Твитнуть
Владислав, вот это, на мой взгляд, довольно ценное замечание у Вас.
Я имею в виду, что если споры и идут о том, где ставить запятую, то это споры между людьми повреждённого ума, которые возлюбили нынешний век и соответственно славу богословских диспутов.
Тогда как апостолы и евангелисты выбрали себе такую форму для составления посланий/писаний, чтобы максимально выразить Бога и Христа.
Чем писания апостолов отличаются от катехизисов, к примеру?
Катехизис имеет благую цель унифицировать все имеющиеся данные о Боге, Христе и святом духе.
Такое стремление прямо-таки научное, ведь это наука у нас всюду устанавливает объективность.
А что такое объективность? Вот учёный, звездочёт какой-нибудь, считает звёзды. Как он достигает объективности в свих занятиях? Он максимально устраняет человеческий фактор из своих исследований. Предположим, астроном этот близорук - он пропустит нужную звезду. Или вдруг он слегка косит. Тогда он неправильно определит положение звезды. Или он вдруг влюблён - он вместо того, чтобы считать звёзды, начнёт их дарить своей невесте.
Поэтому учёный максимально себя обуздывает, максимально себя заковывает в разнообразные приборы, которые полагаются не на чувства, а на объективные датчики.
Точно так же катехизис желает отдалиться от страстей человеческих, от мнений человеческих, чтобы сформулировать Бога объективно.
Но вера как раз представляет собой максимально субъективное явление. Человек верит не приборам и не логическим доводам, и не катехизисам, а... непонятно даже чему; но верит.
Священные писания как жанр опираются не на объективность, а на субъективность.
В писаниях ставится задача открыть божество, и для решения этой задачи используются разнообразные средства, в первую очередь языковые.
Есть такое понятие - игра слов.
Поскольку мы в теле Христа, рассмотрим священные писания иудейские и христианские.
Скажем, Книга Бытие. В конце главы 2 мы узнаём, что Адам с женой были наги, а в начале главы 3 мы читаем, что змей был хитрее всех.
На иврите этот момент выражен гораздо эффектней. Адам и его жена были, написано, арум. А змей был арум больше всех.
Конечно, можно поспорить, читать ли в слове арум "о" или "у". Но дело сделано, игра слов создана. Мы видим, что и человека, и змея характеризует одно и то же слово.
Или, к примеру, вот пара стихов из Книги Эсфири:
10 В седьмой день, когда развеселилось сердце царя от вина, он сказал Мегуману, Бизфе, Харбоне, Бигфе и Авагфе, Зефару и Каркасу семи евнухам, служившим пред лицем царя Артаксеркса, 11 чтобы они привели царицу Астинь пред лице царя в венце царском для того, чтобы показать народам и князьям красоту ее; потому что она была очень красива. 12 Но царица Астинь не захотела прийти по приказанию царя, объявленному чрез евнухов.
13 И разгневался царь сильно, и ярость его загорелась в нем. И сказал царь мудрецам, знающим прежние времена ибо дела царя делались пред всеми знающими закон и право 14 приближенными же к нему тогда были: Каршена, Шефар, Адмафа, Фарсис, Мерес, Марсена, Мемухан семь князей Персидских и Мидийских, которые могли видеть лице царя и сидели первыми в царстве: 15 как поступить по закону с царицею Астинь за то, что она не сделала по слову царя Артаксеркса, объявленному чрез евнухов?
Эсф. 1
Здесь отказ Астини заключён в некие координаты, которые я позволил себе выделить. Семь евнухов до отказа и семь мудрецов после отказа.
При этом можно заметить, что эти два списка отчасти зеркальны (Мегуман - Мемухан, Авагфа - Адмафа, Зефар - Шефар, Каркас - Каршена). Разумеется, и здесь объективный исследователь может обуздать свои чувства и равнодушно пройти мимо. Но некий замысел в этом тексте очевиден.
Это первые примеры, которые мне пришли в голову; их намного больше в писаниях.
Соответственно и в писаниях Нового завета встречаются подобные языковые конструкции.
Вот, скажем:
22 Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема, маранафа;
1 Кор. 16
Что здесь делает Павел с языком? Анафема - это греческое слово, а маранафа - это слово из арамейского языка. Но Павел их фактически рифмует, при этом здесь видна примерно та же зеркальность, что и в Эсф. 1. Палиндром такой.
Давайте теперь перейдём к Вашей теме. Я бы предложил рассмотреть Послание к эфесянам, глава 1, а именно те местоимения, которыми Павел заменяет слово "Бог".
2 благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа.
Вот стих, который катехизаторы возьмут с радостью и без всякого изменения. Вот Бог отец, а вот - господь Иисус Христос.
Что же дальше пишет Павел?
3 Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословивший нас во Христе всяким духовным благословением в небесах, 4 так как Он избрал нас в Нем прежде создания мира, чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви
Мы вновь видим Бога отца и господа Иисуса Христа, но и читаем, что "он избрал нас в нём", чтобы "мы были святы и непорочны перед ним".
Разумеется, наш дорогой объективный учёный растолкует нам, что "он избрал нас в нём" означает "Бог избрал нас во Христе (Иисусе)". А "мы святы перед ним" означает "мы святы перед Богом".
Но в этом и состоит разница между Павлом и катехизатором!
Катехизатор назовёт всё точно и объективно. А Павел это послание построил как раз на игре местоимений.
Конечно, и в последующих стихах главы 1 этого послания понятно, что "искупление кровью его" относится ко Христу, а "он положил в нём" означает "Бог положил благоволение во Христе".
Но Павлу важно как бы ослепить (не побоюсь этого дерзновенного предположения) слушателей, чтобы видящие стали слепы, - для этого он вводит местоимения вместо Бога и Христа. И вот когда ослепление состоялось, Павел этими местоимениями и преподаёт некое духовное дарование, чтобы слепые стали зрячими.
То есть в какой-то момент эти два местоимения сливаются в одно. Бог и Христос одно.
Но разве Павел столь топорно высказывает эту идею? Нет, конечно. Имеющий уши слышит.
При этом далее речь идёт о таких понятиях, как "мы" и "вы". И Павел не смог бы сформулировать эту тайну Христа (мы и вы), если бы прежде он не сформулировал единство Бога и Христа посредством местоимений.
Точно так же фраза "говорю тебе ныне же будешь со мною в раю", судя по всему, использует игру слов, поскольку при отсутствии запятых в койне можно "ныне" относить и к первой части фразы, и ко второй.
Тем боле что фраза бьёт прямо в середину всех этих богословских диспутов о пакибытии.
Но дело в том, что понимание, познание не происходит в диспуте, а происходит субъективно, потому что человек субъективен.
Не про разбойника следовало бы рассуждать, как бы стремясь к объективности судьбы всего абстрактного человечества, а про себя самого.
Ведь смысл этого евангельского эпизода состоит в том, что все эти распятые люди уже находятся в "ныне", для них более нет возврата к прежней объективной истории. Они вступили в свою субъективную историю, в свою субъективную вечность, в одну из многих обителей небесного отца.
И рассуждать о сроках посещения рая не совсем разумно, если сам ещё не вошёл в "ныне".
Я имею в виду, что если споры и идут о том, где ставить запятую, то это споры между людьми повреждённого ума, которые возлюбили нынешний век и соответственно славу богословских диспутов.
Тогда как апостолы и евангелисты выбрали себе такую форму для составления посланий/писаний, чтобы максимально выразить Бога и Христа.
Чем писания апостолов отличаются от катехизисов, к примеру?
Катехизис имеет благую цель унифицировать все имеющиеся данные о Боге, Христе и святом духе.
Такое стремление прямо-таки научное, ведь это наука у нас всюду устанавливает объективность.
А что такое объективность? Вот учёный, звездочёт какой-нибудь, считает звёзды. Как он достигает объективности в свих занятиях? Он максимально устраняет человеческий фактор из своих исследований. Предположим, астроном этот близорук - он пропустит нужную звезду. Или вдруг он слегка косит. Тогда он неправильно определит положение звезды. Или он вдруг влюблён - он вместо того, чтобы считать звёзды, начнёт их дарить своей невесте.
Поэтому учёный максимально себя обуздывает, максимально себя заковывает в разнообразные приборы, которые полагаются не на чувства, а на объективные датчики.
Точно так же катехизис желает отдалиться от страстей человеческих, от мнений человеческих, чтобы сформулировать Бога объективно.
Но вера как раз представляет собой максимально субъективное явление. Человек верит не приборам и не логическим доводам, и не катехизисам, а... непонятно даже чему; но верит.
Священные писания как жанр опираются не на объективность, а на субъективность.
В писаниях ставится задача открыть божество, и для решения этой задачи используются разнообразные средства, в первую очередь языковые.
Есть такое понятие - игра слов.
Поскольку мы в теле Христа, рассмотрим священные писания иудейские и христианские.
Скажем, Книга Бытие. В конце главы 2 мы узнаём, что Адам с женой были наги, а в начале главы 3 мы читаем, что змей был хитрее всех.
На иврите этот момент выражен гораздо эффектней. Адам и его жена были, написано, арум. А змей был арум больше всех.
Конечно, можно поспорить, читать ли в слове арум "о" или "у". Но дело сделано, игра слов создана. Мы видим, что и человека, и змея характеризует одно и то же слово.
Или, к примеру, вот пара стихов из Книги Эсфири:
10 В седьмой день, когда развеселилось сердце царя от вина, он сказал Мегуману, Бизфе, Харбоне, Бигфе и Авагфе, Зефару и Каркасу семи евнухам, служившим пред лицем царя Артаксеркса, 11 чтобы они привели царицу Астинь пред лице царя в венце царском для того, чтобы показать народам и князьям красоту ее; потому что она была очень красива. 12 Но царица Астинь не захотела прийти по приказанию царя, объявленному чрез евнухов.
13 И разгневался царь сильно, и ярость его загорелась в нем. И сказал царь мудрецам, знающим прежние времена ибо дела царя делались пред всеми знающими закон и право 14 приближенными же к нему тогда были: Каршена, Шефар, Адмафа, Фарсис, Мерес, Марсена, Мемухан семь князей Персидских и Мидийских, которые могли видеть лице царя и сидели первыми в царстве: 15 как поступить по закону с царицею Астинь за то, что она не сделала по слову царя Артаксеркса, объявленному чрез евнухов?
Эсф. 1
Здесь отказ Астини заключён в некие координаты, которые я позволил себе выделить. Семь евнухов до отказа и семь мудрецов после отказа.
При этом можно заметить, что эти два списка отчасти зеркальны (Мегуман - Мемухан, Авагфа - Адмафа, Зефар - Шефар, Каркас - Каршена). Разумеется, и здесь объективный исследователь может обуздать свои чувства и равнодушно пройти мимо. Но некий замысел в этом тексте очевиден.
Это первые примеры, которые мне пришли в голову; их намного больше в писаниях.
Соответственно и в писаниях Нового завета встречаются подобные языковые конструкции.
Вот, скажем:
22 Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема, маранафа;
1 Кор. 16
Что здесь делает Павел с языком? Анафема - это греческое слово, а маранафа - это слово из арамейского языка. Но Павел их фактически рифмует, при этом здесь видна примерно та же зеркальность, что и в Эсф. 1. Палиндром такой.
Давайте теперь перейдём к Вашей теме. Я бы предложил рассмотреть Послание к эфесянам, глава 1, а именно те местоимения, которыми Павел заменяет слово "Бог".
2 благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа.
Вот стих, который катехизаторы возьмут с радостью и без всякого изменения. Вот Бог отец, а вот - господь Иисус Христос.
Что же дальше пишет Павел?
3 Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословивший нас во Христе всяким духовным благословением в небесах, 4 так как Он избрал нас в Нем прежде создания мира, чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви
Мы вновь видим Бога отца и господа Иисуса Христа, но и читаем, что "он избрал нас в нём", чтобы "мы были святы и непорочны перед ним".
Разумеется, наш дорогой объективный учёный растолкует нам, что "он избрал нас в нём" означает "Бог избрал нас во Христе (Иисусе)". А "мы святы перед ним" означает "мы святы перед Богом".
Но в этом и состоит разница между Павлом и катехизатором!
Катехизатор назовёт всё точно и объективно. А Павел это послание построил как раз на игре местоимений.
Конечно, и в последующих стихах главы 1 этого послания понятно, что "искупление кровью его" относится ко Христу, а "он положил в нём" означает "Бог положил благоволение во Христе".
Но Павлу важно как бы ослепить (не побоюсь этого дерзновенного предположения) слушателей, чтобы видящие стали слепы, - для этого он вводит местоимения вместо Бога и Христа. И вот когда ослепление состоялось, Павел этими местоимениями и преподаёт некое духовное дарование, чтобы слепые стали зрячими.
То есть в какой-то момент эти два местоимения сливаются в одно. Бог и Христос одно.
Но разве Павел столь топорно высказывает эту идею? Нет, конечно. Имеющий уши слышит.
При этом далее речь идёт о таких понятиях, как "мы" и "вы". И Павел не смог бы сформулировать эту тайну Христа (мы и вы), если бы прежде он не сформулировал единство Бога и Христа посредством местоимений.
Точно так же фраза "говорю тебе ныне же будешь со мною в раю", судя по всему, использует игру слов, поскольку при отсутствии запятых в койне можно "ныне" относить и к первой части фразы, и ко второй.
Тем боле что фраза бьёт прямо в середину всех этих богословских диспутов о пакибытии.
Но дело в том, что понимание, познание не происходит в диспуте, а происходит субъективно, потому что человек субъективен.
Не про разбойника следовало бы рассуждать, как бы стремясь к объективности судьбы всего абстрактного человечества, а про себя самого.
Ведь смысл этого евангельского эпизода состоит в том, что все эти распятые люди уже находятся в "ныне", для них более нет возврата к прежней объективной истории. Они вступили в свою субъективную историю, в свою субъективную вечность, в одну из многих обителей небесного отца.
И рассуждать о сроках посещения рая не совсем разумно, если сам ещё не вошёл в "ныне".
Комментарий