Твитнуть
Так назвал церемонию поминовения, проведенную гомосексуалистами и лесбиянками в Яд ва-Шем, доктор Иегуда Мендельсон. Не только религиозные убеждения побудили его выйти 30 мая к Яд ва-Шем с лозунгами протеста. Родной дядя Иегуды Мендельсона был расстрелян немецким офицером в Минском гетто за категорический отказ переспать с ним...
Иегуда Мендельсон:
Историю гибели всей семьи я узнал. Причем случайно. Мне рассказал об этом совершенно незнакомый человек.
Дело в том, что мой отец потерял своих родных во время войны. Они остались в Минском гетто. Он не успел их вызволить оттуда. Сам отец был в окружении, попал в плен. Чудом спасся. Был в партизанском отряде. Потом попал в действующую армию. Прошел всю войну до Берлина. И закончил капитаном. Был 5 раз ранен, 3 раза контужен, награжден семью медалями, пятью орденами.
Всю жизнь, сколько я его помню, он пытался узнать что-нибудь о своих родных. Даже обратился к Илье Эренбургу, который написал про партизанку Мендельсон... Но поиски его были тщетны. Когда мой отец умер - ему было всего 49 лет, - вдруг обнаружилась его внебрачная дочь.
Отец для меня был и остается святым человеком. Встретились с нею в Речице. Затем съездили к ним в Минск. Она повела меня к развалинам гетто, где... могильные плиты использовали в качестве ступеней. Отчим, знавший, о еврейском происхождении девочки, воспитывал падчерицу своеобразно. Приволакивал ее к гетто со словами: Здесь твои родные жиды, и ты там будешь!
Я гипнотерапевт по специальности. И много работал с большими аудиториями новых репатриантов, помогая людям преодолеть, как я это называю, стресс перемен. И всегда и всюду я обязательно спрашиваю людей, собравшихся в зале, не знают ли эти люди что-нибудь о моих родных. Все прояснилось три года назад. Однажды после сеанса мне позвонил человек. Я не могу назвать вам своего имени, - сказал он, - но хочу кое-что рассказать. Я был в Минском гетто и знал ваших родных.
Он назвал их по именам. Бабушка Хана. Дети - Лева и Илья. Он сказал, что дружил с Левой, талантливым, веселым человеком... Незнакомец сказал, что знает некоторые подробности от самого Левы.
Тот по следам дедушки был сапожником. И в гетто какой-то большой чин взял его к себе на службу. Благодаря этому члены семьи дотянули почти до конца существования гетто. Могли бы выжить, но...
В один из вечеров он пришел домой и долго о чем-то говорил с матерью.
Потом сказал: Я должен все рассказать. Целый год меня домогается офицер, у которого я служу. Он гомосексуалист. Я, как мог, тянул время. Но сегодня он сказал мне твердо: или я завтра ложусь с ним в постель, и тогда он спасет всю семью, или же - если я откажусь - он убьет и меня, и вас. Что вы скажете? Я не такой религиозный человек, как мой дядя (а брат дедушки, Хаим Мендельсон, был раввином Вишнева - И. М.), но я еврей и не могу этого сделать.
Ответили ему, чтобы он поступил по совести. Назавтра выстрелом из пистолета он был убит в кабинете начальника. А позже, во время какой-то очередной акции, были уничтожены и все остальные члены семьи. Официально в гетто говорили, якобы Лева повздорил с офицером, напал на него...
Надо ли объяснять, что было со мной в тот день, когда израильские средства массовой информации объявили о том, что в Яд ва-Шем, где среди имен миллионов погибших во время Катастрофы евреев есть и имена моих родных, будет парад гомосексуалистов.
Ночь накануне этого события Иегуда просидел за компьютером. Он читал Тору и выбирал из святой Книги цитаты, в которых говорится о категорическом запрете на гомосексуальные связи. Он написал вкратце историю гибели своих родных. И распечатав все это крупным шрифтом, назавтра отправился в Яд ва-Шем, прихватив с собой видеокамеру. Да, это был протест. Но не десятков религиозных людей, как сообщила позже израильская пресса, а его личный, Иегуды Мендельсона, да еще нескольких единомышленников.
Иегуда Мендельсон: Я ожидал увидеть у Яд ва-Шем много людей, пришедших выразить несогласие с проведением этой акции. Но кроме нас с женой, было еще четверо: Гидон Бродский, Ефим Майданик, жена, сестра, Авигдор Эскин, который держался в стороне, и еще какой-то человек, сказавший, что он мальчишкой был во время войны в концлагере. Он там подвергался насилию со стороны гомосексуалистов, надсмотрщиков, именуемых капо.
Мы с женой подошли к Яд ва-Шем и достали заготовленные плакаты. Тут же появились люди из администрации мемориала. Плакаты заставили свернуть. Но мы не ушли, а продолжали снимать на видеокамеру все, что там происходило. Собирались люди: гомосексуалисты и лесбиянки. Их была масса. Это как какое-то видение из ада. Мне как врачу приходилось работать с гомосексуалистами. Но тогда они были для меня пациентами, и я не так все это воспринимал. А тут... Мужчины, одетые под женщин, женщины в кипах... Я просто не мог этого вынести.
Понятно, что и моя камера их раздражала, хотя вокруг было огромное количество журналистов, телевидение, радио... Они раздавали листовки, что вообще запрещено, вели себя очень агрессивно. Какая-то девушка, проходя мимо меня, крикнула: Я сейчас тебя поцарапаю и плюну СПИДом. Вслед за ней - парень: А я его укушу, и у него будет СПИД. Третий... Мне неловко, но я вынужден привести и этот перл: Вот я сейчас тебя.., а потом соси!.. Они обнимались и целовались буквально на могиле моих родных. Я чувствовал, что просто теряю рассудок. Мне казалось, что передо мной какое-то сюрреалистическое действо.
Темный и тихий мемориал памяти жертв Катастрофы, где я бывал неоднократно, вдруг превратился в преисподнюю...
Обычно посетители этого места не спускаются вниз - туда, где на полу установлены надгробья с надписями и горят свечи. Это просто считается святотатством - ходить по могилам.
Тут вдруг я вижу, как группа людей спускается по узеньким ступенькам, предназначенным для служебного пользования, вниз. И у одной из плит разжигают костер. Достают гитару. И начинают... петь.
Я не успел сообразить, как Авигдор Эскин, появившийся вдруг, бросился вниз к этой команде и закричал на английском языке, призывая их прекратить святотатство. Его оттащила полиция. Я тем временем продолжал снимать, пока не увидел через объектив своей камеры, что костер этот разведен на мемориальной плите с надписью... Минское гетто...
Что было дальше, просто не помню. Я каким-то невероятным для самого себя образом спрыгнул с высоты двух с половиной метров и бросился к группе у костра. Я хотел кричать, остановить их, но голос сорвался и из горла вырывался какой-то сиплый свист-визг.
В это время моя жена Лея пыталась продолжать съемку с галереи сверху, но на нее набросились и сломали камеру. Она кричала, звала на помощь полицию. Я, кажется, не слышал ее крика. Помню, что упал. Потом мне показалось, будто с меня слетела кипа, я вскочил и упал снова... Уже позже, во время передач государственного телевидения, я смог увидеть, что произошло: кто-то из присутствующих гомосексуалистов ударил меня по голове и сорвал кипу. Я упал от этого удара.
Я проболел несколько дней. И до сих пор чувствую себя неважно. У меня просто нет слов. Я вспоминаю, как с тем человеком, который пережил муки концлагеря, там, во время церемонии, случилась истерика. И из мемориала его за руки - за ноги вытаскивала полиция.
Всему есть какой-то предел.
Я потом видел несколько человек из тех, пришедших на церемонию, которые плакали и говорили: Что мы сделали этому дедушке? Это - обо мне. Я подумал: может быть, дошло до кого-то, что эта церемония в Яд ва-Шем - настоящее святотатство. Не говоря уже о том, что кадиш по гомосексуалистам и лесбиянкам, прочитанный раввином-реформистом, - чистейший абсурд, так как Тора не допускает подобных отношений.
Доктор Мендельсон, несмотря на то, что наша встреча состоялась несколькими днями позже обсуждаемых событий, был по сей день, вне себя. Его жена Лея, хотя и говорит спокойней, взволнована не меньше. Лея Мендельсон: Я видела во время церемонии лица этих людей. У них какая-то звериная загнанность в глазах. Они живут в ужасном состоянии - неприятия их обществом. Их желание узаконить себя. На мой взгляд, именно с этой целью и была предпринята акция. Но есть границы, которые нельзя переступать. Они покусились на Память Катастрофы.
И я рискую задать вопрос, который... обязана задать, несмотря на то, что по-человечески сочувствую Иегуде Мендельсону.
- Но ведь в последнее время признана и принята точка зрения, что гомосексуалисты и лесбиянки не виноваты в том, что они другие. Сексуальные пристрастия к представителям своего же пола, говорят сейчас, - проблема биологии. Вам не кажется в таком случае, что ваша позиция дискриминационна?
- Я как врач придерживаюсь иной точки зрения, - отвечает доктор Мендельсон. - Никакой биологии и генетики тут нет. Гомосексуализм и лесбиянство - это, как и наркомания, - дурная укоренившаяся привычка. Мне приходилось лечить гомосексуалистов. Некоторым я сумел помочь.
У каждого ребенка в определенном возрасте есть склонность к гомосексуализму или лесбиянству. Если он зафиксирует эту склонность, то может привыкнуть к такому образу жизни. И потом уже трудно будет от этого отвязаться. Вот почему опасно пропагандировать гомосексуализм.
К тому же, явление это опасно с физиологической точки зрения. Я работал на скорой помощи. И видел жертв насилия гомосексуалистов. Это страшные вещи. Страшны сами повреждения. Последствия бывают тяжелыми: недержание газов, кала; свищи. О психологических травмах я просто не говорю. Но не сомневайтесь: нормальный мужчина не может оставаться психологически устойчивым, исполняя роль женщины.
А, кроме того, был у меня случай. Я работал врачом под Хайфой в арабской деревне Сахнин. И случилось, что в Хайфе пропал мальчик - Дани Кац. Его долго искали, но не нашли. И как-то вдруг прибегают ко мне арабы и зовут: Доктор, пойдем с нами. Везут меня за деревню, в какую-то пещеру. То, что я увидел, не поддается описанию... Я человек бывалый, врач, офицер израильской армии, прошел три войны...
Истерзанное тело мальчика, которого насиловали. Потом убили. Делали надрезы на теле и насиловали... в раны. Потом, по их звериному обычаю, макали руки в кровь жертвы и оставляли кровавые отпечатки ладоней на камнях. Этот Дани Кац стоит перед глазами всю жизнь.
Недавно произошло подобное возле еврейского поселения Текоа... Убили неподалеку от их дома, забросав до смерти камнями, двух одиннадцатилетних мальчиков... Тела были размозжены, изуродованы до такой степени, что их не смогли распознать родные отцы и матери... Потом, обмыв руки в пролитой детской крови, эти звери оставили отпечатки кровавых ладоней на камнях... И.М.
Доктор Мендельсон напрямую связывает гомосексуализм с насилием: -Это страшное явление, с которым необходимо бороться, вместо того чтобы давать ему зеленую улицу.
Елена Шпигнер
Седьмой Канал - Израильские новости на русском языке.
Иегуда Мендельсон:
Историю гибели всей семьи я узнал. Причем случайно. Мне рассказал об этом совершенно незнакомый человек.
Дело в том, что мой отец потерял своих родных во время войны. Они остались в Минском гетто. Он не успел их вызволить оттуда. Сам отец был в окружении, попал в плен. Чудом спасся. Был в партизанском отряде. Потом попал в действующую армию. Прошел всю войну до Берлина. И закончил капитаном. Был 5 раз ранен, 3 раза контужен, награжден семью медалями, пятью орденами.
Всю жизнь, сколько я его помню, он пытался узнать что-нибудь о своих родных. Даже обратился к Илье Эренбургу, который написал про партизанку Мендельсон... Но поиски его были тщетны. Когда мой отец умер - ему было всего 49 лет, - вдруг обнаружилась его внебрачная дочь.
Отец для меня был и остается святым человеком. Встретились с нею в Речице. Затем съездили к ним в Минск. Она повела меня к развалинам гетто, где... могильные плиты использовали в качестве ступеней. Отчим, знавший, о еврейском происхождении девочки, воспитывал падчерицу своеобразно. Приволакивал ее к гетто со словами: Здесь твои родные жиды, и ты там будешь!
Я гипнотерапевт по специальности. И много работал с большими аудиториями новых репатриантов, помогая людям преодолеть, как я это называю, стресс перемен. И всегда и всюду я обязательно спрашиваю людей, собравшихся в зале, не знают ли эти люди что-нибудь о моих родных. Все прояснилось три года назад. Однажды после сеанса мне позвонил человек. Я не могу назвать вам своего имени, - сказал он, - но хочу кое-что рассказать. Я был в Минском гетто и знал ваших родных.
Он назвал их по именам. Бабушка Хана. Дети - Лева и Илья. Он сказал, что дружил с Левой, талантливым, веселым человеком... Незнакомец сказал, что знает некоторые подробности от самого Левы.
Тот по следам дедушки был сапожником. И в гетто какой-то большой чин взял его к себе на службу. Благодаря этому члены семьи дотянули почти до конца существования гетто. Могли бы выжить, но...
В один из вечеров он пришел домой и долго о чем-то говорил с матерью.
Потом сказал: Я должен все рассказать. Целый год меня домогается офицер, у которого я служу. Он гомосексуалист. Я, как мог, тянул время. Но сегодня он сказал мне твердо: или я завтра ложусь с ним в постель, и тогда он спасет всю семью, или же - если я откажусь - он убьет и меня, и вас. Что вы скажете? Я не такой религиозный человек, как мой дядя (а брат дедушки, Хаим Мендельсон, был раввином Вишнева - И. М.), но я еврей и не могу этого сделать.
Ответили ему, чтобы он поступил по совести. Назавтра выстрелом из пистолета он был убит в кабинете начальника. А позже, во время какой-то очередной акции, были уничтожены и все остальные члены семьи. Официально в гетто говорили, якобы Лева повздорил с офицером, напал на него...
Надо ли объяснять, что было со мной в тот день, когда израильские средства массовой информации объявили о том, что в Яд ва-Шем, где среди имен миллионов погибших во время Катастрофы евреев есть и имена моих родных, будет парад гомосексуалистов.
Ночь накануне этого события Иегуда просидел за компьютером. Он читал Тору и выбирал из святой Книги цитаты, в которых говорится о категорическом запрете на гомосексуальные связи. Он написал вкратце историю гибели своих родных. И распечатав все это крупным шрифтом, назавтра отправился в Яд ва-Шем, прихватив с собой видеокамеру. Да, это был протест. Но не десятков религиозных людей, как сообщила позже израильская пресса, а его личный, Иегуды Мендельсона, да еще нескольких единомышленников.
Иегуда Мендельсон: Я ожидал увидеть у Яд ва-Шем много людей, пришедших выразить несогласие с проведением этой акции. Но кроме нас с женой, было еще четверо: Гидон Бродский, Ефим Майданик, жена, сестра, Авигдор Эскин, который держался в стороне, и еще какой-то человек, сказавший, что он мальчишкой был во время войны в концлагере. Он там подвергался насилию со стороны гомосексуалистов, надсмотрщиков, именуемых капо.
Мы с женой подошли к Яд ва-Шем и достали заготовленные плакаты. Тут же появились люди из администрации мемориала. Плакаты заставили свернуть. Но мы не ушли, а продолжали снимать на видеокамеру все, что там происходило. Собирались люди: гомосексуалисты и лесбиянки. Их была масса. Это как какое-то видение из ада. Мне как врачу приходилось работать с гомосексуалистами. Но тогда они были для меня пациентами, и я не так все это воспринимал. А тут... Мужчины, одетые под женщин, женщины в кипах... Я просто не мог этого вынести.
Понятно, что и моя камера их раздражала, хотя вокруг было огромное количество журналистов, телевидение, радио... Они раздавали листовки, что вообще запрещено, вели себя очень агрессивно. Какая-то девушка, проходя мимо меня, крикнула: Я сейчас тебя поцарапаю и плюну СПИДом. Вслед за ней - парень: А я его укушу, и у него будет СПИД. Третий... Мне неловко, но я вынужден привести и этот перл: Вот я сейчас тебя.., а потом соси!.. Они обнимались и целовались буквально на могиле моих родных. Я чувствовал, что просто теряю рассудок. Мне казалось, что передо мной какое-то сюрреалистическое действо.
Темный и тихий мемориал памяти жертв Катастрофы, где я бывал неоднократно, вдруг превратился в преисподнюю...
Обычно посетители этого места не спускаются вниз - туда, где на полу установлены надгробья с надписями и горят свечи. Это просто считается святотатством - ходить по могилам.
Тут вдруг я вижу, как группа людей спускается по узеньким ступенькам, предназначенным для служебного пользования, вниз. И у одной из плит разжигают костер. Достают гитару. И начинают... петь.
Я не успел сообразить, как Авигдор Эскин, появившийся вдруг, бросился вниз к этой команде и закричал на английском языке, призывая их прекратить святотатство. Его оттащила полиция. Я тем временем продолжал снимать, пока не увидел через объектив своей камеры, что костер этот разведен на мемориальной плите с надписью... Минское гетто...
Что было дальше, просто не помню. Я каким-то невероятным для самого себя образом спрыгнул с высоты двух с половиной метров и бросился к группе у костра. Я хотел кричать, остановить их, но голос сорвался и из горла вырывался какой-то сиплый свист-визг.
В это время моя жена Лея пыталась продолжать съемку с галереи сверху, но на нее набросились и сломали камеру. Она кричала, звала на помощь полицию. Я, кажется, не слышал ее крика. Помню, что упал. Потом мне показалось, будто с меня слетела кипа, я вскочил и упал снова... Уже позже, во время передач государственного телевидения, я смог увидеть, что произошло: кто-то из присутствующих гомосексуалистов ударил меня по голове и сорвал кипу. Я упал от этого удара.
Я проболел несколько дней. И до сих пор чувствую себя неважно. У меня просто нет слов. Я вспоминаю, как с тем человеком, который пережил муки концлагеря, там, во время церемонии, случилась истерика. И из мемориала его за руки - за ноги вытаскивала полиция.
Всему есть какой-то предел.
Я потом видел несколько человек из тех, пришедших на церемонию, которые плакали и говорили: Что мы сделали этому дедушке? Это - обо мне. Я подумал: может быть, дошло до кого-то, что эта церемония в Яд ва-Шем - настоящее святотатство. Не говоря уже о том, что кадиш по гомосексуалистам и лесбиянкам, прочитанный раввином-реформистом, - чистейший абсурд, так как Тора не допускает подобных отношений.
Доктор Мендельсон, несмотря на то, что наша встреча состоялась несколькими днями позже обсуждаемых событий, был по сей день, вне себя. Его жена Лея, хотя и говорит спокойней, взволнована не меньше. Лея Мендельсон: Я видела во время церемонии лица этих людей. У них какая-то звериная загнанность в глазах. Они живут в ужасном состоянии - неприятия их обществом. Их желание узаконить себя. На мой взгляд, именно с этой целью и была предпринята акция. Но есть границы, которые нельзя переступать. Они покусились на Память Катастрофы.
И я рискую задать вопрос, который... обязана задать, несмотря на то, что по-человечески сочувствую Иегуде Мендельсону.
- Но ведь в последнее время признана и принята точка зрения, что гомосексуалисты и лесбиянки не виноваты в том, что они другие. Сексуальные пристрастия к представителям своего же пола, говорят сейчас, - проблема биологии. Вам не кажется в таком случае, что ваша позиция дискриминационна?
- Я как врач придерживаюсь иной точки зрения, - отвечает доктор Мендельсон. - Никакой биологии и генетики тут нет. Гомосексуализм и лесбиянство - это, как и наркомания, - дурная укоренившаяся привычка. Мне приходилось лечить гомосексуалистов. Некоторым я сумел помочь.
У каждого ребенка в определенном возрасте есть склонность к гомосексуализму или лесбиянству. Если он зафиксирует эту склонность, то может привыкнуть к такому образу жизни. И потом уже трудно будет от этого отвязаться. Вот почему опасно пропагандировать гомосексуализм.
К тому же, явление это опасно с физиологической точки зрения. Я работал на скорой помощи. И видел жертв насилия гомосексуалистов. Это страшные вещи. Страшны сами повреждения. Последствия бывают тяжелыми: недержание газов, кала; свищи. О психологических травмах я просто не говорю. Но не сомневайтесь: нормальный мужчина не может оставаться психологически устойчивым, исполняя роль женщины.
А, кроме того, был у меня случай. Я работал врачом под Хайфой в арабской деревне Сахнин. И случилось, что в Хайфе пропал мальчик - Дани Кац. Его долго искали, но не нашли. И как-то вдруг прибегают ко мне арабы и зовут: Доктор, пойдем с нами. Везут меня за деревню, в какую-то пещеру. То, что я увидел, не поддается описанию... Я человек бывалый, врач, офицер израильской армии, прошел три войны...
Истерзанное тело мальчика, которого насиловали. Потом убили. Делали надрезы на теле и насиловали... в раны. Потом, по их звериному обычаю, макали руки в кровь жертвы и оставляли кровавые отпечатки ладоней на камнях. Этот Дани Кац стоит перед глазами всю жизнь.
Недавно произошло подобное возле еврейского поселения Текоа... Убили неподалеку от их дома, забросав до смерти камнями, двух одиннадцатилетних мальчиков... Тела были размозжены, изуродованы до такой степени, что их не смогли распознать родные отцы и матери... Потом, обмыв руки в пролитой детской крови, эти звери оставили отпечатки кровавых ладоней на камнях... И.М.
Доктор Мендельсон напрямую связывает гомосексуализм с насилием: -Это страшное явление, с которым необходимо бороться, вместо того чтобы давать ему зеленую улицу.
Елена Шпигнер
Седьмой Канал - Израильские новости на русском языке.
Комментарий