Твитнуть
Вопрос, вынесенный в заголовок, не праздный. Когда на нашемпортале «Ахилла» в феврале этого года была опубликована статья анонимногосвященника «Я надеюсь на революцию в РПЦ», она вызвала огромный интерес средичитателей, в первую очередь из-за названия статью перепечатали не только нарелигиозных, но и на светских и антицерковных ресурсах. А значит, людямнебезразлично то, что сейчас происходит в Церкви.
Но есть ли сейчас в РПЦ «революционная ситуация»?
Не только светская часть нашего общества, но и многиевоцерковленные люди не знают, что церковная революция в России уже была ровносто лет назад. Так современники называли период с марта по август 1917 года(см. книгу историка Павла Рогозного «Церковная революция 1917 года»).
Это был период бурных перемен не только в общественной, но и вцерковной жизни России. Впервые священники и миряне получили возможность влиятьна приходскую, епархиальную и даже общецерковную жизнь. Прихожане сталивыбирать священников, вместе со священниками проводить епархиальные собрания,на которых выбирали себе в епархию епископа (а до этого епископ всегданазначался сверху, Синодом), стали участвовать через выборных лиц в контроле зафинансовой деятельностью епархии, подбирать кандидатов на Поместный собор.
Священники и миряне были потрясены открывшимися вдругвозможностями. Так, протоиерей Иоанн Уфимцев, редактор «Екатеринбургскихепархиальных ведомостей», в конце апреля 1917 года горячо писал на страницахиздания:
«Как недавно, всего несколько недель тому назад, мы совершенно недумали, что когда-нибудь, а тем более так скоро, станем избирать сами себеепископа. Если кому-нибудь и приходила в голову такая мысль, то он боялся еевысказывать, как крамольную, и гнал прочь. А что было бы, если бы редакторЕпархиальных Ведомостей взял бы да и написал в своем органе:
Братья и сопастыри! Объединимся с мирянами для того, чтобынемедленно же приступить к избранию епископа и совершить это великое дело свозможно меньшими ошибками во благо родной епархии.
О, что бы было ему за это!.. Теперь же вот я пишу и нисколько небоюсь, что меня объявят, если не сумасшедшим, то опасным крамольником. Вседуховенство теперь совершенно гласно готовится приступить к выбору епископа, иникто не машет на него палкою за это, никто не грозит запрещением священнослужения,рясоношения, рукоблагословения и проч. и проч.!..
Какое счастье!»
И действительно: наступила свобода, которая, как часто бывает,оборачивалась порой вседозволенностью, борьбой за свои частные интересы (бывалии подкупы прихожан теми, кто желал подсидеть настоятеля на приходе, например,дьяконом или младшим священником). Выборы епископа приводили к бурныммногодневным дебатам, в которых избиратели выискивали всевозможные грехи инедостатки кандидатов. Например, на выборах епископа в Екатеринбурге некийоратор восклицал про одного кандидата: «Здесь говорилось о том, чтоЗнамировский гладит детей по голове. Но мне говорят: гладит-то он гладит, но скакими целями. Не является ли он членом той же распутинской партии?»
Но эти прения приводили в итоге к тому, что у недостойныхепископов, привыкших править деспотично и единолично распоряжаться средствамиепархии, не было шансов быть выбранными в епархиальные архиереи.
В конце августа 1917 года был открыт Поместный собор, который могповернуть жизнь Российской церкви в совершенно новое русло он подготавливалмножество реформ, но смог восстановить лишь патриаршество, а практически всеего решения были похоронены победой большевиков, гражданской войной иустановлением в стране советской власти.
И вот прошло время, умерла советская власть, жизнь Церкви с начала90-х годов прошлого века начала возрождаться. У многих были надежды на светлоебудущее этой Церкви, на ее открытость люди бросились в храмы, сталикреститься, регулярно посещать богослужения, участвовать в таинствах, жадночитать новые книги о духовной жизни, выпускавшиеся сотнями и тысячами, слушатьлекции дьякона Андрея Кураева, профессора Алексея Осипова и многих другихпроповедников и пастырей.
Но к столетнему юбилею октябрьской революции оказалось, чтовозрождение Церкви в последние 26 лет в итоге вылилось в погоню заколичественным фактором: построить как можно больше храмов, наполнить ихбольшим количеством прихожан (не христиан, а пользователей религиозных услуг),получить больше силы, больше власти, больше денег, заткнуть и растоптатьнесогласных и критикующих курс руководства патриархии.
Власть епископата в РПЦ, согласно Уставу 2000 года, вновь сталаабсолютной (в Российской и советской империях она была сдерживаемагосударством), роль мирян и священников вновь свелась к нулю. И в последниегоды начался отток людей, которые не хотят быть в Церкви, мечтающей о«симфонии» имперской связке с государством (конечно, связка эта желательнапатриархии не в виде контроля государства над церковью, а в виде защиты прав ипривилегий государственной церкви, что и вылилось в закон об оскорблении чувствверующих, по которому регулярно заводятся новые уголовные дела).
Снова в РПЦ патриарха Кирилла устанавливается крепостное право,когда патриарх царь, каждый епископ барин, все прочие холопы. Теперь нетолько миряне ничего не значат, не только клир находится в абсолютнойзависимости от епископов, но и сами епископы, количество которых размножилосьдо неприличия, стали пешками в руках патриархии.
Известный церковный пастырь протоиерей Павел Адельгейм (убитый вавгусте 2013 года, много пострадавший от гонений своего архиерея, псковскогомитрополита Евсевия), писал в своей книге «Догмат о Церкви» (2002 г.), рисуяобобщенный образ современного епископа: «Признает ли Преосвященнейший Акакийклириков и мирян своими братьями? Миряне, его бессловесные овцы, и клирики, егорабы, в лице епископа повинуются Богу, пока воля епископа совпадает с волейБожией. А если не совпадает, то епископ сам становится богом, воле которого ониобязаны повиноваться».
Да, многие этим возмущены. Но если мирянам чуть проще в том плане,что с епископом они, как правило, не пересекаются, а от плохого священникамогут уйти в другой храм (особенно если это в крупном городе), то священникамот своего епископа-самодура, выжимающего из них последние соки, уйтипрактически некуда, потому что в соседней епархии сидит такой же«преосвященнейший Акакий».
И кажется, что революционная ситуация назревает, недовольство всеувеличивается, и вот-вот И все же ничего не будет, никакой революции.
Потому что церковная революция столетней давности шла параллельнос событиями общественными, а жизнь церкви в нашей стране всегда привычноподстраивается под государственную. Побеждает тоталитарная власть церковьсклоняет шею под нее, побеждает демократия (как временно казалось в 90-е начале 2000-х) и в церкви вроде бы повеяло свободой. Сейчас же в обществевысок запрос на авторитаризм, твердую руку и в РПЦ идет такой же процесс:усиления единоличной власти патриарха по всем направлениям.
А церковное общество не готово к революционным переменам.Священники разобщены когда епископ травит или уничтожает одного из них,другие в лучшем случае будут молчать и тихо радоваться: «умри ты сегодня а язавтра», или в худшем сами поучаствуют в травле.
Миряне, у которых отбирают пастыря и переводят без всякой причиныв другое место, могут немного поворчать или даже написать письмо епископу, нона жесткое «нет» они привычно ответят покорностью и «начальник знает, каклучше» тем более что им пришлют нового батюшку, который так же будет махатькадилом, крестить, отпевать и освящать крестики. А что еще нужно большинству?
Поэтому патриарху Кириллу и епископату пока можно не переживать:серьезного самосознания и самоорганизации ни среди клириков, ни среди мирянсейчас нет. Но кто знает, что будет через какое-то время, может быть, ужевесной следующего года? Каким ветром повеет?..
Алексей Плужников, главный редактор портала «Ахилла»,
МОНИТОРИНГ СМИ: Возможна ли революция в Русской православной церкви? Серьезного самосознания и самоорганизации ни среди клириков, ни среди мирян сейчас нет"МК",22 ноября 2017 г.
Но есть ли сейчас в РПЦ «революционная ситуация»?
Не только светская часть нашего общества, но и многиевоцерковленные люди не знают, что церковная революция в России уже была ровносто лет назад. Так современники называли период с марта по август 1917 года(см. книгу историка Павла Рогозного «Церковная революция 1917 года»).
Это был период бурных перемен не только в общественной, но и вцерковной жизни России. Впервые священники и миряне получили возможность влиятьна приходскую, епархиальную и даже общецерковную жизнь. Прихожане сталивыбирать священников, вместе со священниками проводить епархиальные собрания,на которых выбирали себе в епархию епископа (а до этого епископ всегданазначался сверху, Синодом), стали участвовать через выборных лиц в контроле зафинансовой деятельностью епархии, подбирать кандидатов на Поместный собор.
Священники и миряне были потрясены открывшимися вдругвозможностями. Так, протоиерей Иоанн Уфимцев, редактор «Екатеринбургскихепархиальных ведомостей», в конце апреля 1917 года горячо писал на страницахиздания:
«Как недавно, всего несколько недель тому назад, мы совершенно недумали, что когда-нибудь, а тем более так скоро, станем избирать сами себеепископа. Если кому-нибудь и приходила в голову такая мысль, то он боялся еевысказывать, как крамольную, и гнал прочь. А что было бы, если бы редакторЕпархиальных Ведомостей взял бы да и написал в своем органе:
Братья и сопастыри! Объединимся с мирянами для того, чтобынемедленно же приступить к избранию епископа и совершить это великое дело свозможно меньшими ошибками во благо родной епархии.
О, что бы было ему за это!.. Теперь же вот я пишу и нисколько небоюсь, что меня объявят, если не сумасшедшим, то опасным крамольником. Вседуховенство теперь совершенно гласно готовится приступить к выбору епископа, иникто не машет на него палкою за это, никто не грозит запрещением священнослужения,рясоношения, рукоблагословения и проч. и проч.!..
Какое счастье!»
И действительно: наступила свобода, которая, как часто бывает,оборачивалась порой вседозволенностью, борьбой за свои частные интересы (бывалии подкупы прихожан теми, кто желал подсидеть настоятеля на приходе, например,дьяконом или младшим священником). Выборы епископа приводили к бурныммногодневным дебатам, в которых избиратели выискивали всевозможные грехи инедостатки кандидатов. Например, на выборах епископа в Екатеринбурге некийоратор восклицал про одного кандидата: «Здесь говорилось о том, чтоЗнамировский гладит детей по голове. Но мне говорят: гладит-то он гладит, но скакими целями. Не является ли он членом той же распутинской партии?»
Но эти прения приводили в итоге к тому, что у недостойныхепископов, привыкших править деспотично и единолично распоряжаться средствамиепархии, не было шансов быть выбранными в епархиальные архиереи.
В конце августа 1917 года был открыт Поместный собор, который могповернуть жизнь Российской церкви в совершенно новое русло он подготавливалмножество реформ, но смог восстановить лишь патриаршество, а практически всеего решения были похоронены победой большевиков, гражданской войной иустановлением в стране советской власти.
И вот прошло время, умерла советская власть, жизнь Церкви с начала90-х годов прошлого века начала возрождаться. У многих были надежды на светлоебудущее этой Церкви, на ее открытость люди бросились в храмы, сталикреститься, регулярно посещать богослужения, участвовать в таинствах, жадночитать новые книги о духовной жизни, выпускавшиеся сотнями и тысячами, слушатьлекции дьякона Андрея Кураева, профессора Алексея Осипова и многих другихпроповедников и пастырей.
Но к столетнему юбилею октябрьской революции оказалось, чтовозрождение Церкви в последние 26 лет в итоге вылилось в погоню заколичественным фактором: построить как можно больше храмов, наполнить ихбольшим количеством прихожан (не христиан, а пользователей религиозных услуг),получить больше силы, больше власти, больше денег, заткнуть и растоптатьнесогласных и критикующих курс руководства патриархии.
Власть епископата в РПЦ, согласно Уставу 2000 года, вновь сталаабсолютной (в Российской и советской империях она была сдерживаемагосударством), роль мирян и священников вновь свелась к нулю. И в последниегоды начался отток людей, которые не хотят быть в Церкви, мечтающей о«симфонии» имперской связке с государством (конечно, связка эта желательнапатриархии не в виде контроля государства над церковью, а в виде защиты прав ипривилегий государственной церкви, что и вылилось в закон об оскорблении чувствверующих, по которому регулярно заводятся новые уголовные дела).
Снова в РПЦ патриарха Кирилла устанавливается крепостное право,когда патриарх царь, каждый епископ барин, все прочие холопы. Теперь нетолько миряне ничего не значат, не только клир находится в абсолютнойзависимости от епископов, но и сами епископы, количество которых размножилосьдо неприличия, стали пешками в руках патриархии.
Известный церковный пастырь протоиерей Павел Адельгейм (убитый вавгусте 2013 года, много пострадавший от гонений своего архиерея, псковскогомитрополита Евсевия), писал в своей книге «Догмат о Церкви» (2002 г.), рисуяобобщенный образ современного епископа: «Признает ли Преосвященнейший Акакийклириков и мирян своими братьями? Миряне, его бессловесные овцы, и клирики, егорабы, в лице епископа повинуются Богу, пока воля епископа совпадает с волейБожией. А если не совпадает, то епископ сам становится богом, воле которого ониобязаны повиноваться».
Да, многие этим возмущены. Но если мирянам чуть проще в том плане,что с епископом они, как правило, не пересекаются, а от плохого священникамогут уйти в другой храм (особенно если это в крупном городе), то священникамот своего епископа-самодура, выжимающего из них последние соки, уйтипрактически некуда, потому что в соседней епархии сидит такой же«преосвященнейший Акакий».
И кажется, что революционная ситуация назревает, недовольство всеувеличивается, и вот-вот И все же ничего не будет, никакой революции.
Потому что церковная революция столетней давности шла параллельнос событиями общественными, а жизнь церкви в нашей стране всегда привычноподстраивается под государственную. Побеждает тоталитарная власть церковьсклоняет шею под нее, побеждает демократия (как временно казалось в 90-е начале 2000-х) и в церкви вроде бы повеяло свободой. Сейчас же в обществевысок запрос на авторитаризм, твердую руку и в РПЦ идет такой же процесс:усиления единоличной власти патриарха по всем направлениям.
А церковное общество не готово к революционным переменам.Священники разобщены когда епископ травит или уничтожает одного из них,другие в лучшем случае будут молчать и тихо радоваться: «умри ты сегодня а язавтра», или в худшем сами поучаствуют в травле.
Миряне, у которых отбирают пастыря и переводят без всякой причиныв другое место, могут немного поворчать или даже написать письмо епископу, нона жесткое «нет» они привычно ответят покорностью и «начальник знает, каклучше» тем более что им пришлют нового батюшку, который так же будет махатькадилом, крестить, отпевать и освящать крестики. А что еще нужно большинству?
Поэтому патриарху Кириллу и епископату пока можно не переживать:серьезного самосознания и самоорганизации ни среди клириков, ни среди мирянсейчас нет. Но кто знает, что будет через какое-то время, может быть, ужевесной следующего года? Каким ветром повеет?..
Алексей Плужников, главный редактор портала «Ахилла»,
МОНИТОРИНГ СМИ: Возможна ли революция в Русской православной церкви? Серьезного самосознания и самоорганизации ни среди клириков, ни среди мирян сейчас нет"МК",22 ноября 2017 г.
Комментарий