Экклезиаст (М. И. Рижский)

**הלך** · 04 January 2017, 05:50 PM

Похоже на то, что автор, выдавая себя за древнего, прославленного своим богатством и мудростью царя Соломона, и сам был знатен и богат и знаком с роскошной жизнью, он удручен мыслью, что после его смерти глупец может унаследовать его богатство (2:18-23) 70. Сам же он в ряде мест своей книги относит себя к "мудрецам". В конце книги содержится несколько стихов, которые по почти единодушному мнению исследователей являются позднейшей добавкой "издателя" Книги: "Сверх того, что Экклезиаст был мудрец, он еще учил народ знанию. Он (все) взвешивал и исследовал и сложил много притчей. Стремился Экклезиаст найти слова нужные и написанные верно, слова истины. Слова мудрецов словно стрекала, и подобны гвоздям вбитым их слова, собранные (вместе). Они даны от единого пастыря" (12:9-11). Эти стихи заслуживают особого внимания: в них содержится похвала не только "мудрецу"-Экклезиасту, но и определенной категории людей, которые называются "мудрецами" (евр. "хакамим", в ед. числе "хакам"), а поучения их "речениями мудрецов".
Литературный жанр "речений мудрецов" был широко распространен по всему Древнему Востоку. В произведениях этого жанра изложение идет обычно от имени мудреца, обращающегося к своим слушателям или читателям с поучениями или советами чаще всего из сферы житейской: как человек должен вести себя среди людей, чтобы ему было хорошо; но нередко в "литературе мудрости" затрагивались и более глубокие философские и религиозные проблемы о тайнах мироздания и творения мира, о Творце мира и как человек должен относиться к Богу, о смысле существования и посмертной участи человека и т.п.
Поучения мудрецов излагались обычно в форме афоризмов, иногда объединенных по смыслу в целые блоки, часто в форме притч и аллегорий. Типичным произведением этого жанра в Ветхом Завете является Книга Притчей, которая также была приписана, и тоже без всяких оснований, царю Соломону и в которой представлены все эти формы. Далеко не всегда поучения мудрецов совпадали с официальной религиозной ортодоксией. Еще пророк Исаия от имени Яхве гневно осуждал "мудрость мудрецов", которые "мудры в своих глазах и разумны перед самими собою", которые "зло называют добром и добро злом, тьму выдают за свет и свет за тьму, которые выдают горькое за сладкое и сладкое за горькое" (Ис. 5:20- 21). Позднее таких "мудрецов" осудил Иеремия: «Как вы говорите: "мы мудры, и Тора Яхве у нас", а вот лживое перо (букв, "трость для писания") книжников и ее обратило в ложь» (Иер. 8:8). Автора Книги Экклезиаста Исайя и Иеремия скорее всего отнесли бы именно к этой категории мудрецов, обращающих учение Яхве в ложь. И ортодоксы III в. до н.э., современники автора Книги Экклезиаста, должны были также подозрительно и отрицательно отнестись к тому, что было написано в этом небольшом, недавно появившемся свитке. Тем более что, прочитав его, они могли убедиться в том, что написавший его аноним, видимо, изучил "священные писания" не хуже их самих.
Экклезиаст в ряде мест цитирует или пересказывает Тору (5:3 ср.: Втор. 23:22; 5:5 ср.: Чис. 15:25; Лев. 27:8 и др.), знает Притчи и Книгу Малахии. Но что особенно должно было насторожить ортодоксальных читателей Книги Экклезиаста почти дословное совпадение ряда высказываний в этом новом сочинении с Книгой Иова (напр., 5:14 и Иов. 1:21; 6:3-5; 3:13; 7:14; 2:10; 5:23-24; 28:12 и др.). Надо полагать, что автор Книги Экклезиаста не только был знаком с поэмой древнего вольнодумца, но и испытал на себе ее влияние. Однако, судя по их сочинениям, эти два автора были людьми разного склада ума и разного характера и это отразилось на их произведениях.
Структура Книги Экклезиаста производит странное впечатление: по форме она менее всего похожа на ученый трактат, в котором излагается некое философское учение. Глубокие размышления о тайнах мироздания, о жизни человеческого общества, о смысле человеческой жизни в ней в беспорядке перемешаны с тривиальными сентенциями на житейские темы, старыми известными формулами житейской мудрости и житейского опыта, подчас типа поговорок: "Двоим лучше, чем одному... ибо если упадут, один (из них) поднимет своего товарища... и нитка, втрое скрученная, не скоро порвется" (4:9-12) или: "Кто копает яму сам в нее упадет" (10:8). "Утром сей семена твои, и вечером пусть не отдыхают руки твои, потому что не знаешь, что принесет удачу: то или другое, или оба (дела) одинаково хороши" (11:6); "Даже в мыслях не проклинай царя, и даже в спальне твоей не проклинай богатого, ибо птица небесная донесет твой голос, и крылатая перескажет слова" (10:20); "От лености обрушатся балки дома, от ленивых рук протекает крыша" (10:18); "Женщина горше смерти, она сеть, и сердце ее тенета, а руки ее узы" (7:26). Сентенции и афоризмы следуют безо всякой видимой связи и логической последовательности. Часто одна и та же мысль повторяется дословно несколько раз (2:24; 3:12; 5:17; 8:15; 9:7-10). Некоторые места в книге, может быть, содержат намеки на реальные события, например: "Еще вот какую мудрость узнал я под солнцем, и стала она для меня великой: маленький город и людей в нем мало, а подступил к этому городу великий царь и осадил его со всех сторон и построил вокруг него великие осадные сооружения, и нашелся в нем человек бедный, но мудрый, и спас он город мудростью своей, но ни один человек не вспомнил об этом бедном муже" (9:13- 15).
В ряде мест автор высказывает совершенно противоположные мнения. То он восхваляет мудрость в духе Притчей, заверяя, что "мудрость хороша, (если) вместе с наследством", потому что она "поддерживает жизнь владеющего ею" (7:11-12; 8:1-2 и др.), то издевается над мудростью, которая не может принести счастье, "ибо во многой мудрости много досады, и умножающий знание умножает скорбь" (1:18). То автор как будто превозносит благочестие: "Бога бойся и заповеди его соблюдай... ведь всякое дело Бог приведет на суд..." (12:13, 14). "Соблюдающий указ не знает худого дела..." (8:5), то высмеивает чрезмерную праведность: "Не будь слишком праведным 71 и не будь слишком мудрым зачем разрушать себя?" (7:16). В ряде мест автор как будто завидует мертвым: "И прославил я мертвых, которые уже умерли, более (счастливыми), чем живых, что еще живы доселе" (4:2); "И возненавидел я жизнь..." (2:17). Но вслед за этим, сам себе противореча, автор восславляет жизнь, заявляя, что "...и псу живому лучше, чем мертвому льву" (9:4).

- - - Добавлено - - -

Автор Экклезиаста, по выражению Ренана, как бы жонглирует словами и мыслями и предстает перед читателем то в роли пессимиста и религиозного скептика, ни во что не верящего, то в роли искренне верующего, ведущего трагическую борьбу со своими сомнениями.
О различных попытках объяснить эти странные особенности в Книге Экклезиаста будет сказано ниже. А пока отметим: через все сочинение проходит, многократно повторяясь, одна и та же мысль, которая автору показалась, видимо, настолько важной, что он с нее и начал свое изложение и тем самым как бы озаглавил его: "Суета сует и все суета" 72.
Здесь следует сделать небольшое отступление. Славянским словом "суета" в русском Синодальном переводе передано стоящее в оригинальном тексте слово lbh "хебел" и передано неудачно. Потому что в современном русском языке "суета" неизбежно ассоциируется в сознании с суетливостью, бестолковым и суматошным движением туда-сюда. Между тем "хебел" означает нечто иное. В ветхозаветных частях Библии в оригинальном тексте это слово в разном контексте имеет значения: "нечто ничтожное", "нестоящее", "пустое", "бессмысленное", "тщетное", "напрасное" (ср.: Пс. 62:10; Иов. 7:16), нечто, почти неосязаемое, как веяние воздуха (Ис. 57:13). "Суета сует" типичное в древнееврейском языке выражение для усиления значения слова оно повторяется во множественном числе (ср.: Песнь песней, Святая Святых). В нескольких местах Книги Экклезиаста к "хебел" добавлены еще два слова, которые в СП переданы как "томление духа": "суета сует и томление духа" (1:14; 2:11, 17, 36; 4:4, 6; 6:9). Но правильный перевод этих двух слов будет "погоня за ветром" или "ловля ветра". Мы сочли целесообразным, ссылаясь на эти выражения, переводить их не одними и теми же словами, а подбирая более подходящее по смыслу для контекста значение, причем в скобках оставляя слово "хебел" оригинала.
Таким образом, выражение "суета сует" будет иметь смысл: "все тщетно, напрасно, бессмысленно; ни в чем нет смысла", так же как погоня за ветром. Эти слова, которыми автор Книги Экклезиаста начал свое произведение, были как будто предварительным ответом на основной вопрос, поставленный в нем: в чем смысл человеческой жизни? Есть ли такая цель, которая могла бы оправдать существование человека, цель, достойная того, чтобы он всю жизнь стремился к ней? Если этой целью является счастье, то есть ли что-то такое, что могло бы принести в жизнь человека подлинное счастье?
Тора, Учение Моисеево, давала на это вполне определенный положительный ответ: счастье, или "благо" для человека 73, это когда у него житницы полны зерна, а точила вина и масла, когда у него много скота и рабов, много золота и серебра, "благо" для человека включает в себя долголетие, здоровье, много детей, продолжающих род, во всем этом человек должен усматривать благословение Божие за свои заслуги перед Яхве. Так благословил Яхве Авраама за его послушание Богу и благочестие (Быт. 24:35), Иова пролога за его непорочность и праведность (Иов. 1:9-10). Такого же мнения была и традиционная "мудрость": "Надейся на Яхве всем сердцем твоим... и обретешь милость и благоволение в очах Бога и людей... Это будет здравием для тела твоего и питанием для костей твоих. Чти Яхве от имения твоего и от начатков всех прибытков твоих, и наполнятся житницы твои до избытка, и точила твои будут переливаться новым вином" (Прит. 3:1-10). Восхваляли древние мудрецы и мудрость как самое верное средство обрести счастье: "Блажен человек, который снискал мудрость... потому что приобретение ее лучше приобретения серебра, и прибыли от нее больше, нежели от золота: она дороже драгоценных камней" (Прит. 3:13-15). При этом "мудрецы" не забывали напомнить, что и сама мудрость это также путь к богатству, славе и долголетию: "Долгоденствие в правой руке ее, а в левой у нее богатство и слава" (Прит. 3:16), и что мудрость это дар Божий (Прит. 2:6), а "начало мудрости страх перед Яхве" (Прит. 1:7).
Все эти советы и наставления Торы, пророков и мудрецов были, несомненно, хорошо известны автору Книги Экклезиаста. Он и сам повторяет их, как бы цитируя древних мудрецов и вместе с тем показывая, чего стоят эти советы в действительности. И он, в сущности, применил тот же прием, что и его предшественник, автор поэмы об Иове, поэмы, которую он, вполне вероятно, читал; как уже было отмечено, некоторые места в Книге Экклезиаста почти дословно повторяют соответствующие высказывания из Книги Иова. Автор Книги Иова описал совершенного праведника и, заставив его пройти через горнило страданий, открыл ему глаза на то, что творится в мире людей и как несправедливо распределены между ними счастье и несчастье. Автор Книги Экклезиаста тоже решил провести подобный "эксперимент" на материале действительности проверить справедливость древней мудрости: могут ли богатства, слава или сама мудрость доставить человеку подлинное счастье, внести смысл в его жизнь. В поисках литературного героя он остановил свой выбор на древнем царе Соломоне понятно почему: он достиг всего, что считалось условиями для счастья власти, мудрости, богатства достиг, по свидетельству "священных писаний", в превосходной степени. Принесло ли это ему счастье? Устами своего литературного героя автор Книги Экклезиаста дал ответ на этот вопрос. Этот ответ и составляет основное содержание книги, но в поисках его автор должен был задаться другим вопросом, не менее важным и тесно связанным с первым: о роли Бога в жизни человека.

**הלך** · 04 January 2017, 06:05 PM

Уже в древности комментаторы Библии обратили внимание на двусмысленный и порой "еретический" характер ряда высказываний Экклезиаста, относительно которых и ученые библеисты нового времени не могут прийти к единому мнению. Причем это относится к ряду мест, особенно важных для понимания мировоззрения автора книги, и прежде всего его отношения к Богу.
Одно из таких мест находится в самом начале сочинения описание феноменов природы: «Поколение уходит и поколение приходит, а земля стоит вечно. Восходит солнце и заходит солнце, и к месту своему стремится, (и) там оно (снова) восходит. Бежит на юг и поворачивает на север, кружит, кружит на бегу своем ветер, и на круги свои возвращается ветер. Все реки бегут в море, а море не наполняется, к тому месту, куда бегут реки, они туда продолжают бежать... Что было, то и будет. И что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто такое, о чем говорят: "Смотри это новое!", (а) оно уже было в веках, что были до нас» (1:4-10).
Несколько ниже Экклезиаст прямо укажет на творца и управителя мироздания это Бог. Сделанное Богом совершенно и неизменно: "Все сотворил Он прекрасным в свое время... Познал я, что все, что делает Бог, будет навеки; к тому не прибавить, не отнять от него. И Бог сделал так, чтобы Его боялись" (3:11-14). Ничего в том, что Бог сотворил, нельзя изменить: "...кто может выпрямить то, что Он сделал кривым?" (7:13).
На первый взгляд кажется, что это место находится в полном согласии с Торой. В описании акта творения (Быт. гл. 1) также не раз повторяется: "И увидел Бог, что это хорошо". У Экклезиаста все, сделанное Творцом, прекрасно; в оригинале стоит слово hpy "йафе", которое так же, как греческое "калос" и русское "прекрасно", может иметь значение превосходства и даже совершенства не только формы, но и физических и духовных качеств. В данном месте имеется в виду, очевидно, именно такой смысл "ни прибавить, ни убавить". Можно думать, что картины природы в первой главе были нарисованы автором специально для того, чтобы обосновать этот постулат о совершенном устройстве мироздания. В космосе все происходит с поразительным постоянством, регулярностью и повторяемостью, в предустановленной последовательности. Но почему столь удручающая монотонность в этом описании круговорота в природе? Все движется по замкнутым кругам, ничто не уходит от старого, ничего не возникает нового? Как справедливо отмечает французский исследователь Книги Экклезиаста Д. Ли, в этом сотворенном Богом мире "есть порядок, но нет прогресса, нет цели и нет смысла в том, что происходит в природе" 74.
А в мире людей? К миру людей, очевидно, относится место, которое стало почти хрестоматийным и о котором с древности и до сих пор идут споры между комментаторами:
Всему (свое) время и (свой) час для всякого дела
под небесами:
Время родиться и время умереть,
Время насаждать и время вырывать посаженное,
Время убивать и время исцелять,
Время разрушать и время строить,
Время плакать и время смеяться,
Время причитать и время плясать,
Время разбрасывать камни и время собирать камни,
Время обнимать и время отстраняться от объятий,
Время искать и время терять,
Время сохранять и время выбрасывать,
Время разрывать и время сшивать,
Время молчать и время говорить,
Время любить и время ненавидеть,
Время для войны и время для мира (3:1-8).
Речь здесь идет о чисто человеческих действиях, но какой смысл вложен в это описание? задается вопросом Ли. Идет ли здесь речь о детерминизме или фатализме, или предопределении? 75.
Можно не сомневаться, что речь идет именно о предопределении: человеческая жизнь, так же как жизнь неживой природы, подчинена регулирующему влиянию божества, и слова "все сделал Он прекрасно", несомненно, относятся также и к миру людей. В мире людей автор Экклезиаста описывает то же вечное кружение и повторение, как и в природе, то же движение по замкнутым кругам без цели и без смысла. "Поколение уходит и поколение приходит" (1:4), люди рождаются и умирают, и вместо них рождаются другие, которые повторяют те же круги: радость сменяется скорбью, скорбь радостью; мир сменяется войною, война миром. Но если в природе Экклезиаст увидел кроме повторения строгий и нерушимый порядок и последовательность, то в мире людей он обнаруживает и описывает много такого, что никак не совместимо с человеческими понятиями о порядке, последовательности и логичности, с представлением о "прекрасном".
В ряде мест Книги Экклезиаста автор как будто излагает учение Торы о непосредственном вмешательстве Бога в жизнь людей. Бог дает человеку жизнь, вложив в него душу (12:7); определяет время его жизни на Земле (5:17; 8:15; 9:9) и судьбу каждого (2:24-26; 3:13; 5:17, 18, 19; 6:2; 8:15). Бог управляет мыслями и поступками людей: "дела их в руке Бога" (9:1). Богатство, слава это дары Бога: он их дает, он и отнимает (5:18; 6:2), мудрость тоже (2:26). Счастье и несчастье от Бога (2:26; 3:13; 5:19). Все это стоит в полном согласии с традиционным учением Торы, пророков и "мудрецов", как оно отразилось в тех же Притчах Соломона, учением о предопределении.
Но Экклезиаст сам присматривался к тому, что в действительности происходит в человеческом обществе, и оказалось, что в мире людей, в их делах никак нельзя заметить движущей и направляющей руки всемогущего, мудрого и благого божества. "Обозрел я, делится Экклезиаст с читателем своими наблюдениями, все дела, что делаются под солнцем, и вот все лишено смысла и погоня за ветром" (1:14). В другом месте он пишет об этой бессмыслице, которая происходит с людьми:
Снова я посмотрел и вижу под солнцем,
Что не быстрым (достается) победа в беге,
Не могучим в войне.
Не у мудрых хлеб и не у разумных богатство.
И не у ученых уважение,
Но время и случай встречают их всех (9:11).
Какой разумный смысл можно увидеть в таком положении дел у людей? Бог, учили Тора и пророки, в высшей степени правосуден и справедлив. Но опять-таки личные наблюдения убедили Экклезиаста, что как раз с правосудием и справедливостью в мире людей дело обстоит из рук вон плохо: "И еще увидел я под солнцем: место правосудия, (а) там злодейство, место праведности, а там нечестие" (3:16). "...Есть праведники, которых постигает то, что должно бы постигнуть нечестивцев по их делам. И есть нечестивцы, которых постигает то, что должно бы постигнуть праведников по их делам. И сказал я: в этом также нет смысла" (8:14). "Всего навидался я в лишенные смысла дни мои. Бывает, что праведник гибнет в праведности своей, и бывает, что злодей живет долго в нечестии своем" (7:15). Иова мысль о такой несправедливости возмутила настолько, что он обвинил Бога не только в попустительстве нечестивым злодеям, но даже в покровительстве им: "Земля отдана в руки злодея, лицо ее судей Он закрывает, если не Он, то кто же?" (Иов. 9:24). Автор Книги Экклезиаста нигде не выражает открыто своего возмущения: непорядки и несправедливости в мире людей он характеризует одним словом "хебел" "лишено всякого смысла", "бессмыслица".

- - - Добавлено - - -

Все дело в том, что в мире живых, в мире людей Экклезиаст, помимо несправедливого и лишенного логики и смысла распределения благ между праведниками и нечестивцами, обнаружил еще большую бессмыслицу и зло смерть. Это зло касается уже в равной мере всех людей:
Всему, как всем, одна участь:
Праведнику и нечестивцу, доброму и чистому,
как и нечистому,
Приносящему жертву как и не приносящему,
Как доброму, так и грешному.
Как клянущемуся так и тому, кто боится клятвы.
Это-то и худо во всем, что творится под солнцем,
Что участь одна всем,
А сердце сынов человеческих исполнено зла,
И безумие в сердцах их при жизни их,
А после они (уходят) к умершим (9:2-3).
Смерть вот главная бессмыслица и главное зло в мире людей, потому что перспектива смерти обесценивает все блага жизни и лишает жизнь человека всякого смысла. Автор Книги передает слово своему литературному герою Экклезиасту царю Соломону, который будто бы убедился в этом на собственном опыте и делится со своими читателями. Он накопил огромное богатство: "Я построил для себя дома, насадил для себя виноградники... Я собрал себе также серебра и золота, и сокровища царей и областей... И стал я великим и богатым, более всех, кто был до меня в Иерусалиме" (2:4-9, ср.: 3 Цар. 10-11). Он "услаждал вином" тело свое, и чего бы глаза его ни пожелали, он не отказывал себе в этом. Но мысль о неизбежности смерти отравила ему всякую радость в жизни:
И возненавидел я жизнь, ибо зло для меня (все) дела,
Что творятся под солнцем,
Ибо все лишено смысла и погоня за ветром.
И возненавидел я весь труд мой, что я трудился под солнцем.
Ибо я оставляю его человеку, который будет после меня,
И кто знает, будет ли он мудрым или глупым,
А он воспользуется всем моим трудом, что я трудился,
И на что я употребил мою мудрость под солнцем...
И обратил я сердце мое к отчаянию,
Из-за всего труда, что я трудился под солнцем;
Ибо бывает, что человек трудился
С мудростью и знанием, и умением,
А отдается его удел человеку,
Который над ним вовсе не трудился,
Нет и в этом смысла, и это великое зло (2:17-21).
В другом месте автор уже прямо связывает это "зло" и эту "бессмыслицу" с деятельностью Бога: "Есть (еще) зло, что я видел под солнцем, и велико оно для человека. (Бывает), что Бог дает человеку и богатство, и имения, и почести, так что есть у него все, чего бы душа его ни пожелала, но не дает ему Бог власти вкусить от этого, и человек чужой все это поглотит вот это бессмыслица и злая боль" (6:1-2), ибо человек должен умереть и всем, что он нажил, воспользуется другой.
Так же обстоит дело и с мудростью. Мудрость человека ограничена, как ограничены дни его жизни. И причина опять-таки в Боге.
Бог, хотя и вложил в сердце человека вечность 76, но так, что "не постигнет человек дела, которое сотворил Бог, от начала до конца" (3:11). А хотя бы и добился человек большой мудрости, что это дает? Экклезиаст проверил это на себе:
Вот я возвеличился и собрал мудрости больше,
Чем все, что были прежде меня над Иерусалимом...
И познал я, что и это также погоня за ветром.
Ибо во многой мудрости много досады,
И умножающий знание умножает скорбь (1:16-18).
Ибо, хотя "преимущество мудрости над глупостью, как преимущество света над тьмою" (2:13), но ведь и у мудрого и глупого один конец смерть!
И сказал я в сердце моем,
Что ведь и меня постигнет та же участь, что и глупца,
Так зачем же я стремился стать слишком мудрым?
И сказал я в сердце моем,
Что и в этом нет смысла (2:15).

**הלך** · 04 January 2017, 06:18 PM

Не стоит утешать себя мыслью, что сохранится по крайней мере память о мудреце, ведь "вечно не будут помнить о мудром, как и о глупом, в грядущие дни все уже будет забыто. И, увы, умирает мудрый наравне с глупым. И возненавидел я жизнь, ибо зло для меня (все) дела, что творятся под солнцем, ибо все лишено смысла и погоня за ветром" (2:16-17).
Наблюдения Экклезиаста над жизнью людей и его собственный опыт и размышления привели его к печальному выводу: "И прославил я мертвых, которые уже умерли более (счастливыми), чем живых, что еще живы доселе. А счастливее и тех и других тот, которого еще не было, который не видел злых дел, что творятся под солнцем" (4:2-3).
Нет, Экклезиаст не призывает человека уйти из жизни. Напротив, он советует человеку, пока он жив, в полной мере пользоваться теми, пусть мимолетными и суетными, незначительными и бессмысленными радостями, которые ему доступны:
И вот что я увидел: хорошо и прекрасно есть и пить,
И видеть добро во всем труде своем,
Что трудится (человек) под солнцем в считанные дни своей жизни,
Что дал ему Бог, ибо это его доля (5:17).
Экклезиаст только утверждает, что человеку не дано подлинного, полного счастья, то, для чего автор употребил выражение "полнота души" и слово "йитрон" (от корня "йетер" "остаток", "оставаться") и что в соответствующем контексте (1:3; 2:11; 3:9; 5:15) должно означать нечто остающееся, непреходящее. Полное счастье недоступно человеку именно по той причине, что в конце жизни его ожидает смерть.
Смерть для Экклезиаста это тот рубеж, за которым он уже не ждет ничего хорошего:
Ибо участь сынов человеческих и участь скота
Одна (и та же) у них участь,
Как те умирают, так умирают и эти,
И один дух у всех,
И нет у человека преимущества перед скотом,
Ибо ни в чем нет смысла.
Ибо все идет в одно место,
Все произошло из праха и все обратится в прах.
Кто знает: дух сынов человеческих возносится ли он вверх,
Дух скота нисходит ли он вниз, в землю?
И увидел я, что нет (иного) счастья человеку,
Чем радоваться делам своим.
Ибо это его участь,
Ибо кто приведет его увидеть то, что будет после него? (3:19-22).
Если автор Книги Экклезиаста и верил, что в человеке находится некая самостоятельная духовная сущность дух (или душа), то из его слов никак нельзя узнать, как он представляет себе участь этого духа после смерти. Во всяком случае, Экклезиаст ни воскресения из мертвых, ни посмертного воздаяния по заслугам для человека не предвидит это ясно хотя бы из следующих его слов:
Ибо кто среди живых, тому (еще) есть надежда:
Ведь и псу живому лучше, чем мертвому льву.
Ибо живые знают, что умрут,
А мертвые ничего не знают,
И нет уже им воздаяния,
Так как память о них предана забвению.
И любовь их, и ненависть их, и ревность их уже исчезли.
И нет уже им доли вовеки в том, что творится под солнцем (9:4-6).
Эмоциональное отношение человека к Богу выражено у Экклезиаста словом "страх", "страх Божий" (3:14; 5:6; 7:18). Значит ли это, что человек должен бояться наказания от Бога за свое неугодное Богу поведение? Слишком многое в содержании книги говорит против такого предположения. Хотя Экклезиаст нигде не утверждает, что праведность это тоже "хебел" бессмыслица, но он и не думает, что для Бога это достоинство в человеке представляет особую ценность. В одном месте он довольно иронически рекомендует своему читателю не быть "слишком праведным" 77. Мало уважения проявляет Экклезиаст также к принятым формам благочестия к жертвоприношениям и долгим молитвам (4:17), потому что объясняет он "Бог на небесах, а ты на земле" (5:1). Очень любопытное объяснение. Оно может означать только то, что дистанция между человеком и Богом слишком велика, Бог слишком трансцендентен, чтобы для него могло иметь значение поведение человека. Может быть, не случайно свою мысль о том, что Бог все сделал "прекрасным в свое время" и "все, что делает Бог, будет навеки; к тому не прибавить, не отнять от него", автор закончил словами "и Бог сделал так, чтобы Его боялись" (3:11, 14). Кажется, что "страх божий" в этом контексте это скорее чувство изумления и преклонения перед величием дел Творца мироздания, иначе перед величием и совершенством самого мироздания.

- - - Добавлено - - -

Но такое понятие о Боге, по существу, лишает смысла вопрос о его справедливости в отношении людей; если Бог настолько далек от человека, то можно ли обсуждать мотивы его поступков? И все же автор Книги Экклезиаста, несомненно, поставил проблему теодицеи в аспекте разумности и справедливости поведения Бога в отношении людей. Но не тривиально, не в привычной для иудейского богословия своего времени форме: "злодей, а ему хорошо, праведник, а ему плохо", а несравненно шире, в философском аспекте: почему вообще в мире существует зло? Почему существует страдание? Почему человеку отказано в полном счастье? Почему Бог, прекрасно устроивший мир, причем так, что "все, что делает Бог, будет навеки", по-иному отнесся к человеку, дал ему жизнь, наполнил дни его и ночи страданиями и досадой (2:23) и через короткое время отнимает ее; вложил в него неистребимое стремление к познанию мира, "но при том, что не постигнет человек дела, которое сотворил Бог, от начала до конца" (3:11); сделал доступными для человека только малую мудрость и мимолетные житейские радости и лишил его подлинного, полного счастья, так что вся его жизнь лишилась смысла, и все его труды "погоня за ветром"? В том месте автор Экклезиаста как будто оправдывает Бога, переложив вину на самого человека: "Бог сделал человека правильным, а они ищут многие замыслы" (7:29. Ср.: 9:3). Но, как справедливо заметил А. Лодс, это объяснение не снимает трудности: непонятно, почему Бог сделал природу человека в противоречии с законами мира не прекрасно 78.
Заключительные стихи восьмой главы это и есть констатация принципиальной для человеческого ума невозможности решить поднятую проблему проблему теодицеи: "И когда я отдал сердце мое, чтобы познать мудрость и обозреть (все) дела, что творятся на земле, ибо от них человек ни днем ни ночью не видит сна в очах своих. И обозрел я все дела Бога и познал, что не может человек постигнуть все дела, что творятся под солнцем. Как бы человек ни трудился, чтобы постигнуть, не постигнет. И даже если скажет мудрец, что узнает, не сможет постигнуть".
В этих словах выражение тупика, в котором должна была оказаться древняя ветхозаветная теодицея.
Автор Книги Экклезиаста, так же как автор Книги Иова, противопоставил догме реальность и подверг старую теодицею критике с позиций жизненной действительности. Только автор Книги Иова сделал это в форме диалога, дискуссии между друзьями Иова, защищавшими ортодоксальную позицию, и своим героем, невинно пострадавшим праведником. Автор Книги Экклезиаста избрал форму монолога. В Экклезиасте как бы слились воедино Иов и его оппоненты.
Но вместе с приведенными высказываниями, пропитанными пессимизмом и религиозным скепсисом, имеются в Книге Экклезиаста и другие, прямо противоположного характера. В них утверждается, что Богу вовсе не безразлично поведение человека, и не одна судьба у праведника и нечестивца: "Хотя грешник делает зло сотни раз, а живет долго, но знаю я также, что благо будет тем, кто боится Бога, кто боится перед лицом Его. И не будет добра нечестивому. Подобно тени недолго продержится тот, который не боится перед лицом Бога" (8:12-13) взгляд вполне в духе ортодоксальной доктрины.
Вокруг стихов 3:19-20 вот уже почти два тысячелетия идут споры между экзегетами и учеными. Какой смысл вложил Экклезиаст в слово "дух" (евр. "руах"), который "один для всех" для животных и для человека, так что у человека "нет преимущества перед скотом"? Слово "руах" имеет ряд значений (см.: GB), в том числе "дуновение", "дыхание", "ветер", а также "дух" в спиритуальном смысле: "дух божий" (Быт. 1:1). В данном контексте, видимо, имеется в виду нечто невидимое, находящееся в любом живом существе и покидающее тело в случае смерти. У древних евреев существовала вера, что души умерших попадают в подземное царство мертвых Шеол, где все в одинаковом состоянии содержатся бесконечное время. Но в нашем случае автор, очевидно, не имеет в виду Шеол, когда говорит о "руах" не только людей, но и животных. Нигде в Ветхом Завете нет и намека на то, что в Шеоле обретаются души животных. В вопросе "Кто знает: дух сынов человеческих возносится ли он вверх, дух скота нисходит ли он вниз, в землю?" выражение "вверх" "вниз" в данном контексте следует, очевидно, понимать просто в смысле "неизвестно куда". Но этому противоречит стих 12:7: "И вернется прах в землю, чем он был, а дух ("руах") вернется к Богу, который дал его". (Некоторые исследователи не без оснований считают, что в этих стихах явно ощущается влияние эллинистической Стои).
Пожалуй, самыми загадочными во всей Книге Экклезиаста являются несколько стихов, в которых речь идет о суде Божьем над человеком. В двух из них сам Бог приводит человека на суд: "Веселись, юноша, в молодости твоей, и пусть сердце твое ублажает тебя в дни твоей юности, иди по путям сердца твоего, и куда глядят глаза твои, но знай, что за все это приведет тебя Бог на суд" (11:9). "Ведь всякое дело Бог приведет на суд, даже самое тайное, доброе ли оно или плохое" (12:14). В стихе 3:16 Экклезиаст с горечью говорит о людском суде, где царят беззаконие и неправда: "и еще увидел я под солнцем: место правосудия, (а) там злодейство, место праведности, а там нечестие". В следующем стихе (3:17) людскому суду противопоставлен суд Божий: "Сказал я в сердце моем: праведника и злодея рассудит Бог, ибо всякому делу (свое) время, и для всего, что сделано, там". Что может означать слово "там", которым кончается стих 17? Где происходит или будет происходить Божий суд?
Стихи 8:11-14 еще больше запутывают вопрос. В стихах 11-13 речь, по-видимому, идет тоже о Божьем суде: "Так как не скоро выносится приговор над злым делом, потому и полны сердца сынов человеческих (замыслами) делать зло". Здесь, очевидно, имеется в виду тоже Божий суд, приговор и его исполнение, на земле. Но тем более странным кажется, что уже в следующем стихе говорится прямо противоположное о праведниках, которых постигает то, что должно бы постигнуть злодеев за их дела, и о злодеях, которых постигает то, что должно бы постигнуть праведников за их дела (8:14).
В действительности, Экклезиаст не обнаружил никаких признаков реализации Божьего суда при жизни человека на земле. А после смерти? "Ибо живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и нет уже им воздаяния, так как память о них предана забвению" (9:5). Нет воздаяния и возмездия от Бога при жизни человека, нет и после смерти. О каком же Божьем суде может идти речь?
Как объяснить эту внутреннюю противоречивость Книги Экклезиаста? И как объяснить тот факт, что несмотря на противоречивый ее характер она все же была включена в канон Священного писания?
На первый вопрос в разное время давались разные ответы. Еще в древности иудейские богословы предложили для наиболее уклоняющихся от официальной догматики высказываний Экклезиаста достаточно простое, но вполне алогичное объяснение: Книга Экклезиаста, как вошедшая в канон, в целом боговдохновенна, но в некоторых местах Соломон высказал свои личные взгляды, которые отклонялись от истины.

**הלך** · 04 January 2017, 06:29 PM

Позже некоторые критики высказали следующие предположения:
автор выбрал своеобразную форму изложения, чтобы наряду со своими взглядами воспроизвести и взгляды противников;
автор находился одновременно под влиянием двух греческих школ в философии эпикурейцев и стоиков отсюда эклектический и противоречивый характер Книги;
автор из страха перед возможными нападками со стороны представителей официальной ортодоксии сам вставил в свое произведение высказывания в духе господствующей доктрины;
в душе самого автора была раздвоенность: вера боролась с сомнением в божественном промысле, а может быть, и в самом существовании библейского Бога благого промыслителя то побеждало страстное желание верить в божественную справедливость, то одолевали сомнения, и все это отразилось в его Книге;
написанный автором первоначальный текст был позже отредактирован другими людьми, которые придерживались других взглядов, более ортодоксальных.
Адольфу Лодсу наиболее правдоподобным представляется объяснение, предложенное рядом критиков и особенно серьезно обоснованное французским библеистом Подешаром в его "Комментарии к Книге Экклезиаста" (1912 г.) 79.
По мнению Подешара, на Книге Экклезиаста явственно обнаруживаются следы прикосновения редакторских рук, притом не одного человека, а по меньшей мере трех.
Одним из них был некий "мудрец", который вставил в нескольких местах ряд довольно банальных похвал мудрости (в частности, 7:4-12), нейтрализующих не понравившиеся ему места у Экклезиаста (вроде 6:8 и др.).
Другим был "благочестивый" ортодоксального направления, добавивший изречения, утверждавшие официальную доктрину прижизненного воздаяния и учение о Божьем суде над каждым человеком и о бессмертии души. Ему принадлежит и благочестивая концовка книги (стихи 12:13-14).
И наконец, третий, горячий поклонник автора Книги, сочинил целый кусок текста, восхваляющий Экклезиаста и его заслуги:
Сверх того, что Экклезиаст был мудрец,
Он еще учил народ знанию.
Он (все) взвешивал и исследовал и сложил много притчей.
Стремился Экклезиаст найти слова нужные и написанные верно,
Слова истины (12:9-10).
Но уже давно в качестве аргумента против идеи многоавторства Книги Экклезиаста указывалось на то, что она не объясняет единства языка и стиля Книги 80. Похоже на то, что основную ее часть написала все же одна рука. Но эта рука принадлежала необычной личности.
В оценке Экклезиаста (12:9-10) отчетливо отразилась двойственность его личности. "Он все взвешивал и исследовал" это похоже на отзыв о человеке философского склада ума. И в Книге Экклезиаста в ряде ее мест действительно выступает философ, ученый, причем ума трезвого и отважного, ума ищущего и способного радикально мыслить по самым серьезным проблемам мироздания и человеческого бытия, не боясь конфронтации с веками утвердившейся, освященной религией традиционной мудростью.
Но вместе с тем Экклезиаст был еще "хакамом", который "учит людей знанию" и обращается со своим "знанием" не только к тем, кто способен понимать и разделять его самые глубокие мысли, но и к "человеку улицы", "человеку толпы" 81, который нуждается главным образом в "практической мудрости", в советах, как удержаться на плаву в этом бурном милосердие своего Творца и Попечителя, не задавая Ему никаких вопросов о разумности и справедливости происходящего в мире. Сам Экклезиаст пришел к скорбному выводу о великой бессмыслице, царящей в мире людей, бессмыслице, несовместимой с его прежним представлением о Боге и божественном промысле, управляющем всем в этом мире. В его сознании неизбежно должен был сложиться иной образ Бога. Как справедливо отметил А. Мень, "Бог для Экклезиаста это некто бесконечно далекий и почти не связанный с человеком... непонятная роковая сила... абстрактнее Бога стоиков. Неизвестно даже, желает ли он блага своим творениям... равнодушный к миру, которому он предоставил крутиться по предписанным законам безо всякой цели" 82.
А теперь можно поставить перед собой тот же важный вопрос: какую цель мог преследовать автор Книги Экклезиаста, задумав написать свое сочинение? Только ли сообщить некоторую толику полезных житейских советов "человеку улицы"? Только ли поделиться своим нигилизмом и пессимизмом с более образованным и вдумчивым читателем? Можно думать, что этот древний вольнодумец, как и до него автор Книги Иова, тоже поставил перед собой более благородную и возвышенную цель.
Мы помним, что Ренан сравнил Экклезиаста с Вольтером. А современный библеист Артур Вайзер пошел еще дальше: по его мнению, "с Экклезиастом в Ветхий Завет вступило Просвещение" 83. И как ни парадоксально звучит это заявление А. Вайзера, в нем есть доля истины. Вспомним, что идеологи Просвещения не только критиковали и отвергали многое из старых общественных порядков, традиционных утвердившихся идей, и в частности религиозных, но что эти идеологи также искренне верили, что их борьба против феодализма и церкви и распространение идей просвещения, справедливости и добра могут улучшить жизнь людей без вмешательства небесных сил, могут избавить людей от суеверного и унизительного страха перед Богом.

**הלך** · 04 January 2017, 06:39 PM

Выше уже было сказано, какой образ Бога вырисовывается со страниц Книги Экклезиаста далекий от людей и равнодушный к миру, скорее некая космическая сила. И "страх Божий" у Экклезиаста это, конечно, совсем не то, что мог испытывать верующий иудей к ветхозаветному ревнивому и могущественному, мстительному и карающему Яхве. Но очень важно отметить в идеологии Книги Экклезиаста еще одну черту, на которую, по нашему мнению, почти не обратили внимания большинство ее исследователей.
Как уже отмечалось, в Книге Экклезиаста противоречивых мест немало, и попыток объяснить причины этих противоречий было предпринято множество. Но нельзя считать непоследовательностью со стороны автора, что он в нескольких местах, оценив труды человека как бессмысленность и погоню за ветром (например, 4:4; 4:6 и др.), в других местах вложил в уста своего героя призывы к человеку видеть в своем труде не проклятие Божие (Ср.: Быт. 3:17-20) и не только способ приобрести средства к существованию или богатство, но источник радости: "Нет для человека (иного) счастья, как есть и пить и чтобы душе его было хорошо от труда его..." (2:24 и др.). А особо примечательны стихи 3:12, 13: "Познал я, что нет (иного) счастья для человека, чем радоваться (жизни) и творить добро при жизни своей. (Познал я) также, что еcли человек ест и пьет и видит добро от своего труда, то это дар от Бога". Пусть последние слова относительно "дара Божия" сказаны на языке традиционной веры, на языке "человека улицы". Но мысль, что счастье в жизни может принести человеку сознание того, что он не только веселился, но и "делал добро" другим людям это, хочется думать, мысль самого автора, которая пробилась сквозь его холодный и безнадежный нигилизм и пессимизм и открыла для него некую надежду на возможность для человека увидеть счастье и смысл в своей жизни на Земле, даже если он не верит, что все блага земные "дар от Бога" и что за сделанное другим людям добро Бог его обязательно вознаградит (а за зло накажет) и тоже при жизни, поскольку посмертного воздаяния не бывает. И автор Книги Экклезиаста решил передать эту надежду своим читателям.
Делай добро в этом счастье! Таков был его совет, хотя автор Книги Экклезиаста достаточно знал психологию своих соплеменников, психологию рядового иудея, своего читателя, чтобы не обманываться насчет его совершенного бескорыстия. Этот рядовой иудей мог, наверное, по зову своего сердца совершить ряд добрых дел для других людей, но вместе с тем он очень хотел бы верить и надеяться, что за свои добрые поступки он все же получит воздаяние, как об этом учили Тора, пророки, другие "хакамы", ссылаясь на "священные писания". Он хотел надеяться на воздаяние, даже если в течение жизни эта надежда много раз его обманывала. Он хотел верить, потому что эта вера вносила в его жизнь элемент порядка, справедливости и смысла, даже если действительность наносила раз за разом удары по его вере, и в реальной жизни те, которым он оказывал милосердие, могли ответить на него черной неблагодарностью.
Воздаяние, награда за праведность и добрые дела от Бога? Увы! Слишком часто человеку в течение его "жизни под солнцем" на земле приходилось убеждаться, что "есть праведники, которых постигает то, что должно бы постигнуть нечестивцев по их делам, и есть нечестивцы, которых постигает то, что должно бы постигнуть праведников по их делам" (8:14). Человеку невольно должны были прийти в голову богохульные мысли (и они, действительно, приходили): да знает ли Бог, да видит ли, что творится с его людьми на земле? Или действительно отдал землю в руки злодеев, как об этом написано в Книге Иова? Экклезиаст с горечью сообщает о себе: "И обозрел я все угнетение, которое творится под солнцем, и вот слезы угнетенных, а утешителя нет им; от руки угнетателей терпят насилие, и нет им утешителя" (4:1). Человек испытывал острую потребность в утешителе и утешении, в оправдании Бога, к которому он привык и которого хотел не только чтить, но и любить. Иудейская религия смогла все же предложить своему верующему утешение и помочь ему преодолеть сомнения, укрепить его веру в справедливость Бога.
Это пришло к древнему иудею вместе с догмой о воскресении мертвых и загробном воздаянии. Но не менее чем через столетие после написания Книги Экклезиаста и после смерти ее автора.

66 В научной литературе одни авторы употребляют еврейское имя героя книги "Qohelet", другие греческое "Экклезиаст", а некоторые возможный русский перевод этого слова: "Проповедник" или "Проповедующий" (напр., И.М. Дьяконов в своем переводе Книги Экклезиаста). Мы предпочли оставить привычное "Экклезиаст" (как в СП).
67 Известный немецкий семитолог Франц Делич решительно заявил: "Если Книга Экклезиаста написана во времена Соломона, то нет истории еврейского языка" (Delitsch Fr. Hoheslied und Koheleth. Leipzig, 1857. S. 197). См.: Driver S.R. An Introduction to the Literature of the Old Testament. NY. P. 465- 478; Lods A. Histoire de la litterature hebraïque et juive depuis les origines jusqu'a la ruine de letat juif (135 après J.C.). Paris, 1956. P. 697-702; Michel D. Qohelet. Darmstadt, 1988.
68 См.: Mullenbourg J. A. Qohelet scroll from Qumran // The Bulletin of the American Schools of Oriental Research. 1954. N 135. P. 20-28.
69 'Тураев Б.А. История Древнего Востока. М., 1936. Т. 11. С. 276.
70 Здесь и далее ссылки без указания книги даются на Книгу Экклезиаста
71 В СП: "Не будь слишком строг" неправильно.
72 О переводе этого выражения см. Комментарий.
73 Библейская критика давно уже отметила характерную для древнееврейского языка в Ветхом Завете бедность его для выражения общих и отвлеченных понятий. И.М. Дьяконов в книге "Мифология древнего мира" (М., 1977. С. 24) по этому поводу писал: "В Книге Экклезиаст, например, различаются только прилагательные tob и rа там, где мы различали бы, с одной стороны, такие понятия, как "хороший", "добрый", "благой", "счастливый", "приятный", "удачный" и много других; а с другой стороны, такие понятия, как "дурной", "злой", "больной", "неприятный", "тяжкий", "злобный", "несчастливый" и т.д. Однако вряд ли имеет смысл в переводах на современный язык во всех случаях, где встречается tob, передавать его одним и тем же словом (например, русским "благо") независимо от контекста".
74 Lys D. LEcclesiaste, Où que vaut la vie? Lille, 1973. P. 105.
75 Lys D. Op. cit. P. 326.
76 В оригинале стоит слово, которое может иметь несколько значений, в том числе "вечность" и "мир" (космос) в смысле безграничности во времени и пространстве. В данном контексте, очевидно, имеется в виду безграничное стремление человеческой мысли постигнуть все тайны бытия. Бог вложил это стремление в сердце человека и вместе с тем скорбное сознание ограниченности человеческих возможностей.
77 В СП неправильно: "слишком строг".
78 Lods A. L'Ecclesiaste et la Philosophie grecque. Paris, 1890. P. 66.
79 Ср.: Lods A. L'histoire de la litterature hebraique et juive depuis les origines jusquа la ruine de l etat juif (135 apres J.C.). Paris, 1956. P. 700.
80 О проблеме многоавторства см.: Michel D. Qohelet. Darmstadt, 1988. S- 17-27.
81 Cp.: Bickerman E. Four strange books of the Bible: Jonah, Daniel, Koheleth, Esther. N.Y., 1967. P. 143.
82 Мень А. Мудрецы Ветхого Завета // Знание сила. 1990. № 3. С. 74.
83 Weiser A. Einleitung in das Alte Testament. Leipzig, 1957.

**Якто** · 04 January 2017, 06:56 PM

А кто такой этот Рижский?
Когда это написано? По литературе после 1990 , где то так. Сомнительный источник как бы...

**הלך** · 04 January 2017, 07:01 PM

Сообщение от Якто

А кто такой этот Рижский?
Когда это написано? По литературе после 1990 , где то так. Сомнительный источник как бы...

"Какие Ваши доказательства?"(ломанный русский).

Рижский, Моисей Иосифович Википедия

**Akella** · 04 January 2017, 07:54 PM

Тема супер.
Но что же этот канонический Экклесиаст такое творят с моим серцем и умом? Как с грелкой, кинутой на растерзание Тузику.
То счастье есть, то счастья нет. Все прекрасно и совершенно, и все хреново, что ниже некуда. Был мудрец, а тут пришли товарищи и сделали из него идиота, выносящего мозг, сами того не понимая. Читаешь и временами восторгаешься: какой, однако, мудрый человек жил! Но читаешь дальше и вдруг поражаешься тупости, перечеркивающей всю его же мудрость. Ну не возникни книга пару столетий позже, валялась бы сегодня среди апокрифов. А так, подкорректировали фейс, и алга в канон. Видимо, философы греческие уже доставали, надо же было что то противопоставить, мол ''мы тоже не лыком шиты, вон оно как у нас!''.

Однажды мне один в церкви сказал про эту книгу: ''там главное в конце книги, остальное можно и не читать''.

**Якто** · 05 January 2017, 03:36 AM

Сообщение от הלך

"Какие Ваши доказательства?"(ломанный русский).

Рижский, Моисей Иосифович Википедия

Конкретный чел с ломаной судьбой и ломаным русским. А год издания 1995. Полагаете до 1995 в еврейской традиции не прошерстили Проповедника...разве возможно убедить вас в чем то....))

**shlahani** · 05 January 2017, 05:17 AM

Сообщение от Akella

Тема супер.
Но что же этот канонический Экклесиаст такое творят с моим серцем и умом? Как с грелкой, кинутой на растерзание Тузику.
То счастье есть, то счастья нет. Все прекрасно и совершенно, и все хреново, что ниже некуда. Был мудрец, а тут пришли товарищи и сделали из него идиота, выносящего мозг, сами того не понимая. Читаешь и временами восторгаешься: какой, однако, мудрый человек жил! Но читаешь дальше и вдруг поражаешься тупости, перечеркивающей всю его же мудрость. Ну не возникни книга пару столетий позже, валялась бы сегодня среди апокрифов. А так, подкорректировали фейс, и алга в канон. Видимо, философы греческие уже доставали, надо же было что то противопоставить, мол ''мы тоже не лыком шиты, вон оно как у нас!''.

Однажды мне один в церкви сказал про эту книгу: ''там главное в конце книги, остальное можно и не читать''.

Akella, Рижский мне тут открыл, как мне кажется, причину Вашего интереса к Иову.
Тем не менее, я не оставляю понимать всякую экзегетику текстов Танаха как экзегетику апостолов Иисуса Христа.
Так и Книга Экклезиаста.
Давайте начистоту. Иисус Христос - это и есть тора, практическое разрешение коллизий закона Моисея.
Я уже приводил пример: закон запрещает прикасаться к прокажённому (ну, не запрещает, но предписывает определённые действия по очищению после такого инцидента). Иисус к прокажённому прикасается, но от этого прикосновения прокажённый становится здоров.
То есть Иисус должен был бы, исполняя закон, исполнить все эти предписания Моисея об очищении. Но поскольку прокажённый как предмет заповеди исчез, то отсутствует и необходимость в очищении.
Так и Экклезиаст, по сути, мессиански предвидит все эти коллизии в танахе, которые решает Иисус из Назарета.
Да? Он пишет о том, что один наживает, а другой наследует, и это гевель гевелим.
Но Иисус так и объясняет ученикам: я послал вас жать то, над чем вы не трудились.
И конечно, в этом смысле надо понимать речения Экклезиаста не как "ветер", но как "дух", конечно же.
"Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а откуда приходит и куда уходит, не знаешь. Так бывает со всеми, рождёнными от духа." - вполне себе Экклезиаст, не находите?
Или Иисус говорит матери в Кане: мой час не пришёл. Явная цитата из Экклезиаста (время всякой вещи под солнцем: время рождаться и время умирать). Я родился, да, но я ещё не умер, чтобы меня слушались и чтобы мне быть женихом на свадьбе, типа.
То есть знание евангелия помогло бы Рижскому в его экзегезе.

**הלך** · 05 January 2017, 05:34 AM

Сообщение от Якто

Конкретный чел с ломаной судьбой

Что Вам до моей судьбы?

Сообщение от Якто

А год издания 1995.

Что это меняет?

Сообщение от Якто

Полагаете до 1995 в еврейской традиции не прошерстили Проповедника...

Не понимаю что Вы хотите сказать.

Сообщение от Якто

разве возможно убедить вас в чем то....))

Можно,если приводить аргументы и вообще как то более конструктивно вести даилог.

Сообщение от shlahani

Я уже приводил пример: закон запрещает прикасаться к прокажённому (ну, не запрещает, но предписывает определённые действия по очищению после такого инцидента). Иисус к прокажённому прикасается, но от этого прикосновения прокажённый становится здоров.
То есть Иисус должен был бы, исполняя закон, исполнить все эти предписания Моисея об очищении. Но поскольку прокажённый как предмет заповеди исчез, то отсутствует и необходимость в очищении.

Вообще то это не имеет значения что прокаженный выздровел после прикосновения,прикоснулся то Иисус к еще прокаженному,вот если бы прокаженный был чист до прикосновения.Но и чист он объявляется только первосвященником,а до этого он нечист,даже если язв не стало.

**shlahani** · 05 January 2017, 07:45 AM

Сообщение от הלך

Вообще то это не имеет значения что прокаженный выздровел после прикосновения,прикоснулся то Иисус к еще прокаженному,вот если бы прокаженный был чист до прикосновения.Но и чист он объявляется только первосвященником,а до этого он нечист,даже если язв не стало.

הלך, ну да, я не спорю о законе, я не иудей, мне всё равно до конца не понять всех тонкостей.
Иисус вроде говорит прокажённому после выздоровления: "иди, покажись священнику."
Не знаю, меня евангелия поражают как раз этими всеми наглядными примерами исполнения закона в том смысле, в котором Павел пишет об Иисусе Христе как конце закона.
Иисус постоянно разворачивает закон к человеку.
То есть закон не особо заботится о человеке, скажем это прямо. За нарушение следует смерть.
Или вот закон, рассматривая случаи выздоровления от проказы, не учитывает мгновенное исцеление, обусловленное жалостью к просящему прокажённому. Хотя мы читаем, как мгновенно Бог налагает проказу на Моисея и так же мгновенно исцеляет его - стоит только сунуть руку за пазуху.
А в законе такого нет, должно быть долгое разбирательство, прошло ли пятно проказы или не прошло.
А Иисус свидетельствует о себе как о сыне того самого Бога, который убирает проказу с руки Моисея мгновенно.
Он так же мгновенно исцеляет прокажённого.
Ну и как тут раввинам теперь рассчитать это мгновение: в какой момент Иисус ещё должен был принять меры к очищению, а в какой момент он уже был в контакте с чистым человеком?
Можно, наверное; считают же они количество ангелов, способных уместиться на конце иглы.
Но вопрос не в том, а вопрос очень прост: суббота для человека или человек для субботы?

Что касается статьи, я вновь замечаю одну особенность книжников. Когда описываешь некую тему, настолько погружаешься в неё (крестишься, да?), что не видишь уже себя со стороны.
Я имею в виду, ты даёшь очень ценный материал для читателя, для стороннего человека, и этот сторонний человек видит то, что не видишь ты! Он видит, как ты не замечаешь некие духовные вещи в предмете твоего изучения.
Хорошо, если такой читатель достаточно духовен, чтобы правильно всё это понять, эту ситуацию. Но ведь обычно обрушиваются с критикой на писателя.
Павел, к примеру, знает эту особенность: чуть увлёкся книгой, философией, и всё, потерял плод для себя. Надо быть внимательным (к духу), чтобы, уча других, назидать и самого себя.
А что значит быть внимательным? Да Иисуса Христа не забывать.
Где-то отвлёкся от Христа, углубился в книги, и всё, ты уже не получаешь плода; а читатели твои получают. И возникает ревность (у меня, во всяком случае): они назидаются, а я - нет. Хочу тоже назидаться.

**vitaliy KindomG** · 05 January 2017, 11:57 AM

категорически не согласен со всеми выраженными сомнениями в отношении авторства книги якобы исходящими из её содержания.
Эти сомнения походят на неверотную глупость высосанную из пустоты. В книге из её содержания всё настолько мощно указывает на ее автора именно Соломона, что не остаётся и тени сомнения.
Можно было бы обратить внимание на каждый аспект в доказательство его авторства, но это означает потерять впустую массу времени, мне кажется каждый кто почитает сам начав с начала эту книгу, этот шедевр осязания мысли, сможет сам в этом более чем убедиться, и к тому почерпнуть из этой книги всё новые сокровища мудрости от богатой ими Божьей премудрости.
Эта книга Боговдохновенное произведение, в которой запечатлено множество раскрытых уже и не раскрытых еще секретов премудрости и тайн Божьих.

**Akella** · 06 January 2017, 11:24 PM

Сообщение от shlahani

Akella, Рижский мне тут открыл, как мне кажется, причину Вашего интереса к Иову.
Тем не менее, я не оставляю понимать всякую экзегетику текстов Танаха как экзегетику апостолов Иисуса Христа.
Так и Книга Экклезиаста.
Давайте начистоту. Иисус Христос - это и есть тора, практическое разрешение коллизий закона Моисея.
Я уже приводил пример: закон запрещает прикасаться к прокажённому (ну, не запрещает, но предписывает определённые действия по очищению после такого инцидента). Иисус к прокажённому прикасается, но от этого прикосновения прокажённый становится здоров.
То есть Иисус должен был бы, исполняя закон, исполнить все эти предписания Моисея об очищении. Но поскольку прокажённый как предмет заповеди исчез, то отсутствует и необходимость в очищении.
Так и Экклезиаст, по сути, мессиански предвидит все эти коллизии в танахе, которые решает Иисус из Назарета.
Да? Он пишет о том, что один наживает, а другой наследует, и это гевель гевелим.
Но Иисус так и объясняет ученикам: я послал вас жать то, над чем вы не трудились.
И конечно, в этом смысле надо понимать речения Экклезиаста не как "ветер", но как "дух", конечно же.
"Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а откуда приходит и куда уходит, не знаешь. Так бывает со всеми, рождёнными от духа." - вполне себе Экклезиаст, не находите?
Или Иисус говорит матери в Кане: мой час не пришёл. Явная цитата из Экклезиаста (время всякой вещи под солнцем: время рождаться и время умирать). Я родился, да, но я ещё не умер, чтобы меня слушались и чтобы мне быть женихом на свадьбе, типа.
То есть знание евангелия помогло бы Рижскому в его экзегезе.

Не думаю, что Рижский не знал Евангелия. Такие сильные мысли писать можно лишь пожелать всякому знающему евангелия. А чаще всего знающие евангелия ничего и сказать по сути важного не могут ни по этой книге, ни по книге Иова, кроме как заглушать голос автора и тушить скорее тот огонь, который эти книги могут разжечь в душе человека. Ну и потом, отложив их в долгий ящик, бдить, чтобы ''недайбожи'' кто не вытащил их оттуда. Хотя в книги эти уже давно заложен элемент, нейтрализующий их ''взрывопожароопасность''...