Твитнуть
О старчестве. В чем заключается неправославность так называемого старчества, ныне столь распространенного в новообрядчестве? Часть первая Учение об "учащей" и "учимой" Церквях, разложение института духовничества стали причинами появления неправославных форм отношений между духовниками и их духовными чадами. В первую очередь, это касается появления нового, доселе неизвестного (во всяком случае, в таком виде) христианской Церкви института, получившего в новообрядчестве наименование "старчества".
В древнехристианской и древнерусской Церквах старцами называли опытных, имевших духовные и аскетические познания иноков. Эти опытные, прошедшие искушения плоти имолитвенные труды, иноки по прошествии немалого времени могли становиться учителями молодых, новоначальных иноков. Со стороны учеников такие опытные монахи часто назывались "отцами", "наставниками", "учителями", "духовными исправителями", "восприемниками", "старшими" (то есть "старцами") или другими местными именами, означающими глубокий духовный и аскетический опыт и сыновнее уважение. Эти аввы-старцы имели исключительно нравственный авторитет, и отношения между ними и другими иноками определялись не какими-либо внешними фактами жизни того или иного старца, но духовными потребностями иноков.
Святитель Василий Великий предостерегает новоначальных иноков от поисков наставников, прославившихся какими-либо внешними делами. Главным критерием при выборе наставника он называет духовный опыт и вéдение Божественных Писаний. Как правило, у старца был один ученик (преп. Досифей у аввы Дорофея). Со временем его духовного возрастания и удаления на самостоятельное пустынножительство, у старца мог появиться другой ученик. Реже встречались случаи, когда у одного старца одновременно обучались премудрости иноческого жития несколько или даже десятки учеников.
Впрочем, иногда к многоопытному старцу за советом могли придти посторонние иноки, но это происходило весьма редко, можно сказать - в исключительных случаях. Наставник и ученик жили под одной крышей. Василий Великий поэтому называет союз старца и ученика "вместе живущие" (Цит. по: Смирнов С.И. Духовной отец в древней восточной Церкви. С. 43.).
В истории монашества описаны весьма разные способы, которыми наставники обучали учеников. Иной старец мог ничего не говорить, но ученик должен был повторять все его дела. В других случаях наставник испытывал послушание новоначального. Иногда практиковалось откровение помыслов. Однако при любом способе наставничества главной целью старчества было должное воспитание инока, помощь новоначальному в сложном и тернистом пути монашеского возрастания. Вне среды иноческого воспитания старчество не существовало по одной простой причине: старец мог научить только той науке, которую постиг иноческому житию.
Известный исследователь монашества С.И. Смирнов отмечает, что старчество являлось исключительно иноческим институтом, было "основой всего строя монашеской жизни, совместимой со всеми формами монастырской жизни, и его можно наблюдать всюду, где только было устроено христианское монашество" (Там же, с. 25.). Бывали отдельные случаи, когда духовные советы давались признанными своей святостью иноками (преподобными Феодосием Печерским, Авраамием Смоленским, Сергием Чудотворцем, Савой Сторожевским, Иосифом Волоцким, Максимом Греком, Дионисием Радонежским и т.д.) и мирянам, чаще всего князьям, но это воспринималось как тягостная необходимость и "особый случай", что и подчёркивалось житиями.
Древние монахи нередко обладали особыми духовными дарованиями. Однако они считались дарами, связанными не с наставничеством и старчеством, а непосредственно с подвижнической, иноческой жизнью и особым промыслом Божиим. Отцы монашества предостерегали от увлечения прозорливостью, видениями и прочими чудесами. Преподобный Пахомий поучал братию: "Человек, имеющий твердую веру и живущий по заповедям Божиим, предпочтительней того, который имеет дар видений, ибо он храм Божий" (Там же, с. 62). Преподобный Кассиан говорил, что "чудеса, возбуждая удивление, мало содействуют святой жизни"; "большее чудо составляет выгнать из себя пороки, нежели бесов из других" (Там же, с. 62). Эта же мысль - что духовно подвизающийся должен больше научаться от Отеческого Предания в целом, чем от отдельных, даже кажущихся (или являющихся!) великими отцов, - есть и у преп. Викентия Лиринского, и у ряда других отцов, особенно преп. Никона Черныя горы. Послушание наставнику было обязательной чертой иноческого старчества. Однако в случае обнаружения ереси ученик был обязан немедленно прекратить обучение у старца. Преподобный Иоанн давал такой ответ: "Когда действительно окажется, что он заражен ересью, то должен отставить его" (Там же, с. 51).
Совсем иное учение о старчестве появилось в новообрядческой Церкви в XIX веке. Во-первых, в этом новом явлении было почти полностью утрачено понятие обучения иноческому деланию. Среди новых "старцев" были монахи, вовсе не имевшие никаких учеников: схимник Симон, некоторые оптинские старцы - например, Анатолий (Зерцалов). Такие "старцы" перестали учить иноков, но все свое внимание переключили на светскую паству. Апологеты нового "старчества" и не скрывали, что это принципиально новое, неизвестное древней Церкви явление. Так, исследователь оптинского старчества В.И. Экземплярский писал: "Остановлюсь лишь на одной стороне русского старчества, которою оно очень резко отличается от древневосточного. Наше старчество едва ли не с первых дней своего появления в России вступило на самостоятельный и новый путь и явилось не столько монашеским, сколько народным. Достоевский популяризировал идею старчества и очень удачно отметил этот его характер, несомненно, на основании своих оптинских впечатлений Оптина пустынь другое дело. Ее старцы отцы и советчики для всего русского народа и только в очень ограниченной мере для иночествующих. Теперь мне трудно себе представить монастырь без старцев. Бывают и при этих старцах послушники, но центром их духовной работы являются так называемые богомольцы. Поэтому когда на какого-либо из иноков возлагается послушание быть старцем, то, сколько мне лично известно, прежде всего имеется в виду это умение, духовный дар религиозно говорить с народом, удовлетворять по возможности всем запросам народной души, и, кажется, неизбежно оказывалось, что монашествующие в этом случае отступили как бы на второй план В Оптиной пустыни целые корпуса построили для приезжающих к старцам мирян, и старцы от зари до зари принимали их, отдавая лишь вечера своей братии". (Экземплярский В.И. Доклад о старчестве. Киевское Религиозно-просветительское общество, 1917).
Раз "старчество" утратило свои древние, иноческие черты, то и "старцем" мог стать любой человек. Неудивительно, что значительное число новолюбных старцев поэтому и не имели никакого иноческого духовного опыта. Многие из них были простыми священно- и церковнослужителями, а иногда и мирянами, вставшими на стезю духовного наставничества. В конце XIX - XX веках наиболее известным старцами такого рода стали священники Иоанн Сергиев (Кронштадтский), Егор Чекряковский, Алексий Мечев, Василий Швец, Николай Гурьянов, Артемий Владимиров, миряне Григорий Распутин (Новых), Иван Яковлевич Корейша, Семен Митрич, Митюша Козельский, схимница Макария, мирянки Матрона Московская, Пелагея Рязанская. Старцами стали становиться даже епископы: Тихон Задонский, Антоний Воронежский, Андрей (кн. Ухтомский), Варнава (Беляев), Иоанн (Максимович), Геннадий (Секач). Феофан (Говоров) Затворник руководил мирянам через письменные наставления.
Скажем прямо, белым священникам более пристойно отвечать на вопрошания мирян, тем более в делах житейских и бытовых. Но в каком контексте эти ответы даются? Какую тенденцию выражают? Одно дело, когда духовный отец советует или не советует своему духовному чаду ехать на курорт, и другое дело, когда говорит незнакомому человеку из толпы: "Продай дом и купи велосипед".
Появление нового "старчества" привело к возникновению целой плеяды лжеучений, касающихся наставнической и духовнической деятельности. Если древние старцы-иноки обучали новоначальных той науке, которую сами прошли и уразумели, то новые старцы должны были отвечать на самые разные, иногда совсем посторонние вопросы и запросы. Беседы, которые проводили со старцами богомольцы, зачастую не касались не только иноческой, но и даже духовной сферы. В литературе, посвященной Оптинским старцам, описано множество случаев, когда старцы своими советами помогали осуществить выгодные бизнес-проекты. Биографы старца Амвросия (Гренкова) отмечают: "К Амвросию обращались купцы, прося советов и указаний по своим торговым делам. Помещикам он рекомендовал управляющих имениями... Он указывал, как лучше распорядиться капиталами или недвижимой собственностью, как вести хозяйство в обителях, как направить дело в суде". Известный писатель Сергий Нилус неоднократно упоминает о предпринимательских консультациях у старцев: "Меняй, говорит о. Егор, землю на иную, если найдешь лучше, а о заводских лавках забудь и думать на два года. Нынче стоит завод, а что-то еще через два года с заводом будет!" (Нилус С. Отец Егор Чекряковский. Почаевская лавра, 2002. С. 20). С. Нилус и сам преуспел в бизнесе за счет старческого менеджмента. Многие авторы с умилением описывают, как Амвросий (Гренков) "учил" баб "правильно" выкармливать гусей, чтоб не дохли, квасить капусту
Один помещик спрашивал старца Амвросия, сколько окон должно быть на фасаде его строящегося нового дома - не дай Бог, больше или меньше, чем "должно быть".
Ясно, что ни иеросхимонах Амвросий (Гренков), ни прочие "старцы" не обладали как правило достаточными экономическими, юридическими, политическими, ветеринарными, агрономическими и прочими познаниями, чтобы давать советы по вопросам такого рода. А потому главной чертой новых старцев стал не аскетическо-духовный опыт и уразумение Писаний, а обладание даром "пророчества" и "прозорливости", с помощью которых он могли ответить на вопросы, о которых не имели понятия. Чудесные "дары Духа" и непрерывное их источение стало обязательным признаком нового "старчества". Старец становится не простым иноческим наставником, но голосом свыше, посредником, изрекающим Божию волю. Дореволюционный исследователь Оптинского старчества И.М. Концевич отмечает: "Найдя истинного, благодатного старца и подчинившись ему, ученик должен уже беспрекословно повиноваться во всем старцу, через последнего открывается непосредственно воля Божия. То же самое вопрошать старца ни для кого не обязательно, но, спросив совета или указания, надо непременно следовать ему, потому что всякое уклонение от явного указания Божия через старца влечет за собой наказание" (И.М. Концевич. Из книги "Оптина пустынь и ее время").Ему вторят современные авторы: "Старец это носитель "ума Христова", выразитель внутренней силы Церкви, как апостолы и мученики, вместитель не только сердечного опыта, но и сверхъестественных даров: различения духов, прозорливости, врачевания" (Дар ученичества). Некоторые доводят эту мысль почти до полного отождествления старца с Господом: "В своем пророческом служении, которое всецело вдохновляется Богом, старец сообщает ученику божественную волю. Как посредник в сообщении божественной воли, старец считается продолжателем дела Самого Христа и причитается к лику пророков наравне с Моисеем (ср. Исх. 4:13)" (Иеродиакон Николай (Сахаров). Учение архимандрита Софрония о старчестве: старчество и послушание в богословии архимандрита Софрония (Сахарова) // Журнал Института богословия и философии. № 10 СПб., 2001.Cс. 84-112 - http://sophrony.narod.ru/texts/starch.htm).
В перечисленных выше положениях кроется сразу несколько ересей, противоречащих учению Святых Отец. Во-первых, "старец" заслоняет Самого Бога, отождествляется с Самим Христом, становится личным, приватным пророком. Учение о старце как об "уме Христовом" тождественно католическому учению о римском первосвященнике как о "викарии (заместителе) Христа", ибо Папа "это Исус Христос, скрытый под покровом и продолжающий чрез посредство человеческого органа свое общественное служение среди людей" (Епископ Буго (Bougart) "Церковь" 1922. Цит. по: Зноско-Боровский Митрофан. Православие, Римо-Католичество, Протестантизм и Сектатнтство. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1991. С. 36). Во-вторых, главнейшей чертой новообрядного старчества становится не кропотливое духовное делание, а обладание сверхъестественными способностями. Все они необходимы для удовлетворения самых разнообразных интересов приходящих к старцу от исцелений до бизнес-прогнозов. Исследователь этого явления священник Владимир Соколов отмечает: "Они (старцы прим. авт.) всегда ощущают себя харизматиками и духовидцами, стяжавшими высокие духовные дары. Они говорят с характерным пророческим пафосом Из-за этой ложной уверенности в дарованном им свыше источнике знаний они совершенно равнодушны к знанию традиционному. Поэтому они не считают нужным изучать православную традицию, им кажется, что они приобщаются к ней изнутри. Им всегда требуется какое-либо подтверждение их харизматичности они всегда находятся в поиске знаков, в ожидании чудес и знамений, свидетельствующих о правоте их поступков" (Соколов В., священник. Младостарчество и православная традиция. М., 2005. С. 69.). По мнению некоторых новообрядцев, без старчества, оказывается, уже становится и невозможно действие благодати Святаго Духа: "Старчество - это особое служение Богу и людям, добровольная жертва, без которой невозможно стяжать благодать Святаго Духа" (Тарасова Т. "Избави мя от клеветы человеческия..." // Русский Вестник, 19.12.2003). Требование сверхъестественных способностей вкупе с провозглашением особого служения для стяжания Святого Духа формируют еретическую мысль о недостаточности и неполноценности церковных форм богопочитания. Эта ересь противоречит православному учению о том, что благодать Святаго Духа передается человеку через участие в таинствах и священнодействиях, то есть в церковных и личных взаимоотношениях человека с Богом. О сопричастности человеческой воли благой и святой воле Божией есть достаточно разработанное церковное учение, и отступление от него можно рассматривать как уклон, пусть даже и стихийный, в сторону "единовольничества" (монофелитской ереси).
(продолжение следует)
В древнехристианской и древнерусской Церквах старцами называли опытных, имевших духовные и аскетические познания иноков. Эти опытные, прошедшие искушения плоти имолитвенные труды, иноки по прошествии немалого времени могли становиться учителями молодых, новоначальных иноков. Со стороны учеников такие опытные монахи часто назывались "отцами", "наставниками", "учителями", "духовными исправителями", "восприемниками", "старшими" (то есть "старцами") или другими местными именами, означающими глубокий духовный и аскетический опыт и сыновнее уважение. Эти аввы-старцы имели исключительно нравственный авторитет, и отношения между ними и другими иноками определялись не какими-либо внешними фактами жизни того или иного старца, но духовными потребностями иноков.
Святитель Василий Великий предостерегает новоначальных иноков от поисков наставников, прославившихся какими-либо внешними делами. Главным критерием при выборе наставника он называет духовный опыт и вéдение Божественных Писаний. Как правило, у старца был один ученик (преп. Досифей у аввы Дорофея). Со временем его духовного возрастания и удаления на самостоятельное пустынножительство, у старца мог появиться другой ученик. Реже встречались случаи, когда у одного старца одновременно обучались премудрости иноческого жития несколько или даже десятки учеников.
Впрочем, иногда к многоопытному старцу за советом могли придти посторонние иноки, но это происходило весьма редко, можно сказать - в исключительных случаях. Наставник и ученик жили под одной крышей. Василий Великий поэтому называет союз старца и ученика "вместе живущие" (Цит. по: Смирнов С.И. Духовной отец в древней восточной Церкви. С. 43.).
В истории монашества описаны весьма разные способы, которыми наставники обучали учеников. Иной старец мог ничего не говорить, но ученик должен был повторять все его дела. В других случаях наставник испытывал послушание новоначального. Иногда практиковалось откровение помыслов. Однако при любом способе наставничества главной целью старчества было должное воспитание инока, помощь новоначальному в сложном и тернистом пути монашеского возрастания. Вне среды иноческого воспитания старчество не существовало по одной простой причине: старец мог научить только той науке, которую постиг иноческому житию.
Известный исследователь монашества С.И. Смирнов отмечает, что старчество являлось исключительно иноческим институтом, было "основой всего строя монашеской жизни, совместимой со всеми формами монастырской жизни, и его можно наблюдать всюду, где только было устроено христианское монашество" (Там же, с. 25.). Бывали отдельные случаи, когда духовные советы давались признанными своей святостью иноками (преподобными Феодосием Печерским, Авраамием Смоленским, Сергием Чудотворцем, Савой Сторожевским, Иосифом Волоцким, Максимом Греком, Дионисием Радонежским и т.д.) и мирянам, чаще всего князьям, но это воспринималось как тягостная необходимость и "особый случай", что и подчёркивалось житиями.
Древние монахи нередко обладали особыми духовными дарованиями. Однако они считались дарами, связанными не с наставничеством и старчеством, а непосредственно с подвижнической, иноческой жизнью и особым промыслом Божиим. Отцы монашества предостерегали от увлечения прозорливостью, видениями и прочими чудесами. Преподобный Пахомий поучал братию: "Человек, имеющий твердую веру и живущий по заповедям Божиим, предпочтительней того, который имеет дар видений, ибо он храм Божий" (Там же, с. 62). Преподобный Кассиан говорил, что "чудеса, возбуждая удивление, мало содействуют святой жизни"; "большее чудо составляет выгнать из себя пороки, нежели бесов из других" (Там же, с. 62). Эта же мысль - что духовно подвизающийся должен больше научаться от Отеческого Предания в целом, чем от отдельных, даже кажущихся (или являющихся!) великими отцов, - есть и у преп. Викентия Лиринского, и у ряда других отцов, особенно преп. Никона Черныя горы. Послушание наставнику было обязательной чертой иноческого старчества. Однако в случае обнаружения ереси ученик был обязан немедленно прекратить обучение у старца. Преподобный Иоанн давал такой ответ: "Когда действительно окажется, что он заражен ересью, то должен отставить его" (Там же, с. 51).
Совсем иное учение о старчестве появилось в новообрядческой Церкви в XIX веке. Во-первых, в этом новом явлении было почти полностью утрачено понятие обучения иноческому деланию. Среди новых "старцев" были монахи, вовсе не имевшие никаких учеников: схимник Симон, некоторые оптинские старцы - например, Анатолий (Зерцалов). Такие "старцы" перестали учить иноков, но все свое внимание переключили на светскую паству. Апологеты нового "старчества" и не скрывали, что это принципиально новое, неизвестное древней Церкви явление. Так, исследователь оптинского старчества В.И. Экземплярский писал: "Остановлюсь лишь на одной стороне русского старчества, которою оно очень резко отличается от древневосточного. Наше старчество едва ли не с первых дней своего появления в России вступило на самостоятельный и новый путь и явилось не столько монашеским, сколько народным. Достоевский популяризировал идею старчества и очень удачно отметил этот его характер, несомненно, на основании своих оптинских впечатлений Оптина пустынь другое дело. Ее старцы отцы и советчики для всего русского народа и только в очень ограниченной мере для иночествующих. Теперь мне трудно себе представить монастырь без старцев. Бывают и при этих старцах послушники, но центром их духовной работы являются так называемые богомольцы. Поэтому когда на какого-либо из иноков возлагается послушание быть старцем, то, сколько мне лично известно, прежде всего имеется в виду это умение, духовный дар религиозно говорить с народом, удовлетворять по возможности всем запросам народной души, и, кажется, неизбежно оказывалось, что монашествующие в этом случае отступили как бы на второй план В Оптиной пустыни целые корпуса построили для приезжающих к старцам мирян, и старцы от зари до зари принимали их, отдавая лишь вечера своей братии". (Экземплярский В.И. Доклад о старчестве. Киевское Религиозно-просветительское общество, 1917).
Раз "старчество" утратило свои древние, иноческие черты, то и "старцем" мог стать любой человек. Неудивительно, что значительное число новолюбных старцев поэтому и не имели никакого иноческого духовного опыта. Многие из них были простыми священно- и церковнослужителями, а иногда и мирянами, вставшими на стезю духовного наставничества. В конце XIX - XX веках наиболее известным старцами такого рода стали священники Иоанн Сергиев (Кронштадтский), Егор Чекряковский, Алексий Мечев, Василий Швец, Николай Гурьянов, Артемий Владимиров, миряне Григорий Распутин (Новых), Иван Яковлевич Корейша, Семен Митрич, Митюша Козельский, схимница Макария, мирянки Матрона Московская, Пелагея Рязанская. Старцами стали становиться даже епископы: Тихон Задонский, Антоний Воронежский, Андрей (кн. Ухтомский), Варнава (Беляев), Иоанн (Максимович), Геннадий (Секач). Феофан (Говоров) Затворник руководил мирянам через письменные наставления.
Скажем прямо, белым священникам более пристойно отвечать на вопрошания мирян, тем более в делах житейских и бытовых. Но в каком контексте эти ответы даются? Какую тенденцию выражают? Одно дело, когда духовный отец советует или не советует своему духовному чаду ехать на курорт, и другое дело, когда говорит незнакомому человеку из толпы: "Продай дом и купи велосипед".
Появление нового "старчества" привело к возникновению целой плеяды лжеучений, касающихся наставнической и духовнической деятельности. Если древние старцы-иноки обучали новоначальных той науке, которую сами прошли и уразумели, то новые старцы должны были отвечать на самые разные, иногда совсем посторонние вопросы и запросы. Беседы, которые проводили со старцами богомольцы, зачастую не касались не только иноческой, но и даже духовной сферы. В литературе, посвященной Оптинским старцам, описано множество случаев, когда старцы своими советами помогали осуществить выгодные бизнес-проекты. Биографы старца Амвросия (Гренкова) отмечают: "К Амвросию обращались купцы, прося советов и указаний по своим торговым делам. Помещикам он рекомендовал управляющих имениями... Он указывал, как лучше распорядиться капиталами или недвижимой собственностью, как вести хозяйство в обителях, как направить дело в суде". Известный писатель Сергий Нилус неоднократно упоминает о предпринимательских консультациях у старцев: "Меняй, говорит о. Егор, землю на иную, если найдешь лучше, а о заводских лавках забудь и думать на два года. Нынче стоит завод, а что-то еще через два года с заводом будет!" (Нилус С. Отец Егор Чекряковский. Почаевская лавра, 2002. С. 20). С. Нилус и сам преуспел в бизнесе за счет старческого менеджмента. Многие авторы с умилением описывают, как Амвросий (Гренков) "учил" баб "правильно" выкармливать гусей, чтоб не дохли, квасить капусту
Один помещик спрашивал старца Амвросия, сколько окон должно быть на фасаде его строящегося нового дома - не дай Бог, больше или меньше, чем "должно быть".
Ясно, что ни иеросхимонах Амвросий (Гренков), ни прочие "старцы" не обладали как правило достаточными экономическими, юридическими, политическими, ветеринарными, агрономическими и прочими познаниями, чтобы давать советы по вопросам такого рода. А потому главной чертой новых старцев стал не аскетическо-духовный опыт и уразумение Писаний, а обладание даром "пророчества" и "прозорливости", с помощью которых он могли ответить на вопросы, о которых не имели понятия. Чудесные "дары Духа" и непрерывное их источение стало обязательным признаком нового "старчества". Старец становится не простым иноческим наставником, но голосом свыше, посредником, изрекающим Божию волю. Дореволюционный исследователь Оптинского старчества И.М. Концевич отмечает: "Найдя истинного, благодатного старца и подчинившись ему, ученик должен уже беспрекословно повиноваться во всем старцу, через последнего открывается непосредственно воля Божия. То же самое вопрошать старца ни для кого не обязательно, но, спросив совета или указания, надо непременно следовать ему, потому что всякое уклонение от явного указания Божия через старца влечет за собой наказание" (И.М. Концевич. Из книги "Оптина пустынь и ее время").Ему вторят современные авторы: "Старец это носитель "ума Христова", выразитель внутренней силы Церкви, как апостолы и мученики, вместитель не только сердечного опыта, но и сверхъестественных даров: различения духов, прозорливости, врачевания" (Дар ученичества). Некоторые доводят эту мысль почти до полного отождествления старца с Господом: "В своем пророческом служении, которое всецело вдохновляется Богом, старец сообщает ученику божественную волю. Как посредник в сообщении божественной воли, старец считается продолжателем дела Самого Христа и причитается к лику пророков наравне с Моисеем (ср. Исх. 4:13)" (Иеродиакон Николай (Сахаров). Учение архимандрита Софрония о старчестве: старчество и послушание в богословии архимандрита Софрония (Сахарова) // Журнал Института богословия и философии. № 10 СПб., 2001.Cс. 84-112 - http://sophrony.narod.ru/texts/starch.htm).
В перечисленных выше положениях кроется сразу несколько ересей, противоречащих учению Святых Отец. Во-первых, "старец" заслоняет Самого Бога, отождествляется с Самим Христом, становится личным, приватным пророком. Учение о старце как об "уме Христовом" тождественно католическому учению о римском первосвященнике как о "викарии (заместителе) Христа", ибо Папа "это Исус Христос, скрытый под покровом и продолжающий чрез посредство человеческого органа свое общественное служение среди людей" (Епископ Буго (Bougart) "Церковь" 1922. Цит. по: Зноско-Боровский Митрофан. Православие, Римо-Католичество, Протестантизм и Сектатнтство. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1991. С. 36). Во-вторых, главнейшей чертой новообрядного старчества становится не кропотливое духовное делание, а обладание сверхъестественными способностями. Все они необходимы для удовлетворения самых разнообразных интересов приходящих к старцу от исцелений до бизнес-прогнозов. Исследователь этого явления священник Владимир Соколов отмечает: "Они (старцы прим. авт.) всегда ощущают себя харизматиками и духовидцами, стяжавшими высокие духовные дары. Они говорят с характерным пророческим пафосом Из-за этой ложной уверенности в дарованном им свыше источнике знаний они совершенно равнодушны к знанию традиционному. Поэтому они не считают нужным изучать православную традицию, им кажется, что они приобщаются к ней изнутри. Им всегда требуется какое-либо подтверждение их харизматичности они всегда находятся в поиске знаков, в ожидании чудес и знамений, свидетельствующих о правоте их поступков" (Соколов В., священник. Младостарчество и православная традиция. М., 2005. С. 69.). По мнению некоторых новообрядцев, без старчества, оказывается, уже становится и невозможно действие благодати Святаго Духа: "Старчество - это особое служение Богу и людям, добровольная жертва, без которой невозможно стяжать благодать Святаго Духа" (Тарасова Т. "Избави мя от клеветы человеческия..." // Русский Вестник, 19.12.2003). Требование сверхъестественных способностей вкупе с провозглашением особого служения для стяжания Святого Духа формируют еретическую мысль о недостаточности и неполноценности церковных форм богопочитания. Эта ересь противоречит православному учению о том, что благодать Святаго Духа передается человеку через участие в таинствах и священнодействиях, то есть в церковных и личных взаимоотношениях человека с Богом. О сопричастности человеческой воли благой и святой воле Божией есть достаточно разработанное церковное учение, и отступление от него можно рассматривать как уклон, пусть даже и стихийный, в сторону "единовольничества" (монофелитской ереси).
(продолжение следует)
Комментарий