даже когда меня убивали черные люди с пустотой внутри. А это не каждому дано быть свободным.

Меня больше нет, мама.

Но память о свободе и любви осталась.

Я верю, я знаю.

Посмотри на ночное небо, ты увидишь звезду я тебе подмигну и напомню, а ты расскажи другим чтобы ни случилось нужно светить.

Черноту Вселенной раскрашивают только Звезды. Это тот самый Свет, который побеждает даже после смерти...



Посвящается погибшим за свободу Беларуси.

[Смирна]

У деревни поселился питон.

Пока люди "жали хлеб", сеяли рожь, пахали, строили, воспитывали и растили детей, питон тоже рос... он набирал свои чудовищные размеры..
Знали ли люди о его существовании?

Когда они могли его "знать", он был не совсем уж и страшным: "ну, гадюка да и всё! Живёт себе... ("поселилась!")

Люди были заняты. Они сеяли и пахали, жили.

Вряд ли и "гадюка" "знала", кто она и что она... она просто росла...





Как бы быть аккуратнее, люди? Как бы быть "аккуратнее" к тем местам, где живём, и к тем людям, которых видим?



возле деревни поселился питон....

[Евлампия]

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ НОВЕЛЛА.

О'Генри.

ДАРЫ ВОЛХВОВ.

Один доллар восемьдесят семь центов. Это было все. Из них шестьдесят центов монетками по одному центу. За каждую из этих монеток пришлось торговаться с бакалейщиком, зеленщиком, мясником так, что даже уши горели от безмолвного неодобрения, которое вызывала подобная бережливость. Делла пересчитала три раза. Один доллар восемьдесят семь центов. А завтра Рождество.

Единственное, что тут можно было сделать, это хлопнуться на старенькую кушетку и зареветь. Именно так Делла и поступила. Откуда напрашивается философский вывод, что жизнь состоит из слез, вздохов и улыбок, причем вздохи преобладают.

Пока хозяйка дома проходит все эти стадии, оглядим самый дом. Меблированная квартирка за восемь долларов в неделю. В обстановке не то чтобы вопиющая нищета, но скорее красноречиво молчащая бедность. Внизу, на парадной двери, ящик для писем, в щель которого не протиснулось бы ни одно письмо, и кнопка электрического звонка, из которой ни одному смертному не удалось бы выдавить ни звука. К сему присовокуплялась карточка с надписью: «М-р Джеймс Диллингем Юнг». «Диллингем» развернулось во всю длину в недавний период благосостояния, когда обладатель указанного имени получал тридцать долларов в неделю. Теперь, после того, как этот доход понизился до двадцати долларов, буквы в слове «Диллингем» потускнели, словно не на шутку задумавшись: а не сократиться ли им в скромное и непритязательное «Д»? Но когда мистер Джеймс Диллингем Юнг приходил домой и поднимался к себе на верхний этаж, его неизменно встречал возглас: «Джим!» и нежные объятия миссис Джеймс Диллингем Юнг, уже представленной вам под именем Деллы. А это, право же, очень мило.

Делла кончила плакать и прошлась пуховкой по щекам. Она теперь стояла у окна и уныло глядела на серую кошку, прогуливавшуюся по серому забору вдоль серого двора. Завтра Рождество, а у нее только один доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Долгие месяцы она выгадывала буквально каждый цент, и вот все, чего она достигла. На двадцать долларов в неделю далеко не уедешь. Расходы оказались больше, чем она рассчитывала. С расходами всегда так бывает. Только доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Ее Джиму! Сколько радостных часов она провела, придумывая, что бы такое ему подарить к Рождеству. Что-нибудь совсем особенное, редкостное, драгоценное, что-нибудь, хоть чуть-чуть достойное высокой чести принадлежать Джиму.

В простенке между окнами стояло трюмо. Вам никогда не приходилось смотреться в трюмо восьмидолларовой меблированной квартиры? Очень худой и очень подвижной человек может, наблюдая последовательную смену отражений в его узких створках, составить себе довольно точное представление о собственной внешности. Делле, которая была хрупкого сложения, удалось овладеть этим искусством.

Она вдруг отскочила от окна и бросилась к зеркалу. Глаза ее сверкали, но с лица за двадцать секунд сбежали краски. Быстрым движением она вытащила шпильки и распустила волосы.

Надо вам сказать, что у четы Джеймс Диллингем Юнг было два сокровища, составлявших предмет их гордости. Одно золотые часы Джима, принадлежавшие его отцу и деду, другое волосы Деллы. Если бы царица Савская проживала в доме напротив, Делла, помыв голову, непременно просушивала бы у окна распущенные волосы специально для того, чтобы заставить померкнуть все наряды и украшения ее величества. Если бы царь Соломон служил в том же доме швейцаром и хранил в подвале все свои богатства, Джим, проходя мимо, всякий раз доставал бы часы из кармана специально для того, чтобы увидеть, как он рвет на себе бороду от зависти.








- - - Добавлено - - -

И вот прекрасные волосы Деллы рассыпались, блестя и переливаясь, точно струи каштанового водопада. Они спускались ниже колен и плащом окутывали почти всю ее фигуру. Но она тотчас же, нервничая и торопясь, принялась снова подбирать их. Потом, словно заколебавшись, с минуту стояла неподвижно, и две или три слезинки упали на ветхий красный ковер.

Старенький коричневый жакет на плечи, старенькую коричневую шляпку на голову и, взметнув юбками, сверкнув невысохшими блестками в глазах, она уже мчалась вниз, на улицу.

Вывеска, у которой она остановилась, гласила: «M-me Sophronie. Всевозможные изделия из волос». Делла взбежала на второй этаж и остановилась, с трудом переводя дух.

Не купите ли вы мои волосы? спросила она у мадам.

Я покупаю волосы, ответила мадам. Снимите шляпку, надо посмотреть товар.

Снова заструился каштановый водопад.

Двадцать долларов, сказала мадам, привычно взвешивая на руке густую массу.

Давайте скорее, сказала Делла.

Следующие два часа пролетели на розовых крыльях прошу прощенья за избитую метафору. Делла рыскала по магазинам в поисках подарка для Джима.
Наконец она нашла. Без сомнения, это было создано для Джима, и только для него. Ничего подобного не нашлось в других магазинах, а уж она все в них перевернула вверх дном. Это была платиновая цепочка для карманных часов, простого и строгого рисунка, пленявшая истинными своими качествами, а не показным блеском, такими и должны быть все хорошие вещи. Ее, пожалуй, даже можно было признать достойной часов. Как только Делла увидела ее, она поняла, что цепочка должна принадлежать Джиму. Она была такая же, как сам Джим. Скромность и достоинство эти качества отличали обоих. Двадцать один доллар пришлось уплатить в кассу, и Делла поспешила домой с восемьюдесятью семью центами в кармане. При такой цепочке Джиму в любом обществе не зазорно будет поинтересоваться, который час. Как ни великолепны были его часы, а смотрел он на них часто украдкой, потому что они висели на дрянном кожаном ремешке.

Дома оживление Деллы поулеглось и уступило место предусмотрительности и расчету. Она достала щипцы для завивки, зажгла газ и принялась исправлять разрушения, причиненные великодушием в сочетании с любовью. А это всегда тягчайший труд, друзья мои, исполинский труд.

Не прошло и сорока минут, как ее голова покрылась крутыми мелкими локончиками, которые сделали ее удивительно похожей на мальчишку, удравшего с уроков. Она посмотрела на себя в зеркало долгим, внимательным и критическим взглядом.

«Ну, сказала она себе, если Джим не убьет меня сразу, как только взглянет, он решит, что я похожа на хористку с Кони-Айленда. Но что же мне было делать, ах, что же мне было делать, раз у меня был только доллар и восемьдесят семь центов!»

В семь часов кофе был сварен, и раскаленная сковорода стояла на газовой плите, дожидаясь бараньих котлеток.

Джим никогда не запаздывал. Делла зажала платиновую цепочку в руке и уселась на краешек стола поближе к входной двери. Вскоре она услышала его шаги внизу на лестнице и на мгновение побледнела. У нее была привычка обращаться к богу с коротенькими молитвами по поводу всяких житейских мелочей, и она торопливо зашептала:
Господи, сделай так, чтобы я ему не разонравилась!

Дверь отворилась, Джим вошел и закрыл ее за собой. У него было худое, озабоченное лицо. Нелегкое дело в двадцать два года быть обремененным семьей! Ему уже давно нужно было новое пальто, и руки мерзли без перчаток.

Джим неподвижно замер у дверей, точно сеттер, учуявший перепела. Его глаза остановились на Делле с выражением, которого она не могла понять, и ей стало страшно. Это не был ни гнев, ни удивление, ни упрек, ни ужас ни одного из тех чувств, которых можно было бы ожидать. Он просто смотрел на нее, не отрывая взгляда, и лицо его не меняло своего странного выражения.

Делла соскочила со стола и бросилась к нему.

Джим, милый, закричала она, не смотри на меня так! Я остригла волосы и продала их, потому что я не пережила бы, если б мне нечего было подарить тебе к Рождеству. Они опять отрастут. Ты ведь не сердишься, правда? Я не могла иначе. У меня очень быстро растут волосы. Ну, поздравь меня с Рождеством, Джим, и давай радоваться празднику. Если б ты знал, какой я тебе подарок приготовила, какой замечательный, чудесный подарок!

Ты остригла волосы? спросил Джим с напряжением, как будто, несмотря на усиленную работу мозга, он все еще не мог осознать этот факт.

Да, остригла и продала, сказала Делла. Но ведь ты меня все равно будешь любить? Я ведь все та же, хоть и с короткими волосами.

Джим недоуменно оглядел комнату.

Так, значит, твоих кос уже нет? спросил он с бессмысленной настойчивостью.

Не ищи, ты их не найдешь, сказала Делла. Я же тебе говорю: я их продала остригла и продала. Сегодня сочельник, Джим. Будь со мной поласковее, потому что я это сделала для тебя. Может быть, волосы на моей голове и можно пересчитать, продолжала она, и ее нежный голос вдруг зазвучал серьезно, но никто, никто не мог бы измерить мою любовь к тебе! Жарить котлеты, Джим?

И Джим вышел из оцепенения. Он заключил свою Деллу в объятия. Будем скромны и на несколько секунд займемся рассмотрением какого-нибудь постороннего предмета. Что больше восемь долларов в неделю или миллион в год? Математик или мудрец дадут вам неправильный ответ. Волхвы принесли драгоценные дары, но среди них не было одного. Впрочем, эти туманные намеки будут разъяснены далее.

Джим достал из кармана пальто сверток и бросил его на стол.

Не пойми меня ложно, Делл, сказал он. Никакая прическа и стрижка не могут заставить меня разлюбить мою девочку. Но разверни этот сверток, и тогда ты поймешь, почему я в первую минуту немножко оторопел.

Белые проворные пальчики рванули бечевку и бумагу. Последовал крик восторга, тотчас же увы! чисто по женски сменившийся потоком слез и стонов, так что потребовалось немедленно применить все успокоительные средства, имевшиеся в распоряжении хозяина дома.

Ибо на столе лежали гребни, тот самый набор гребней один задний и два боковых, которым Делла давно уже благоговейно любовалась в одной витрине Бродвея. Чудесные гребни, настоящие черепаховые, с вделанными в края блестящими камешками, и как раз под цвет ее каштановых волос. Они стоили дорого Делла знала это, и сердце ее долго изнывало и томилось от несбыточного желания обладать ими. И вот теперь они принадлежали ей, но нет уже прекрасных кос, которые украсил бы их вожделенный блеск.
Все же она прижала гребни к груди и, когда, наконец, нашла в себе силы поднять голову и улыбнуться сквозь слезы, сказала:
У меня очень быстро растут волосы, Джим!

Тут она вдруг подскочила, как ошпаренный котенок, и воскликнула:

Ах, боже мой!

Ведь Джим еще не видел ее замечательного подарка. Она поспешно протянула ему цепочку на раскрытой ладони. Матовый драгоценный металл, казалось, заиграл в лучах ее бурной и искренней радости.

Разве не прелесть, Джим? Я весь город обегала, покуда нашла это. Теперь можешь хоть сто раз в день смотреть, который час. Дай-ка мне часы. Я хочу посмотреть, как это будет выглядеть все вместе.

Но Джим, вместо того чтобы послушаться, лег на кушетку, подложил обе руки под голову и улыбнулся.

Делл, сказал он, придется нам пока спрятать наши подарки, пусть полежат немножко. Они для нас сейчас слишком хороши. Часы я продал, чтобы купить тебе гребни. А теперь, пожалуй, самое время жарить котлеты.

Волхвы, те, что принесли дары младенцу в яслях, были, как известно, мудрые, удивительно мудрые люди. Они-то и завели моду делать рождественские подарки. И так как они были мудры, то и дары их были мудры, может быть, даже с оговоренным правом обмена в случае непригодности. А я тут рассказал вам ничем не примечательную историю про двух глупых детей из восьмидолларовой квартирки, которые самым немудрым образом пожертвовали друг для друга своими величайшими сокровищами. Но да будет сказано в назидание мудрецам наших дней, что из всех дарителей эти двое были мудрейшими. Из всех, кто подносит и принимает дары, истинно мудры лишь подобные им. Везде и всюду. Они и есть волхвы.

«Дары волхвов» рождественская новелла О. Генри, опубликованная в 1906 году в составе сборника «Четыре миллиона». Классический пример рассказа с неожиданной развязкой, на которых специализировался автор. Рассказ написан в 1905 году в самой старой таверне Нью-Йорка «Petes».

Иллюстрация Sonja Danowski

[Ольга Владим.]

Да, давненько читала я этот рассказ.. как время летит..

[Ольга Владим.]

Вспомнилась история из книги Бойко В. Дух Святой научит вас всему -

...За всё благодарите Господа

"Всё делайте без ропота и сомнения" (Фил.2,14)

В 1947 году на Украине был неурожай зерновых. Буханка хлеба на рынке стоила 120 руб. В связи с этим ввели карточную систему. Когда я демобилизовался из Армии, мне выдали только на месяц карточку для получения по государственной цене 500 гр. хлеба на день. Моя жена Зоя только окончила курсы медсестер и еще не работала, поэтому не имела хлебной карточки. Мы покупали 500 гр. сала, делили его на 10 дней, а также покупали на день кусочек вареного сахара.

Однажды утром Зоя сварила последние 3 картофелины в мундире, и у нас ещё было 50 гр. сала и кусочек вареного сахара. Хлеба не было. К нам в гости пришёл брат жены Борис. Зоя поставила всю эту пищу на стол, и мы встали на колени и помолились Господу, чтобы Он благословил нашу трапезу. Помню, я говорил такие слова: "Господи, в Твоей руке и пироги, и булки, и пирожки, но Ты нас проверяешь, как некогда народ Израильский, будем ли мы роптать или, наоборот, будем за всё благодарить Тебя и славить. Господи, как некогда пятью хлебами Ты насытил 5000 человек, так и сейчас благослови эту пищу и насыти нас"

Как только мы окончили молитву, в дверь постучали, и в комнату зашла соседка Марья Андриановна, неся большое блюдо, а на нём много пирожков и булок. Она говорит: "Сегодня у моей дочери Нади день рождения и мы решили вас по этому поводу угостить". Мы её от всего сердца поблагодарили.

И когда соседка ушла, мы снова преклонили колени и стали от всей души благодарить Бога за Его чудную заботу о нас.

V. Встреча Нового Года

Ввиду того, что за христианами по пятам ходили сотрудники КГБ, мы, прежде чем назначать служение, вынуждены были молиться об охране. Если Господь давал охрану, тогда мы объявляли христианам, где будем проводить богослужение

Встречать новый 1958 год мы планировали в селе Гатном вблизи г. Киева у брата Степана, но об охране ещё не молились. Когда я пришел 30 декабря к сестрам, которые жили на ул. Прозоровской, то они мне сказали: "Брат Володя, мы готовим пищу для вечери любви и приготовленную трапезу везти в с. Гатное не очень удобно. Было бы очень хорошо, если бы Господь дал нам охрану встретить Новый год прямо здесь у нас на ул. Прозоровской. Помолись Господу, Бог силён нас сохранить, Он является Богом устройства и мира".

Как раз там присутствовала сестра, которая имела дар пророчества. Я говорю сестрам: "Давайте совершим молитву и попросим Господа, чтобы Он вразумил нас, как нам быть". Когда мы стали молиться, то через пророка было сказано "Даю охрану, но поступите мудро". Когда мы встали с колен, то стали рассуждать, а как же нам поступить мудро? При рассуждении Господь дает мне такую мысль - назначить начало служения в 11 часов вечера. Сотрудники КГБ также захотят встретить Новый год в своих семьях, поэтому они в это время поедут по домам и перестанут ходить за нами по пятам. Я никому об этом не сказал, и предложил ещё раз совершить молитву Когда мы стали молиться, через пророка было сказано: "Эта мысль от меня". Мы так и поступили Работники КГБ узнали через своих соглядатаев, что мы должны были встречать Новый год у брата Степана, приехали к нему, но нас там не обнаружили.



А мы под Божьей охраной собрались на ул. Прозоровской в 11 часов вечера и всю ночь проводили богослужение. Несколько братьев под помазанием Духа Святого проповедовали Слово Божье, вся Церковь молилась и пела духом. Господь чудно нас наставлял и утешал посредством даров пророчества и видений.
...

[Евлампия]

WHO is WHO

Как-то, рассказывал Чарли Чаплин, я ехал в нью-йоркском метро. Придя домой, обнаружил в кармане золотые часы. Ума не мог приложить, как они попали ко мне. Решил отнести их в полицию. На следующий день принесли письмо: "Дорогой мистер Чаплин! Пишет вам профессиональный карманник. Вчера в метро я украл у одного господина золотые часы, но, увидев вас, решил сделать подарок и опустил их в ваш карман".

Прошёл год. Полиция не нашла вора, не нашла и хозяина часов, и поэтому переслала часы обратно мне. В газетах писали об этом, и вот через некоторое время я получил второе письмо: "Дорогой мистер Чаплин! Год назад я ехал в метро, и у меня украли часы. Я прочёл в газетах, что какой-то карманник подарил их вам. Пусть мои часы останутся у вас, мистер Чаплин. А так как я не меньший почитатель вашего необыкновенного таланта, чем вор-карманник, то посылаю к часам и золотую цепочку".

[Смирна]

WHO is WHO

Как-то, рассказывал Чарли Чаплин, я ехал в нью-йоркском метро. Придя домой, обнаружил в кармане золотые часы. Ума не мог приложить, как они попали ко мне. Решил отнести их в полицию. На следующий день принесли письмо: "Дорогой мистер Чаплин! Пишет вам профессиональный карманник. Вчера в метро я украл у одного господина золотые часы, но, увидев вас, решил сделать подарок и опустил их в ваш карман".

Прошёл год. Полиция не нашла вора, не нашла и хозяина часов, и поэтому переслала часы обратно мне. В газетах писали об этом, и вот через некоторое время я получил второе письмо: "Дорогой мистер Чаплин! Год назад я ехал в метро, и у меня украли часы. Я прочёл в газетах, что какой-то карманник подарил их вам. Пусть мои часы останутся у вас, мистер Чаплин. А так как я не меньший почитатель вашего необыкновенного таланта, чем вор-карманник, то посылаю к часам и золотую цепочку".

Оля! Ну просто восторг!!!! (спасибо!)

[Евлампия]

Оля! Ну просто восторг!!!! (спасибо!)

Рада, что ты сюда заходишь.