О Священнике Александре Мень

[iosef]

Евангелие далеко от негативного морализма с его формальной схемой
"добродетели", которая сводится к одним запретам. Блаженный Августин писал:
"Люби Бога, и тогда поступай, как хочешь", то есть отношение к людям должно
органично вытекать из веры. Познавший Отца не может не любить и Его
творение. Более того, Иисус прямо говорит: "То, что вы сделали одному из
братьев Моих меньших, -- то сделали Мне". Он будет судить не по "убеждениям"
людей, а по их делам. Тот, кто служит ближнему, служит Богу, пусть даже он
этого не осознает.
А как должны поступать ученики Христовы, если сталкиваются с
проступками других людей?
Многие иудейские учители высказывались против греха осуждения. Иисус
всецело одобряет это.
Ожидая прощения от Господа, нужно учиться прощать самому. Хорошо ли
поступит тот человек, который, получив от царя прощение большого долга, сам
окажется безжалостным кредитором и бросит своего товарища в долговую тюрьму?
При виде слабостей ближнего мы должны не выносить ему приговор, а
сострадать, памятуя о собственной греховности. "Не судите, -- предостерегает
Иисус, -- чтобы и вы не были судимы, ибо каким судом судите и какою мерою
мерите, так и отмерено будет вам. Что ты смотришь на соринку в глазу брата
твоего, а бревна в твоем глазу не замечаешь?" [12].
Фарисеи привыкли смотреть свысока на "невежд в Законе". Слово
"ам-хаарец", "деревенщина", было у них синонимом нечестивца. С таким
человеком они не желали иметь ничего общего. Вместе с ним нельзя было
молиться, сесть за стол и -- даже накормить его в случае нужды. "Невежда не
боится греха, ам-хаарец не может быть праведным", -- говорили ученые [13].
Иисус в этом отношении был полной их противоположностью. Он скорее
предпочитал иметь дело с простыми людьми. Более того, все отверженные, все
парии общества находили в Нем друга и заступника. Мытари, которых не
признавали за людей, и уличные женщины нередко оказывались в числе тех, кто
окружал Его. Это шокировало добропорядочных книжников, кичившихся своей
праведностью. Слыша их нарекания, Иисус говорил: "Не здоровым нужен врач, а
больным. Пойдите и научитесь, что значит: "милосердия хочу, а не жертвы". Я
пришел призвать не праведных, но грешных" [14].
Искреннее раскаяние Христос ставил выше успокоенности тех, кто считал
себя угодным Богу. Однажды Он рассказал о двух людях, молившихся в храме.
Один -- благочестивый фарисей -- благодарил Бога за то, что он "не таков,
как прочие люди", часто постится, жертвует на храм и непохож на "этого
мытаря". А мытарь стоял вдали, не смея поднять глаз, бил себя в грудь и
сокрушенно повторял: "Боже, будь милостив ко мне, грешнику!" "Говорю вам, --
заключил Иисус притчу, -- этот пришел в дом свой оправданным, а не тот. Ибо
всякий, возносящий себя, смирен будет, а смиряющий себя, вознесен будет"
[15].
Впрочем, раскаяние не должно ограничиваться только словами. Недаром
Иоанн Креститель говорил о "плодах покаяния". И снова Иисус приводит пример
из повседневной жизни. "У человека было двое детей, и он, подойдя к первому,
сказал: "Дитя мое, иди сегодня работай в винограднике". Он же ответил: "Иду,
господин" -- и не пошел. И, подойдя ко второму, он сказал то же. И тот
ответил: "Не хочу", а после раскаялся и пошел. Кто из двух исполнил волю
отца?" [16].
Когда Иисус посетил дом Матфея, где собрались его товарищи, мытари, это
вызвало взрыв негодования. На Учителя посыпались упреки. Как может Он делить
трапезу с подобными личностями? Однако Иисус еще раз напомнил, что всякая
душа заслуживает заботы и сострадания. Забывающие об этом похожи на старшего
брата из притчи о блудном сыне, который не радовался возвращению скитальца.
Приближая к Себе грешников, Христос хотел пробудить в них раскаяние и
жажду новой жизни. Нередко Его доброта и доверие совершали подлинные чудеса.
Как-то раз Учитель проходил через Иерихон. У ворот города Его встречало
множество народа. Каждому хотелось, чтобы Иисус остановился в его доме. Один
из иерихонцев, по имени Закхей, "начальник мытарей", пытался протиснуться
через толпу, надеясь хотя бы одним глазом взглянуть на Учителя, но маленький
рост мешал ему. Тогда, забыв о приличиях, он забежал вперед и взобрался на
дерево, мимо которого должен был пройти Господь.
Иисус действительно приблизился к этому месту и, подняв глаза, заметил
человечка, сидевшего на смоковнице. "Закхей, -- неожиданно сказал Иисус, --
спустись скорее! Сегодня Мне надо быть у тебя".
Не помня себя от радости, мытарь побежал домой встречать Господа, а
окружающие стали роптать: "Он остановился у такого грешного человека!" Но
шаг Учителя возымел действие.
-- Господи, -- сказал Закхей, встречая Его, -- половину того, что имею,
я даю нищим, а если что у кого неправедно вынудил, возмещу вчетверо.
-- Ныне пришло спасение дому сему, -- ответил Христос, -- потому что и
он сын Авраамов. Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее
[17].
В Капернауме некий фарисей Симон пригласил Иисуса к себе. Во время
обеда в комнату вошла женщина, известная в округе своим распутным образом
жизни. В руках ее был алебастровый сосуд с драгоценным благовонием; став
молча подле Учителя, она заплакала, потом припала к Его ногам, орошая их
мирром и вытирая распущенными волосами. Слышала ли она слова Иисуса о
прощении грешников? Хотела ли отблагодарить Его за милосердие к падшим? Но
сцена эта неприятно поразила хозяина. "Если бы Он был пророк, -- брезгливо
подумал фарисей, -- то знал бы, какого сорта женщина прикасается к Нему".
Между тем Иисус проник в его мысли.
-- Симон, Я имею нечто сказать тебе.
-- Скажи, Учитель.
-- У некоего заимодавца было два должника: один должен был пятьсот
динариев, а другой пятьдесят. Так как им нечем было заплатить, он простил
обоим. Кто же из них больше возлюбит его?
-- Полагаю, что тот, кому он больше простил.
-- Ты правильно рассудил, -- ответил Иисус и пояснил, для чего привел
эту притчу. Он указал на разницу между Симоном, который считал себя
безупречным и для которого беседа с Иисусом была лишь поводом поспорить, и
женщиной, сознающей свое падение. Она потянулась к Тому, Кто может простить
ее и спасти от прежней жизни.
Когда же Христос прямо обратился к блуднице со словами: "Прощены твои
грехи" -- все присутствующие возмутились еще больше. Странный Пророк задал
им новую загадку. Разве может отпускать грехи кто-нибудь, кроме Бога? Откуда
у этого Назарянина право говорить с такой властью?
Но они пришли бы в еще большее негодование, если бы услышали, как
толкует Иисус священные заповеди Закона.
СТАРОЕ И НОВОЕ
Многие поколения иудейских богословов пытались точно определить число
заповедей, содержащихся в Торе, а некоторые из них полагали, что есть
заповеди, которые выражают самую основу веры. Поэтому один из книжников
решил узнать мнение Иисуса и тем самым получить ясное представление о
взглядах галилейского Наставника.
-- Учитель, -- спросил он, -- какая заповедь первая из всех?
-- Первая есть, -- ответил Христос, -- "Слушай, Израиль! Господь Бог
наш есть Бог единый, и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и
всею душою твоею, и всем разумом твоим, и всею крепостью твоею". И вот
вторая: "Возлюби ближнего твоего, как самого себя". Нет другой заповеди,
большей этих. На этих двух заповедях держатся Закон и Пророки ["Закон и
Пророки" -- синоним всего собрания книг Ветхого Завета].
-- Прекрасно, Учитель, -- вынужден был согласиться книжник -- Истинно
Ты сказал, что Он един и нет другого, кроме Него; и любить Его всем сердцем,
и всем разумением, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя,
больше всех всесожжении и жертв [18].
Отвечая книжнику, Христос определил Свое отношение к древнему Моисееву
Закону, и из Его слов становится понятным, почему Он хотел сохранить его.
Когда речь заходила о Писании, Иисус говорил прямо:
Не подумайте, что Я пришел упразднить Закон или Пророков;
Я пришел не упразднить, но исполнить.
Ибо истинно говорю вам:
пока не пройдут небо и земля,
ни одна йота или ни одна черта не пройдет в Законе, пока все не
сбудется...
Если ваша праведность не будет больше праведности книжников и фарисеев,
не войдете в Царство Небесное [19].
Таким образом, Христос учил о Ветхом Завете как о божественном
Откровении и признавал необходимость живого церковного предания, которое
раскрывало бы его смысл. Именно поэтому Он говорил народу о фарисеях: "Все,
что они скажут вам, исполняйте". Но если книжники часто прибавляли к Закону
сотни новых правил, то Иисус возвращал Ветхий Завет к его истокам, к
Десяти Заповедям Синая, к подлинному Моисееву наследию, сохраненному
пророками. Притом Он относился бережно и к внешним предписаниям, не желая
соблазнять "малых сих" и порывать с Традицией. "Никто, -- замечал Иисус, --
испив старого (вина), не захочет молодого, ибо говорит: старое лучше" [20].
Тем не менее, толкуя Тору, Он переносил центр тяжести из сферы церемоний в
область духовно-нравственную. Более того. Он углублял и дополнял этические
требования Закона.
Если Закон воспрещал убийство, то Иисус призывает изгонять из сердца
ненависть -- корень преступления. Если Закон осуждал нарушение верности
брака, то Иисус говорит об опасности порочных чувств. Если Закон требовал
соблюдения клятвы, то Иисус вообще считает ее излишней:
Да будет же слово ваше "да -- да", "нет -- нет"
а что сверх этого -- от лукавого [21].
В языческих кодексах кара часто была более тяжкой, чем само
преступление. Ветхий Завет положил в основу закон справедливости: "Око за
око -- зуб за зуб". Иисус отделяет уголовное право от высшей этики прощения,
где действуют иные принципы. Людям свойственно ненавидеть врагов, но дети
Божии должны побеждать зло добром. Им следует бороться с мстительными
чувствами. Мало того, они должны желать добра своим обидчикам. Это
нравственный подвиг, проявление подлинной силы духа, уподобление Самому
Творцу.
Любите врагов ваших и молитесь за гонящих вас,
чтобы стать вам сынами Отца вашего, Который на небесах,
потому что солнце Свое Он возводит над злыми и добрыми
и изливает дождь на праведных и неправедных.
Ибо, если возлюбите любящих вас, какая вам награда?
Не то же ли самое делают и мытари?
И если приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете?
Не то же ли самое делают и язычники?
Итак, будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный [22].
Вот -- захватывающая дух высота, куда Христос призывает человека...
Закон считал "ближним" только соплеменника и единоверца. Но Христос не
ограничивает это понятие столь узкими пределами. Когда один книжник спросил
Его: "Кто мой ближний?", вместо ответа Он рассказал об иудее, который попал
однажды в руки грабителей. Ослабев от ран, лежал он у дороги и с горечью
видел, как священник и храмовый служитель равнодушно прошли мимо него.
Меньше всего он ожидал сочувствия от самарянина, ехавшего вслед за ними. Мог
ли этот иноплеменник и еретик оказаться лучше жреца и левита? Однако тот
остановился и, не спрашивая ни о чем, помог пострадавшему: перевязал его
раны, довез на своем муле до гостиницы и заплатил за него вперед.
-- Кто из этих троих, -- спросил Иисус книжника, -- думается тебе,
оказался ближним попавшему в руки разбойников?
-- Сотворивший ему милость, -- не мог не признать тот. -- Иди и ты
поступай так же.
Христос заставил его самого прийти к мысли: что "братом" и "ближним"
может быть любой человек [23].
Он постепенно приучал своих последователей и к новому, непривычному для
них взгляду на язычников. Так, Он не скрыл Своей радости, узнав об эллинах,
которые искали с Ним беседы, а накануне Своих страданий Христос скажет, что
Его Евангелие должно быть "проповедано во свидетельство всем народам".
Когда римлянин, офицер капернаумского гарнизона, прося Иисуса исцелить
его слугу, сказал, что для этого достаточно лишь одного Его слова, Христос
заметил: "Я и в Израиле не нашел такой веры", а потом добавил: "Говорю вам,
что многие придут с Востока и Запада и возлягут с Авраамом, Исааком и
Иаковом в Царстве Небесном, сыны же Царства низвергнуты будут во тьму
внешнюю" [24]. Эти слова звучали как вызов тем, кто считал только
правоверных израильтян достойными любви Божией.
Неприятие "чужаков", в какие бы одежды оно ни рядилось, есть инстинкт,
который преодолевается людьми с величайшим трудом. Евангелие же
недвусмысленно призывает бороться с национальной исключительностью и тем
самым продолжает проповедь Амоса, Исайи и Иоанна Крестителя.
Выдвигая на первое место духовную сущность Закона, Христос вернул
первоначальный смысл и предписанию о субботе.
Человек наших дней не всегда может оценить значение этой заповеди.
Привыкнув к установленным дням отдыха, мы забываем, чем была для древних
суббота. Она не позволяла повседневным заботам захлестнуть душу,
предоставляя время для молитвы и размышления; она давала перерыв в труде
всем: и свободным, и рабам, и даже домашним животным.
Однако была здесь и оборотная сторона. Многие набожные люди, храня
святость "седьмого дня", стали придавать ему преувеличенное значение.
Во время Маккавейской войны группа повстанцев предпочла умереть, "не
бросив камня", чем сражаться в субботу, и была поголовно истреблена. Тогда
вдохновитель борьбы за веру священник Маттафия решил действовать иначе.
"Будем биться в субботу", -- сказал он. И среди фарисеев не раз звучали
голоса протеста против утрирования законов о покое. "Суббота вручена вам, а
не вы -- субботе", -- говорил один из них [25]. И все же уставные запреты
продолжали расти, затемняя цель благословенного Божьего дара. Педанты
буквально парализовали жизнь в субботу. Особенно усердствовали ессеи. Они
считали, например, что, если человек или животное упали в яму в субботу,
вытаскивать их можно только на другой день.
Христос видел в подобных взглядах искажение духа Моисеевой заповеди.
"Суббота создана для человека, а не человек для субботы", -- говорил
Он.
Однажды в субботу ученики Иисусовы, проголодавшись, стали срывать
колосья, перетирать их и есть зерна. Фарисеи сочли это разновидностью
молотьбы и спросили: "Почему ученики Твои нарушают субботу"? Тогда Учитель
напомнил им, что и Давид, когда остался со своей дружиной без пищи, взял
жертвенные хлебы, а ведь их полагалось есть только священникам. Царь
поступил правильно, потому что человеческая нужда важнее обрядовых запретов.
>>>>>>>

[iosef]

Несколько раз Иисус совершал исцеления в субботу и тем вызвал протесты
законников. Они стали пристально следить за Ним, чтобы публично бросить Ему
упрек в неуважении к Закону. Напрасно Он ссылался на то, что и некоторые
важные обряды в субботу не отменяются, напрасно объяснял им, что помощь
людям всегда есть дело Божие. Он спрашивал фарисеев: "Разве кто из вас, у
кого сын или вол упадет в колодец, не вытащит его в день субботний?" [26].
Они не могли найти убедительных возражений, однако стояли на своем.
Иногда Иисус намеренно вызывал богословов на спор. Б синагогу пришел
человек с парализованной рукой, надеясь получить исцеление от Учителя. Был
праздничный день, и ревнители благочестия ждали: как поступит Назарянин? Он
же велел больному выйти на середину и задал присутствовавшим вопрос: "Что
дозволяется делать в субботу -- добро или зло? Спасти жизнь или погубить?"
"Они, -- пишет евангелист Марк, -- молчали. И, обведя их гневным взором,
скорбя об огрубении сердец их, говорит человеку: "Протяни руку твою!" И он
протянул, и восстановилась рука его. И, выйдя, фарисеи тотчас же вместе с
иродианами вынесли против Него решение, чтобы погубить Его" [27].
Наибольшее негодование вызывали слова Иисуса: "Сын Человеческий --
господин и субботы". Из них следовало, что Ему принадлежит власть судить о
Законе.
Может показаться, будто Иисус, поступая так, посягал на церковную
традицию и исключал для правоверных всякую возможность принять Его учение.
На самом же деле основы этой традиции не были нарушены Христом. В
Ветхом Завете признавался авторитет не только буквы, но и личного
Откровения. Все пророки учили именно в силу такого исключительного дара
и посланничества. Наступление эры книжников не означало, что прекратилось
действие Духа Божия. Поэтому-то в Талмуде такое огромное значение
придавалось мнениям отдельных учителей. Нередко их высказывания ставились
наравне с Торой и даже выше ее. Согласно Тосефте [Древний сборник
раввинских толкований], допускалось, чтобы раввин "отменял" часть
постановлений Закона.
Следовательно, проповедь Христа не шла вразрез с принципами
ветхозаветного учительства даже тогда, когда Он прямо настаивал на
отказе от некоторых правил Торы. В частности, это касалось ритуальных
ограничений в пище. Эти законы были введены в древности для отделения
ветхозаветной Церкви от иноверцев. Но с каждым поколением они осложнялись,
став под конец трудно выполнимой системой табу.
Хотя деление пищи на "чистую" и "нечистую" исходило из Библии, Иисус со
всей решительностью объявил его устаревшим. "Нечистыми" могут быть только
мысли, побуждения и поступки людей.
Слушайте и разумейте:
не то, что входит в уста человека, оскверняет человека,
а то, что исходит из уст...
Ибо из сердца исходят злые мысли, убийства, прелюбодеяния,
блудодеяния, кражи, лжесвидетельства и хулы. Это оскверняет
человека [28].
Столь ясно выраженная мысль оказалась непосильной даже для людей, ближе
всех стоявших к Иисусу. Много лет спустя Петр все еще испытывал страх перед
нарушением законов о "нечистой пище".
Так же мало значения Иисус придавал ритуальному мытью рук, которое
считалось обязательным у набожных иудеев. Что касается постов, то Он хотел,
чтобы люди не ставили их себе в заслугу. В древнейшие времена пост был
знаком скорби, но в евангельскую эпоху его рассматривали как признак особого
благочестия.
Ученикам Крестителя казалось странным, что Иисус не заставлял Своих
последователей соблюдать посты, как это делал их наставник. "Могут ли сыны
чертога брачного поститься, когда с ними жених?" -- возражал им Иисус. Ведь
аскеза есть средство, а не цель; цель -- это близость к Богу. Те же,
кто находится рядом с Сыном Человеческим, достигли ее, и поэтому пост им не
нужен. Впрочем, Он не порицал аскезы и Сам постился, когда жил в пустыне.
Знал Он, что и для учеников Его наступят трудные дни, когда пост станет им
необходим.
Так в толковании Ветхого Завета проступали контуры Нового. В свете
Евангелия бледнели и теряли значение многие старые правила и обряды. Они
отживали свой век, хотя законники всеми силами противились этому,
отождествляя Истину с религиозно-национальным строем одного народа. "Никто,
-- говорил Иисус, -- не ставит заплату из новой ткани на ветхой одежде.
Пришитый кусок ее разорвет, и дыра будет хуже. И не наливают вино молодое в
мехи ветхие, иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают; но
наливают вино молодое в мехи новые, и сохраняется то и другое" [29].
Старое не отбрасывается полностью, но рядом с ним возводится иное
здание, которому прежнее служит лишь эскизом, преддверием. Иисус не
лишает религию формы, но всегда указывает на первенство любви, веры,
внутреннего духовного устроения.
Был еще один пункт, в котором Евангелие противопоставлялось Ветхому
Завету. Закон признавал за мужем право оставлять жену по любому, порой
самому ничтожному поводу. Это было отражением патриархального права,
царившего на Востоке. Хотя в Библии высоко ставились любовь и женская честь,
а мать окружалась почитанием, положение женщины, согласно Закону, немногим
отличалось от принятого в других странах. Муж именовался "баал", господин;
жена была почти его собственностью, наряду со слугами и домашним имуществом.
Этим объясняется параграф Закона, облегчающий мужу расторжение брака.
Книжники, догадываясь, что Иисус смотрит на развод иначе, вовлекли Его
в дискуссию. Ответ Учителя касался бы не только Закона, но и политики,
поскольку задевал самого тетрарха. Ведь Антипа оставил свою жену, чтобы
жениться на Иродиаде. Иоанн Креститель пострадал именно за то, что осудил
поступок правителя.
Иисус в категорической форме отверг мысль, будто Моисеев Закон
одобряет развод. По Его словам, Моисей в данном случае сделал уступку
"жестокосердию" людей [Это очень важное свидетельство, идущее против
народного убеждения. будто вся Тора получена Моисеем непосредственно
с Неба].
Иисус начертал перед Своими слушателями идеал брака. Брак установлен
Творцом и, вопреки ходячему мнению, не является лишь служебным средством для
рождения детей. Когда "двое становятся одной плотью" [Слово "плоть" в Библии
обычно обозначает всего человека], это есть чудо, божественный дар, которым
обладают только люди. "Что Бог сочетал, того человек да не разлучает".
Супружеское единство может быть разрушено лишь неверностью.
Этот принцип даже ученикам показался невыполнимым. В таком случае
вообще лучше не жениться, решили они. "Не все вмещают слово это, но кому
дано", -- ответил Иисус. Как и Моисей, Он видел несовершенство и слабость
человека, однако не намерен был ради этого снижать идеал. Допускал Он и
безбрачие, которое рассматривал как особое призвание. В то же время многие
из Его апостолов, в частности Петр и Филипп, были женаты. Первые христиане
именовали семью "домашней Церковью". Сам Христос отказался от брака не для
того, чтобы унизить его, а прежде всего потому, что целиком принадлежал Отцу
и Своему посланничеству. Его любовь обнимала каждого человека.
Новое отношение к женщине Христос утвердил еще в самом начале Своего
служения.
Идя в Галилею из Иерусалима, Он проходил через земли самарян. Знойным
полднем, утомившись после пути, Иисус сел отдохнуть у старого колодца, из
которого местные жители с незапамятных времен брали воду. Ученики, оставив
Его, отправились раздобыть пищи.
В их отсутствие к источнику подошла самарянка с кувшином. Она очень
удивилась, когда Странник попросил у нее напиться. Ведь иудеи, подобно
нынешним старообрядцам, считали недопустимым пользоваться одним сосудом с
иноверными. В ответ Незнакомец сказал, что Сам может дать ей "живой воды",
напившись которой она не будет больше испытывать жажды. Простодушная женщина
поняла эти слова буквально.
-- Господин, -- сказала она, -- дай мне этой воды, чтобы мне не жаждать
и не приходить сюда черпать.
-- Иди, позови мужа твоего и приходи сюда.
-- У меня нет мужа.
-- Хорошо ты сказала: "у меня нет мужа", ибо было у тебя пять мужей и
тот, который у тебя теперь, тебе не муж. Это ты правду сказала.
Самарянка поняла, что Собеседнику открыта печальная повесть ее жизни.
Ей тут же пришло в голову задать Ему вопрос о старой распре между самарянами
и иудеями.
-- Господин, вижу, что Ты пророк. Отцы наши на этой горе поклонялись
Богу, а вы говорите, что в Иерусалиме то место, где должно поклоняться
[Самаряне считали законным местом богослужения не Иерусалим, а гору Гаризим,
где в IV в. построили храм. В 130 г. до н. э. он был разрушен Хасмонеями].
-- Верь Мне, женщина, что приходит час, когда не на этой горе и не в
Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Вы поклоняетесь тому, чего не знаете, мы
поклоняемся тому, что знаем; ибо спасение от иудеев. Но приходит час, и
теперь есть, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и
истине, ибо и Отец ищет, чтобы такими были поклоняющиеся Ему. Бог есть Дух,
и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине.
-- Знаю, что Мессия грядет, -- ответила она. -- Когда придет Он, то
возвестит нам все.
-- Это Я, говорящий с тобою, -- сказал Иисус...
В этот момент к колодцу подошли ученики. Их поразило, что Учитель
беседует с самарянкой. Она же, взволнованная, поспешила в город, чтобы
рассказать о встрече соплеменникам.
-- Равви, поешь! -- предложили ученики.
-- У Меня есть пища, которую вы не знаете.
Они переглянулись. Кто мог накормить Его в этом негостеприимном месте?
Но еще больше удивились они, узнав, что не им, а этой простой женщине, к
тому же блуднице и еретичке, Он впервые прямо сказал о Себе как о Мессии и
посвятил ее в сущность вечной религии духа...
Для Сократа женщина была лишь тупым назойливым существом, а Будда не
разрешал своим последователям даже смотреть на женщин. В дохристианском мире
женщины чаще всего оставались молчаливыми рабынями, жизнь которых была
ограничена изнурительным трудом и домашними заботами. Не случайно в одной из
иудейских молитв были слова: "Благодарю Тебя, Боже, что Ты не создал меня
женщиной..."
Христос возвращает женщине отнятое у нее человеческое достоинство и
право иметь духовные запросы. Отныне ее место не только у семейного очага.
Поэтому среди ближайших приверженцев Иисуса мы видим немало учениц,
преимущественно галилеянок. Евангелия сохранили имена некоторых из них: это
Мирьям из Магдалы, или Мария Магдалина, которую Господь исцелил от "семи
бесов"; мать Иоанна и Иакова -- Саломея; сестра Девы Марии -- Мария
Клеопова; Сусанна; Иоанна -- жена Хузы, домоправителя Антипы. Самые
состоятельные из них оказывали поддержку маленькой общине. Однако Иисус не
хотел, чтобы их роль ограничивалась этим. При посещении Иерусалима Он
сблизился с семьей некоего Элеазара, или Лазаря, который жил близ города в
поселке Вифания с сестрами Марфой и Марией. Учитель любил их дом, под кровом
которого нередко находил отдых. Однажды, когда Он пришел к ним, Марфа начала
хлопотать об угощении, а Мария села у ног Учителя, чтобы слушать Его слова.
Видя это, старшая сестра обратилась к Нему:
-- Господин, тебе дела нет, что сестра оставила меня одну служить?
Скажи ей, чтобы она мне помогла.
-- Марфа, Марфа, -- ответил Иисус, -- ты заботишься и беспокоишься о
многом, а одно только нужно. Мария же благую долю избрала, которая не
отнимется от нее [30].
Поучительно, что даже противники Иисуса, хотя и видели Его в окружении
женщин, не осмеливались клеветать на Него. Это одна из поразительных черт
евангельской истории. "Тот, Кто однажды покорит ветер и море, -- пишет
Франсуа Мориак, -- обладал властью воцарять великий покой в сердцах... Он
усмирял начинающиеся сердечные бури, ибо иначе в Нем поклонялись бы не Сыну
Божию, а человеку среди людей" [31].
Впоследствии, когда настал час испытания, первые женщины-христианки не
покинули Господа, как прочие ученики. Они были на Голгофе в момент Его
смерти, проводили Учителя до места погребения, и им первым была открыта
пасхальная тайна...
Евангелие разрушило преграды, издавна разделявшие людей. Тем, кто
соблюдал обряды Закона и кто не знал их, иудеям и чужеземцам, мужчинам и
женщинам -- каждому оно открывало дорогу в Царство Христово, где становилась
второстепенной принадлежность к нации, сословию, полу, возрасту. Созерцая
это чудо, апостол Павел восклицал: "Здесь нет эллина и иудея, нет обрезания
и необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всех -- Христос
!" [32].
ЗЕМНАЯ ЖИЗНЬ И ЖИЗНЬ ВЕЧНАЯ
Уверенность в том, что существует иная жизнь, которая продолжается и
после распада тела, была свойственна людям с глубокой древности. Такие
мыслители, как Платон и Посидоний, впервые дали этому взгляду философское
обоснование. Они утверждали, что наш земной путь есть лишь прелюдия
вечности. Платон даже называл умение готовиться к смерти главной
добродетелью мудреца.
Ветхозаветная религия в этом смысле представляла собой исключение.
Очень долго она не находила ответа на вопрос о посмертной участи человека. В
результате иудеи вынуждены были заимствовать понятие о загробном мире у
других народов. Халдеям и гомеровским грекам он рисовался в виде подземной
области, где тени умерших влачат полусонное существование. По этому образцу
в Ветхом Завете было создано представление о Шеоле, Преисподней.
Настоящее же "продолжение жизни" видели главным образом в потомках.
До тех пор, пока личность еще не отделяла себя от целого, от племени,
человек мог мириться с идеей родового бессмертия. Но с углублением
индивидуального сознания она стала вызывать протест. Вопль Иова --
потрясающее свидетельство о религиозном кризисе, через который пришлось
пройти Израилю. Праведники страдают, а злые торжествуют. Где же искать
правду Божию? Только в потустороннем? Но этого соблазна Ветхий Завет
избежал. Отказаться от веры в справедливость и благость Сущего было тоже
немыслимо. Значит, благая воля Творца должна быть неисповедимым образом
явлена здесь, на земле...
Таково было состояние умов в Израиле, когда около IV века до н. э. он в
первый раз услышал благовестие о вечной жизни. Но не "бессмертие души"
открылось ему, а грядущее возрождение, воскресение целокупного
человека, когда и дух, и плоть, и все творение Божие смогут стать
причастными вечности.
>>>>>>>

[iosef]

Иудейские богословы освоились со столь новым для них представлением не
сразу. Автор Экклезиаста и Иисус, сын Сирахов, так и не смогли принять его.
Только во II веке до н. э. оно превратилось в догмат иудейства, составную
часть его церковного предания. Впрочем, саддукеи решительно отказались
переосмыслить взгляд на посмертие и сохранили прежнее понятие о Шеоле.
Иисус Христос полностью подтвердил веру в воскресение из мертвых.
Однако, постоянно указывая на реальность "будущего века" и на победу Бога
над тлением, Он не проповедовал спиритуализма, для которого земная жизнь --
призрак.
Евангелие учит не только о потустороннем, а и о том, как нам должно
жить сегодня.
Бессмертие, воскресение, Царство Божие неотделимы от того, что
совершается в этом мире. Если человек станет пренебрегать своим
земным служением, это будет изменой его призванию. С другой стороны, тех,
кто все силы отдает только материальному, ждет неминуемая катастрофа.
Жизнь коротка. В любой момент от нас могут потребовать отчета. Чтобы
напомнить об этом, Иисус рассказал притчу о богаче, который помышлял лишь о
том, чтобы в его житницах было больше зерна. Однажды, в урожайный год, он
задумал построить себе новые амбары, но именно тогда пробил его смертный
час, и все хлопоты пошли прахом. "Таков, -- заключает Иисус, -- собирающий
сокровища себе, а не в Бога богатеющий" [33].
Алчность, погоня за земными благами делает человека ущербным; забывая о
нетленных сокровищах духа, он обворовывает себя. Нет ничего страшнее этой
слепоты.
Горе, вам, богатые...
Горе вам, пресыщенные ныне!..
Горе вам, смеющиеся ныне!
Ибо восплачете и возрыдаете...
Не собирайте себе сокровищ на земле,
где моль и тля разрушают и где воры подкапывают и крадут,
но собирайте себе сокровища на небе,
где ни моль, ни тля не разрушают и где воры не подкапывают и не крадут;
ибо, где сокровище твое, там будет и сердце твое [34].
Христос призывал к внутренней независимости от тленных вещей. "Истина
делает вас свободными", -- говорил Он [35].
Некогда, во времена пророков, вокруг них группировались люди, которые
презирали стяжательство и называли себя "духовными беднякам" . Они не
были нищими в обычном смысле слова, но праведниками, желавшими освобождения
от цепей суетности.
Такими же, по словам Христа, должны быть и Его ученики. "Блаженны нищие
духом, ибо их есть Царство Небесное". Они "нищие", ибо сознают, что
нуждаются в благодатных дарах Духа и полны надежды получить эти дары.
Однажды к Иисусу подошел юноша из знатной семьи и, низко поклонившись,
сказал:
-- Учитель благой, что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?
-- Что ты Меня называешь благим? -- сказал Иисус. -- Никто не благ,
кроме одного Бога [Христос отклонил титул "благой", сдерживая чрезмерную
почтительность юноши, поскольку в его глазах Он был лишь человеком]. Ты
знаешь заповеди: "Не убей, не прелюбодействуй, не обманывай, почитай отца и
мать".
-- Учитель, все это я сохранил от юности моей. Чего еще недостает мне?
Иисус пристально посмотрел на молодого человека, который сразу Ему
полюбился, и сказал:
-- Одного тебе недостает. Если хочешь быть совершенным, иди, все, что
имеешь, продай и отдай нищим, и будешь иметь сокровище на небе; и приходи, и
следуй за Мной.
Юноша оказался очень богатым, и оставить привычный образ жизни было для
него слишком большой жертвой. Призыв застал его врасплох.
Стараясь пробудить его совесть, Иисус добавил: -- Как можешь ты
говорить, что исполнил Закон и Пророков? Ведь в Законе сказано: "люби
ближнего, как самого себя", -- а вот множество твоих братьев, детей
Авраамовых, одеваются в жалкие лохмотья и умирают с голода, а твой дом
ломится от богатства, откуда ничего не исходит для них [36].
Но юноша так и ушел, погруженный в печальные мысли. -- Дети, -- сказал
после этого Иисус ученикам, -- как трудно будет имеющим богатство войти в
Царство Божие. Легче верблюду пройти через игольное отверстие, чем богатому
в Царство Божие.
Эти слова встревожили их. Ведь и сами они рассчитывали на привилегии и
награды при дворе Мессии. Непосредственный Петр выразил общее беспокойство.
В отличие от молодого богача, они бросили все и пошли за Иисусом. На что же
теперь можно им надеяться?
Иисус ответил многозначительной и загадочной фразой: всякий, кто
оставил ради Него и Евангелия мать, отца, детей, дом, в будущем обретет во
сто раз больше "домов, матерей и братьев"...
Христос потребовал от богатого юноши "раздать все", потому что
намеревался сделать его своим апостолом. Другим же людям: фарисею Никодиму,
начальнику синагоги Иаиру, Иосифу Аримафейскому, Иоанне, жене Хузы, Он не
предлагал жить в бедности. Следовательно, она вовсе не являлась обязательным
условием спасения. Тем не менее Иисус часто говорил об опасности стяжания.
Он видел зло не в самом имуществе, а в порабощении сердца.
То, чем человек владеет, он должен употреблять для помощи другим.
"Блаженнее давать, нежели брать", -- говорил Иисус [37]. Служение ближним
здесь, на земле, есть долг Его ученика. Этим еще раз подчеркивается
посюсторонний характер евангельской этики. Люди будут судимы по своим делам.
Господь прежде всего спросит их не "како веруеши", а как они поступали с
братьями: накормили ли голодных, посетили ли больных и попавших в беду?
Социальный вопрос для Христа -- вопрос нравственный. Вот почему апостолы и
Отцы Церкви так горячо протестовали против угнетения неимущих. Вот почему в
истории христианских народов измена Евангелию, отход от его заветов под
предлогом надежд на загробную жизнь получили впоследствии неизбежное
возмездие, а принципы свободы, справедливости и братства оказались
начертанными на враждебных Церкви знаменах...
Не следует, однако, думать, будто Христос предлагал какую-то конкретную
программу переустройства общества. Он дал людям свободу самим
создавать такие проекты, исходя из этики Его учения. Поэтому, когда два
брата попросили Иисуса быть арбитром при разделе наследства, Он возразил:
"Кто поставил меня судить или делить вас?" [38]. Верящие Ему и без прямых
указаний смогут найти путь. "Ищите прежде Царства Божия и правды его, и все
остальное приложится вам". По той же причине Христос не касался и
политических проблем эпохи, а говорил о том, что актуально во все времена.
ЦАРСТВО БОЖИЕ
Что же такое Царство Божие, весть о котором занимает столь важное место
в проповеди Иисуса?
Сторонники вульгарного мессианизма связывали это понятие с внешним
торжеством Израиля и фантастическим благоденствием на земле: солнце умножит
свой свет, реки -- живительную воду, плоды будут необыкновенной величины.
Пророки же верили, что воцарение Бога изгонит всяческое зло и преобразит
Вселенную. В апокалиптической литературе последних веков до нашей эры
переплетались оба воззрения. А то, что начало Царству положит приход Мессии,
было общим чаянием почти всех иудеев.
Иисус говорит о Царстве Небесном как о Своем Царстве. Всем державам
мира, всем видам человеческого Града Он противопоставляет владычество
Господне. Царство Божие "не от мира сего", оно выше всего преходящего;
сокрушая власть Сатаны, оно несет на землю законы Неба.
Эту духовную реальность нельзя ставить в один ряд с каким-либо земным
счастьем. Земное счастье хрупко: немного нужно, чтобы развеять его, как сон;
но и оно укрепляется и приобретает новый смысл в лучах евангельской радости,
которая учит бесстрашию, вселяет уверенность и надежду.
Даже люди, которые, казалось бы, сломлены обстоятельствами жизни или
своими грехами, преодолев искус силой веры, обретут блаженство в обетованной
земле Царства Божия. Ее наследуют миротворцы и сострадательные, чистые
сердцем и гонимые за правду. Там утешатся плачущие, обогатятся "нищие
духом", насытятся алчущие Правды.
Таким образом, благая весть Христова есть весть о спасении, о
приобщении мира к божественной жизни как высшей его цели.
Когда фарисеи, много размышлявшие о "конце времен", спросили Иисуса о
явлении Царства, Он ответил им: "Не приходит Царство Божие приметным
образом, и не скажут: "вот оно здесь" или "там". Ибо вот Царство Божие
внутри вас" [40]. Оно незримо уже присутствует среди людей, если в их душах
воцаряется Господь. Оно приносит вступающим в него не забытье, а
светлое, радостное чувство близости небесного Отца.
Со временем же настанет день, когда Слава Царства будет явлена, как
молния, которая "исходит от востока и светит до запада". Говоря об этом,
Иисус прибегал порой к образному языку апокалиптических книг, а некоторые
Его слова были поняты учениками в том смысле, что день Славы совсем близок.
Однако гораздо чаще Иисус недвусмысленно учил о долгом,
постепенном приближении Царства и сравнивал его с процессом созревания.
Таково Царство Божие: оно подобно человеку,
который бросит семя в землю, и спит, и встает ночью и днем,
А семя всходит и тянется вверх, он сам не знает как;
земля сама собой дает плод:
сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе.
Когда же созреет плод, он тотчас посылает серп, потому что настала
жатва...
Подобно Царство Небесное зерну горчичному,
которое взял человек и посеял на поде своем.
Хотя оно и меньше всех семян,
но, когда вырастет, оно больше овощей и становится деревом,
так что птицы небесные прилетают и вьют гнезда в ветвях его.
Подобно Царство Небесное закваске,
которую взяла женщина и положила в три меры муки,
доколе не вскисло все [41].
В свете этих притч можно думать, что и сегодня история христианства
переживает скорее всего только начало. Для осуществления замыслов Божиих две
тысячи лет не более чем миг. Процесс роста происходит медленно. Закваска
действует не сразу.
Небесный дар не дается праздным. Поэтому Иисус требует неустанной
борьбы. "Царство Божие, -- говорит Он, -- усилием берется" [42]. Все
значительное редко достигается без жертвы, без отказа, без труда, а ради
Царства никакой подвиг нельзя считать чрезмерным. Человек должен искать,
действовать, выбирать.
Входите узкими вратами,
ибо широки врата и просторен путь, ведущий в погибель, и многие идут
им.
Ибо узки врата и тесен путь, ведущий в жизнь, и немногие находят
его [43].
Предание сохранило и другие слова Христовы, указывающие на неизбежность
выбора:
Кто близ Меня, тот близ огня,
кто далек от Меня -- далек от Царства [44].
Единение с Отцом превосходит все ценности и идеалы, все священные и
благородные цели человечества. Обретая его, мы обретаем все.
Если соблазнит тебя рука твоя, -- отруби ее;
лучше тебе без руки войти в жизнь,
чем с двумя руками пойти в геенну, в огонь неугасимый [45].
Подобно Царство Небесное зарытому в поле сокровищу,
которое человек, найдя, скрыл,
и от радости идет и продает все, что имеет, и покупает поле то.
Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хорошую жемчужину.
Найдя одну многоценную жемчужину,
он пошел и продал все, что имел, и купил ее [46].
"Не хорошо человеку быть одному", -- учит Библия. Люди созданы как
существа, нуждающиеся друг в друге. И само дело Божие они должны
осуществлять совместно. Древнее обетование было обращено к ветхозаветной
Церкви, то есть к Общине верных. Она была избрана, чтобы стать
"народом святым и царством священников", братством людей, посвятивших себя
Богу. Когда же народ Завета оказывался недостойным этого призвания, пророки
возлагали надежду на тех, кто устоял, кого они называли "Шеаром",
Остатком. Но Иисус уже говорит не просто об Остатке, а созидает как
бы новый народ Божий.
Некоторые богословы высказывали мнение, будто у Христа не было
намерения основывать Церковь и что оно было приписано Ему лишь позднее. Но в
Евангелиях многое говорит против этой точки зрения.
Можно ли считать случайным, что Иисус избрал именно двенадцать
апостолов? Несомненно, Он видел в них своего рода родоначальников Общины
Нового Завета, подобно тому как древний Израиль вел происхождение от
двенадцати патриархов. Христос говорит о престолах, на которых воссядут
двенадцать Его учеников "судить", то есть, возглавлять, Израиль [47].
Знаменательно, что после измены Иуды апостолы сочли необходимым выбрать на
его место другого, чтобы сохранить число двенадцать. Кроме них Иисусом было
выбрано семьдесят апостолов, и это тоже знаменательно. По традиции
считалось, что все народы земли произошли от семидесяти предков.
Само слово "Церковь" Иисус употреблял редко, вероятно потому, что в те
дни оно определенно связывалось с ветхозаветной Общиной. Церковь же Христова
полагала основание для новой духовной общности, хотя и построенной на
почве Ветхого Завета. Иисус дает ей собственные законы, отличные от законов,
принятых в земных царствах ("Между вами же да не будет так..."). Он ободряет
ее: "Не бойся, малое стадо, ибо благоволил Отец ваш дать вам Царство" [48].
Из малых ручьев Церковь должна превратиться в широкую реку. "Вы соль
земли, -- говорит Христос, -- вы свет мира. Не может укрыться город,
расположенный на верху горы" [49].
Поэтому первое дело Церкви Христовой -- благовестие. Но в этом ее
ожидают немалые трудности. Порабощенность суетой, искушения, легкомыслие,
леность души будут противодействовать возрастанию Царства. Однако всегда
найдутся люди, "алчущие и жаждущие правды". Благовестников должны радовать
даже те, кто отнесется к ним без вражды. Им следует избегать замкнутости и
сектантской гордыни.
Однажды Иоанн Зеведеев сказал Иисусу:
-- Учитель! Мы видели человека, именем Твоим изгоняющего бесов, и
препятствовали ему, потому что он не следовал за нами.
-- Не препятствуйте ему, -- ответил Господь, -- не может человек
сотворить чудо именем Моим и вскоре сказать на Меня злое, ибо, кто не против
нас, тот за нас [50].
Многие люди, даже стоящие вне Общины, не потеряны для Царства. "Тот,
кто далек от вас сегодня, будет завтра близок" [51].
По-разному встречали и Сына Человеческого, а ведь "ученик не больше
Учителя". Разве не были столь многие глухи к Его призыву? Но это не
остановило Его. Пусть "званые" в Царство Божие отказались прийти. Он
терпеливо продолжал отыскивать тех, кто пойдет за Ним.
>>>>>>>

[iosef]

Однажды, когда Иисус посетил некоего фарисея, кто-то из гостей, слушая
Его слова, воскликнул: "Блажен тот, кто вкусит хлеба в Царстве Божием!"
Тогда Иисус рассказал притчу: "Сделал человек большой ужин и позвал многих.
И послал раба своего в час ужина сказать приглашенным: "приходите, уже
готово". И начали все, как один, извиняться. Первый сказал ему: "я купил
землю, и мне нужно пойти посмотреть ее. Прошу тебя, извини меня". И другой
сказал: "я купил пять пар волов и иду испытать их. Прошу тебя, извини
меня"". И третий сказал: "я женился и потому не могу прийти". И придя, раб
сообщил это господину своему. Тогда, разгневавшись, сказал хозяин дома рабу
своему: "выйди поскорее на улицы и переулки города и введи сюда нищих, и
увечных, и слепых, и хромых". И сказал раб: "Господин, сделано то, что ты
приказал, и еще есть место". И сказал господин рабу: "выйди на дороги и к
околицам, заставь людей войти, чтобы наполнился мой дом. Ибо говорю, что
никто из мужей тех приглашенных не вкусит моего ужина"" [52].
Памятуя о том, что далеко не все люди готовы откликнуться на призыв,
ученики Христовы должны следовать своему Учителю, который поступал подобно
крестьянину, бросающему зерна во вспаханную землю.
Вот вышел сеятель сеять.
И, когда сеял, некоторые зерна упали при дороге,
и прилетели птицы и поклевали их.
Другие же упали на камень, где у них не было земли,
и тотчас взошли, ибо земля у них была неглубока.
Когда же солнце взошло, они были опалены им и, не имея корня, засохли.
Другие же упали в терние, и поднялось терние, и заглушило их.
Другие же упали на землю добрую и дали плод:
какое -- сто, какое -- шестьдесят, какое -- тридцать [53].
На евангельской ниве может вырасти и бурьян. Но это не должно смущать
истинных учеников Христовых. Им нужно лишь хранить трезвость и бдительность.
Остерегайтесь лжепророков,
которые приходят к вам в одежде овечьей, а внутри -- волки хищные.
По плодам их узнаете их. Разве собирают с терния виноград или с
репейника смоквы?..
Не всякий, говорящий Мне: "Господи! Господи!" войдет в Царство
Небесное,
но исполняющий волю Отца Моего, Который на небесах [54].
Сорняки проникнут в Церковь незаметно, и подчас их будет трудно
отличить от настоящей пшеницы Божией. "Подобно Царство небесное человеку,
посеявшему доброе семя в поле своем. Когда же люди спали, пришел враг его и
посеял между пшеницей плевелы, и ушел. А когда взошла зелень и дала плод,
тогда явились и плевелы. И придя, рабы домохозяина сказали ему: "Господин,
не доброе ли семя посеял ты на своем поле? Откуда же в нем плевелы?" Он
сказал им: "Враг-человек это сделал". Рабы же ему говорят: "Так хочешь, мы
пойдем выберем их?" Он говорит: "Нет, чтобы, выбирая плевелы, вы не вырвали
с корнем вместе с ними и пшеницу, дайте им всем расти до жатвы, и во время
жатвы я скажу жнецам, выберите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы
сжечь их, а пшеницу соберите в житницу мою" [55].
Только суд Божий произведет окончательный отсев и отделит доброе от
злого. Суд же, как и Царство, уже начался. По слову Евангелия, он "состоит в
том, что свет пришел в мир, но люди более возлюбили тьму, нежели свет" [56].
В результате возникает цепь кризисов и катастроф, вызванных столкновением
правды Божией и человеческого зла. Последний Суд станет огненным очищением
мира, когда руда истории будет переплавлена для Царства. Это новое рождение,
трудное, как и всякие роды, принесет плод -- обновленную тварь...
Подобно Царство Небесное большой сети,
закинутой в море и собравшей рыб всякого рода.
Когда она наполнилась, ее вытащили на берег
и, сев, собрали хорошее в сосуды, а плохое выбросили вон.
Так будет и в конце века: выйдут ангелы и отделят злых от праведных
и бросят их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов [57].
Эти притчи подводят нас к теме, которая издавна составляла мучительный
вопрос для христианской мысли. Что имел в виду Иисус, говоря о "муке
вечной"?
Тот факт, что образы "огня", "Геенны", "червя" взяты Им из иудейской
апокалиптики, мало что поясняет [58]. Однако Христос не прибегнул бы к ним,
если бы за ними не крылась определенная реальность. Слова об "изгнании во
тьму" не подразумевают, конечно, пространства или "места", где пылает
физический огонь. Этот символ, передающий атмосферу отверженности, содержит
лишь намек на состояние вне Бога, вне света и истинного бытия.
Но главное: может ли Бог любви, возвещенный Христом, бесконечно карать
за грехи временной жизни? Неужели могущество зла столь велико, что оно будет
существовать всегда, даже тогда, когда "во всем" воцарится Господь? Впрочем,
ведь наши нынешние понятия о времени едва ли применимы к вечности. Не
обещает ли Слово Божие, что "времени уже не будет"?
Человеку пока не дано проникнуть в эту тайну. Но весь Новый Завет
свидетельствует против той мысли, будто Геенна -- некая непреходящая
реальность, противоположная Царству. Она есть "смерть вторая", небытие, уход
в ничто. "Жизнь" в эсхатологическом смысле слова есть только "жизнь вечная".
Царство Божие.
Толкователи уже давно заметили, что притчу Христову о разделении на
"овец и козлищ", на добрых и злых нельзя понимать буквально, ибо грань между
светом и тьмой чаще всего проходит через сердце одного и того же
человека. Однако, чем больше в нем света, тем полнее сохранится его личность
после того, как огонь Суда выжжет все нечистое [59].
Величие человека как образа и подобия Творца в том, что он может стать
участником созидания Царства. Когда победа над злом будет полной, тогда
осуществится то, о чем грезили, чего жаждали и что приближали миллионы
разумных существ. Все самое прекрасное, созданное ими, войдет в вечное
Царство. Наступит эра сынов Божиих, которую лишь в отдаленных подобиях
описывала Библия.
Однако уже и теперь, в этом несовершенном, полном ужаса и страданий
"веке", сила и слава Грядущего могут быть обретены. Иисус говорил, что Его
ученики увидят Царство еще в этой жизни. Оно пришло на Землю в лице Сына
Человеческого, в Его благовестии, в Его торжестве над смертью и явлении
Духа.
Призывный свет Царства горит вдали, но в то же время отблески его рядом
с нами: в простых вещах и событиях жизни, в радости и скорби, в
самоотверженности и одолении соблазнов. Предчувствие его -- в звездах и
цветах, в весенней природе и золоте осени, в кипении прибоя и ливнях, в
радуге красок и музыке, в смелой мечте и творчестве, в борьбе и познании, в
любви и молитве...
"А Я ГОВОРЮ ВАМ..."
Возможно ли, посильно ли для людей то, к чему зовет Евангелие? Ведь
человек, даже полюбив идеал, часто не находит в себе сил подняться до него.
Другое могучее притяжение владеет им, пригибая к земле; и человек служит
Маммоне, носит на шее камень заботы, проводит отпущенные ему драгоценные
дни, погрязая в мелочах. Ему более внятен голос того, кто искушал Иисуса в
пустыне: он готов жить "хлебом единым", он требует чудес, он опьянен
насилием. К Богу человек приходит с сердцем, полным корысти и себялюбия, и
странно звучат над нашим мятущимся и заблудшим миром слова: "Будьте
совершенны, как Отец ваш небесный совершен..."
Кто же может проложить путь к Царству? Кто подведет к нему человека?
В Ветхом Завете люди верили, что только Всемогущий творит невозможное.
Когда Он пребывает среди Своего народа, Он очищает его, даруя ему духовные
силы. Раввины называли это мистическое Присутствие Шехиной, незримым
излиянием Божественного, приходящего в мир. "Если двое или трое собрались
для изучения Закона, -- говорили мудрецы, -- Шехина обитает среди них" [60].
Это была тайна, у порога которой останавливались величайшие мудрецы Израиля.
Ведь близость Божия непереносима для человека. Только побеждающая вое
преграды любовь Сущего может соединять несоединимое.
Но вот люди слышат слово Иисуса Назарянина: "Где двое или трое собраны
во имя Мое, Я там среди них..." [61].
Кто же Он, ставящий Себя на место Шохины Господней? Он называет себя
Сыном Человеческим, как нередко называли простых смертных, но при этом Сам
Учитель ясно свидетельствует, что на Нем исполнились обетования пророков:
Блаженны очи, видящие то, что вы видите.
Ибо говорю вам: многие пророки и цари
хотели увидеть то, что вы видите, и не видели,
и услышать то, что вы слышали, и не услышали [62].
Значит -- Мессия? Долгожданный утешитель Израилев? Однако может ли даже
Мессия отпускать грехи, как делает Иисус? Может ли Он быть "выше Храма"?
Почему называет Он Себя "господином субботы" и отменяет то, что завещали
отцы и сам Моисей?
Все видели, что Иисус проповедует "как власть имеющий, а не как
книжники и фарисеи". В Капернауме с первых же дней жители города "изумлялись
учению Его, ибо слово Его было со властью". Но откуда, спрашивали они, эта
власть, превышающая авторитет признанных богословов и хранителей церковного
предания? Как понимать Его слова "А Я говорю вам..."? Каким правом отменяет
Он постановления Торы и противопоставляет Себя ей?
Трудно заподозрить, будто мудрым, кротким, полным смирения и любви
Учителем владеет пустое самообольщение. Что же в таком случае значит
притязание быть "возлюбленным Сыном Отца"? Конечно, и всех верных Он
называет "сынами", однако недвусмысленно дает почувствовать, что Его
сыновство -- иное. Иисус никогда не говорит "Отец наш". Он --
единственный Сын и Господь Царства, нет человека, который стал бы с Ним
наравне. Власть Его исключительна.
Все Мне предано Отцом Моим,
И никто не знает Сына, кроме Отца,
И Отца не знает никто, кроме Сына,
И кому хочет Сын открыть.
Придите ко Мае, все труждающиеся и обремененные,
и Я дам вам покой.
Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня,
ибо Я кроток и смирен сердцем,
и найдете покой душам вашим,
ибо иго Мое благо и бремя Мое легко [63].
Иисус не только Пастырь, но Он -- дверь, врата, через которые входят
овцы "малого стада", Посредник, или, как говорили в старину, Ходатай,
связующий Небо и землю. "Никто, -- говорит Он, -- не приходит к Отцу, как
через Меня" [64].
Многие иудеи верили, что, кроме Мессии-Царя, явятся
Мессия-Первосвященник и Мессия-Пророк. Иисус же соединяет в Себе всех трех:
Он -- и Провидец, и Служитель, и Царь, Он -- Помазанник, владеющий всей
полнотой власти.
Но почему тогда Он действует столь осторожно, почему скрывает от народа
Свой сан, запрещая называть Себя Мессией?
Ученики переходили от недоумений к тревоге и от уверенности к
сомнениям. Но любовь, глубокая человеческая привязанность и доверие к
Учителю оказались сильнее всего. И они продолжали терпеливо ждать дальнейших
событий...
>>>>>>>

[vit7]

Иудейские богословы освоились со столь новым для них представлением не
сразу. Автор Экклезиаста и Иисус, сын Сирахов, так и не смогли принять его.
Только во II веке до н. э. оно превратилось в догмат иудейства, составную
часть его церковного предания.
>>>>>>>

Если я не ошибаюсь ,то канонизация Торы с книгами пророков , завершилась в 3 веке до н.э.

[Вадим Ч.]

Если я не ошибаюсь ,то канонизация Торы с книгами пророков , завершилась в 3 веке до н.э.

Верно, одно из мнений именно таково. Другие историки-библеисты полагают, что пророческие тексты книги Даниила (гл.7-12) добавлены к ней в период (или даже после) Маккавейского восстания 168г. до н. э. На это мнение, видимо, и опирался А.Мень. (А как Вы, брат, относитесь к деятельности отца Александра, вцелом?)

[iosef]

Если я не ошибаюсь ,то канонизация Торы с книгами пророков , завершилась в 3 веке до н.э.

Александр Мень прав
Раввинистический иудаизм (в виде, напоминающем современный) начал обретать своё лицо после разрушения Второго Храма и достаточно оформился уже к концу II века
Канонизация Торы - это понятие некорректное
Вы имеете в виду - Танаха + Традиции?
Тогда в начале третьего века

- - - Добавлено - - -


Продолжение

Примечания ("ГЛАВА ПЯТАЯ")
[1] Лк 15, 1-- 10.
[2] Лк 15, 11-- 3.2 Читающий эту притчу должен учитывать, что слушатели
Христа жили патриархальным укладом, при котором желание сына уйти из дома
отца рассматривалось как грех против 4-й заповеди.
[3] Мф 18, 1-- 4; 19, 13-- 15; Мк 9, 33-- 37; Лк 9, 46-- 48.
[4] Галат 4, 6-- 7; ср. Рим 8, 15. Из этих слов явствует, что
богосыновство есть нечто приобретаемое. Показательно, что в иудейской
религиозной литературе слово "Авва" в обращении к Богу не употребляется. См.
I. Guillet. The Consciousness of Jesus. New York, 1972, p. 206.
[5] Мф 16, 26; Мк 8, 36.
[6] Мф 6, 31-- 32.
[7] Mф 7, 7; Лк 11, 9.
[8] Mф 7, 9; Лк 11, 11.
[9] Mф 6, 5-- 6.
[10] Mф 6, 9-- 13; Лк 11, 2-- 4. Эта молитва была широко распространена
среди христиан задолго до появления евангельского текста. Вариации, которые
отличают ее у Мф и Лк (в синодальном переводе они сглажены), закрепились,
вероятно, уже тогда. Вопрос о том. какая форма более ранняя, остается
открытым, хотя многие экзегеты отдают предпочтение Лк. Молитва имеет ряд
параллелей и в иудейских текстах.
[11] Мф 7, 12.
[12] Мф 7, 1-- 3; Мк 4, 24; Лк 6, 37-- 38; 41-- 42.
[13] Авот, 11, 6.
[14] Мф 9, 12-- 13.
[15] Лк 18, 9-- 14.
[16] Мф 21, 28-- 31.
[17] Лк 19, 1-- 10. Из слов Закхея можно заключить, что и прежде,
прислушиваясь к укорам совести, он занимался благотворительностью. Его
обещание относится к злоупотреблениям, связанным с его профессией сборщика
налогов.
[18] Мф 22,. 35-40; Мк 12, 28-- 33; Лк 10, 25-- 28.
[19] Мф 5, 17 сл., ср. Лк 16, 17.
[20] Лк 5, 39. О нежелании Иисуса Христа соблазнять людей резким
отвержением традиций свидетельствуют Его слова у Мф 17, 27.
[21] Мф 5, 21-- 37. Следует отметить, что новой, в точном смысле слова,
Христос назвал только заповедь о самоотверженной любви (Ин 13, 34). Те же
комментаторы, которые считают, что вне Евангелия речь шла лишь о поступках
человека, а не о его внутренних побуждениях, игнорируют данные источников.
Даже такой краткий кодекс, как Декалог, говорит о сердечном грехе (зависти).
В Талмуде сказано: "Страсть вначале -- как бы чужой, после -- гость, и
наконец хозяин дома" (Сукка, 52). Отметим также, что евангельский взгляд на
клятву совпадает с ессейским: см. И. Флавий. Война, 11, 8, 6.
[22] Мф 5, 44-- 48. Слова Христа о непротивлении злу иногда
истолковывались (напр., Л. Толстым) в смысле полной пассивности. Между тем
мы видим, что Сам Христос такой пассивности не проявлял. Он изгнал бичом
торгующих в храме; Он протестовал, когда слуга первосвященника ударил Его по
лицу; Он говорил о великой любви тех, кто "положит свою жизнь" за ближних
(Ин 15, 13). Поэтому Его слова о снесении оскорбления следует понимать как
призыв побеждать зло добром; ср. Рим 12, 21. В этом пункте Евангелие
согласно с учением лучших из законников: "Подражайте свойствам Божиим: как
Он милосерд, будьте и вы милосердны" (Сота, 14); "плати добром за зло"
(Шемот Рабба, 22).
[23] Лк 10, 25-- 37.
[24] Ин 12, 20; Мф 8, 5-- 13; Лк 7, 1-- 10.
[25] Иома, 85a, 1; Мак 2, 32-- 41.
[26] Лк 13, 15; 14, 5; Мф 12, 11.
[27] Мк 3, 1-- 6.
[28] Мф 15, 10-- 11, 19-- 20; ср. Рим 14, 14.
[29] Мф 9, 16-- 17; Мк 2, 21-- 22.
[30] Лк 10, 38-- 42. Этот эпизод, между прочим, показывает, что и
синоптики знают о посещении Иисусом Иудеи до Страстной недели, хотя прямо об
этом говорит лишь Иоанн.
[31] F. Mauriac. La vie de Jйsus, p. 41.
[32] Кол 3, 11.
[33] Лк 12, 16-- 21.
[34] Лк 6, 24 сл.; Мф 6, 19-- 21.
[35] Ин 8, 32. На вопрос, является ли Евангелие аскетическим
мироотрицающим учением или оно приемлет мир, однозначного ответа дать
нельзя. "Христианское приятие мира, -- говорит еп. Кассиан, -- вытекает из
представления о Боге как Творце и Промыслителе (ср. Деян 16, 15-- 17; 17,
24-- 28). Ап. Павел учил, что Бог познается через созерцание творения (Рим
1, 20). Аскетической практике еретиков дуалистического толка он
противопоставлял положение: всякое творение Божие благо" (1 Тим 4, 4),
потому и благо, что Божие. Без этой предпосылки о благе созданного Богом
мира перестает быть понятным и земное служение Христово, и Его учение,
запечатленное в Евангелии. Если мир есть зло, какой смысл имели бы Его
чудеса: насыщение голодных, исцеление болящих? Христос любил мир... Но
приятие мира в христианстве оставляет место и для его отвержения. Если я
отрекаюсь от мира для всецелого служения Богу, это значит, что я высшей
ценности приношу в жертву низшую. Речь идет не об осуждении мира, а о
иерархии ценностей. Низшая ценность, которой я предпочитаю высшую, не
перестает быть ценностью. Аскетический опыт Церкви получает свой истинный
смысл только при условии положительной оценки мира". Еп. Кассиан. Царство
Кесаря перед судом Нового Завета. Париж, 1949, с. 6, 8.
[36] Мф 19, 16-- 22; Мк 10, 17-- 31; Лк 18, 18-- 30. Последняя фраза
Иисуса отсутствует в канонических Евангелиях. Она взята из древнего
Евангелия от назареев. Иеремиас относит ее к разряду достоверных аграф: см.
J. Jeremias. Les paroles inconnues de Jйsus. Paris, 1970, p. 47-- 50.
[37] Деян 20, 35.
[38] Лк 12, 14.
[39] Мф 5, 3-- 12. Как было уже сказано выше, идея "духовной нищеты"
восходит к Ветхому Завету, где слова анавим и эбионим (бедняки) были часто
синонимами праведников, возложивших все упование на Бога. Само выражение
"нищие духом" впервые встречается в кумранских текстах (Свиток Войны, 14,
7). См. F. Gelin. Les pauvres de Yahvй. Paris, 1953, p. 92-- 97.
[40] Лк. 17, 20-- 21. Другой перевод -- "среди вас". В учении пророков
о Царстве Божием есть также два аспекта. С одной стороны, оно ожидается в
грядущем (Соф 3, 15; Мих 4, 1-- 4; Ис 2, 1-- 4), а с другой -- оно пребывает
от века (Ис 6, 5; Иез 8, 19).
[41] Мк 4, 26-- 32; Мф 13, 31-- 33; Лк 13, 18-- 21.
[42] Мф 11, 12.
[43] Мф 7, 13-- 14; Лк 13, 23-- 24.
[44] Евангелие от Фомы, 86.
[45] Мф 5, 30; Мк 9, 43-47.
[46] Мф 13, 44-- 46.
[47] Мф 19, 28; Лк 22, 30: ср. Иак 1, 1. По-видимому, 24 старца,
сидящие у престола Божия (Откр 4, 4), в Апокалипсисе Иоанна обозначают
родоначальников ветхозаветной и новозаветной Церкви. Ср. Откр 21, 14, где
сказано о "двенадцати апостолах Агнца". В Послании Варнавы об апостолах
говорится: "их двенадцать во свидетельство колен Израилевых, которых тоже
двенадцать" (8).
[48] Лк 12, 32.
[49] Мф 5, 13 сл.
[50] Мк 9, 40; Лк 9, 50.
[51] Текст из оксиринхского папируса см. J. Jeremias. Ор. cit, р. 95;
Мк 9, 38-- 40; Лк 9, 49-- 50.
[52] Лк 14, 15-- 24.
[53] Мф 13, 3-- 9; Мк 4, 1-- 20; Лк 8, 4-- 15.
[54] Мф 7, 15 сл.; Лк 6, 43-- 46.
[55] Мф 13, 24-- 30.
[56] Ин 3, 19.
[57] Мф 13, 47-- 50.
[58] Геенна, или Генном, -- овраг у стен Иерусалима, где некогда
приносились языческие жертвы. Впоследствии это место превратили в свалку,
где постоянно поддерживался огонь. Геенна стала символом нечистоты,
истребляемой Богом. I Енох 27, 2, 3; Вознесение Моисея, 10, 10.
[59] Трудность понимания слов Христовых о "муке вечной" связана с тем,
что слово "вечность" (олам) в еврейском языке имеет несколько значений.
Мнение ряда богословов, согласно которому в грядущем даже зло будет
преображено и спасено, вызывало законные возражения (см. прот. С. Булгаков.
Невеста Агнца. Париж, 1945, с. 493 сл). Из Писания можно заключить, что зло
с наступлением полноты Царства уничтожается, переходит в небытие, которое в
Апокалипсисе названо "второй" и последней смертью (20, 14). Ее нельзя
считать разновидностью существования, ибо истинная "жизнь" пребывает лишь в
Боге.
[60] Авот, III, 2.
[61] Мф 18, 20.
[62] Мф 13, 17; Лк 10, 24.
[63] Мф 11, 27-- 30. В данном контексте слово "иго" может обозначать
духовный труд и подвиг. Но в то же время следует отметить, что в еврейском
языке это слово нередко соответствовало понятию "учение", "провозвестие".
[64] Ин 10, 9; 14, 6.

* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *

МЕССИЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

"НЕ МИР, НО МЕЧ"
Весна 28 г.

"Жизнь Иисуса, -- говорит Честертон, -- стремительна, как молния. Это
прежде всего драма, прежде всего -- осуществление. Дело не было бы
выполнено, если бы Иисус бродил по миру и растолковывал правду. Даже с
внешней стороны нельзя сказать, что Он бродил, что Он забыл, куда идет...
История Христа -- история путешествия, я сказал бы даже -- история похода"
[1]. И действительно, хотя Иисус часто вел жизнь странствующего
проповедника, ученики не могли не чувствовать, что у Него есть некий план,
подобно далеко идущему плану полководца. Он требовал от них решимости стоять
до конца. Его Евангелие не имело ничего общего с мечтательным благодушием и
расслабленностью.
Ныне -- суд миру сему,
ныне князь мира сего извергнут будет вон [2].
Бой с демонскими полчищами, с царством зла будет нелегким. Против
Мессии восстанут все безумства, все грехи и предрассудки, укоренившиеся в
людях.
Думаете ли вы, что Я пришел дать мир на земле?
Нет, говорю вам, но -- меч и разделение;
ибо отныне пятеро в одном доме будут разделены:
трое против двоих и двое против трех [3].
Иногда Учитель давал понять близким, с какой силой жаждет душа Его
бури, которая начнет очищать мир:
Огонь пришел Я низвести на землю,
и как хочу Я, чтобы он уже возгорелся!
Крещением должен Я креститься,
и как Я томлюсь, доколе это не свершится! [4]
В этих словах, как в отдельных раскатах грозы, слышалось приближение
Голгофы.
Целеустремленность Иисуса одновременно захватывала и страшила учеников.
Впрочем, Его слова они истолковывали по-своему, думая, что Учитель намекает
на революционный взрыв, за которым последует его коронация в Иерусалиме.
Поэтому они предполагали, что в ближайшее время Он перенесет Свою
деятельность в столицу Израиля. А когда Иисус направился туда на Пасху,
ученикам казалось, что от этого путешествия следует ждать многого, что
настает день, когда Царство Божие будет "взято силой".
Иерусалим был в те годы накален до предела. Действия Пилата, военного
человека, не желавшего считаться с местными обычаями, вызывали у всех гнев и
возмущение. Свое правление он начал с того, что распорядился ночью внести в
Иерусалим щиты с портретами Тиберия. Это лишний раз напомнило народу о
римском иге и выглядело как оскорбление Моисеева Закона [Декалог запрещал
портретные изображения]. Приказ Пилата поставил столицу на грань мятежа.
Огромная толпа иерусалимлян двинулась в его резиденцию Кесарию с требованием
убрать щиты. Прокуратор отказался, и несколько дней народ сидел перед
дворцом, не трогаясь с места. Тогда Пилат велел собрать людей на стадионе и
заявил, что перебьет всех, кто не покорится его воле. Но и после того, как
вокруг них сомкнулось кольцо вооруженных солдат, они повторили, что лучше
погибнут, чем отступят. В конце концов наместнику пришлось сдаться. Но с тех
пор он пользовался любым поводом, чтобы мстить иудеям. Его необузданная
жестокость, алчность и самодурство стали известны повсюду. Даже тетрарх
Антипа, друг римлян, невзлюбил его. Инциденты, вызванные беззакониями
прокуратора, не раз кончались массовой резней. Однако заступничество
императорского временщика Сеяна долго оставляло Пилата безнаказанным.
Каждую Пасху правитель ждал восстания и поэтому на праздники старался
приезжать в Иерусалим, где мог лично следить за порядком. Опасения Пилата
были вполне основательными. Он располагал небольшим войском в три тысячи
человек. А зелоты и их сторонники ждали только вождя, который поднял бы
народ против римлян.
По-видимому, ученики Иисуса втайне хотели, чтобы именно Он стал этим
вождем. Однако их ожидания не сбылись. Учитель, казалось, полностью
игнорировал проблему чужеземного владычества. Его тревожило не политическое,
а духовное состояние народа. Все поняли это, когда Иисус появился на
площади, окружавшей Дом Божий.
Храм был религиозным центром всех иудеев. Опоясанный зубчатыми стенами,
украшенный колоннами и золотым гребнем, высился он на горе Мориа как знак
пребывания Бога в сердце Израиля, как заветная цель миллионов паломников
Палестины и диаспоры.
Город жил Храмом. Служители алтаря, продавцы жертвенных животных,
содержатели гостиниц собирали в дни праздника богатую дань. Саддукеев, в
чьих руках находилось святилище, мало тревожило, что культ превращался порой
в коммерческое предприятие. Архиереи заключили молчаливое соглашение с
торговцами, которые расставляли под навесами у храма скамьи с товарами,
столы для размена денег, приводили скот. Все давно уже привыкли к тому, что
базарный шум не стихает в святом месте.
>>>>>>>

[iosef]

Но вот в воротах появляется Иисус Назарянин, окруженный группой
последователей. Новый Учитель сразу же приводит всех в замешательство. Свив
из веревок бич, Он гонит за ограду овец и волов; Он властно требует
покончить с бесчинством вблизи святыни: "Не превращайте Дома Отца Моего в
дом торговли!..".
Возразить ему нечего. Уже и прежде благочестивые люди сетовали на
непорядки в Храме. Однако иерархию задело, что этот никому неизвестный
Галилеянин распоряжается в их вотчине как господин, да еще претендует на
особую близость к Богу, называя Его Своим Отцом.
-- Какое знамение можешь Ты дать нам, что властен так поступать? --
спросили они Иисуса.
-- Разрушьте Дом этот, и Я в три дня воздвигну его, -- был ответ.
Слова Иисуса показались насмешкой.
-- В сорок шесть лет был построен храм этот, -- возразили Ему, -- а Ты
в три дня воздвигнешь его?
Не могли разгадать сказанного и сами ученики. От них еще был скрыт
невидимый Храм, который вознесется над миром в те три дня, что пройдут от
Креста до Воскресения.
А как отнеслись к Иисусу фарисеи -- эти столпы традиционного
благочестия?
Мы уже могли убедиться, что их взгляды не были диаметрально
противоположны учению Христа и что Он одобрял главные положения их веры.
Кроме того, нравственные понятия многих фарисеев отличались возвышенным
характером и были близки к Евангелию. Достаточно привести хотя бы некоторые
изречения раввинов, вошедшие в Талмуд, чтобы убедиться в этом: "люби мир и
водворяй его повсюду"; "кто подает милостыню тайно, тот выше самого Моисея";
"лучше краткая молитва с благоговением, чем длинная без усердия"; "не будь
скор на гнев"; "подражайте свойствам Божиим: как Он милосерд, так и вы
будьте милосердны"; "ханжей следует обличать, ибо они оскорбляют имя Божие"
[5]. Когда читаешь эти строки, становятся понятными слова Христа о фарисеях:
"Что они скажут вам, -- исполняйте и храните" [6]. Евангельское
"восполнение" Закона не уничтожало старого; по словам Христовым, "всякий
книжник, наученный Царству Небесному, подобен хозяину дома, который выносит
из сокровища своего старое и новое" [7]. Беседуя с одним богословом, Иисус
сказал, что тот "недалек от Царства Божия" [8].
Почему же в таком случае между Ним и фарисеями возник конфликт?
Важнейшей его причиной было понимание благочестия, которое
господствовало среди фарисеев. Их "верность Закону" являлась не только целой
философией жизни, но и подробным ее планом, продуманным до последних
деталей. Цель этого плана -- освятить каждую сторону повседневности, во всем
исполняя волю Божию, -- Христос не отрицал и не мог отрицать. Но в способах
ее достижения, получивших признание у книжников, крылась опасность
окостенения религии. Мало того, что любым правилам "старцев" приписывали без
разбора божественный авторитет; регламент поглощал все внимание людей,
выхолащивая подчас основное содержание веры.
Мысль, будто есть некий "список дел", выполнив которые, можно стяжать
абсолютную праведность, не давала законникам покоя. Они соревновались друг с
другом в стремлении пунктуально соблюсти все обычаи, освященные веками. И,
как то часто бывало в истории религий, набожность превращалась в мрачный
гротеск.
Некоторых фарисеев народ прозвал шикми, "крепкоплечими", за то,
что они вечно ходили согбенными, показывая, какую огромную тяжесть
душеспасительных подвигов им приходится нести. Приходя в храм, Иисус мог
видеть, как через площадь пробирались фарисеи, то и дело натыкавшиеся на
встречных. Они боялись поднять глаза, чтобы не взглянуть случайно на
женщину. Их шутливо называли хицай, "не-разбей-лба".
Естественно, что таких людей свобода Христова должна была раздражать и
пугать; они видели в ней соблазн и угрозу для добрых нравов. В ту эпоху, по
замечанию одного еврейского историка, фарисеи-шаммаиты настойчиво
проповедовали бегство от мира и аскетизм. Считалось, например, смертным
грехом, оторвавшись от богословской книги, сказать: "Как прекрасно это
дерево!" Большое место фарисеи отводили постам. Иисус же хотя и признавал
эти внешние проявления веры, но не делал их средоточием религиозной жизни.
Когда Он толковал Закон в духе учения пророков, книжники обвиняли Его в
покушении на "предание старцев". Когда Он говорил, что милосердие угоднее
Богу, чем обряды, в глазах фарисеев это был подрыв всей "подзаконной"
системы.
Многим может показаться странной такая слепая преданность букве и
форме. Однако нужно учитывать, что обрядоверие -- упорный недуг, коренящийся
в глубинах человеческой психики. Потому-то в истории бушевало столько
страстей вокруг ритуалов и было пролито столько крови из-за церемоний.
Сходная болезнь, подобная навязчивому неврозу, поражала нередко и христиан,
которые забывали, что для Христа любовь к Богу и людям несравненно выше
любых внешних предписаний.
Приверженцы буквы, ритуала и старины во все времена отличались
одинаковой косностью. Драма фарисеев связана с типичным проявлением того,
что впоследствии стали называть "фарисейством". Иерусалимские старейшины,
как брахманы Индии, жили в постоянном страхе "осквернения". Про них
говорили, что они готовы "очистить само солнце". Но, думая своей набожностью
приблизить времена Мессии, вожди Израиля, сами того не сознавая, отвернулись
от Того, Кто принес им весть о спасении.
Следует учесть еще одну причину вражды книжников к Иисусу. Евангелист
Марк проницательно замечает, что она коренилась в зависти [9]. Фарисеи
привыкли считать себя мерилом правоверия, и вдруг явился какой-то неведомый
провинциал и покушается на их привилегии. Его деятельность не
санкционирована никем из признанных авторитетов, Он не прошел их школы, не
изучал богословия и Закона.
Людям, за плечами которых стоит многовековая традиция, нередко
свойственна особого рода гордыня. Поэтому даже на Крестителя, хотя он был
аскетом, фарисеи смотрели как на самозванца, и тем более дерзким казался им
Назарянин. Иисус говорил, что все это напоминает Ему детскую песенку:
Мы играли вам на свирели, а вы не плясали
мы пели вам печальные песни, а вы не били себя в грудь.
В самом деле: "Пришел Иоанн, и не ест, и не пьет, и говорят: в нем
бес"; пришел Сын Человеческий, ест и пьет, и говорят: вот человек, любящий
есть и пить вино, друг мытарей и грешников"" [10].
Однако, повторяем, далеко не все фарисеи были ограниченными и узкими
начетчиками. И среди них находилось немало людей живой и искренней веры, и
среди них поднимались голоса протеста против ханжества и лицемерия. Поэтому
первая проповедь Христа в Иерусалиме произвела на некоторых законников
глубокое впечатление.
Во главе фарисеев стоял в то время внук Гиллеля, Гамалиил. Из Деяний
Апостольских известно, что он проявил большую терпимость к новому учению, а
многие фарисеи, воспитанные им, влились впоследствии в новозаветную Церковь.
Сложилась даже легенда, что в конце жизни Гамалиил стал христианином и
принял мученическую смерть. Это легенда, безусловно, вымысел, но само ее
появление не случайно.
У раввинов была поговорка: "Слова человека, в котором есть страх Божий,
будут услышаны" [11]. Исцеления, совершенные Иисусом, заставили наиболее
честных из фарисеев задуматься. От их лица к Нему пришел для беседы
Никодим, член Совета старейшин. Но он предпочел встретиться с Иисусом
ночью, чтобы не вызвать насмешек у более строгих собратьев [12].
-- Равви! -- сказал он, войдя в дом. -- Мы знаем, что Ты от Бога пришел
Учителем, ибо никто не творит те знамения, которые Ты творишь, если Бог не с
ним.
-- Истинно, истинно говорю тебе, -- ответил Иисус, -- если кто не
родится свыше, не может увидеть Царства Божия (то есть мало признать Иисуса
-- нужен духовный переворот, изменяющий жизнь).
-- Как может человек родиться, будучи стар? -- не понял Никодим. --
Может ли он вторично войти в утробу матери своей и родиться?
-- Если кто не будет рожден от воды и Духа, не может войти в Царство
Божие. Рожденное от плоти есть плоть, и рожденное от Духа есть дух. Не
удивляйся, что Я сказал тебе: нужно, чтобы вы родились свыше. Ветер веет,
где хочет, и голос его слышишь, и не знаешь, откуда приходит и куда уходит
[Древнееврейское слово "руах" и греческое "пневма" означают и "ветер", и
"дух"]. Так и рожденный от Духа.
-- Как это может быть? -- продолжал недоумевать старик.
-- Ты -- учитель израильский, и этого не знаешь?..
О ветре Христос говорил не случайно. Он сравнивал его вольный порыв со
свободой человека, который обрел истинное богопознание. Для того, кто
"родился в Духе", вера уже есть нечто большее, чем просто система обрядов.
Он -- сын Господень, дитя Его Царства.
После этой беседы Никодим, по-видимому, стал тайным последователем
Иисуса. Среди них Евангелия называют также Иосифа Аримафейского -- знатного
старейшину из Иерусалима -- и некоторых "начальствующих" лиц, которые,
скорее всего, принадлежали к фарисеям. И все же они остались в меньшинстве.
Подавляющее же число законников встретило Иисуса подозрительно. А по мере
того, как они знакомились с Его учением, их недовольство и враждебность
возрастали.
Когда Иисус покинул Иерусалим, ученики поняли, что Он не только не
приблизился к царскому трону, но вооружил против Себя влиятельные партии
города. Простые крестьяне, они были приучены относиться с пиететом к
духовенству и книжникам. Видя тревогу друзей, Учитель сказал: "Всякое
растение, которое не Отец Мой небесный насадил, искоренится. Оставьте их.
Они слепые поводыри слепых. Если же слепой поведет слепого, оба упадут в
яму" [13].
С тех пор Иисус еще не раз посетит Иерусалим, но признан там не будет.
В Его общину войдут преимущественно галилеяне, а жителям Юга Он останется
чужд. Характерно, что для евангелиста Иоанна слово "иудей" есть почти
синоним человека, враждебного Христу.
На обратном пути в Капернаум Иисус свернул к берегам Иордана. Там Он
продолжил Свою проповедь, а ученики крестили народ. Исцеления стали
привлекать к Назарянину больше людей, чем к Иоанну, который не совершал
чудес. Чувство соперничества невольно овладело учениками Крестителя. Они
пошли на западный берег реки, в деревню Энон, где в то время жил пророк, и,
найдя его, стали жаловаться: "Равви, Тот, Кто был с тобой по ту сторону
Иордана и о Ком ты засвидетельствовал, вот Он крестит, и все идут за Ним".
Однако Иоанна весть эта не могла опечалить. Ведь он не называл себя ни
пророком, ни Мессией. Если Галилеянин послан свыше, если Он и есть Грядущий,
то иоанниты должны не ревновать, а радоваться. Сам пророк считает себя лишь
гостем на празднике Другого. "Имеющий невесту есть жених, -- сказал он, -- а
друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется голосу жениха. Эта
радость моя теперь полна. Ему должно расти, а мне умаляться" [14].
Предтеча Христов как будто предвидел свою близкую участь. Очень скоро
деятельность его была прервана. В последние месяцы религиозное брожение на
Иордане стало беспокоить правителя Галилеи. Тетрарх боялся, что еще немного,
и будет поздно. Ироду могли донести о выпадах Иоанна против него лично и о
словах пророка, который обещал народу "указать путь освобождения от всех
земных владык" [15]. Словом, поводов для ареста было вполне достаточно.
Иисус еще находился у Иордана, когда в Энон явились солдаты. Креститель был
закован в цепи и отвезен к тетрарху. Антипа приказал держать его под стражей
в крепости Махерон, стоявшей у моря на краю пустыни.
Почему правитель не распорядился арестовать также и Иисуса, мы не
знаем. От фарисеев он мог уже слышать, что Назарянин "больше приобретает
учеников и крестит, чем Иоанн" [16]. Но, по-видимому, Антипа не счел нового
Проповедника опасным и решил не трогать Его до поры до времени.
Когда же Иисус узнал о том, что Креститель схвачен, Он покинул
Иорданскую область. Час Его страданий еще не пробил.

Примечания ("ГЛАВА ШЕСТАЯ")

[1] G.К. Chesterton. Everlasting Man. London, 1927, p. 238.
[2] Ин 12, 31.
[3] Лк 12, 51-- 52; Мф 10, 34-- 36.
[4] Лк 12, 49-- 50.
[5] Талмуд, Авот, 1, 12; Хагига, 1; Шаббат, 10; Бава Камма, 8, 7; Сота,
14; Иома, 72. См. Вл. Соловьев. Талмуд и новейшая полемическая литература о
нем. -- В кн.: Вл. Соловьев. Сочинения, т. VI, с. 11 сл.
[6] Мф 23, 3.
[7] Мф 13, 52.
[8] Мк 12, 34.
[9] Мк 15, 10.
[10] Мф 11, 16-- 19; Лк 7, 31-- 34.
[11] Берахот, 6б.
[12] Ин 3, 1-- 10.
[13] Мф 15, 13-- 14; Лк 6, 39.
[14] Ин 3, 22-- 30.
[15] Славянская версия "Войны" Флавия, 11, 7, 14-- 15.
[16] Ин 4, 1.

[iosef]

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ЗНАМЕНИЯ ЦАРСТВА
Весна-лето 28 г.

Евангелисты свидетельствуют, что народ "дивился" учению Иисуса; но не
меньшее впечатление производила Его сила, побеждающая стихии и недуги. О Нем
рассказывали в первую очередь как о Чудотворце. Впоследствии и христиане
нередко были готовы видеть в чудесах главное доказательство
сверхчеловеческой природы Иисуса. Однако Сам Он недвусмысленно отклонял
подобную мысль:
Имейте веру в Бога.
Истинно, истинно говорю вам:
кто скажет горе этой: "поднимись и бросься в море",
и не усомнится в сердце своем, но будет верить, что совершится то, что
он говорит, --
будет ему [1].
Тем самым Иисус давал понять, что власть над природой входит в замысел
Божий о человеке, соответствует его призванию. Если он достигает единения с
Духом, для него "нет ничего невозможного" [2].
Чудо, однако, -- нечто гораздо большее, чем простое нарушение
естественного порядка. В нем открывается глубина вещей, иное измерение, где
преодолены законы тленного мира и царствует свобода. Когда люди
соприкасаются с этим измерением, то, по -слову Христа, их "достигло Царство
Божие" [3].
Истинных Своих учеников Иисус избавляет от рабства "плоти".
Вот знамения, которые будут сопровождать уверовавших:
именем Моим будут изгонять бесов,
будут говорить на новых языках,
будут брать змей;
и, хотя бы смертное что выпили, не повредит им;
на больных будут возлагать руки, и они будут здоровы [4].
Это как бы заданность космического масштаба, свершение которой началось
в жизни апостолов, а за ними -- великих святых и мистиков, хотя полностью
цель будет достигнута лишь в Царстве Божием, когда человек станет наконец
подлинным венцом творения.
Есть толкователи, которые доказывают, что слова Писания о чудесах нужно
рассматривать не буквально, а "иносказательно". Бывали, конечно, случаи,
когда библейские метафоры принимались за реальные факты. Но это отнюдь не
означает, что вое сказанное в Ветхом и Новом Завете о чудесах -- вымысел или
"символ". Если так думают сторонники догматического материализма ("этого не
может быть, потому что не может быть никогда"), удивляться нет оснований, но
совсем странно звучит подобное мнение в устах некоторых теологов, желающих
во всех чудесах Евангелия непременно видеть аллегорию.
Вот, склонившись над безжизненным телом, Иисус произносит: "талита,
кум" ("девочка, встань") или, касаясь уха глухого, говорит: "этфатах"
("откройся"). Перед нами вовсе не символ, а подлинные арамейские слова
Господа, которые врезались в память очевидцев.
Тот, кто хочет доказать, что явления, называемые чудесами, немыслимы,
не учитывает, как мало еще известно о тайнах бытия. Но почему-то даже люди,
которые склонны верить самым удивительным сообщениям о йогах, рассказы
Нового Завета встречают скептически. На это есть духовная причина. Принятие
Евангелия требует внутреннего решения, выбора, перемены всех жизненных
установок.
Иисус называл Свои чудеса "знамениями", знаками, признаками наступления
иной эпохи. Совершенный Человек, Он одолевает законы падшего мира, указывает
путь борьбы с нравственным и физическим несовершенством.
Нередко Его власть проявлялась в повседневной жизни как бы мимоходом,
неожиданно, вызывая у учеников страх. Так, однажды, еще до призвания
апостолов, когда Петр с друзьями безуспешно рыбачили целую ночь, Иисус
указал им, где следует закинуть сеть; и, к изумлению всех, она наполнилась
сразу. Большие скопления рыб всегда бывают в Галилейском море; люди,
постоянно ходившие на промысел, знали об этом. Но как мог Учитель определить
нужное место сквозь толщу воды? Симон был настолько поражен, что просил
Иисуса выйти из его лодки. Он ощутил себя грешником, недостойным того, чтобы
находиться рядом с Господом...
В другой раз Христос с учениками переправлялись на закате дня через
озеро. Они покинули толпу поспешно: утомленный Иисус сел в лодку "как был",
оставив на берегу плащ, и, расположившись на корме, тотчас заснул. Тем
временем внезапно налетел шквал. Но ни шум волн, ни качка не могли разбудить
Учителя. Тогда испуганные рыбаки сами прервали Его сон: "Равви, тебе все
равно, что мы погибаем?" Иисус поднялся и, взглянув на волны, сказал:
"Молчи, стихни!" Все сразу почувствовали, что ветер стал ослабевать.
Когда буря прекратилась, Христос упрекнул учеников: "Что вы так
боязливы? Как у вас нет веры?" Но теперь их ужасала сама наступившая тишина:
"Кто же Он, что и ветер и море повинуются Ему?"
Чаще всего, однако, могущество Иисуса проявлялось в воздействии на
людей. Его чудеса были актами милосердия. Телесные недуги и безумие Он
называл проявлениями власти Сатаны, которую Ему нужно сокрушить.
Покорившееся злу человечество есть больной, который ждет исцеления. Исцелять
-- значит идти против дьявольских сил. И в Своих последователях Иисус хотел
видеть соучастников великой битвы, протягивающих руку страдающему миру.
"Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня будет творить дела, которые Я
творю, и больше этих будет творить". Когда ученики не смогли помочь
больному, Он, глубоко скорбя, назвал их "родом неверным" [5].
Иисус нередко указывал на тесную связь между состоянием тела и души.
Исцелив параличного. Он предупредил его: "Вот ты стал здоровым, больше не
греши, чтобы не случилось с тобой чего худшего" [6].
Для Учителя одно из главных условий выздоровления была вера больного,
он должен был активно содействовать процессу исцеления. Маловерие
препятствует победе над болезнью. Наглядно убедиться в этом ученики смогли
после того, как Иисус побывал в "Своем отечестве", в Назарете. Некоторое
время Он избегал приходить в городок, "где был воспитан", но теперь, видимо,
решил, что настал час подвергнуть назарян испытанию.
Была суббота, и в молитвенный дом стеклось почти все население
Назарета. Когда, согласно обычаю, наступило время читать Библию, Иисус
поднялся на амвон, и Ему протянули свиток Писания. Он развернул его и прочел
строки из Книги Исайи.
Дух Господень на мне,
ибо Он помазал меня благовествовать бедным и послал меня исцелять
сокрушенных сердцем,
проповедовать узникам освобождение, возвещать прозрение слепым,
отпустить пленников на свободу, проповедовать время Господне
благословенное.
Ис 61, 1-- 2
Вернув свиток служителю, Иисус сел. В наступившей тишине глаза всех
были прикованы к Нему. Он знал, что собравшиеся полны сомнений, что даже Его
братья, бывшие тут, не верят в Его посланничество. Тем не менее Иисус
заговорил, объясняя прочитанные Им слова пророка: "Ныне исполнилось писание
это, слышанное вами..."
По рядам односельчан пробежал ропот. Когда этот Человек, еще вчера
выполнявший их заказы, успел стать учителем, раввином? Многие презрительно
пожимали плечами: "Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и
Симона? Не здесь ли среди нас Его сестры?"
Нашлись и такие, что, желая проверить слухи, дошедшие из Капернаума,
предложили Ему совершить какое-нибудь чудо. Они даже привели больных. Но
исцеления не произошло. Сила Иисусова натолкнулась на глухую стену неверия.
Он Сам был поражен безнадежной черствостью этих людей.
"Ни один пророк не бывает принят в отечестве своем", -- сказал Он,
покидая Назарет.
Иногда при исцелениях Иисус прибегал к внешним действиям: накладывал
руки на больное место или мазал его смоченной землей, а потом посылал
человека смыть ее. В некоторых случаях Он желал остаться наедине с
исцеляемым. Но все это делалось лишь для того, чтобы помочь людям укрепить в
себе веру. "Вера твоя спасла тебя", "Не бойся, только веруй", -- говорил
Учитель.
Подчас даже слабых проблесков веры было достаточно. Так, отец
мальчика-эпилептика терзался сомнением, но всеми силами хотел побороть его.
"Верую, Господи, -- стонал он, -- помоги моему неверию!" И его отчаянный
вопль был услышан. Это показывает, что доверие близких могло как бы заменять
веру самого больного. Как-то раз в Капернауме родственники принесли к
Учителю человека, разбитого параличом, но из-за толпы не смогли протиснуться
в дом. Тогда они разобрали плоскую кровлю и спустили носилки прямо к ногам
Иисуса. И чудо свершилось, потому что, как говорит евангелист Марк, Господь
"увидел веру их". А по просьбе римского центуриона и одного из царедворцев
Антипы Христос исцелил их слуг, даже не видя больных в лицо.
Не следует, впрочем, думать, что Иисус всегда с легкостью совершал
исцеления. Свой земной путь Он проходил, еще не имея "всякой власти на небе
и на земле"; к тому же немалым препятствием оказывались сами люди, их
малодушие и сомнения. Мы читаем, как Он "с тяжким вздохом", обратив лицо к
небу, словно одолевая преграду, изгоняет недуг.
Иисус почти физически ощущал силу, исходящую от Него. Однажды Он шел
среди огромной толпы, и некая женщина, страдавшая кровотечением, тайком
дотронулась до кистей Его плаща. Быстро оглянувшись, Иисус спросил:
-- Кто прикоснулся ко Мне?
-- Наставник, -- удивился Петр, -- народ окружает Тебя и теснит.
-- Прикоснулся ко Мне некто, -- возразил Иисус, -- ибо Я почувствовал
силу, исшедшую от Меня.
Тогда женщина в смущении припала к ногам Учителя и призналась, что это
она.
-- Дочь Моя, -- сказал Он, -- вера твоя спасла тебя, иди с миром и будь
здорова от недуга твоего [7].
В ту бурную переломную эпоху, как и в наши дни, широкое распространение
получили психические болезни. Если Ветхий Завет почти не знает их, то
Евангелия наводят на мысль о какой-то эпидемии душевных недугов. Особенно
страшен был загадочный вид безумия -- одержимость, или беснование [8].
Человек, страдавший им, чувствовал мучительное раздвоение личности:
казалось, в него вселялся кто-то чуждый и враждебный. Больной кричал
неестественным голосом, говорил от лица бесов, живущих в нем, уверяя иногда,
что в нем живет целая армия демонов. Многие из одержимых были подвержены
припадкам лишь иногда, другие совсем не приходили в себя и убегали из
населенных мест в дикие пустыни. Порой они жили в заброшенных гробницах, и
люди в страхе слышали по ночам их завывания и хохот.
Христос одним Своим присутствием поразительно действовал на этих
несчастных; иной раз достаточно было одного Его властного слова или
прикосновения, и душа освобождалась от владевших ею темных сил.
Возвращая их к новой жизни, Иисус требовал от исцеленных полной
внутренней перестройки. Демоны паразитируют на грехах. Если в дальнейшем дух
новой жизни не заполнит человека, одержимость вернется с удвоенной силой.
Современники Христа представляли себе бесов натуралистически, в виде
злокозненных существ, обитающих в пустыне. Поэтому, чтобы быть понятым,
Учитель облек Свою мысль в такую притчу: "Когда нечистый дух выйдет из
человека, то бродит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит:
"возвращусь в дом мой, откуда вышел", и, придя, находит его выметенным и
убранным. Тогда он идет и берет других духов, злейших себя, числом семь, и,
войдя, они поселяются там, и становится для человека того последнее хуже
первого" [9].
Слух об исцелениях в Галилее с самого начала стал вызывать беспокойство
у иерусалимских блюстителей Закона. Только что были пресечены подозрительные
сборища на Иордане, и вот снова нужно принимать меры для охраны правоверия и
вразумления невежд. Уже не в первый раз Галилея доставляла хлопоты столице.
Кое-кто хорошо помнил партизан Иуды Гавлонита. Темный народ на севере всегда
готов верить лжепророкам и шарлатанам.
Однако, прибыв в Капернаум, книжники поняли, что им трудно оспаривать
реальность совершаемых чудес. Поэтому они стали всячески изощряться в
поисках удобного объяснения. Ведь не могли же они, как Никодим, верить, что
Бог действует через презираемого ими Назарянина. Одни из них решили, что
Иисус научился магии в Египте, а другие пытались убедить народ в том, что Он
изгоняет бесов, заключив союз с их "князем" Веельзевулом [Веельзевул
(Баал-Зебул, т. е. Владыка дворца) был древним ханаанским божеством.
Впоследствии этим именем стали называть главу злых духов]. Но Иисус сразу же
поставил в тупик изобретателей этих хитроумных гипотез. Он спросил
книжников: как может бес изгонять беса, не будет ли это похоже на
междоусобную войну, гибельную для всего царства демонов? Он прямо обвинил
Своих противников в хуле на Духа Божия, силою Которого творятся чудесные
дела милосердия. Как могут они выдавать себя за служителей веры, если
неспособны отличить добра от зла?
Или назовите дерево добрым и плод его добрым,
или назовите дерево плохим и плод его плохим, ведь по плоду познается
дерево.
Отродье змеиное, как можете вы говорить доброе, будучи злы?
Ибо от избытка сердца говорят уста [10].
Стрела попала в цель. Надменные богословы были посрамлены перед
всем народом. Гневу их не было предела, и, собравшись тайно, они решили, что
необходимо положить конец соблазну, который сеет Иисус.
Когда Учитель в следующий раз посетил Иерусалим на праздник, Своими
поступками и речами Он вызвал еще большее негодование. На этот раз Он уже
открыто возвестил, что чудеса есть знак Его высшего посланничества. Вступая
в поединок с державой тьмы. Он выполняет волю Отца. Жизнь и благословение
исходят от Бога, поэтому и Тот, Кто послан Им на землю, призван исцелять и
давать жизнь.
Отец Мой доныне делает, и Я делаю...
Истинно, истинно говорю вам: не может Сын творить Сам по Себе,
если не видит Отца творящим,
ибо, что Он творит, то и Сын творит так же...
Кто не чтит Сына, не чтит Отца, пославшего Его.
Истинно, истинно говорю вам:
слово Мое слушающий и верящий Пославшему Меня имеет жизнь вечную
[11].
Этих речей правоверные уже не могли стерпеть. Мало того, что Назарянин
нарушает Закон, Он еще и называет Себя Сыном Божиим. Книжники обступили Его
и потребовали, чтобы Он дал такое "знамение с неба", которое бесспорно
убедило бы всех. Но Иисус отверг это требование. "Род лукавый и
прелюбодейный знамения ищет, -- со вздохом сказал Он. -- Но не будет дано
ему знамение, кроме знамения Ионы [Ветхозаветный пророк, проповедник
покаяния]. Ибо как оказался Иона знамением для ниневитян, так будет и Сын
Человеческий для этого рода.

>>>>>>>

[iosef]

* Ветхозаветный пророк, проповедник покаяния.

Для того ли Сын Человеческий отверг искусителя в пустыне, чтобы теперь
демонстративными чудесами доказывать Свою власть? Напротив, Он постоянно
скрывал от толпы совершаемые Им исцеления. "Не рассказывай никому", - часто
просил Он человека, которому возвратил здоровье. И обычно лишь против Его
воли люди разносили повсюду весть о небывалых событиях/21/. Тем более не
хотел Христос делать чудеса орудием пропаганды и этим способом заставлять
врагов слушать Его. Пусть они судят о Нем, как подсказывает им совесть.
Только поверившим в Иисуса, только духовно исцеленным чудеса будут
открываться как признак вхождения Бога в мир.
"Знамения Царства" волновали не одних ученых-богословов. Был человек,
чья душа страдала в те дни, раздираясь между сомнением и надеждой, человек,
который размышлял об Иисусе и задавал себе вопрос: кто же Он?
В Махероне Крестителя содержали в своего рода почетном заточении.
Антипа даже вел с Иоанном беседы и терпеливо выслушивал его обличительные
речи. Иногда в крепость допускались ученики Крестителя. Они приносили ему
вести из внешнего мира. От них Иоанн узнал о событиях в Галилее, о проповеди
и чудесах Человека из Назарета. Пророк, конечно, помнил видение на Иордане и
был уверен, что Иисус - истинный Посланник Божий. Но следует ли считать Его
именно Мессией? Ведь прошло уже много месяцев, а Назарянин все еще живет в
Капернауме в окружении рыбаков и простого люда. Где же величие и слава
Царства, глашатаем и предвестником которого был Иоанн?
Чтобы рассеять недоумение, Иоанн послал из Махерона двух своих учеников
к Иисусу. "Ты ли Грядущий или ожидать нам другого?" - спрашивал он/22/.
Посланные отправились в Капернаум и нашли Иисуса, как всегда,
окруженного толпой. На заданный вопрос Он не ответил прямо, а только сказал:
"Пойдите и возвестите Иоанну, что вы видели и слышали: слепые прозревают,
хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, нищим благовествуется, и
блажен тот, кто не соблазнится из-за Меня".
После ухода иоаннитов Иисус обратился к народу и заговорил с ним о
Крестителе.
К кому ходили иудеи в пустыню? К пророку? Да, Иоанн был пророком, но он
имел и иное, более высокое призвание: стать Предтечей Мессии. Он - избранный
Небесами вестник. "Говорю вам, среди рожденных женами нет ни одного
большего, чем он"*. "Закон и Пророки", Ветхий Завет, простирается до Иоанна.
Отныне наступает иная пора, когда людям открыто Царство. Однако Иоанн
остановился на границе двух Заветов, не перейдя ее. Поэтому "меньший в
Царстве Божием больше его". По-видимому, Христос имел в виду, что
представления Иоанна о Помазаннике не были свободны от идей земного
мессианизма. И, следовательно, Иисус не мог ответить ему определенно: "Да, Я
- Тот, кого ты ждал". Истинный Мессия явился не повелевать, а служить, не
карать, а исцелять и проповедовать Благую Весть. Он - Спасающий, и Его дела
есть знамения Царства.
---------------------------------------------------------
* Эти слова не касаются Девы Марии, т.к. подлинный текст имеет в виду
лиц мужского пола.

ПРИМЕЧАНИЯ


1 Мф 21,21-22; Мк 11,22-23.
2 Мф 9,23; ср.:Ин 14,12; Быт 1,26; Пс 8.
3 Лк 11,20.
4 Мк 16,17-18
5 Лк 5,3-11. Эти скопления рыб объясняются тем, что со дна озера
поднимается газ и оттесняет их к поверхности.
6 Мф 8,23-27; Мк 4,35-41; Лк 8,22-25.
7 Лк 13,16.
8 Мф 17,14-17; Мк 9,14-29; Лк 9,37-42; Ин 14,12.
9 Ин 5,14.
10 В рассказах Мф 13,54-58 и Мк 6,1-6 говорится только о том, что
назаряне не поверили Иисусу; Лк же (4,16-30) сообщает об их покушении на Его
жизнь. Кроме того, Мф и Мк относят посещение Назарета к середине
общественной деятельности Христа, а Лк - к началу. Экзегеты по-разному
оценивают это расхождение. Автор данной книги исходит из возможности двух
посещений Назарета. Причем вероятнее, что наиболее враждебной была вторая
встреча, когда Иисус стал уже повсеместно гонимым.
11 Мк 7,33; Ин 9,6-7.
12 Мк 2,1-12.
13 Мк 7,34.
14 Мф 9,20-22; Мк 5,25-34; Лк 8,43-48.
15 Четко определить границу, отделяющую обычное душевное заболевание от
демонической одержимости, трудно. Однако, когда думают, что все исцеленные
Христом "бесноватые" были просто душевнобольными, упускают из вида, что суть
большинства психических патологий во многом остается загадкой. В них чаще
всего обнаруживается гипертрофия греха (самолюбия, гордыни, замкнутости на
себе) и излечение тесно связано с духовной и нравственной жизнью больного,
как отмечал изобретатель инсулинового лечения Дж.Фергюсон. Важно помнить
также, что в Евангелии всякий недуг рассматривался как проявление
разрушительных сил мироздания (см.: Лк 13,11-16).
16 Мф 12,43-45; Лк 11,24-26.
17 Мф 9,34; Мк 3,22-30; Лк 11,15-19. Талмуд, Барайта, Шаббат, 104;
Цельс - у Оригена, Против Цельса, 1,6.
18 Мф 12,33-35. Что касается непростительной "хулы на Духа Святого", то
речь здесь идет не об ошибке или заблуждении ума, а о сознательном
противлении Богу. (см.: св.Афанасий Великий. Из бесед на Евангелие от
Матфея, гл.12).
19 Ин 5,17 сл.
20 Мф 12,38-42; Лк 11,29-32.
21 Мф 9,30-31; Мк 7,36-37.
22 Мф 11,2-14; Лк 7,18-29. По мнению ряда древних комментаторов, Иоанн
хотел убедить лишь своих учеников в мессианстве Иисуса; см. толкования,
приведенные в кн.: свящ. Вишняков С. Св.великий пророк, Предтеча и
Креститель Господень Иоанн. М., 1879, с.316 сл. Однако были и такие (напр.,
Тертуллиан), которые считали, что сомнения были у самого Крестителя.
"Евангельский текст, - говорит о.С.Булгаков, - если не прямо противоречит,
то и не дает никакого положительного основания относить вопрос Предтечи
только к его ученикам, а не к нему самому" (С.Булгаков. Друг Жениха. Париж,
YMCA, 1927, с.128; см. также: М.Поснов. Иудейство. Киев, 1906, с.253).
Косвенным подтверждением этого взгляда является тот факт, что иоанниты не
присоединились к Церкви Христовой, а остались обособленной общиной. Часть их
впоследствии переселилась в Месопотамию, где влилась в гностическую секту
мандеев. (см.: Болотов В. Лекции по истории древней Церкви. Т.2, СПб., 1910,
с.230 сл.; Steinmann J. St.Jean-Baptiste et la spiritualite du desert.
"Maоtres spirituels" III, Paris, Seuil, 1956, p.125 s.).


Глава восьмая.
ДВЕНАДЦАТЬ АПОСТОЛОВ. СМЕРТЬ ПРОРОКА
Осень 28 г. - весна 29 г.

Если не считать коротких путешествий в Иудею, Иисус в течение года не
покидал Геннисаретской области, проповедуя в поселках, расположенных на
северо-западной стороне озера. В Тивериаде, столице Ирода Антипы, где жили
по большей части язычники, Он не появлялся. Около Гадары Его встретили
враждебно. Единственным городом на восточном берегу, где Он учил
беспрепятственно, была Вифсаида. Однако уже с самого начала Христос стал
готовить учеников к мысли о более широкой проповеди Евангелия. "Поднимите
глаза ваши, - говорил Он, - и взгляните на нивы, как они уже побелели к
жатве... Жатвы много, а работников мало"/1/. Из преданных слушателей ученики
должны превратиться в "ловцов человеков", в деятельных сподвижников своего
Учителя.
Для этой цели и были избраны Двенадцать.
В ветхозаветной Церкви существовали "шелухим", посланники, или
по-гречески апостолы. Они были представителями общин, развозили письма,
решали спорные вопросы, собирали пожертвования, сообщали о днях праздников.
Подвое ходили они из города в город, обеспечивая связь между рассеянными
очагами Израиля/2/. Новозаветной Церкви тоже надлежало иметь таких
апостолов.
Накануне их избрания Иисус молился всю ночь, уединившись на горе, а
утром собрал учеников, чтобы поименно назвать Двенадцать и разъяснить им их
миссию. Он говорил о Царстве Божием, о новой жизни, которую оно приносит, о
блаженстве призванных/3/. В этот день поистине было положено основание
Церкви-благовестницы. Она должна явиться ответом на чаяния мира.


Наставление ученикам

Евангелист Матфей пишет, что незадолго до призвания Двенадцати Иисус,
полный сострадания, смотрел на толпы, "которые были изнурены и полегли, как
овцы без пастыря"/4/. Апостолы пойдут к этим страждущим, неся им духовное и
телесное исцеление. Каждый их день и каждый шаг отныне принадлежат только
Богу и людям. Они станут вольными путниками и будут жить, подобно птицам
небесным, не заботясь ни о чем. Им не нужно брать с собой ни денег, ни
запасов, ни лишней одежды. Кров и хлеб они получат от тех, кто примет
посланцев, ибо "трудящийся достоин пропитания своего"/5/.
Миссионерский поход апостолам надлежит начать с народа Господня. Время
для обращения мира еще впереди; пока же Иисус заповедует:

На путь к язычникам не идите
и в город самарянский не входите.
Идите лучше к овцам погибшим
дома Израилева.

Даже Себе Он ставит эти границы/6/. Израильтянам первым был дан Завет
через Моисея и пророков, и поэтому они первые должны оказаться перед
выбором: принять благовестие или отринуть его?
Ученикам не следует думать, что им поручено легкое дело. Многие с
радостью встретят их, но еще больше появится у них противников.

Вот Я посылаю вас, как овец среди волков:
итак, будьте разумны, как змеи,
и бесхитростны, как голуби.
Берегитесь же людей:
ибо они предадут вас в судилища,
и в синагогах своих подвергнут вас бичеванию,
и к правителям и царям поведут вас за Меня
во свидетельство им и язычникам.
И, когда предадут вас,
не заботьтесь, как или что вам сказать,
ибо не вы будете говорить,
но Дух Отца вашего будет говорить в вас.
Продаст же брат брата на смерть,
и отец дитя свое;
и восстанут дети на родителей,
и умертвят их;
и будете ненавидимы всеми за имя Мое.
Претерпевший же до конца,
он и будет спасен...
И не бойтесь убивающих тело,
души же не могущих убить,
а бойтесь лучше могущего и душу и тело
погубить в геенне.
Не два ли воробья продаются за ассарий?
И ни один из них не упадет на землю
без воли Отца вашего.
У вас же и волосы на голове все сочтены.
Не бойтесь же:
Вы лучше многих воробьев/7/.

Те, кто вручил себя Иисусу, освобождаются от рабства "миру сему".
Господь всегда с ними, Он сделал их Своими "друзьями" с того момента, как
они пошли за Ним. Царство, которое им предстоит возвещать, есть Царство Сына
Человеческого. Верить Богу - значит верить Иисусу.

Всякого, кто исповедует Меня перед людьми,
исповедую и Я перед Отцом Моим,
Который на небесах.
И кто отречется от Меня перед людьми,
отрекусь и Я от него перед Отцом Моим,
Который на небесах.

Нередко бывает справедлива пословица: "Враги человеку домашние его".
Пусть даже самые близкие люди будут отвращать апостолов от их служения, они
должны помнить, что обрели иное, высшее родство и ему, прежде всего, должны
хранить верность. "Любящий отца или мать более Меня недостоин Меня"/8/.
Эти суровые слова, вероятно, заставили содрогнуться даже самых
мужественных из апостолов, но они сумели понять их смысл, понять, что
Учитель говорит лишь о том, насколько полным и окончательным обязан стать их
выбор.
Если посланцы проникнутся духом Иисусовым, Он Сам будет действовать
через них и в них. "Принимающий вас - Меня принимает, слушающий вас - Меня
слушает"/9/.
Апостолы Христовы получат власть примирять души с Богом.

Как послал Меня Отец,
и Я посылаю вас...
Если кому отпустите грехи - отпущены им;
если на ком удержите - удержаны...
Что свяжете на земле - будет связано на небе,
и что разрешите - будет разрешено на небе/10/.

По образу Сына Человеческого ученики Его станут сеятелями Слова и
целителями. Отныне их жизнь отдана служению, как жизнь их Наставника и
Господа. Впоследствии апостол Павел, хотя он и не был одним из Двенадцати,
засвидетельствовал это таинство "преображения во Иисуса". "Живу больше не я,
но живет во мне Христос", - говорил он. "Подражайте мне, как я Христу"/11/.
И это были не слова превозношения, а призыв отдавать себя Богу и миру, как
отдал себя Иисус Назарянин.
Когда Двенадцать, разделившись подвое, ушли в окрестные города, Иисус
остался один. А вскоре Ему сообщили о трагедии, которая разыгралась в
Махероне.
У Иоанна Крестителя был в доме тетрарха враг, уже давно добивавшийся
его смерти, - Иродиада, жена Антипы. Первый раз она была замужем за его
братом, которого Ирод Великий лишил наследства. Честолюбивая женщина
тяготилась своим унизительным положением и мечтала о власти. Когда в 26 году
Антипа гостил в доме брата, она сумела обворожить тетрарха. Тому было уже за
пятьдесят, но он влюбился в родственницу и решил жениться на ней.
Препятствий для этого было немало. Предстояло развестись с первой женой,
дочерью союзника, набатейского царя Ареты IV. Узнав о планах Антипы, его
супруга с помощью верных бедуинов бежала к отцу в Набатею. Это привело к
дипломатическому разрыву с Аретой. В самой Иудее поступок Ирода вызвал
единодушное осуждение: Иродиада была его племянницей и женой брата - таким
образом тетрарх дважды нарушил Закон/12/. Но правителя ничто не могло
остановить.
Иоанн Креститель, еще будучи на свободе, открыто высказывался против
этого кровосмесительного брака. Он не перестал упрекать Ирода и после того,
как тот заточил его в крепость. Поэтому узник продолжал быть опасным для
Иродиады. Она искала повода разделаться с ним, но видела, что
слабохарактерный муж едва ли решится осудить и казнить Иоанна. Долгожданный
случай все же представился.
Ирод справлял день своего рождения, и в махеронском дворце собралось
много почетных гостей - военачальников и старейшин Галилеи. Когда пир был в
разгаре, на середину зала выбежала Саломея, дочь Иродиады, и к неописуемому
восторгу всех исполнила зажигательный сирийский танец. "Проси у меня, что
хочешь!" - кричал пьяный тетрарх. Он призвал в свидетели присутствующих, что
клятвенно обещает выполнить любое пожелание девушки. Саломея,
посоветовавшись с матерью, повторила слова, подсказанные ей Иродиадой:
"Подай мне сейчас же на блюде... голову Иоанна Крестителя".
Лицо Антипы помрачнело. Пророк всегда внушал ему уважение, и к тому же
он опасался реакции народа. Да и римляне не любили внесудебных расправ.
Однако Ирод, желая сдержать слово, данное при знатных гостях, приказал
телохранителю спуститься в темницу. Скоро тот вернулся с окровавленной
головой Иоанна в руках. Ее положили на блюдо, а Саломея отнесла страшный дар
матери...
>>>>>>>

[iosef]

Так погиб "величайший из рожденных женами". Ему было немногим более
тридцати лет. Успел ли он получить ответ Иисуса? Мы не знаем. Но он умер,
как жил, - несгибаемым свидетелем правды Божией.
Тело пророка отдали ученикам. Похоронив его, они поспешили в Галилею
сообщить о случившемся Иисусу. Иоанниты знали, что в последние дни мысли их
наставника постоянно возвращались к Человеку из Назарета.
С тех пор Антипу стал преследовать страх. Услышав об Иисусе, он уверял
окружающих, что это восстал из мертвых казненный им праведник. Когда Арета
IV пошел на Ирода войной и захватил Махерон, люди говорили, что Бог покарал
тетрарха за убийство Иоанна/13/.
Тем временем в Капернаум вернулись Двенадцать. Успех вдохновил их, и
они в восторге описывали Иисусу "все, что сделали и чему научили". Однако
радость их была омрачена печальной новостью. Теперь, после казни Иоанна,
любой из них подвергался опасности. Тетрарх мог перейти к враждебным
действиям и против новых проповедников. Учитель должен был сохранять
зарождающуюся Церковь. "Пойдите вы, - сказал Он апостолам, - отдельно от
других в пустынное место и отдохните немного". Сам же Он сел в лодку и
переправился на восточный берег к границам владений Ирода Филиппа.


Удалился в пустынное место

Вскоре за Ним последовали и ученики.

ПРИМЕЧАНИЯ


1 Ин 4,35; Мф 9,37-38; Лк 10,2.
2 Берахот, V,5; Песахим, 86; Авот рабби Натана, VIII; Епифаний.
Панарион, I,128.
3 Из Лк 6,12 сл. явствует, что "Нагорная проповедь" была произнесена
перед началом миссии Двенадцати апостолов.
4 Мф 9,36.
5 Мф 10,7-10; Мк 6,7-13; Лк 1-6; 10,4-11; ср.:Мф 19,28; Лк 22,30. Как
отмечает еп.Кассиан, "выделение Двенадцати было началом организации"
(еп.Кассиан. Христос и первое христианское поколение, Париж, YMCA, 1950,
с.31).
6 Мф 10,5-6; ср.:Мф 15,24. В Послании к Римлянам, написанном в 57 г.,
ап.Павел говорит о том, что евангельская проповедь обращена к "каждому",
однако в соответствии с замыслом свящ.истории сначала ее должны услышать
иудеи, а лишь потом эллины (Рим 1,16).
7 Мф 10,16 сл.; Мк 13,9 сл.; Лк 10,3; 12,11; 21,12-19.
8 Мф 10,32 сл., Мк 8,38; Лк 12,8-9; 14,26-27.
9 Мф 10,40; Лк 10,16.
10 Ин 20,21,23; Мф 18,18.
11 1 Кор 11,1; Гал 2,20.
12 См.Лев 18,6,16.
13 Флавий И. Арх. XVIII, 7,1 сл.; Мф 14,1-2; Мк 6,14-16.


Глава девятая.
"ХЛЕБ ЖИЗНИ"
Весна - лето 29 г.

В то время как над маленькой общиной впервые нависла реальная угроза со
стороны властей, проповедь Иисуса достигла наибольшего успеха. Его постоянно
сопровождали жители Галилеи и Декаполиса, Иудеи и Иорданского округа и даже
Финикии/1/. Молва о Нем "пошла по всей Сирии". Никогда раньше такие толпы не
стекались к Учителю. Хотя неизвестно, сколько из этих людей вошло позднее в
первую Церковь, но та весна бесспорно принесла Евангелию обильную жатву.
Когда Иисус скрылся из Капернаума, народ стал разыскивать Его. Невзирая
на близость Пасхи, многие галилеяне, вместо того чтобы собираться в
Иерусалим, отправились в обход озера к Вифсаиде, надеясь встретить там
Учителя. И вновь Иисус увидел "овец дома Израилева", бредущих, как стадо без
пастуха. Среди пустынных холмов Он казался им новым Моисеем, который поведет
их по дороге свободы. "Сжалившись над ними", Иисус долго беседовал с людьми
и исцелял приведенных к Нему больных...
Незаметно спустился вечер, и скоро ночь должна была окутать побережье.
Ученики забеспокоились:
- Пустынно это место, и час уже поздний, - сказали они Иисусу. -
Отпусти их, чтобы они пошли в окрестные деревни и селения и купили себе
поесть.
- Вы дайте им поесть, - ответил Он.
- Не пойти ли нам купить хлебов динариев на двести и дать им есть? -
спросил один из апостолов. Ведь община имела свои сбережения, а некоторые из
пришедших, вероятно, взяли с собой деньги. Филипп, впрочем, выразил
сомнение, будет ли и этого достаточно. Тогда Иисус спросил:
- Сколько у вас хлебов? Идите, посмотрите.
- Есть тут мальчик, - сказал Андрей, - и у него пять хлебов ячменных и
две рыбки. Но что это для такого множества?
Вместо ответа Учитель велел им рассадить собравшихся рядами на зеленой
весенней траве и, взяв хлебы, произнес над ними молитву благодарения.
Торжественным жестом Он преломил их и роздал ученикам. Смущенные, они стали
разносить по рядам скудную пищу, но скоро, к своему изумлению, убедились,
что хватает на всех...
На первый взгляд может показаться, что Христос в этом случае как бы
уступил искусителю, который некогда предлагал Ему превратить камни в хлеб.
Но на самом деле в том, что Он совершил, не было компромисса. Слова "не
хлебом единым жив человек" оставались в силе. Учитель хотел, чтобы толпа шла
к Нему прежде всего за духовной пищей. Если люди будут искать Царства Божия,
"все остальное приложится им". Предание сохранило знаменательные слова
Христа: "Просите о великом, и Бог даст вам сверх того и малое"/2/.
Мы никогда не узнаем, как именно произошло умножение хлебов, но важно
совсем не это. Накормив народ, Иисус показал, что подлинная живая вера и
единение душ в благодати могут стать залогом не только небесного, но и
земного благословения.
Не случайно, это событие описано у всех четырех евангелистов, а ранние
христиане любили изображать его на стенах катакомб/3/. Мистерия праздничной
трапезы братьев явилась предвосхищением Евхаристии, таинства Благодарения,
которое Сын Человеческий сделал средоточием Своей Церкви.


Он учил

В тот вечерний час окрестности Вифсаиды стали свидетелями первых шагов
к открытому признанию Царства. Вера, хоть и на короткое время, победила.
Лжепророк и святотатец, по мнению богословов, опасный возмутитель черни в
глазах политиков, Иисус был восторженно встречен тысячами людей, которые
провели с Ним предпасхальные дни и участвовали в священном Преломлении
хлеба.
Когда спустилась ночь и огни костров зажглись в долине, людям было
трудно заснуть. Всех охватило радостное возбуждение. "Воистину Он - Пророк,
который грядет в мир!" - раздавались повсюду крики. Хотя Иисус не требовал
для Себя царских почестей, галилеяне были уже готовы увести Его силой и
провозгласить своим повелителем. Их мысли приняли обычный оборот. Свет
Царства, евхаристический "знак" богообщения вновь заслонились ожившими
иллюзиями...
Энтузиазм толпы мог передаться ученикам, что было опаснее всех гонений
Ирода. И снова нужно скрываться, бежать. Иисус не медлит ни минуты. Он
приказывает Двенадцати сесть в лодку Симона и плыть вдоль берега к Вифсаиде.
Не понимая причины такой поспешности, они молча повинуются, а Он, не
замеченный никем, под покровом ночи, один уходит на гору, откуда в свете
луны Ему видна лодка, которая борется с противным ветром.
Ученики ждали, что Иисус скоро спустится к берегу, однако Он не покидал
Своего убежища. К трем часам ночи их отнесло почти на середину озера. Теперь
приходилось думать только о том, чтобы лодка не опрокинулась. Внезапно
апостолы увидели нечто, заставившее их вскрикнуть. Прямо среди волн
двигалась фигура человека, который, как им казалось, хотел пройти мимо.
Рыбаки, оцепенев, побросали весла. Все ужасы народных поверий припомнились
им. Не предвещает ли этот призрак близкую гибель? И в этот момент из темноту
раздался знакомый голос: "Это Я, не бойтесь!"...
Они еще не знали, радоваться им или страшиться, как порывистый Петр,
всмотревшись во мглу, крикнул: "Господи, если это Ты, повели мне пойти к
Тебе по воде!"
Что толкнуло его? Детское любопытство? Или желание, прикоснувшись к
Учителю, избавиться от страха? Скорее всего, рыбак не отдавал себе отчета в
своих побуждениях, когда, услышав: "иди", смело шагнул за борт. И случилось
невероятное. Несколько мгновений сила веры действительно удерживала Петра на
воде. Но тут же он, ощутив волны под ногами, в испуге осознал, что
происходит, и начал тонуть.
- Господи, спаси меня! - отчаянно закричал Симон.
- Маловерный, почему ты усомнился? - сказал Иисус, протягивая ему руку.
Ученики лежали на дне лодки, не смея шевельнуться. Теперь они
окончательно поняли: судьба связала их с Кем-то нездешним.
Никто из них не успел заметить, как лодка коснулась прибрежных
камней...
Между тем утром народ, узнав, что Двенадцать отплыли одни, без Учителя,
терялся в догадках и недоумевал: куда Он мог исчезнуть? Группы галилеян
растерянно ходили вдоль берега. Некоторые вышли в море на лодках и
перекликались с рыбаками Тивериады. Наконец кто-то подал мысль отправиться в
"Его город".
И в самом деле они нашли Назарянина в Капернауме/4/.
Какие причины побудили Его вернуться в тетрархию Антипы? Хотел ли Он
еще раз попытаться найти там понимание и не потому ли медлил покинуть
Галилею? Это наиболее вероятное предположение. Иисус как бы закрывал от
Самого Себя грядущее. В этом заключался непостижимый для нас трагизм Его
жизни. Пусть семена Евангелия часто падали на бесплодную почву, Сеятель
продолжал трудиться "для спасения многих". По проникновенному слову русского
писателя, Христос "должен был сохранять искру надежды до конца, до
креста"/5/.

В капернаумскую синагогу явились тем временем книжники из Иерусалима.
На сей раз они обвиняли Иисуса не в колдовстве, а в неуважении к "преданиям
старцев". Как может Он, претендующий на роль наставника, так легко
относиться к обрядам, заповеданным отцам? Ведь все видели, что, садясь за
стол, Его ученики не совершали ритуальных омовений.
Иисус не стал оправдываться перед ними. "Хорошо пророчествовал Исайя о
вас, лицемерах, - заметил Он, - как написано:

Этот народ устами Меня чтит,
сердце же их далеко отстоит от Меня;
но тщетно воздают Мне почитание,
уча учениям, предписаниям человеческим. Оставив заповедь Божию, вы
держитесь предания человеческого".

Велика ли цена обрядам, если главное в Законе забыто? Учитель тут же
привел пример фальшивого благочестия этого рода. Нередко люди, завещавшие
свое имение Храму, отказывали на этом основании в помощи родителям.
Воображая, что проявили набожность, они впадали в грех против одной из
первых заповедей Моисея/6/.
Спор был прерван галилеянами, прибывшими из окрестностей Вифсаиды/7/.
Они окружили Учителя, взволнованные и удивленные:
- Равви, как Ты сюда пришел?
Но встреча с ними уже не радовала Христа.
- Истинно, истинно говорю вам, вы ищите Меня не потому, что видели
знамение, а потому, что поели хлебов и насытились. Трудитесь не для пищи
тленной, но для пищи, пребывающей в жизнь вечную, которую даст Сын
Человеческий. Ибо Его запечатлел Отец, Бог.
В их душах "знамение", чудо Богоприсутствия, явленное за трапезой,
потускнело в сравнении с тем, что Иисус смог накормить их в пустынном месте.
Однако галилеяне все же старались уяснить, чего ждет и требует от них
Учитель.
- Как нам поступать, - спросили они, - чтобы делать дела Божии?
- В том дело Божие, - был ответ, - чтобы вы верили в Того, Кого послал
Он.
Но разве они не верили? Разве они не хотели сделать Его царем за то,
что Он, подобно Моисею, дал им новую небесную манну?/8/.
- Не Моисей, - возразил Иисус, - дал вам хлеб с неба. Ибо хлеб Божий
есть Тот, Кто сходит с неба и дает жизнь миру.
- Господин, давай нам всегда этот хлеб! - снова не поняли они. Как и
женщина из Самарии, люди восприняли иносказание буквально, хотя некоторые из
них могли знать, что книжники называли "хлебом" Премудрость Божию.
И тогда Иисус произнес слова, которые привели собравшихся в полное
замешательство:

Я - хлеб жизни.
Приходящий ко Мне не будет алкать,
и верующий в Меня не будет жаждать никогда...
Отцы ваши ели в пустыне манну и умерли.
Этот хлеб с неба сходит,
чтобы человек от него вкусил и не умер...
Хлеб, который Я дам, есть плоть Моя,
которую Я даю за жизнь мира...
Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь
во Мне пребывает, и Я в нем.

Хлеб, вода, вино символизируют пищу, необходимую для поддержания жизни
тела. Трапеза же с Сыном Человеческим есть пища духа. Через Него, Существо
из плоти и крови, совершается причастие божественному бытию, достигается
полнота Завета, соединение Творца и твари.
В день умножения хлебов народ был свидетелем и участником этого
"знамения", но не устоял перед земным соблазном. Теперь же подъем той
необыкновенной ночи, когда Иисуса хотели провозгласить царем, миновал. Людям
показалось, что они очнулись ото сна и пришли в себя. "Не он ли Иисус, сын
Иосифа, отца и мать которого мы знаем? - с сомнением спрашивали одни. - Как
же он теперь говорит: "Я сошел с неба"?" А другие считали себя обманутыми:
"Как он может дать нам есть плоть?"
Даже учеников Его все сказанное смутило до крайности. Некоторые из них
роптали: "Трудно это слово. Кто может его слушать?" Иисус пытался объяснить
им, что Его речь следует понимать в духовном смысле. "Слова, которые Я
сказал вам, - это дух и это жизнь. Но есть между вами такие, которые не
веруют".
Евангелист Иоанн поясняет, что под "неверующими" Господь подразумевал
Иуду/9/. В самом деле, вполне возможно, что этот честолюбивый человек,
убедившись, что Иисус не желает становиться царем, именно тогда пережил
разочарование в своих надеждах. А как понимал он происшедшее ночью на озере?
Сомнение всегда найдет ответ: сон, волшебство, игра расстроенного
воображения. Вера в Иисуса надломилась, однако, не только у Иуды. Тот же
евангелист сообщает, что "с этого времени многие из учеников Его оставили и
больше с Ним не ходили".
- Не хотите ли и вы уйти? - спросил Иисус у Двенадцати.
Все молчали, только Петр сумел выразить общее чувство.
- Господи, к кому мы пойдем? Ты имеешь слова жизни вечной...
Ошеломленные тем, что видели и слышали, ученики как бы испытывали муки
нового рождения. Многое они были еще не в состоянии вместить. Но в конце
концов на кого они могли надеяться, кроме Господа? А Он печально смотрел на
своих сбившихся в кучку последователей:
- Не Я ли вас, Двенадцать, избрал? И один из вас дьявол.
>>>>>>>

[iosef]

Если Иуда и вздрогнул от этих слов, то не подал вида, что они относятся к нему; остальные же замерли в ужасе.
Им было нелегко, но еще труднее было Самому Иисусу. Ему предстояло духовно пересоздать людей, разделявших многие заблуждения своей среды.
Будучи избраны апостолами Царства, они все же оставались бесконечно далеки от Христа. Услышав Его предостережение "Берегитесь закваски фарисейской и закваски Иродовой", они решили, что Учитель запрещает им в случае нужды принимать хлеб от Его врагов. "Неужели вы все еще не понимаете?" - огорчился Иисус/10/.
Тем не менее Он не употребил Своей власти, не захотел совершать насилия над душами. Снова и снова Он будет наставлять их, следить за их сомнениями, ждать с неиссякаемым терпением. Им нужно будет пережить второе обращение, еще раз узнать Мессию в рабби Иешуа, но не Мессию зелотов и суетной толпы, а Того, Кто есть духовная пища мира, Хлеб, дарованный небом...

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Мф 4,24-25; Лк 6,17-19.
2 Эти слова сохранились в неизвестном древнем Евангелии (см.:
Александрийский Климент. Строматы, I,24; Ориген. На Псалмы, 4,4;
Медиоланский Амвросий. Послания, I,36).
3 Мф 14,13-21; Мк 6,30-44; Лк 9,10-17; Ин 6,1-13. Согласно Мф и Мк,
умножение хлебов происходило дважды (второй раз после возвращения Христа из
Финикии). В этом, по мнению некоторых толкователей, содержится указание, что
священная Трапеза была введена Христом еще до Тайной Вечери как постоянный
обряд, как "знамение" Церкви. Слова ..................... и
..................., "благодарив" и "преломил", имеют евхаристическое
звучание. Согласно Лк 24,30-31,35, "преломление хлеба" было священным
жестом, по которому ученики узнали Господа. Ин не говорит о Евхаристии на
Тайной Вечери. Экзегеты думают, что это было возможно лишь потому, что она
не раз уже совершалась прежде. Знаменательно, что умножение хлебов, как и
Тайная Вечеря, произошло в предпасхальные дни (Ин 6,4).
4 Мф 14,22-36; Мк 6,45-56; Ин 6,14-21.
5 Мережковский Д. Иисус Неизвестный. Т.2, ч.I, с.167.
6 Мф 15,1-9; Мк 7,1-13; Лк 11,38. Говоря о жертве на Храм, Христос
употребил слово "корван". В позднейшей иудейской литературе оно приобрело
иной смысл, и на этом основании критики подвергали сомнению точность
Евангелия. Но найденная в 1955 г. вблизи Иерусалима надпись показала, что в
I в. "корван" обозначал именно жертву, посвященную Богу. (см.статью Fitzmyer
J. в "Journal of Biblical Literature", 1959, N 78, р.60-65).
7 Ин 6,22 сл.
8 "Манной" называлась зерноподобная пища, которую собирали израильтяне
в период странствия в пустыне при Моисее (Числ 11,7). Она стала символом
чудесного насыщения, совершенного Богом; ср.Откр 2,17.
9 Песикта, 80в.
10 Мк 8,15-21.


Глава десятая.
ТАЙНА СЫНА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО
Лето - осень 29 г.

По-видимому, для того чтобы переждать, пока стихнет народное волнение,
Иисус совсем покинул пределы земли Израильской. Он удалился в соседнюю
Финикию, где жил некоторое время, стараясь остаться неузнанным. Проповедь
Его умолкла в те дни: вокруг Него были одни язычники, час которых еще не
наступил/1/. Оттуда Он пошел на юго-восток, в Декаполис и лишь после этого
возвратился наконец в тетрархию Филиппа. Но у Вифсаиды Его уже поджидала
толпа, хоть и значительно поредевшая, и Иисус снова вынужден был скрыться.
На этот раз Он ушел в Голан, а потом дальше, к верховьям Иордана.
Путь Его лежал близ увенчанной снегами Ермонской горы, через окрестности города Кесарии, названного так Филиппом в честь кесаря Августа.
Апостолы безропотно следовали за Учителем, недоумевая, однако, почему
Он не воспользовался энтузиазмом галилеян. Впрочем, странствуя по дорогам
Заиорданья, они получили возможность спокойно обдумать события минувших
месяцев и утвердиться в своей решимости никогда не оставлять Господа. Они
догадывались, что Наставник ждет от них откровенного разговора, что пришло
время ясно определить свое отношение к Нему.


За Кого Меня почитают люди?

Однажды, после уединенной молитвы, Иисус обратился к Двенадцати с вопросом:
- За Кого Меня почитают люди?
- Одни за Иоанна Крестителя, - сказали они, - другие за Илию, а иные за Иеремию или одного из пророков.
- А вы за кого Меня почитаете?
Раньше Учитель никогда не требовал от апостолов столь прямого исповедания. Но слова Его уже не застали их врасплох. От лица всех ответил Симон:
- Ты - Мессия, Сын Бога Живого!
- Блажен ты, Симон бар-Иона, - торжественно проговорил Иисус, - потому что не плоть и кровь открыли тебе это, а Отец Мой, Который на небесах. И Я говорю тебе: Ты - Скала*, и на этой скале Я построю Мою Церковь, и врата адовы не одолеют ее. Я дам тебе ключи Царства Небесного; и что ты свяжешь на земле, будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, будет разрешено на небесах/2/.
---------------------------------------------------------------
* Или "Камень", по-арамейски Кифа, по-гречески, . . . . . Петр.

Эти слова о Церкви явились как бы ответом на поворот, происшедший в их сознании. Хотя и прежде некоторые апостолы называли своего Наставника Мессией, но тогда они были еще в плену ложных представлений. Иное дело теперь. Даже убедившись, что Иисус пренебрег земной властью и скитается, как изгнанник, на чужбине, они все же нашли в себе веру и мужество, чтобы признать Его Христом. И пусть Симон был пока не в состоянии полностью объять
смысл слов, сказанных им самим, его исповедание станет отныне символом веры всей новозаветной Церкви.

Вопрос Иисуса: "За кого Меня почитают люди?" - звучит и сегодня; и сегодня, как две тысячи лет назад, многие готовы видеть в Нем только пророка или учителя нравственности. Они не могут объяснить, почему именно Иисуса Назарянина, а не Исайю и даже не Моисея миллионы людей признали "единосущным Отцу".
В чем же заключалась неповторимая притягательность Христа? Только ли в
Его моральной доктрине? Ведь возвышенную этику предлагали и Будда, и
Иеремия, и Сократ, и Сенека. Как же в таком случае могло христианство
победить своих соперников? И, наконец, самое главное: Евангелие отнюдь не
похоже на простую нравоучительную проповедь.
Здесь мы вступаем в область наиболее таинственного и решающего во всем
Новом Завете, здесь внезапно разверзается пропасть между Сыном Человеческим
и всеми философами, моралистами, основателями религий.
Пусть Иисус жил и действовал подобно пророку, но то, что Он открыл о
Себе, не позволяет ставить Его в один ряд с другими мировыми учителями.
Любой из них сознавал себя лишь человеком, обретшим истину и призванным
возвещать ее. Они ясно видели дистанцию, отделявшую их от Вечного/3/. А
Иисус? Когда Филипп робко попросил Его явить ученикам Отца, Он ответил так,
как не мог ответить ни Моисей, ни Конфуций, ни Платон: "Столько времени Я с
вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца". Со спокойной
уверенностью этот Учитель, чуждый фальши и экзальтации, провозглашает Себя
единственным Сыном Божиим, Он говорит уже не как пророк - от имени Сущего, -
но как Сам Сущий...
Неудивительно, что теперь многим Христос кажется неразрешимой загадкой.
Можно даже понять тех, кто пытался рассматривать Его как миф, хотя эти
попытки потерпели неудачу*. В самом деле, трудно предположить, что в Израиле
был Человек, Который осмелился сказать: "Я и Отец - одно";
----------------------------------------------------
* См. приложение 1 "Миф или действительность?".

куда легче представить себе, каким образом греки или сирийцы соткали
легенду о Сыне Божием из обрывков восточных поверий.
Язычники полагали, что боги иногда рождаются на земле и посещают
смертных, но Иисус проповедовал в обществе, где подобные мифы никто не
принимал всерьез, где знали, что Божество несоизмеримо с человеком. За эту
истину ветхозаветная Церковь заплатила слишком дорогой ценой и слишком долго боролась с язычеством, чтобы измыслить Пророка, утверждавшего: "Я в Отце и Отец во Мне". Пытались объяснить все ссылкой на св.Павла, который якобы создал догмат Воплощения. Но "апостол народов" был иудей до мозга костей и сам по себе никогда не пришел бы к идее богочеловечества.
Парадокс явления Иисуса в том, что Он - невероятен и в то же время Он -
историческая реальность. Тщетно бьется над Его загадкой плоский "эвклидов"
рассудок. Когда прославленного знатока античности Т.Моммзена спросили,
почему он не упомянул в своих трудах о Христе, он ответил: "Я не могу понять
Его и поэтому предпочитаю молчать". Философ Спиноза, хотя и не был
христианином, признавал, что божественная Мудрость "более всего проявилась
через Иисуса Христа"/4/. Наполеон, много думавший в своем заточении о путях
истории, к концу жизни говорил: "Христос хочет любви человека - это значит,
Он хочет того, что с величайшим трудом можно получить от мира, чего напрасно
требует мудрец от нескольких друзей, отец - от своих детей, супруга - от
своего мужа, брат - от брата, словом, Христос хочет сердца; этого Он хочет
для Себя и достигает этого совершенно беспредельно... Лишь одному Ему
удалось возвысить человеческое сердце к невидимому до пожертвования
временным, и при помощи этого средства Он связал небо и землю"/5/. "Язычник"
Гете сравнивал Иисуса с Солнцем. "Если меня спросят, - говорил он, -
соответствует ли моей натуре благоговейное преклонение перед Ним? Я отвечу:
конечно! Я склоняюсь перед Ним, как перед божественным откровением высшего
принципа нравственности"/6/. Индуист Махатма Ганди писал, что для него Иисус
"мученик, воплощение жертвенности, божественный учитель"/7/.
Таковы суждения историка, философа, политика, поэта, мудреца,
размышлявших о личности Христа. Но если Он не миф и не только реформатор, то
кто же Он? Не следует ли в поисках ответа прислушаться к тем, кто ходил с
Ним по городам и весям Галилеи, кто был всего ближе к Нему, с кем Он делился
самым сокровенным? А они на вопрос: "За кого вы почитаете Меня?" отвечают
словами Симона-Петра: "Ты - Христос, Сын Бога Живого"...
Чтобы лучше понять самую суть этого исповедания, мы должны еще раз
вернуться к далекому прошлому.

Мессия: Царь и Спаситель

Моисеева религия зародилась вместе с идеей спасения. Первая заповедь
Декалога напоминает, что Ягве освободил Свой народ, томившийся в неволе.
Широкие массы чаще всего понимали спасение вполне конкретно, как избавление
от врагов и стихийных бедствий. Пророки же одухотворили эту надежду, вложив
в нее эсхатологическое содержание.
Согласно Библии, мир уже давно пребывает в состоянии упадка и нуждается
в исцелении. Жизнь человеческая коротка, как сон, она проходит в бесплодной
борьбе. Люди погружены в суету. "Рождаясь в грехе", они неизбежно влекутся к
гибели/8/. Как мало похоже это царство мрака и страданий на осуществление
воли Божией!..
К подобным же выводам пришли и многие философы Запада и Востока. По их
мнению, смертный - игрушка слепых страстей и обстоятельств; неумолимый рок
господствует над всем, обрекая Вселенную биться в замкнутом круге.
Осознание несовершенства мира привело к развитию "учений о спасении".
Их можно свести к трем типам.
Для одних (Платон) выход заключался в лучшей организации общества, для
других (Будда) - в мистическом созерцании и бегстве от жизни. Оба решения
объединяла, однако, общая предпосылка: ни человек, ни Божество не в силах
внести радикальных изменений в устройство мира. Можно лишь достигнуть
частичного облегчения страданий или надеяться на упразднение самого бытия*.
Третий тип сотериологии возник в Израиле и в Иране. Только там существовала
уверенность, что зло одолимо, что в грядущем наступит преображение, которое
есть высшая цель жизни человека. При этом персы считали, что Добро и Зло
суть два равных полюса бытия, как бы два Бога-соперника, библейские же
пророки отказались принять эту заманчивую теорию. Ягве явил им Себя как
единый и единственный. Он "не сотворил смерти", Его воля - привести все
мироздание к гармонической полноте.
---------------------------------------------------------
* См.: "У врат Молчания" и "Дионис, Логос, Судьба".

Но откуда тогда несовершенство, идущее вразрез с божественным замыслом?
Оно, по учению Ветхого Завета, - результат отпадения. Власть Божия непохожа
на власть диктатора. Бог оставляет за тварью свободу в избрании пути. Мир
призван сам в своем опыте познать, что подлинная жизнь лишь с Тем, Кто
дарует ее; отход от Него влечет к провалу в бездну небытия. Только
добровольно следуя призыву Творца, создание будет достойно Создателя.
Авторы Библии, пользуясь языком священной поэзии Востока, изображали
дух разрушения, противящийся Божией Премудрости, в виде Змея, или Дракона,
неукротимого и мятежного, как морские волны. А впоследствии Писание дало
этому черному демоническому потоку, возникшему в творении, имя Сатаны, то
есть Противника. Через него "вошла в мир смерть"/9/.
Природа, какой ее мы видим сейчас, не является всецело соответствующей
высшему предначертанию. Поэтому в ней буйствуют пожирание, борьба, смерть и
распад. Именно среди такого двуликого, искаженного мира и оказался
первозданный человек, которого Библия олицетворяет в образе Адама*.
---------------------------------------------------
* См.: "Истоки религии", "Магизм и Единобожие".

Он стал отображением Бога в природе, "подобием" Самого Сущего.
Древний псалмопевец, потрясенный величием ночного неба, не мог скрыть
своего изумления: что есть человек, что Ты помнишь его? Почему поставлен он
столь высоко?/10/. В Книге Бытия говорится о царственной роли Адама, о его
"владычестве" над тварями. По словам Библии, он пребывал в "саду Эдема", то
есть был огражден близостью Божией от природного зла. Однако, наделенный
свободой и могуществом, Адам поддался искушению поставить свою волю выше
воли Творца.
Писание изображает эту духовную катастрофу в рассказе о Грехопадении
людей, которые вняли голосу Змея и пожелали властвовать над миром независимо
от Создавшего их, иными словами, "быть как боги"/11/.
Тем самым разрушился первоначальный Завет между ними и Сущим.
Грех уничтожил или ослабил многие дарования человека, он
распространялся как эпидемия, он пускал всюду свои ядовитые корни.
"Возделыватель и хранитель" природы, Адам стал ее врагом и насильником. Над
самим же человеческим родом приобрели власть темные стихии, подчиняя его
себе и превращая землю в ад...
>>>>>>>

[iosef]

И все же - как Сатана не смог полностью извратить облик мира, так и
семя греха не уничтожило порывов человека к высшему и тоски об утраченном.
Центральное благовестие Библии заключено в том, что Бог не покинул
падшего мира. Он призывал праведников, которые среди тьмы и безумия
сохраняли верность Ему, и возобновлял через них священный Завет. Они-то и
дали начало избранному народу, ставшему орудием при достижении целей
Промысла.
Сущность этих целей лишь постепенно прояснялась в сознании Израиля.
Сначала он должен был просто довериться Господу, отдать себя Его
водительству. Из поколения в поколение вожди, пророки и мудрецы укрепляли
веру в грядущее, углубляли понимание Царства. Они знали, что наступит день,
когда чудовище Хаоса будет повержено и падет преграда, отделившая мир от
Бога/12/. Предварит же вселенский переворот явление Мессии-Христа. Он будет
потомком Давида, сына Иессеева, но родится тогда, когда царский дом лишится
земной славы.
И вырастет Ветвь из срубленного древа Иессеева,
и Побег - из корня его.
И дух Господень почиет на Нем,
дух Премудрости и дух Разума/13/.

В сердце Божием Мессия пребывал "от века", а в грядущем Царству Его не
будет конца/14/. Явление Его восстановит согласие между людьми и природой,
между миром и Творцом.
Однако эсхатология пророков не исчерпывалась ожиданием Христа. "День
Господень", говорили они, будет днем величайшего Богоявления/15/. Сам
Запредельный войдет в мир, Сам Сокровенный станет явным и близким для сынов
человеческих.
Но не дерзость ли, не безумие надеяться на это? Ведь Бог бесконечно
выше всего созданного! "Видевший Его не может остаться жив". Мудрецы
ветхозаветной Церкви отвечали и на этот вопрос. По их учению, есть лики
Неисповедимого, которые как бы обращены к природе и человеку. Употребляя
земные понятия-символы, их можно называть Духом, Премудростью и Словом
Господним/16/. В них заключена та мера божественности, которая соотносима с
тварью. Ими даруется существование Вселенной, и через них Сущий открывает
Себя человеку.
Но когда пророки пытались описать явление Слова или Духа, они
представляли его в виде мирового катаклизма, потрясающего небо и землю.
Точно так же и Мессия рисовался большинству из них в облике могучего
триумфатора, окруженного силами небесными. Лишь немногие пророки, например,
Исайя Второй, изображали Его без ореола внешнего блеска.

Вот Служитель Мой, Которого воздвиг Я,
Избранник Мой, желанный души Моей!
Даровал Я Ему Дух Мой,
Он принесет справедливость народам.
Не станет кричать и не возвысит голоса,
не даст его услышать на улицах;
Надломленный тростинки не сломит,
теплящегося огонька не потушит/17/.

Вплоть до евангельских времен вера в Мессию-воина говорила народу куда
больше, чем идеи мистического мессианизма. В римскую эпоху боевой
революционный дух получил явное преобладание. Мечта о Спасителе стала земной
утопией, вдохновлявшей партизан Гавлонита.
Почему Иисус прямо не осудил это направление?
Скорее всего, причина здесь крылась в том, что оно черпало свои идеи из
пророческих книг. Отделить же в них подлинное прозрение от традиционных
метафор, в которые оно облекалось, люди были еще не готовы. Поэтому Христос,
не затрагивая формы пророчеств, лишь стремился оттенить их духовный смысл,
указать на то основное, что содержалось в библейской эсхатологии. Когда Он
называл Себя Сыном Человеческим, когда говорил о Себе, как о благовестнике
свободы и исцеления, когда давал понять, что пребывал в ином мире "прежде
Авраама", - все это означало, что именно Он и есть Грядущий, Чей приход
предрекали пророки.
Но Христос открыл и то, чего не предвидел ни один из них. Богоявление
совершилось в Нем Самом, в обетованном Мессии. Безмерное и Всеобъемлющее
обрело человеческий лик и голос в Плотнике из Назарета, "Сыне Бога Живого".

Сын Божий

В Библии мы нередко встречаемся с такими выражениями, как "сын
благословения", "сын гнева", "сын пророческий". Они обозначают свойства,
характер и призвание человека. Под "сынами Божиими" израильтяне обычно
подразумевали духовные существа, ангелов, иногда же - праведников народа
Господня или монархов, помазанных на престол. Поэтому наименование "Сын
Божий" прилагалось естественно и к Мессии/18/.
Христос постоянно называл Себя Сыном небесного Отца. Но из Его слов
явствовало, что Его отношение к Богу непохоже на отношение других. "Никто не
знает Сына, кроме Отца, и Отца не знает никто, кроме Сына". Когда Он
говорил: "Мой Отец", то касался неповторимой тайны Своей внутренней жизни:
"Во Мне Отец, и Я в Отце"/19/. Однако это - не исступленное слияние мистика
с божественной Глубиной, а нечто совсем иное.
Богосыновство становится во Христе Богочеловечеством...

Книга Царств повествует, как пророк Илия ожидал на Синае явления Славы
Господней. Пылал огонь, ревел ураган, колебания почвы сотрясали все вокруг,
но в этом не было Бога. И лишь когда в раскаленной пустыне внезапно повеял
тихий прохладный ветер - пророк ощутил наконец присутствие Сущего. Нечто
подобное произошло и в священной истории. Ждали катастроф и падающих звезд,
а вместо этого на земле родилось Дитя, слабое, как любое из детей мира.
Ждали небесного витязя, сокрушающего врагов, а пришел назаретский Плотник,
Который призвал к Себе "всех труждающихся и обремененных". Ждали
могущественного Мессию и грозного Богоявления, а земля увидела Богочеловека,
умаленного, принявшего земную "плоть и кровь"...
Весть о Христе приводила в смятение и иудеев, и эллинов. Желая
заключить Его в привычные для них мерки, одни утверждали, что Иисус был лишь
обычным смертным, на которого сошел Дух Божий, а другие - что Он имел
призрачное тело, оставаясь в действительности только божественным
Существом/20/. Между тем Евангелие говорит о Человеке, Который ел и пил,
радовался и страдал, познал искушения и смерть, и в то же время Он, сам не
ведая греха, прощал грешников, как прощает Бог, и не отделял Себя от Отца.
Поэтому Церковь исповедует во Иисусе Сына Божия, Слово Сущего, Бога в
действии, Который как бы проникает в самые недра творения.

В начале было Слово,
и Слово было с Богом,
и Слово было Бог.
Оно было в начале с Богом.
Все через Него возникло,
что возникло.
В Нем была жизнь,
и жизнь была свет людям.
И свет во тьме светит,
и тьма его не объяла...
И Слово стало плотью,
и обитало среди нас,
и мы увидели Славу Его,
Славу как Единородного от Отца,
полного благодати и истины...
Ибо Закон был дан через Моисея,
благодать же и истина через Иисуса Христа.
Бога никто не видел никогда:
Единородный Сын, сущий в лоне Отца,
Он открыл/21/.

Богочеловечество Христа есть откровение и о Боге, и о человеке.
Уже пророки знали, что Первопричина всего - не безликая Мощь или
космический Порядок, равнодушный, как любая из сил мироздания, но - Бог
Живой, говорящий с людьми, даровавший им Свой образ и подобие. Он ищет
согласия с человеком, призывает его к высшей жизни. Но если в Ветхом Завете
замысел Божий и лик Божий оставались прикровенными, то явление Иисуса
приближает Творца к людям. Через Мессию мир должен познать, что Сущий "есть
любовь", что Он может стать для каждого Отцом. Блудные дети земли
призываются в дом Отчий, чтобы там обрести потерянное сыновство.
Ради этого в мир рождается Сын Человеческий и Сын Божий, Который в
Самом Себе примиряет небо и землю. В Новом Завете стало реальностью то, что
было лишь неясной надеждой Ветхого. Отныне духовное единение с Иисусом есть
единение с Богом.
"Бог стал человеком, чтобы мы стали богами" - эти слова св.Афанасия
передают самую суть таинства Воплощения.

Искупитель

"Сын Человеческий, - говорит Христос, - не для того пришел, чтобы Ему
послужили, но чтобы послужить и дать душу Свою как выкуп за многих"/22/.
Слова "выкуп", "искупление" были в Библии синонимом спасения, ибо само
понятие выкупа связано с освобождением от рабства и с "приобретением для
себя"/23/. Как некогда Господь спас ветхозаветный Израиль и сделал его
"своим народом", так и Церковь Нового Завета должна стать Его "уделом"/24/.
Искупление есть и нечто большее - возврат твари на пути,
предначертанные свыше. Порабощенная злу, вся она, по словам ап.Павла,
"стенает и мучается, ожидая откровения сынов Божиих"/25/. Искупленный
человек не изымается из остального творения, а идет впереди него к "новому
небу и новой земле".
Пламя Логоса горит "во тьме", постепенно пронизывая мироздание. Царству
вражды и разложения Бог несет животворную силу единства, гармонии и любви.
И, подобно растению, которое тянется к солнцу, природа внемлет этому призыву
и повинуется Слову.
Чем больше узнаем мы сегодня о процессе миротворения, тем яснее
обрисовывается картина Вселенной, восходящей по ступеням ввысь. Сначала -
упорядоченность структур, потом - жизнь, и наконец - человек. Борьба не
стихает ни на миг. С каждым шагом Змей отступает во тьму, с каждым шагом все
шире разливается сияние.
Когда же человек не выполнил своего предназначения, Само Слово явило
Себя миру, воплотившись в "новом Адаме".
"Так возлюбил Бог мир, что дал Сына Единородного..."
Но самоотдача Иисуса не могла не стать трагедией. Тот, Кто соединяется
с падшим миром, неизбежно становится причастным его страданию. Отныне боль
любого существа - Его боль. Его Голгофа. Среди людей Иисуса ждет не
торжество, а муки и смерть.
Безгрешный, Он берет на Себя все последствия греха. Поэтому и призывает
Церковь всех идущих за Ним: "Будем с терпением проходить предлежащее нам
поприще, взирая на Начальника и Свершителя веры Иисуса, Который, вместо
предлежащей Ему радости, претерпел Крест"/26/.
Его предтечами были святые и ученики минувших веков, которых гнали и
предавали смерти. Их лики слились в одном мессианском образе, представшем
мистическому взору Исайи Второго. Цари и народы, полагаясь на земную силу, с
презрением смотрели на истинного Служителя Господня. Но им пришлось
убедиться, что именно этого отверженного Страдальца избрал Бог.

Кто поверит слышанному нами?
и кому открылась сила Ягве?
Перед Ним Он взошел, как росток,
как побег из корня в земле сухой.
Не было в Нем ни вида, ни величия,
что к Нему нас влекли бы,
Ни благолепия,
что пленило бы нас.
Презираем и отвергнут людьми был Он,
Муж скорбей, изведавший мучения,
И как человека отверженного
мы ни во что ставили Его.
Он же взял на Себя наши немощи
и понес наши болезни.
Думали мы, что Он поражен, наказан и унижен Богом,
а Он изранен был за грехи наши
и мучим за беззакония наши.
Он принял на Себя кару для спасения нашего,
и ранами Его мы исцелились.
Все мы блуждали, как овцы,
каждый своею дорогой,
но Ягве возложил на Него грехи наши.
Истязуемый, был Он покорен
и в муках не отверз уст;
как агнец, ведомый на заклание,
и как овца перед стригущими ее - безгласна,
так и Он не отверзал уст Своих/27/.

Мессия - страдалец!.. Казалось, этого нельзя было принять, понять,
вместить. Мало кто из людей Ветхого Завета решался вслух говорить о
возможности столь невероятной. Она представлялась кощунством. Но слово было
сказано и запечатлено в Писании, оставляя людей в смущении и соблазне.
Иудейские толкователи обходили это место, как бы стараясь забыть его. Иисус
же, напротив, изъяснял Свою миссию, ссылаясь на пророчество о Слуге
Господнем. "Ныне исполнилось Писание это перед нами..."
Он проходил по земле, не покоряя людей очевидностью Своего могущества.
Он был умален в глазах "века сего", сохранив этим неприкосновенной
человеческую свободу. Не рабов, а сынов искал Иисус, братьев, которые
бескорыстно полюбят Его и пойдут за Ним, презираемым и отверженным. Если бы
Мессия явился "во славе", если бы никто не смог отвернуться от Него, это
было бы принуждением. Но Христос учил иному: "Вы познаете истину, и истина
сделает вас свободными".
Ради свободы человека Он заключил Себя в границы тленного, Он стал в те
дни "менее Отца", Он нуждался в пище и отдыхе, Он закрыл от Себя грядущее и
на Себе Самом пережил всю скорбь мира.
Ремесленник из провинциального городка, окруженный людьми
невежественными и зачастую носящими клеймо порока, Он проводил Свои дни
среди бедняков, мытарей, блудниц и прокаженных. У Него не было ни
вооруженных отрядов, ни влиятельных союзников. Это ли Мессия, о Котором
веками грезили люди?
Камнем преткновения явилось и то, что проповедь Назарянина не была
одобрена официальными церковными властями. Фарисеи упрекали Его за
свидетельство о "Самом Себе". На это Он ответил: "Я Сам свидетельствую о
Себе, и свидетельствует о Мне Отец, пославший Меня"/28/. Чтобы принять Сына
Человеческого, нужен подвиг веры. Только чистые сердцем "узрят Бога". Он
откроется им во Христе Иисусе, Которого "начальники" осудили как лжеучителя.
Наставники и иерархи ветхозаветной Церкви остались глухи к Его
Евангелию - и в этом не было случайности. Они оказались в плену у традиции,
данной, по их мнению, раз и навсегда. Они не допускали сомнений в своей
непогрешимости, а в результате стали врагами дела Божия. Произошло это не
только потому, что Анна и Кайафа были худшими из первосвященников. Самый
факт приговора, вынесенного Христу иерархией, - величайшая трагедия
религиозной истории мира, вечное предостережение. Страшная правда звучит в
"легенде" Достоевского, где он изобразил Христа вновь пришедшим на землю и
вновь осужденным "князьями" Своей же Церкви...

>>>>>>>

[iosef]

В мире Он был, и мир через Него возник, и мир Его не познал.
К своим пришел, и свои Его не приняли,
Всем же, кто принял Его, --
дал Он власть стать детьми Божиими, верующими во имя Его [19].
УЧЕНИКИ ПЕРЕД ТАЙНОЙ
Но если даже люди "церковные" -- книжники и богословы -- не узнали Его,
как случилось, что Иисус все же нашел Себе учеников? Человеческая логика,
"плоть и кровь" были тут поистине бессильны. Это тайна веры, святая святых,
где душа встречает своего Спасителя. Разум апостолов мучили сомнения, во
просветленная любовь принесла победу вере, и они склонились перед гонимым
Странником, как перед Мессией, Сыном Бога Живого.
Ответом на исповедание Петра было пророчество Христово о Церкви,
которая устоит, даже если все силы ада ополчатся против нее [20]. А самого
Симона Иисус назвал "Скалой", на которой она будет поставлена. Как бы ни
понимать эти слова, трудно сомневаться в том, что Господь возложил на
апостола какую-то исключительную миссию. Поэтому и в Церкви он был признан
"первоверховным". Иногда возражают против этого, ссылаясь на отсутствие у
Петра абсолютного авторитета в первой общине. Действительно, ни диктатором,
ни "князем" Церкви в земном смысле слова он не был. Но разве не
отверг Сам Христос со всей определенностью любые претензии на такое
господство? Пусть цари владычествуют над народами, говорит Иисус, а "между
вами да не будет так". Поэтому не честолюбивому "лидеру", а скромному рыбаку
было сказано; "Паси агнцев Моих". Только действие Духа Божия превратило его
потом в пастыря Христова. Тогда же, во время беседы у Кесарии Филипповой,
Петр отнюдь еще не стал "скалой" Церкви. Поэтому Иисус сразу же дал иное
направление его мыслям. Запретив разглашать мессианскую тайну, Он завел речь
о Своих страданиях и смерти.
Услышав это, Петр опечалился. Он отозвал Иисуса в сторону и с присущей
ему непосредственностью решил ободрить Его.
-- Бог милостив к Тебе, Господи! Не будет этого с Тобой!
Но слова ученика могли только ранить душу Иисуса. Разве и Сам Он не
хотел бы, чтобы "чаша миновала Его"? Разве стремился к тому, чтобы люди
оказались убийцами Мессии? Но Ему предстояло добровольно испить чашу
искупления...
-- Отойди от Меня, сатана [Арам.: противник, противящийся], -- сказал
Он, оглянувшись на учеников, -- ты Мне соблазн, потому что думаешь не о
Божием, а о человеческом.
Смущенный Петр умолк, а Иисус начал говорить, обращаясь уже ко всем
Двенадцати. Они должны быть готовы ко всему. Приближается время испытаний.
"Если кто хочет за Мной пойти, да отречется от самого себя, и возьмет крест
свой, и следует за Мной". Путь к Царству лежит через победу над собой.
Мессия станет жертвой, но и Его последователи должны учиться подражать ему.
Только тогда они смогут стать участниками мессианского торжества. "Истинно,
истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят
смерти, доколе не увидят Сына Человеческого, грядущего в Царстве Своем"
[21].
Значило ли это, что конец мира настанет уже при этом поколении? Многие
ученики именно так и поняли Иисуса. Между тем Он говорил не столько о
грядущем, сколько о том, что совершается ныне, что началось еще в
первые дни Его проповеди. Посеянное Христом семя растет, зерно становится
деревом, а тем временем Суд уже происходит, новая эра уже наступила.
Прошло несколько дней. Близился праздник Суккот, или Кущей, который по
обычаю следовало проводить в шатрах, сделанных из ветвей. Богомольцы
готовились идти в Иерусалим. Иисус же оставался за Иорданом. И там произошло
еще одно необыкновенное явление. Трем апостолам -- Петру, Иакову и Иоанну
дано было на миг увидеть завесу приоткрытой и созерцать сверхчеловеческую
славу Христа [22]. Быть может, в преддверии Страстей Он хотел духовно
укрепить самых близких, зная, какие испытания ждут их впереди.
Однажды, взяв их с Собой, Иисус поднялся на высокую гору, в то время
как остальные отдыхали внизу. Пока Он молился, Петр, Иаков и Иоанн,
расположившись рядом с Ним, заснули. Когда же они пробудились, их поразила
перемена, происшедшая с Учителем. Лицо Его после молитвы лучилось неземным
светом; даже одежда Иисуса стала ослепительно белой. Два незнакомца вели с
Ним беседу. Непостижимым образом апостолы поняли, что это явились к Нему из
иного мира древние пророки. Страх уступил ощущению мира, счастья, близости
Божией... Увидев, что те двое уходят, ученики затрепетали, боясь потерять
невыразимое блаженство этой минуты. "Равви! -- проговорил Петр. -- Хорошо
нам здесь быть. Сделаем три шатра: Тебе один, и Моисею один, и Илии один".
Он не знал, что сказать, ему почудилось, что наступил час совершения обряда
Кущей...
Что произошло потом, никто из учеников отчетливо не помнил. Это была
сама Слава Предвечного, светлое облако Богоприсутствия, и над всем звучали
слова: "Это -- Сын Мой возлюбленный; слушайте Его".
А в следующее мгновение сияние померкло; апостолы увидели Учителя
прежним.
Он стоял один на вершине горы.
Петр, Иаков и Иоанн едва могли опомниться. Иисус же, подойдя к ним,
сказал: "Встаньте, не бойтесь" -- и начал спускаться вниз. Как во сне, они
последовали за Ним. По дороге Иисус нарушил молчание и велел хранить
виденное в тайне, "доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых".
Не решаясь обратиться к Нему, ученики шепотом спрашивали друг у друга:
"Что значит воскреснуть из мертвых?"...

Примечания ("ГЛАВА ДЕСЯТАЯ")

[1] Мф 15, 21-- 28; Мк 7, 24-- 30. Близ Тира Христос исцелил дочь
финикиянки, хотя вначале отказал ей в просьбе. Этот эпизод часто вызывал
недоумение. В самом деле, почему Христос, без колебаний исцеливший слугу
римского сотника и не отклонивший просьбы эллинов о беседе с Ним, проявил в
данном случав такую суровость? В какой-то мере ответ дается тем, что
известно о религии сирофиникиян. Это был наиболее изуверский вид язычества,
стяжавший мрачную славу массовыми ритуальными убийствами, принесением в
жертву детей. разнузданными чувственными обрядами. Для Израиля как
ближайшего соседа финикиян их религия была синонимом, предельного нечестия.
Быть может, именно поэтому Христос произнес столь резкие слова, показывая,
что не может быть равного отношения к исповедникам единого Бога и к
последователям этой демонической религии. И лишь когда женщина смиренно
согласилась с Ним, но продолжала молить Его, Он совершил исцеление ради ее
великого доверия к Нему.
[2] Мф 16, 13-- 20; Мк 8, 27-- 30; Лк 9, 18-- 21. Обращение "Бар-Иона"
(сын Ионы) сохранилось в греческом тексте Евангелия от арамейского предания.
[3] Б. Спиноза. Переписка. Письмо 73.
[4] Цит. по: Ф. Шарф. Иисус Христос -- чудо истории. Пер. с нем. М.,
1906, с. 252.
[5] И. П. Эккерман. Разговоры с Гете, с. 847.
[6] М. К. Ганди. Моя жизнь. Пер. с англ. М., 1959, с. 143.
[7] См. Прем. 2, 24. Образ чудовища Хаоса (Левиафан, Раав, Дракон)
появляется в библейской письменности раньше образа Сатаны. См. Ис.
51, 9-- 10; Пс 73, 13-- 14; 88, 11; Иов. 9, 13 (в этом стихе имя дракона
"Раав" синодальный перевод заменяет словом "гордыня"); (ср. Откр 12, 9; 20,
2; Ин 8, 44; 1 Ин 3, 8).
[8] Пс 8.
[9] Быт 3.
[10] Втор 32, 8; Ис 28. 1; Иов 1, 6; 2 Цар 7, 14; Ис 2, 7.
[11] Ин 10, 38; 14, 11. Значительная часть подобных изречений Христа
содержится в Ин. Это объясняется тем, что: а) эти речи обращены к духовным
вождям Израиля, в то время как синоптики приводят слова, обращенные к
народу; 6) богословские интересы Ин сосредоточены на тайне Воплощения; в)
само IV Евангелие адресовано к аудитории более подготовленной, чем адресат
синоптиков. Тем не менее и в первых трех Евангелиях есть достаточно
свидетельств Христа о Себе, близких по форме и по духу к Ин (напр., Мф 10,
32, 37; 11, 27-- 30; 24, 35; 28, 18). Мнение, согласно которому автор IV
Евангелия был оторвавшийся от палестинской традиции греческий теолог, теперь
можно считать опровергнутым. Были вскрыты арамейские корни текста, связь Ин
с Ветхим Заветом и раввинистической традицией, а также с Кумраном. Все это
доказывает, что автор вышел из иудейской среды первой половины 1 в. См.
RFJB, II. р. 658-- 661; Ch. Dodd. The Interpretation of the Fourth Gospel.
Cambridge, 1972, p. 74 ff; R. Brown. The Gospel According to John. New York,
1966, p. LXII-- LXIV.
[12] Ин 1, 1 сл. В последней фразе -- отголосок арамейской аллитерации:
"убба" ("лоно") и "Абба" ("отец").
[13] Мф 20, 28; Мк 10, 45.
[14] См. Исх. 19, 5; Ис 63, 9.
[15] 1 Петр 2, 9-- 10; Ср. Гал 1, 4; Тит 2, 14.
[16] Рим 8, 19 сл.
[17] Евp 12, 1-- 2.
[18] Ин 8, 13-- 18. Говоря о свидетельстве двух, Иисус, вероятно,
намекал на старый принцип иудейского права, которое требовало минимум двух
свидетелей при разбирательстве дела: см. Втор 19, 15; Талмуд, Песахим, 113
в.
[19] Ин 1, 10-- 12.
[20] "Врата ада" (Мф 16, 18) означают могущество зла. В семитических
языках слово "врата" было синонимом силы. Этот образ был взят из
строительной терминологии: крепкие врата считались залогом неприступности
города.
[21] Мф 15, 24-- 28; Мк 8, 34-- 38; 9, 1; Лк 9, 23-- 27. Некоторые
толкователи предполагают, что в действительности Христос сказал не "крест",
а "иго". Однако иудеям той эпохи крест как символ страдания был уже хорошо
известен. И местные, и римские власти много раз практиковали этот вид казни:
см. И. Флавий. Арх. XVII, 10; Война 11, 5.
[22] Мф 17, 1-- 13; Мк 9, 2-- 13; Лк 9, 28-- 36. Восточное предание
считало горой преображения Фавор. В древнем "Евангелии евреев"
говорилось, что Иисус был перенесен на эту гору Духом Святым (Ориген. На
Иоанна 11, 6). Однако современные экзегеты ставят это предание под сомнение.
Фавор отнюдь не "высокая" гора (ок. 300 м). В евангельские времена там был
расположен укрепленный поселок и поэтому Фавор не был удобным местом для
уединения {И. Флавий. Война. IV, 1, 8). Кроме того, гора расположена в
Галилее, а не в области Филиппа. Полагают, что евангелисты имели в виду один
из отрогов Ермона.

* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *

НАВСТРЕЧУ ГОЛГОФЕ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

МНОГО ЗВАНЫХ -- МАЛО ИЗБРАННЫХ
Сентябрь-декабрь 29 г.

Если даже после исповедания Петра апостолы не были готовы к восприятию
богочеловеческой тайны, то что, в таком случае, вкладывали они в слово
"Мессия"? Кем был для них Иисус на третий год их ученичества?
Хотя каждый день, который Двенадцать проводили с Ним, был наполнен
чувством близости Бога, истинный смысл этого чуда ускользал от них. Не
разделяя политического радикализма зелотов, апостолы продолжали верить, что
Христос -- это "Тот, Кто должен избавить Израиль" [1]. Мысль о страждущем
Спасителе мира не укладывалась в сознании учеников. Им был ближе грозный
Мессия апокалипсисов, и они надеялись, что, основав Царство Божие в
Иерусалиме, Сын Человеческий явится народам в несокрушимой мощи земного
торжества. Одним словом, в те дни Двенадцать остановились на полдороге от
мессианизма народных поверий к мессианизму евангельскому.
Сам Христос не отрицал, что приход Его предсказан в пророчествах, что в
Нем осуществились чаяния Ветхого Завета; Свое служение Он нередко изъяснял с
помощью священных текстов Библии. Это помогало Его последователям сохранить
связь с традицией и постепенно углубить свои представления о Мессии.
Впрочем, иногда раздумья над Писанием приводили к неясностям. Так, еще
в Голане апостолы задали Иисусу вопрос об Илии-пророке. Считалось, что этот
древний борец за веру не умер, а пребывает в лоне Божием; когда же придет
назначенный час, он вновь предстанет перед Израилем и укажет ему на
Избавителя. Ученики недоумевали: если Иисус -- Мессия, то почему не является
Илия? "Говорю вам, -- ответил Иисус, -- что Илия уже пришел, и не
узнали его, но сделали с ним все, что им захотелось".
Было ясно, что речь идет об Иоанне Крестителе. Но учеников заставили
насторожиться слова, которые вслед за тем произнес Наставник: "Так и Сыну
Человеческому предстоит страдать от них" [2]. Зачем Он снова говорит об
этом? С какой стороны грозит Ему опасность? Решится ли Ирод Антипа на новое
преступление? Но ведь он и без того вызвал гнев народа! А если не тетрарх,
то кто же? Неужто поставленные Богом пастыри? Правда, многие из них
относились к Иисусу с недоверием, но допустит ли Бог, чтобы Его служители
ополчились на Мессию? Быть может, пройдет некоторое время, и они опомнятся,
поймут, что галилейский Наставник воистину послан с неба.
Зная об этих недоумениях, Христос объяснил ученикам, что отныне "первые
стали последними" и пастыри превратились в волков. Прежде чем поверить в
Иисуса как в живое откровение Бога, иерархи и законники должны были признать
в Нем хотя бы Пророка. Однако сделать это им помешали устоявшиеся взгляды и
уязвленная сословная гордость. Единственным их желанием стало теперь -- как
можно скорее избавиться от Назарянина.
В связи с этим Христос по-новому пересказал ученикам притчу о званых на
пир. Некий царь справлял свадьбу своего сына. Он отправил слуг пригласить на
праздник знатных гостей. Те же в ответ оскорбили посланных, а некоторых
убили. Разгневанный властелин покарал обидчиков, однако брачного торжества
отменять не захотел. Он приказал слугам звать во дворец всех, кого придется,
включая случайных прохожих и нищих, чтобы они заняли места на его пиру.
Ученые и пастыри не приняли Евангелия, а вместо них ко Христу стекаются
"ам-хаарецы", бедные люди из народа, "мытари и грешники".
Впрочем, не все пришедшие на зов удостоятся благословения Божия. Об
этом говорит заключительный эпизод притчи. Когда царь заметил, что один из
гостей сел за стол, не надев вопреки обычаю чистого платья, он усмотрел в
этом пренебрежение к себе и к наследнику и приказал выгнать невежу из
дворца. Следовательно, Царство Божие предназначено не просто для "бедняков",
а для тех, кто готов исполнять завет Христов. Вот почему "много званых, но
мало избранных". На вопрос: "Верно ли, что мало спасаемых?" -- Иисус
ответил:
Подвизайтесь войти узкой дверью,
ибо многие, говорю вам, будут стараться войти и не смогут.
Когда встанет хозяин дома и затворит дверь,
и вы, стоя снаружи, станете стучаться в дверь и говорить:
"Господи, отвори нам", и Он ответит вам: "Не знаю вас, откуда вы" --
тогда вы начнете говорить:
"Мы ели перед Тобой и пили, и на улицах наших Ты учил", и скажет Он
вам:
"Не знаю вас, откуда вы. Отойдите от Меня, делатели неправды".
Там будет плач и скрежет зубов
>>>>>>>

[iosef]

когда увидят Авраама, Исаака и Иакова и всех пророков
в Царствии Божием, а себя изгоняемыми вон [3].
Христос от каждого требовал духовного и нравственного подвига,
"усилия". Он вовсе не был, как порой пытались изобразить, "демократом", для
которого сама принадлежность к обездоленным классам есть уже заслуга. Этим
объясняется холодность Иисуса к шумным проявлениям народного восторга.
Массовый энтузиазм вспыхивает легко и легко делает своей добычей тех, кто
жаждет подчинения и ищет кумиров. Не таковы должны быть чада Царства.
Отказ Иисуса идти навстречу страстям толпы и согласиться на роль
популярного вождя, по-видимому, способствовал упадку Его влияния в Галилее.
На этом поспешили сыграть противники и скоро добились своего. Когда Учитель
вернулся из Голана, атмосфера резко переменилась. Было ясно, что чья-то рука
направляет против Него людей. Его уже не допускали, как прежде, свободно
проповедовать в синагогах. Церковному отлучению Он подвергнут не был, но
этой карой грозили всем Его приверженцам.
С тех пор Иисус вынужден был навсегда покинуть Капернаум. Побоялись
принять Его и соседние приморские города. Что там произошло -- неизвестно,
но из слов Христовых явствует, насколько энергичными были происки Его
врагов:
Горе тебе, Хоразин! Горе тебе, Вифсаида!
Ибо, если бы в Тире и Сидоне совершились чудеса, совершившиеся в вас,
то давно бы в рубище и пепле покаялись.
Но говорю вам: Тиру и Сидону легче будет в день суда, чем вам.
И ты, Капернаум, до неба ли ты будешь вознесен?
До ада ты будешь низвергнут; ибо если бы в Содоме были совершены
чудеса,
совершившиеся в тебе, он остался бы до сего дня.
Но говорю вам, что земле Содомской легче будет в день суда, чем
тебе [4].
В Назарет путь Христу был также закрыт. Когда Он вторично пытался
проповедовать там. Его едва не убили. Кольцо быстро сжималось. Теперь уже
можно было ожидать вмешательства тетрарха, но осторожный Антипа предпочел
остаться в стороне. От своего управляющего, жена которого была ученицей
Иисуса, Ирод мог знать о трудностях. Его постигших. Был момент, когда ему
захотелось увидеть Назарянина, но потом он решил, что лучше всего будет,
если Тот покинет его владения.
С этой целью Ирод сообщил некоторым из фарисеев, что готовится
арестовать и казнить Иисуса- Они же, поспешив к Учителю, сказали Ему: "Выйди
и уходи отсюда, потому что Ирод хочет Тебя убить". Однако Иисус сразу
заметил уловку тетрарха.
Пойдите, скажите этой лисице:
вот Я изгоняю бесов и исцеления совершаю сегодня и завтра,
и в третий день -- свершение Мое...
Ибо не может быть, чтобы пророк погиб вне Иерусалима [5].
Фарисеи поняли, что Иисус и Сам намерен покинуть Галилею, что Его цель
-- город Давидов, где Он готовится принять мученическую смерть.
Трудно проследить путь Христа после того, как Он стал гонимым
Скитальцем. Он находил убежище то в одном, то в другом селении, но нигде не
задерживался подолгу. Когда один книжник сказал Ему: "Равви, я буду
следовать за Тобой, куда бы Ты ни шел", он услышал исполненный горечи ответ:
"У лисиц есть норы, и у птиц небесных гнезда, Сыну же Человеческому негде
голову приклонить" [6].
Судьба Иисуса стада беспокоить родных. Хотя братья и относились
скептически к Его деятельности, они отнюдь не желали Ему зла. Когда Он был
популярен, это, вероятно, даже льстило им. Теперь же, видя, что в Галилее
Иисуса постигла неудача, они предложили Ему идти с ними в Иерусалим на
праздник Кущей и заявить там о Себе.
-- Пойди отсюда и иди в Иудею, -- сказали братья с плохо скрываемой
иронией, -- чтобы и ученики Твои видели дела Твои, которые Ты творишь. Ибо
никто ничего не делает втайне, а хочет сам быть на виду. Если Ты это делаешь
-- яви Себя миру...
-- Я еще не пойду на этот праздник, -- ответил Иисус, -- потому что Мое
время еще не исполнилось.
Тем не менее, когда братья ушли, Иисус отправился в Иерусалим, но "не
явно, а как бы втайне".
Свое намерение посетить столицу Он объяснил ученикам, прибегнув к
притче.
"Была у человека смоковница, посаженная в винограднике его, и пришел он
искать плода на ней, и не нашел, и сказал виноградарю: "Вот три года,
как я прихожу .искать плода на этой смоковнице и не нахожу. Сруби ее, к чему
она и землю истощает?" Но тот сказал ему в отевт: "Господин, оставь ее и на
этот год, а я тем временем окопаю ее и унавожу, не даст ли плода на будущий
год. Если же нет -- ты ее срубишь" [7].
Одним словом, Иисус хотел еще раз испытать Иерусалим, прежде чем
наступят роковые дни.
Не желая привлекать внимания, Он выбрал для путешествия дорогу, по
которой паломники ходили редко. Они опасались враждебности самарян и
предпочитали идти по восточному берегу Иордана. Иисус же отправился с
учениками не в обход, а прямо через Самарию.
Когда наступил вечер, Он послал вперед апостолов приискать ночлег. Но в
самарянской деревне в них узнали иудеев, идущих на богомолье, и отказались
впустить в дом. Иоанн и Иаков, усталые и раздраженные, сказали Учителю:
-- Господи, хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил
их, как и Илия сделал?
-- Вы не знаете, какого вы духа, -- возразил Иисус, -- Сын Человеческий
пришел не губить души, а спасать [8].
В конце концов им все же дали приют в каком-то селении. А через
несколько дней путники, смешавшись с толпой, никем не замеченные, вошли в
ворота столицы.
Праздник Кущей длился уже четыре дня и был в самом разгаре. Неустанно
звучала музыка, трубили трубы, перекрывая людской гомон; над горой Морив
стелились клубы жертвенного дыма. Справляя конец жатвы, народ веселился и
пел, пировал и молился. Все свободные места в городе были усеяны шатрами,
наскоро сооруженными из веток. Рядом с ними стояли верблюды, повозки и мулы.
Иерусалим был подобен кочевому лагерю.
По вечерам богомольцы располагались в многочисленных пристройках Храма
послушать речи мудрецов, отдохнуть, поделиться новостями. А новостей было
много: стычки евреев и египтян в Александрии, казнь Сабина, обвиненного в
"оскорблении величества", восстание фризов, расправа Пилата над галилеянами.
Предметом оживленных толков был также Равви из Назарета. "Он добрый", --
говорили одни, а другие пожимали плечами: "Он вводит народ в заблуждение"
[9]. Впрочем, с некоторых пор эту тему в Иерусалиме стали считать опасной.
Люди боялись навлечь на себя осуждение старейшин.
Внезапно внимание присутствующих привлек спор, который вели книжники в
одном из уголков галереи. Всех поразил неизвестный Человек с галилейским
выговором. "Каким образом Он знает Писания, не пройдя учения?" -- удивлялись
книжники. "Мое учение -- не Мое, но Пославшего Меня", -- отвечал Он.
"Не Тот ли это, Кого ищут убить?" -- догадывались иерусалимляне. Но
почему Он действует открыто? Те, кому важнее всего было мнение власть
имущих, встревожились: "Неужели же воистину узнали начальники, что Он --
подлинно Мессия?" Их перебили пришедшие из Галилеи:
-- Этого мы знаем, откуда Он. А когда Мессия придет, никто не будет
знать, откуда Он.
-- И Меня знаете, и знаете, откуда Я, -- сказал, обернувшись к ним.
Учитель, -- и не от Себя Я пришел, но истинен Пославший Меня, Которого вы не
знаете.
Мнения разделились. Одни предлагали схватить еретика и вести к
архиереям, другие, бывшие свидетелями Его исцелений, защищали Назарянина. Он
же продолжал говорить о неведомом для них пути, по которому Ему надлежит
следовать, исподняя волю Отца.
-- Будете искать Меня, и не найдете, и, где Я, туда вы не сможете
пойти.
-- Куда Он собирается? -- с усмешкой заметили книжники. -- Не в
рассеяние ли к грекам, учить их?
Они поспешили сообщить Кайафе, что Иисус появился в городе. Тот
немедленно отправил храмовую стражу с приказом задержать его. Наконец-то
самозванец у него в руках! Однако посланные вернулись ни с чем.
-- Почему вы не привели Его? -- строго спросили их.
-- Никогда еще не говорил человек, как этот Человек, -- оправдывались
служители.
-- Неужели и вас ввели в заблуждение? Разве кто-нибудь из начальников
или из фарисеев уверовал в Него? Но толпа эта, не знающая Закона: прокляты
они.
Фарисей Никодим оказался свидетелем разговора.
-- Разве Закон наш судит человека, не выслушав его прежде и не узнав,
что он делает? -- заметил он.
-- Ты что, сам галилеянин? -- ответили ему. -- Исследуй Писания и
убедись, что из Галилеи не может прийти пророк.
Однако на сей раз первосвященник Кайафа не осмелился больше ничего
предпринять. Иисус же, когда спустилась ночь, вышел восточными воротами по
направлению к Елеонской горе.
Если в самом Иерусалиме Его окружала обстановка чуждая и враждебная, то
на Елеоне Он должен был ощущать Себя как в лучшие галилейские дни. Здесь,
среди масличных садов, в небольших поселках жили Его друзья и последователи.
Вифания уже давно, со времени Его первого посещения, стала своего рода
христианским центром. Сюда сходились верные Иисусу люди. В доме Лазаря и у
Симона Прокаженного Он мог отдохнуть среди близких и любящих Его.
Время от времени Учитель приходил в Иерусалим, расположенный всего в
трех километрах. Там Он старался держаться в тени, как бы затерянный среди
других наставников и раввинов. Рядом с Ним были только ученики и несколько
галилеян, иногда к ним присоединялись случайные слушатели. Власти пока
отказались от попыток взять Иисуса под стражу. Либо они не находили удобного
случая, либо надеялись, что новая секта распадется сама собой.
Только один раз проповедь Иисуса привела к открытому конфликту.
Праздник Кущей заканчивался 22-го числа осеннего месяца тишри. В этот
день левиты в последний раз зажигали огромные светильники, огни которых
озаряли город во время торжеств. Сидя в одном из притворов, Христос говорил
о символах праздника -- свете и воде. Обряд возлияния воды напоминал о
странствиях в пустыне, когда Моисей открыл родник для жаждущих. Вода -- знак
жизни, которую дарует Премудрость Господня. Но отныне Сам Мессия будет
давать воду жизни вечной. Он призывает к Себе людей, как некогда звала
Премудрость: "Кто жаждет, да идет ко Мне и да пьет".
Светильники обозначают свет Закона. Однако свет, исходящий от Мессии,
горит еще ярче. "Я -- свет миру. Тот, кто следует за Мною, не будет ходить
во тьме, но будет иметь свет жизни".
После таких слов набожные люди, не желая участвовать в беседе, ушли,
полные негодования. Остались лишь те, кто готов был выслушать Учителя.
Однако и они не выдержали долго.
-- Если пребудете в Слове Моем, -- сказал Иисус, -- воистину вы ученики
Мои, и познаете истину, и истина освободит вас.
Такое выражение показалось им странным и обидным.
-- Мы -- потомки Авраама и никому не были рабами никогда. Как же Ты
говоришь: "вы сделаетесь свободными"?
-- Истинно, истинно говорю вам, всякий, делающий грех, есть раб греха.
Но раб не пребывает в доме вовек, сын пребывает вовек. Итак, если Сын вас
освободит, вы действительно свободны будете.
-- Отец наш Авраам, -- упрямо повторяли они гордый девиз патриотов, не
понимая, о чем идет речь. Раздражение их возрастало с каждой минутой.
-- Если бы вы были дети Авраамовы, вы делали бы дела Авраама. Теперь же
вы ищете убить Меня, Человека, Который сказал вам истину. А услышал Я ее от
Бога. Этого Авраам не делал. Вы делаете дела отца вашего.
Они снова не поняли. Одним казалось, что Он преувеличивает опасность,
нависшую над Ним: "Не бес ли в Тебе, кто Тебя ищет убить?" Другие же были
глубоко задеты.
-- Мы не были рождены в блуде. Один у нас Отец -- Бог.
-- Если бы Бог был Отец ваш, -- возразил Иисус, -- вы любили бы Меня,
ибо Я от Бога исшел и пришел... Почему вы речи Моей не понимаете? Потому что
не можете слышать слова Моего. Вы -- от отца вашего, диавола, и ходите
делать похоти отца вашего. Он -- человекоубийца был от начала...
-- Не правильно ли мы сказали, что Ты -- самарянин и бес в Тебе?
Их уже охватила настоящая ярость.
-- Во Мне беса нет, но Я чту Отца Моего, а вы бесчестите Меня. Я же не
ищу славы Моей. Есть Ищущий и Судящий. Истинно, истинно говорю вам: если кто
слово Мое соблюдет -- не увидит смерти вовек.
-- Теперь мы знаем, что в Тебе бес... Неужели Ты больше отца нашего
Авраама, который умер? И пророки умерли. Кем Ты Себя делаешь?
-- Если Я Сам Себя прославляю, слава Моя -- ничто: Отец Мой -- вот Кто
прославляет Меня, Он, о Ком вы говорите, что Он -- Бог ваш. И вы не познали
Его, Я же знаю Его... Авраам, отец ваш, возликовал, оттого что ему
предстояло видеть день Мой: и увидел, и возрадовался.
-- Тебе нет еще пятидесяти, и Ты видел Авраама?
-- Истинно, истинно говорю вам: прежде чем Авраам был, Я есмь.
Я ЕСМЬ... Так мог говорить один Предвечный. Это -- Его тайное имя,
которое произносил первосвященник в дни Кущей, когда святые слова заглушал
трубный звук и клики народа [10]. И вот теперь они на устах Назарянина!
Подобно древним пророкам, исполненный неземной силы, стоит Он перед людьми.
Колебаниям нет больше места. Либо Он лжец и богохульник, либо Сам Бог
говорит Его устами.
И выбор был сделан. Поверившие теснее сплотились вокруг Иисуса, а
остальные с угрозой взялись за камни-
По-видимому, людей, которые признали в Назарянине Посланца Божия,
нашлось немало, и это предотвратило покушение на Него в Праздник Кущей.
Впрочем, большинство из них было богомольцами, прибывшими в город на
торжества. Евангелист Иоанн говорит лишь об одном иерусалимлянине, который
обратился в те дни. Случилось это при необычных обстоятельствах [11].
Однажды прошел слуг, будто Иисус вернул зрение человеку, родившемуся
слепым. Многие знали его, так как он всегда сидел у ворот, прося милостыню.
Сначала подозревали, что произошла ошибка, но скоро сомнения рассеялись.
Исцеленного привели к фарисеям, и те потребовали рассказать, как было дело.
-- Человек по имени Иисус смесь положил мне на глаза, и умылся я, и
вижу.
-- Не от Бога этот Человек, потому что субботы не соблюдает, --
объяснили ему (чудо произошло в священный день покоя). Некоторые же фарисеи
были сами в раздумье: "Как может грешный человек творить такие знамения?"
После долгих споров они сноба обратились к прозревшему:
-- Что скажешь о Нем ты? Ведь Он тебе открыл глаза.
-- Он пророк.
Тогда потребовали позвать его родителей.
-- Ваш это сын, о котором вы говорите, что он родился слепым? Как же он
теперь видит? -- спросили испуганных стариков.
>>>>>>>