Поэтическая классика

[Евлампия]

Владимир Бенедиктов

Небо полночное звезд мириадами
Взорам бессонным блестит;
Дивный венец его светит Плеядами,
Альдебараном горит.
Пышных тех звезд красоту лучезарную
Бегло мой взор миновал,
Все облетел, но, упав на Полярную,
Вдруг, как прикованный, стал.

Тихо горишь ты, дочь неба прелестная,
После докучного дня;
Томно и сладостно, дева небесная,
Смотришь с высот на меня.
Жителя севера ночь необъятная
Топит в лукавую тьму:
Ты безвосходная, ты беззакатная -
Солнце ночное ему!

В длинную ночь селянин озабоченной,
Взоры стремя к высотам,
Ждет, не пропустит поры обуроченной:
Он наглядит ее там,
Где Колесница небес безотъедная
Искрой полярной блестит;
Там в книге звездной пред ним семизвездная
Времени буква стоит.

Плаватель по морю бурному носится -
Где бы маяк проблеснул?
У моря жадного дна не допросится,
Берег - давно потонул.
Там его берег, где ты зажигаешься,
Горний маяк для очес!
Там его дно, где ты в небо впиваешься,
Сребреный якорь небес!

Вижу: светил хоровод обращается -
Ты неподвижна одна.
Лик неба синего чудно меняется -
Ты неизменно верна.
Не от того ли так сердцу мечтателя
Мил твой таинственный луч?
Молви, не ты ли в деснице Создателя,
Звездочка, Вечности ключ?

[Rahili]

САМЫЙ ЛУЧШИЙ ВЫБОР

Один предприниматель знаменитый
Большой торговый центр открыл,
И в этом магазине, особо именитом
Он в день открытия сироток пригласил.

- Детишки, я его для вас открою,
И он в распоряжении у вас
Минут пятнадцать, а потом закрою.
Так выбор делайте скорее вы сейчас!

Все, что хотите, что душа желает
За это время можете вы взять.
Друг друга дети, торопясь, толкая,
Бежали, что-нибудь успеть бы подобрать!

Валились полки, все кругом летело!
И каждый что-то приобресть хотел,
И только рядышком мальчишечка несмело
Стоял и на хозяина смотрел.

- А ты чего стоишь, ведь время истекает?
Осталось у тебя всего лишь пять минут...
- О, дяденька, я знаю, что время пролетает,
Но я уже приметил, что возьму, он тут...

И взор свой удивленный мужчина обратил
- Мне интересно, милый, что же выбрал ты?
И он сказал несмело, глазенки потупив:
- Я сделал уже выбор, и этот выбор - Вы!

Ведь вы один владелец этого богатства,
И это все, что здесь, лишь вам принадлежит
Я знаю, мне не будет в жизни недостатка,
Коль буду вместе с вами дяденька я жить.

Наполнились глаза его слезами,
Ребенка на руки он бережно поднял
И ласковыми, нежными словами
- Это твое! - сказал, и сыном он назвал...

Друзья! Теперь давайте подведем итог:
Нам волноваться стоит ли так сильно?!
Когда богатство мира, в руке все держит Бог
И нам, усыновленным, Он воздает обильно!

[Евлампия]

Осип Мандельштам

На бледно-голубой эмали,
Какая мыслима в апреле,
Березы ветви поднимали
И незаметно вечерели.

Узор отточенный и мелкий,
Застыла тоненькая сетка,
Как на фарфоровой тарелке
Рисунок, вычерченный метко, -

Когда его художник милый
Выводит на стеклянной тверди,
В сознании минутной силы,
В забвении печальной смерти.

[Rahili]

Семья отдыхала на пляже беспечно,

Плескались детишки в прохладной воде.

Вдруг видит отец, что по берегу речки

Старуха идёт, наклоняясь кой-где.

Смотрела под ноги, чего-то шептала,

С травы поднимала, бросала в мешок.

Худая, и сверху на ней покрывало,

И редких волос не держал гребешок.

"Ребята, к той бабушке не приближайтесь!
(Откуда нам знать, что в ее голове?)

На наших глазах, перед нами купайтесь,

Быть может, она и пройдет в стороне..."

Но вскоре с их местом она поравнялась.

Родители только увидеть смогли

Осколки она собирала, сгибаясь,

Чтоб дети пораниться тут не могли ...

[Kein]

Шекспир, отрывок из "Гамлета", наставления Полония Лаэрту

Моё благословенье
Да будет над тобою навсегда!
И эти правила запечатлей
В твоей душе: не говори, что мыслишь,
И мысль незрелую не исполняй;
Будь ласков, но не будь приятель общий;
Друзей, которых испытал, железом
Прикуй к душе, но не марай руки,
Со всяким встречным заключая братство;
Остерегись, чтоб не попасться в ссору:
Попал - так чтобы враг остерегался;
Всех слушай, но не всем давай свой голос;
Советы принимай от всех дающих,
Но собственное мненье береги,
Смотря по средствам, одевайся пышно,
Но не смешно, богато - не пестро.
Одежда говорит о человеке,
А высший круг одет в Париже с тонким,
С разборчивым и благородным вкусом.
Не занимай и не давай взаймы:
Заем нередко исчезает с дружбой,
А долг есть яд в хозяйственном расчете.
Но главное: будь верен самому себе,
И, следственно, как дважды два - четыре,
Ни перед кем не будешь ты фальшив.
Прощай, Лаэрт. Небес благословенье
Да подкрепит в тебе мои советы.

[Евлампия]

Аполлон Григорьев

О Боже, о Боже, хоть луч благодати Твоей,
Хоть искрой любви освети мою душу больную;
Как в бездне заглохшей, на дне все волнуется в ней,
Остатки мучительных, жадных, палящих страстей...
Отец, я безумно, я страшно, я смертно тоскую!


Не вся еще жизнь истощилась в бесплодной борьбе:
Последние силы бунтуют, не зная покою,
И рвутся из мрака тюрьмы разрешиться в Тебе!
О, внемли же их стону, Спаситель! внемли их мольбе,
Зане я истерзан их страшной, их смертной тоскою.


Источник покоя и мира,- страданий пошли им скорей,
Дай жизни и света, дай зла и добра разделенья -
Освети, оживи и сожги их любовью своей,
Дай мира, о Боже, дай жизни и дай истощенья!

<1845>

[Rahili]

Спеша на грязные делишки, по улицам крадясь, как вор,
Мать перебросила сынишку через детдомовский забор.
Он полежал в траве немножко и от удара отошел.
Еще не мог он стать на ножки, но ползал очень хорошо.
Не покоряясь неудаче, на четвереньки встав с трудом,
Он с не по-детски горьким плачем пополз искать свой новый дом. Дождь моросил, и серый город
Как будто тоже тосковал, ведь мальчик ту, что за забором, когда-то мамой называл.
Еще вчера он прижимался к ее рукам, к ее груди:
Еще вчера он улыбался, не зная, что там впереди.
Он, засыпая, строил планы: в машинки утром поиграть.
Он не хотел вставать так рано, когда его будила мать.
Он звал ее, но понял скоро, что не добьется ничего.
Мать по ту сторону забора уже не слышала его.
И, продолжая громко плакать, ища уюта и тепла,
Заполз он в будку, где собака кормить щенков своих легла. Собака в ужасе вскочила, готовая в борьбу вступить, не понимая, что случилось,
И как ей дальше поступить. Взгляд, словно выстрел, но осечка!И жалость вытеснила злость.
Как будто горе человечка в собачьем сердце отдалось.
Она не тронула мальчонку, почувствовав, что нет в нем зла. И лаем дружелюбно звонким
Людей как будто бы звала.Малыш покинул вскоре будку, доверившись чужим рукам.
Собака оказалась чуткой не только к собственным щенкам. И будут темой разговоров
Всех лет, а может быть, веков мать по ту сторону забора ...
и мама шестерых щенков.

[Бастет]

Бежим, бежим, дитя свободы,
К родной стране!
Я верен голосу природы,
Будь верен мне!
Здесь недоступны неба своды
Сквозь дым и прах!
Бежим, бежим, дитя природы,
Простор - в полях!

Бегут... Уж стогны миновали,
Кругом - поля.
По всей необозримой дали
Дрожит земля.
Бегут навстречу солнца, мая,
Свободных дней...
И приняла земля родная
Своих детей...

И приняла, и обласкала,
И обняла,
И в вешних далях им качала
Колокола...
И, поманив их невозможным,
Вновь предала
Дням быстротечным, дням тревожным,
Злым дням - без срока, без числа...

©А.Б.

[Бастет]

Валкирия

Хижина Гундинга

Зигмунд
(за дверями)

Одинокий, одичалый,
Зверь с косматой головой,
Я стучусь рукой усталой -
Двери хижины открой!
Носят северные волны
От зари и до зари -
Носят вместе наши челны.
Я изранен! Отвори!

Зигелинда

Кто ты, гость, ночной порою
Призывающий в тиши?
Черный Гундинг не со мною...
Голос друга... Клич души!

Зигмунд

Я в ночном бою с врагами
Меч разбил и бросил щит!
В темном доле, под скалами
Конь измученный лежит.
Я, в ночном бою усталый,
Сбросил щит с могучих плеч!
Черный меч разбил о скалы!
"Вельзе! Вельзе! Где твой меч!"
(Светится меч в стволе дерева)

Зигелинда

Вместе с кликами твоими
Загораются огни!
Ты, зовущий Вельзе имя,
Милый путник, отдохни!
(Отворяет двери)

© Он же

[Бастет]

Мы оба влюблены в один и тот же сон,
Нас вынесла волна - и укатилась с шумом.
Ты ль жарче влюблена, иль я страстней влюблен,
Какое дело нам! Мы не поверим думам!

Да. Это снова Он.

[Кальдунья]

Да. Это снова Он.

Опять влюбилась. В кого на сей раз? Хотя догадываюсь в кого.

Мой любимый, мой князь, мой жених,
Ты печален в цветистом лугу.
Повиликой средь нив золотых
Завилась я на том берегу.

Я ловлю твои сны на лету
Бледно-белым прозрачным цветком.
Ты сомнешь меня в полном цвету
Белогрудым усталым конем.

Ах, бессмертье мое растопчи,
Я огонь для тебя сберегу.
Робко пламя церковной свечи
У заутрени бледной зажгу.

В церкви станешь ты, бледен лицом,
И к царице небесной придешь,
Колыхнусь восковым огоньком,
Дам почуять знакомую дрожь...

Над тобой как свеча я тиха,
Пред тобой как цветок я нежна.
Жду тебя, моего жениха,
Всё невеста и вечно жена.

© Александр Блок. 26 марта 1904

[Бастет]

Опять влюбилась. В кого на сей раз? Хотя догадываюсь в кого.

И в кого же? Список тех, в кого влюблена, публикуется в теме Маленькие женские хитрости - последние страницы.

Нет! Не город один наслаждается музой моею,
И не для праздных ушей все это я сотворил.
В гетских далеких снегах, под знаменами Марса, суровый
Ревностно центурион книжку читает мою.
Стих распевается мой, говорят, и в Британии дальней, -
Попусту! Мой кошелек вовсе не знает о том!
А ведь какие бы мог на века создавать я творенья!
И на какие бои звал бы своею трубой,
Если бы Августа нам блаженные боги вернули,
Если бы вновь Меценат был возвращен тебе, Рим!

© Марциал

[Kein]

Валерий Брюсов - Возвращение (1900)

Я убежал от пышных брашен,
От плясок сладострастных дев,
Туда, где мир уныл и страшен;
Там жил, прельщения презрев.

Бродил, свободный, одичалый,
Таился в норах давней мглы;
Меня приветствовали скалы,
Со мной соседили орлы.

Мои прозренья были дики,
Мой каждый день запечатлен;
Крылато-радостные лики
Глядели с довременных стен.

И много зим я был в пустыне,
Покорно преданный Мечте...
Но был мне глас. И снова ныне
Я - в шуме слов, я - в суете.

Надел я прежнюю порфиру,
Умастил миром волоса.
Едва предстал я, гордый, пиру,
«Ты царь!» - решили голоса.

Среди цариц веселой пляски
Я вольно предызбрал одну:
Да обрету в желаньи ласки
Свою безвольную весну!

И ты, о мой цветок долинный,
Как стебель, повлеклась ко мне.
Тебя пленил я сказкой длинной...
Ты - наяву, и ты - во сне.

Но если, страстный, в миг заветный,
Заслышу я мой трубный звук, -
Воспряну! кину клич ответный
И вырвусь из стесненных рук!

[Rahili]

Ты дал мне жизнь...

Ты дал мне жизнь и с нею все мне дал,

Ты стал мне целью, смыслом, утешеньем,

За зло мое Ты в муках умирал,

И смерть Твоя купила мне спасенье.

Но что имеешь Ты, мой Бог, во мне?

Мои молитвы только стон и слезы,

Моя любовь, как пена на волне,

Мои дела - шипы лишь, а не розы.

Я - слабое капризное дитя,

Скольжу и падаю и вновь иду хромая,

Запутываюсь в дьявольских сетях,

Освободившись, снова в них впадаю.

И снова на коленях пред Тобой

Прошу Тебя о сладости прощенья,

И Ты не медля, трепетной рукой

Даешь душе покой и исцеленье.

Как будто бы Ты только ожидал,

Чтоб я к Твоим ногам пришла, рыдая,

И, взяв из рук Твоих любви бокал,

Пила б ее, до дна не выпивая...

Ты дал мне жизнь, но в полноте ее

Нуждаться никогда не перестану,

И совершенство дивное Твое,

Как звезды в небе, оком лишь достану.

В зависимости полной от Тебя

Проходит жизнь... И в этом наслажденье

Тебе и мне. Ты отдал мне Себя

И от меня взаимность ждешь с терпеньем.

[Rahili]

Бог видит нас такими, как мы есть...
Бог видит нас без наших накоплений,
Домов, машин, нарядов и трудов,
Подпорок бутафорных ста пудов
И благороднейших происхождений ...
Он видит нас такими, как мы есть
Двуличными, наигранными, злыми,
Духовно слабыми, на две ноги хромыми,
Готовыми впросак чуть что и сесть.
Он видит с Неба нашу наготу,
Как видел наготу Адама в рае,
Хотя и он, и Ева, прикрывая
Ее, спешили с глаз долой к кусту...
Ведь мы стыдимся нашей наготы
И норовим под мишурой укрыться,
Упрятать от стыда зардевшиеся лица
От глаз, все видящих с надзвездной высоты!
В последний путь пойдем без ничего,
Казенной может быть последняя рубашка,
Что на спине по-детски нараспашку...
Буквально ничего в дорогу своего!
А то, что иногда кладут покойным в гроб,
Бессмысленно, наивно и нелепо,
Как катафалк с нагруженным прицепом,
Везущим вслед за трупом барахло...
Отчаянье? Безвыходность? Обрыв?
Иль все же есть какая-то надежда,
Какая-то достойная одежда,
Чтоб стать пред Богом, наготу прикрыв?
Да, есть! Смотря на нашу безнадежность,
Учитывая зоркость Своих глаз
И абсолютной святости алмаз,
Бог обеспечил нас чистейшею одежей.
Белее снега сделан саван тот,
Омыт в Крови Возлюбленного Сына,
И нашей неприглядности картина
Преобразилась, став пред Ним святой!
Мы изменились в Божиих очах,
Родившись от Него. В Него крестились,
В Его ковчеге навсегда укрылись,
А Крест Христов рассеял смерти страх.
По-прежнему Бог видит, кто мы есть,
Но смотрит через призму мук Голгофских
На тех, кто преклонясь, без жестов броских,
Признался в наготе, приняв Благую Весть!

Вера Кушнир. Март 2001.