Вот ведь загадки жизни. Я гой до 148-го колена. Шутка. Но гой.
Правда, прадед был Моисеем. Прадед в первую мировую попал к немцам в плен, там осел,создал семью. А когда к власти пришел фюрер, слинял до дому, до рiдноi хаты.
Но тут его уже не ждали, своя жизнь плюс голодомор. И что любопытно: паспорт ему дали совковый,а немецкий оставили. Ну, СССР тогда дружил с фатерляндом, может это как-то и объясняет лояльность власти к беглецу из Германии. Только чего прадед убежал с насиженного места?
Тайна. Немцы, когда вошли в село, его не трогали: паспорт-то германский, типа, свой.
Когда ушли немцы, наши тоже его не трогали. В полицаях он не был. А вот партизанские акции проходили в окружающих селах гладко. Но не о прадеде речь идет, а о причудливом рисунке
судьбы.
Со словом "жид" я столкнулся довольно рано. В детском садике. В моей группе была девочка Аня.
В Аню я был влюблен. У Ани были большие и грустные карие глаза и она была слишком умной, умней меня.
Аня рассказывала вещи, о которых я и понятия не имел, что резко выделяло её из толпы. А умных не любят.
А мне нравятся. Так вот мою возлюбленную называли "аня-жидовка". Я не знал, что это значит, но нутром чуял,что это нечто унизительное. За эту кличку я бил пацанов в нос и в живот. Меня тоже били. Воспитательница была в шоке и я не выходил из угла, куда меня в наказание ставили. Так я узнал о существовании евреев. И я их зауважал.
В школу я пошел уже зная, что есть национальность, которую все ненавидят, но эта нация умная и любопытная.
В школе, будучи правильным пионером, я вошел в редколлегию стенгазеты. В редколлегии я выполнял функцию шабес-гоя:
рисовал шапку газеты[самое нудное дело] и рамку. Почему шабес-гой? Потому, что три остальных члена редколлегии были евреями. И мне с ними было интересно.Кстати, опыт работы в стенгазете мне потом пригодился в разных ситуациях.
После стенгазеты следующим евреем на моём пути оказался флегматичный и толстый Чеховский. Чеховский меня затащил
в кружок керамики. Я лепил глечики и козликов и был вполне счастлив. Мне нравился запах мастерской, запах глины и обжиговой печи.В кружок керамики ходил еще один еврей. Этот еврей через 30 лет станет пастором моей церкви, но ни он, ни я этого еще не знали.
Мир, как вы поняли, тесен. Ни в ПТУ, ни в советской армии, я с евреями не cталкивался. А вот после армии я сразу попал в лапы еврея-баптиста, который с методичностью немецкой артиллерии обрабатывал моё сознание.Я в конце концов уверовал в Иисуса, мне некуда было деваться, слишком плотно шла стрельба. Но вот баптисты мне не нравились, слишком много понтов, а я не терплю фальши.
И вот как-то пригласили меня на явочную квартиру, где собиралась странная группа товарищей с интригующим названием
"мессианские евреи". На стене висел флаг Израиля и я просто офигел от такой дерзости. Община совершила логичный путь:
стремительный взлет, внутренний раскол, дробление на сегменты и забвение.Как по мне, то еврей, стремящийся быть гоем,
выглядит неприятно. Как и гой, стремящийся выглядеть евреем. Сидеть одной задницей на двух табуретках можно.
Но выглядит это несколько странно.
И вот я думаю: почему, с самого детства, судьба меня сводит с народом, который все ненавидят лютой ненавистью?
Ответ где-то есть, но мне пока он неизвестен.