Твитнуть
=Почему христианская вера нуждается в иудаизме - Кардинал Роджер Эчегэри
© Перевод: Лев Белев
Нужен ли христианству иудаизм? В детстве вопрос подобного рода показался бы мне необычным, возможно, он даже никогда не пришел бы мне в голову. В своей маленькой баскской деревушке мне не довелось повстречать «блуждающего еврея». - Раз в год литургия страстной пятницы обязывала меня молиться «за неверных иудеев». Когда однажды мать взяла меня с собой в Байон, где она намеревалась купить мне хороший костюм у портного, еврея, как она мне сказала, я был весьма удивлен, увидев чел-ка, ничем не отличающегося от остальных людей; и именно он собственноручно упаковал мою 1-ю форму! В семинарии доминирующим в «теории презрения» было учение о незначительности: евреи вообще не шли в расчет. Неудивительно, что я никогда не ощущал религиозной потребности в иудаизме.
1-е потрясение я испытал в год моего рукоположения, ровно 50 лет тому назад, когда неведомым мне образом на глаза мне попались «10 пунктов Зелигсберга», разработанные в Швейцарии небольшой группой евреев и христиан. Сегодня этот текст кажется достаточно банальным, но тогда он звучал пророчески и смело. В 1965 г, будучи экспертом на 2-м Ватиканском Совете, я восхищался решением кардинала Би воздержаться от голосования по декларации о евреях в Nostra Aetate.
8 лет спустя я стал архиепископом Марселя, большого портового города, в котором мирно сосуществовали 80 тыс евреев и 80 тыс мусульман. Кроме меня там было еще 3 французских епископа. Именно там я получил подтверждение правильности выбранного епархией, после некоторых раздумий, направления взаимоотношений с евреями. Однако гл-м образом я обязан Международному комитету по связям между католической церковью и еврейским миром, благодаря которому я понял, насколько труден диалог для обеих сторон по причине глубокой асимметрии между ними.
Эта вводная часть позволяет мне непосредственно перейти к самой сути вопроса и рассмотреть его решительным и тщательным образом. Нужен ли христианству иудаизм? Напрашивающимся ответом является «да», твердое и безапелляционное «да», «да», отражающее жизненную, интуитивную необходимость. Но, разумеется, я могу лишь высказать точку зрения своей церкви, «тщательно исследуя» ее «тайну», как прекрасно сказано в Nostra Aetate, принимая во внимание те различные способы, которыми иудаизм описывает и объясняет себя.
С моей точки зрения, христианство не может рассматривать себя вне связи с иудаизмом, оно не может обойтись без иудаизма. Сразу после вступления в должность понтифика (12 марта 1979 г.) в Магонзе, Папа Иоанн Павел II заявил, что «2 наших религиозных сообщества тесно связаны между собою на уровне самоидентификации». Я еще раз напомню поразительные слова, сказанные им в гл-ной синагоге Рима 13 апреля 1986 г. (я лично присутствовал там): «Иудейская религия не является для нас внешней, но она, в некоторой степени, внутренняя для нашей религии. Поэтому наше отношение к ней отличается от нашего взгляда на другие религии. Вы наши любимые братья, можно даже сказать, наши старшие братья».
Эти слова не содержат ничего нового или смелого. Они вдохновлены образом, представленным Павлом в его Послании к Рим-нам (11:16-24), образом культурной маслины, Израиля, к которой были привиты ветви дикой маслины, язычники. Святой Павел, древний фарисей, ставший «апостолом народов» сказал бы любому христианину-нееврею: «Не превозносись над ветвями. Если же превозносишься, то вспомни, что не ты корень держишь, но корень тебя» (Рим.11:18). И разве не в Евангелии от Иоанна, которое так часто пытаются обвинить в анти-иудаизме, Иисус торжественно заявляет самарянке: «Спасение от Иудеев» (Ин.4:22)? Если же это действительно так, как нам объяснить тот факт, что на протяжении столетий многие христиане жили так, словно они забыли свои корни, или того хуже, презирая своих старших братьев? Я хорошо понимаю реакцию Раби Ашкенази, который сказал: «Мы даже не разлученные братья, ибо мы никогда не встречались». На самом деле, все мы чувствуем ту боль, которую Фадей Ловский выразительно назвал «терзанием отсутствия».
Какое же чудо смогло заставить евреев и христиан встретиться через 2 000 лет, чтобы исследовать свои взаимоотношения, которые в ходе истории были поставлены «с ног на голову»? Почему, чтобы открыть эру диалога, потребовался Холокост? По правде говоря, разве раскол не начался со «скандала» вокруг креста Господня? Прошлые попытки, предпринятые Юлием Исааком при Иоанне XXIII, безусловно, не могли не способствовать приходу поздней и все еще робкой оттепели. Теперь мы начинаем понемногу вмещать тот факт, что само наше существование как христиан было бы невозможным без феномена избранного Богом народа. Процесс такого признания идет намного дальше простой констатации плотской принадлежности Иисуса к еврейск-му народу, что сегодня признается практически всеми, со всеми вытекающими отсюда последствиями для культуры, для литургии и жизни Церкви. Сегодня это уже не смущает ни христиан, ни евреев.
Иоанн Павел II, принимая Епископальную Библейскую Комиссию в прошлом апреле, напомнил, что мы не можем полностью объяснить тайну Христа, не обращаясь к Ветхому Завету. Во 2-м столетии, в противовес Маркиону, Церковь подтверждала это важную взаимосвязь, которая впоследствии часто отодвигалась на 2-й план или вовсе умалчивалась. Со своей стороны я люблю напоминать, что католическая церковь неизменно празднует Посвящение Иисуса в Храме. Я никогда не перестаю отмечать, что мои молитвы, в т.ч. молитва «Отче наш», которой Христос научил своих учеников, наполнены еврейскими параллелями и отрывками из псалмов. Для меня все это так и дышит милостью и мудростью анавим, нищих в Господе.
При этом существует проблема, которая не дает мне покоя. Я постоянно думаю о том, сколько страданий пришлось перенести евр-му народу, и о том, что несмотря на погромы и печи лагерей, народ выжил. Разве это не свид-ство непобедимого духа и вечного призвания, судьбоносности для мира и особенно для Церкви? Этот вопрос гораздо глубже простого признания богатства нашего общего наследия. Он требует тщательного изучения Божьего замысла, миссии, определенной Им для евр-го народа, которую они по-прежнему вынуждены исполнять. Кем для меня, христианина, является еврей, с которым я постоянно сталкиваюсь лицом к лицу? Кем для моей Церкви является евр-й народ, не прекращающий жить Ветхим Заветом в то время, которое для нас раз и навсегда стало эпохой Нового Завета? Соглашаясь со словами Святого Павла о том, что 2-й Союз не отменяет 1-го, и что «дары и призвание Божие непреложны» (Рим.11:29), неужели Церковь подошла к тому, чтобы признать за иудаизмом альтернативу спасению через Христа? Для моей христианской совести сравнение личности, еврейство которой до сего времени тщательно скрывалось или вовсе отрицалось, с синагогой, от которой мы совершенно отгородились, это одновременно и глубокая истина, и огромный вызов.
Говорить о «тайне» в том смысле, который вкладывал в это понятие Святой Павел (Рим.11:25), значит признавать, что окончательное значение истории спасения ускользает от нас, и ключ к нему только у Бога, а также согласиться с тем, что нам еще не все понятно, так как еще не все свершилось. Конечно, Церковь ясно заявляет о том, что Иисус Христос является единственным Спасителем мира, при этом во главу угла ставит его смерть и воскресение. Но разве постоянное воскресение Израиля не является тем символом, которого недостает для полного понимания его миссии? Понятию «сейчас», которым живет Церковь, Израиль постоянно противопоставляет «еще нет», говоря о Мессианском времени, которое еще не пришло окончательно. Таким обр-ом, еврейский народ и христианский мир вступают в спор и оказываются в ситуации взаимного соперничества.
В то время как мы, христиане, вполне удовлетворены состоянием «сейчас», евреи напоминают нам о «еще нет», и эта натянутость проникает в самый центр церковной жизни, даже в литургию евхаристии, когда Церковь всякий раз единодушно восклицает: «Приди, Господь Иисус». Церковь провозглашает и предвещает «Царство», город, в котором Бог будет «всё во всём», как сказал Святой Павел (1 Кор.15:28). Мы находим утешение в том, что это сокрытое Царство, это бесконечное пространство спасения, доступное каждому, намного превосходит видимые границы Церкви.
Карл Барт сказал: «Решающий вопрос это не Что может представлять собой синагога без Иисуса Христа?, а Что представляет собой Церковь, если в течение стольких лет она продолжает видеть в Израиле нечто чужеродное?» Другими словами, для Церкви постоянное воскресение Израиля это не просто проблема внешних взаимоотношений, которые следует развивать, но проблема внутренних взаимоотношений, которые следует глубоко исследовать, проблема, которая затрагивает само существование Церкви. Тропа, по которой мы идем, не шире булавки, и она еще не до конца исследована толкователями и теологами, но именно по этой тропе, по моему убеждению, мы и должны идти, иначе иудео-христианский диалог останется поверхностным, ограниченным и формальным.
Этот диалог, как уже было сказано, совсем недавно вышел из средневековой среды и не может продвигаться вперед, если собеседники с той и другой стороны не примут в расчет современное положение вещей. Христианство это дерево, которое растет из семени иудаизма и покрывает своими ветвями всю землю, но плоды этого дерева содержат в себе все то же семя. В «Божественной комедии» Данте советует евреям распрощаться со всеми надеждами: «Оставь надежду». - Франц Розенцвейг, шокированный этим стихом, заметил: «Когда еврей предстанет пред небесным престолом, ему зададут лишь один вопрос: Надеешься ли ты на спасение?» Все остальные вопросы, добавил Розенцвейг, «для вас, христиане. Отныне давайте вместе готовиться к тому, чтобы в вере предстать перед нашим Судьей».
© Перевод: Лев Белев
Нужен ли христианству иудаизм? В детстве вопрос подобного рода показался бы мне необычным, возможно, он даже никогда не пришел бы мне в голову. В своей маленькой баскской деревушке мне не довелось повстречать «блуждающего еврея». - Раз в год литургия страстной пятницы обязывала меня молиться «за неверных иудеев». Когда однажды мать взяла меня с собой в Байон, где она намеревалась купить мне хороший костюм у портного, еврея, как она мне сказала, я был весьма удивлен, увидев чел-ка, ничем не отличающегося от остальных людей; и именно он собственноручно упаковал мою 1-ю форму! В семинарии доминирующим в «теории презрения» было учение о незначительности: евреи вообще не шли в расчет. Неудивительно, что я никогда не ощущал религиозной потребности в иудаизме.
1-е потрясение я испытал в год моего рукоположения, ровно 50 лет тому назад, когда неведомым мне образом на глаза мне попались «10 пунктов Зелигсберга», разработанные в Швейцарии небольшой группой евреев и христиан. Сегодня этот текст кажется достаточно банальным, но тогда он звучал пророчески и смело. В 1965 г, будучи экспертом на 2-м Ватиканском Совете, я восхищался решением кардинала Би воздержаться от голосования по декларации о евреях в Nostra Aetate.
8 лет спустя я стал архиепископом Марселя, большого портового города, в котором мирно сосуществовали 80 тыс евреев и 80 тыс мусульман. Кроме меня там было еще 3 французских епископа. Именно там я получил подтверждение правильности выбранного епархией, после некоторых раздумий, направления взаимоотношений с евреями. Однако гл-м образом я обязан Международному комитету по связям между католической церковью и еврейским миром, благодаря которому я понял, насколько труден диалог для обеих сторон по причине глубокой асимметрии между ними.
Эта вводная часть позволяет мне непосредственно перейти к самой сути вопроса и рассмотреть его решительным и тщательным образом. Нужен ли христианству иудаизм? Напрашивающимся ответом является «да», твердое и безапелляционное «да», «да», отражающее жизненную, интуитивную необходимость. Но, разумеется, я могу лишь высказать точку зрения своей церкви, «тщательно исследуя» ее «тайну», как прекрасно сказано в Nostra Aetate, принимая во внимание те различные способы, которыми иудаизм описывает и объясняет себя.
С моей точки зрения, христианство не может рассматривать себя вне связи с иудаизмом, оно не может обойтись без иудаизма. Сразу после вступления в должность понтифика (12 марта 1979 г.) в Магонзе, Папа Иоанн Павел II заявил, что «2 наших религиозных сообщества тесно связаны между собою на уровне самоидентификации». Я еще раз напомню поразительные слова, сказанные им в гл-ной синагоге Рима 13 апреля 1986 г. (я лично присутствовал там): «Иудейская религия не является для нас внешней, но она, в некоторой степени, внутренняя для нашей религии. Поэтому наше отношение к ней отличается от нашего взгляда на другие религии. Вы наши любимые братья, можно даже сказать, наши старшие братья».
Эти слова не содержат ничего нового или смелого. Они вдохновлены образом, представленным Павлом в его Послании к Рим-нам (11:16-24), образом культурной маслины, Израиля, к которой были привиты ветви дикой маслины, язычники. Святой Павел, древний фарисей, ставший «апостолом народов» сказал бы любому христианину-нееврею: «Не превозносись над ветвями. Если же превозносишься, то вспомни, что не ты корень держишь, но корень тебя» (Рим.11:18). И разве не в Евангелии от Иоанна, которое так часто пытаются обвинить в анти-иудаизме, Иисус торжественно заявляет самарянке: «Спасение от Иудеев» (Ин.4:22)? Если же это действительно так, как нам объяснить тот факт, что на протяжении столетий многие христиане жили так, словно они забыли свои корни, или того хуже, презирая своих старших братьев? Я хорошо понимаю реакцию Раби Ашкенази, который сказал: «Мы даже не разлученные братья, ибо мы никогда не встречались». На самом деле, все мы чувствуем ту боль, которую Фадей Ловский выразительно назвал «терзанием отсутствия».
Какое же чудо смогло заставить евреев и христиан встретиться через 2 000 лет, чтобы исследовать свои взаимоотношения, которые в ходе истории были поставлены «с ног на голову»? Почему, чтобы открыть эру диалога, потребовался Холокост? По правде говоря, разве раскол не начался со «скандала» вокруг креста Господня? Прошлые попытки, предпринятые Юлием Исааком при Иоанне XXIII, безусловно, не могли не способствовать приходу поздней и все еще робкой оттепели. Теперь мы начинаем понемногу вмещать тот факт, что само наше существование как христиан было бы невозможным без феномена избранного Богом народа. Процесс такого признания идет намного дальше простой констатации плотской принадлежности Иисуса к еврейск-му народу, что сегодня признается практически всеми, со всеми вытекающими отсюда последствиями для культуры, для литургии и жизни Церкви. Сегодня это уже не смущает ни христиан, ни евреев.
Иоанн Павел II, принимая Епископальную Библейскую Комиссию в прошлом апреле, напомнил, что мы не можем полностью объяснить тайну Христа, не обращаясь к Ветхому Завету. Во 2-м столетии, в противовес Маркиону, Церковь подтверждала это важную взаимосвязь, которая впоследствии часто отодвигалась на 2-й план или вовсе умалчивалась. Со своей стороны я люблю напоминать, что католическая церковь неизменно празднует Посвящение Иисуса в Храме. Я никогда не перестаю отмечать, что мои молитвы, в т.ч. молитва «Отче наш», которой Христос научил своих учеников, наполнены еврейскими параллелями и отрывками из псалмов. Для меня все это так и дышит милостью и мудростью анавим, нищих в Господе.
При этом существует проблема, которая не дает мне покоя. Я постоянно думаю о том, сколько страданий пришлось перенести евр-му народу, и о том, что несмотря на погромы и печи лагерей, народ выжил. Разве это не свид-ство непобедимого духа и вечного призвания, судьбоносности для мира и особенно для Церкви? Этот вопрос гораздо глубже простого признания богатства нашего общего наследия. Он требует тщательного изучения Божьего замысла, миссии, определенной Им для евр-го народа, которую они по-прежнему вынуждены исполнять. Кем для меня, христианина, является еврей, с которым я постоянно сталкиваюсь лицом к лицу? Кем для моей Церкви является евр-й народ, не прекращающий жить Ветхим Заветом в то время, которое для нас раз и навсегда стало эпохой Нового Завета? Соглашаясь со словами Святого Павла о том, что 2-й Союз не отменяет 1-го, и что «дары и призвание Божие непреложны» (Рим.11:29), неужели Церковь подошла к тому, чтобы признать за иудаизмом альтернативу спасению через Христа? Для моей христианской совести сравнение личности, еврейство которой до сего времени тщательно скрывалось или вовсе отрицалось, с синагогой, от которой мы совершенно отгородились, это одновременно и глубокая истина, и огромный вызов.
Говорить о «тайне» в том смысле, который вкладывал в это понятие Святой Павел (Рим.11:25), значит признавать, что окончательное значение истории спасения ускользает от нас, и ключ к нему только у Бога, а также согласиться с тем, что нам еще не все понятно, так как еще не все свершилось. Конечно, Церковь ясно заявляет о том, что Иисус Христос является единственным Спасителем мира, при этом во главу угла ставит его смерть и воскресение. Но разве постоянное воскресение Израиля не является тем символом, которого недостает для полного понимания его миссии? Понятию «сейчас», которым живет Церковь, Израиль постоянно противопоставляет «еще нет», говоря о Мессианском времени, которое еще не пришло окончательно. Таким обр-ом, еврейский народ и христианский мир вступают в спор и оказываются в ситуации взаимного соперничества.
В то время как мы, христиане, вполне удовлетворены состоянием «сейчас», евреи напоминают нам о «еще нет», и эта натянутость проникает в самый центр церковной жизни, даже в литургию евхаристии, когда Церковь всякий раз единодушно восклицает: «Приди, Господь Иисус». Церковь провозглашает и предвещает «Царство», город, в котором Бог будет «всё во всём», как сказал Святой Павел (1 Кор.15:28). Мы находим утешение в том, что это сокрытое Царство, это бесконечное пространство спасения, доступное каждому, намного превосходит видимые границы Церкви.
Карл Барт сказал: «Решающий вопрос это не Что может представлять собой синагога без Иисуса Христа?, а Что представляет собой Церковь, если в течение стольких лет она продолжает видеть в Израиле нечто чужеродное?» Другими словами, для Церкви постоянное воскресение Израиля это не просто проблема внешних взаимоотношений, которые следует развивать, но проблема внутренних взаимоотношений, которые следует глубоко исследовать, проблема, которая затрагивает само существование Церкви. Тропа, по которой мы идем, не шире булавки, и она еще не до конца исследована толкователями и теологами, но именно по этой тропе, по моему убеждению, мы и должны идти, иначе иудео-христианский диалог останется поверхностным, ограниченным и формальным.
Этот диалог, как уже было сказано, совсем недавно вышел из средневековой среды и не может продвигаться вперед, если собеседники с той и другой стороны не примут в расчет современное положение вещей. Христианство это дерево, которое растет из семени иудаизма и покрывает своими ветвями всю землю, но плоды этого дерева содержат в себе все то же семя. В «Божественной комедии» Данте советует евреям распрощаться со всеми надеждами: «Оставь надежду». - Франц Розенцвейг, шокированный этим стихом, заметил: «Когда еврей предстанет пред небесным престолом, ему зададут лишь один вопрос: Надеешься ли ты на спасение?» Все остальные вопросы, добавил Розенцвейг, «для вас, христиане. Отныне давайте вместе готовиться к тому, чтобы в вере предстать перед нашим Судьей».
Комментарий