Твитнуть
Этика рыцарей наживы и капитал грядущих поколений 3 часть
Аквинский осудил расточительное поведение человека во всех его проявлениях. Тем самым был заложен фундамент добропорядочной мещанской «экономии» (liberalitas) разумная экономия, одинаково далекая как от скупости, так и от расточительности. Более фундаментальной духовно-нравственной подпорки для капитализма сложно придумать. Дело в том, что Фома Аквинский проложил уникальный духовный путь от чувственных побуждений эротической энергии человека в хозяйственную деятельность, понимая, что эротика сильнейшее проявление душевной человеческой натуры. Для современного бизнесмена, с его натужной философией благочестия, это может показаться забавным, но вчитайтесь и вдумайтесь в следующие строки..
«Цель моей жизни соединить моё предназначение и моё призвание, подобно тому, как два глаза создают единый образ. Только тогда любовь и потребность едины, а работа игра не на жизнь, а на смерть»
Роберт Фрост
Христианская этика католицизма расценивает как страшный грех - праздность, начало всех пороков, т.к. это расточительство самого ценного блага человека времени. И правда, с этим трудно спорить.
Важная мещанская добродетель, воспитанная католической церковью это честность, благоприличие. Церковь с самого начала междугородних торговых отношений в средневековой Европе внушала купцам, что обманные уловки это смертный грех.
В целом, фундаментальное учение Ф.Аквинского и его последователей ставило целью воспитание всей католической Европы в духе мещанства и благоприличия с упором на развитие таких черт как: благоразумие, память, рассудок, изобретательность, переимчивость, осмотрительность, предвидение, осторожность. Таким образом, в позднем средневековье через институт католической церкви произошло массовое ментальное переформатирование духовных установок хозяйственного поведения человека в сторону развития капиталистически-предпринимательских наклонностей. Таким образом, общественное сознание получило религиозно-этическое обоснование капитализма.
Хозяйственная этика Ф.Аквинского по отношению к проблеме богатства и обогащения не является однозначно антикапиталистическим. Не забудем, что раннехристианский идеал бедности во времена Аквинского исчез окончательно. С одной стороны, Аквинский оставался принципиальным традиционалистом в вопросах доходов, соответствующих сословному положению человека. Мера богатства каждого должна соответствовать его сословному положению. Прогресс и развитие человеческой личности, суть внутренние отношения каждого человека с Богом. И в то же время Аквинский сумел перерасти свои принципиальные убеждения и обосновать вертикаль наиболее одаренных людей, стремящихся перерасти свое сословное положение. Главное, чтобы социально-имущественный рост каждого оценивался сообразно размеру его одаренности. Тем самым предпринимательская одаренность и накопление капитала , не смотря на плачевные последствия, которые имели все шансы быть, («а желающие обогащаться, впадают в различные греховные похоти»)получило религиозное освящение. Но католическая этика стремилась сохранить приоритет нравственности предпринимателя. Именно в этом заключалась сдержанность, кажущаяся двойственностью, в учении Аквинского и ломалась сама сущность последовательности жестокой нынешней капитализации.
Он выступал за «совестливый» христианский капитализм, который по скорости накопления капитала, проигрывал протестантскому капитализму.
Двойственное отношение к проценту?
Самая известная сегодня особенность схоластического этико-хозяйственного учения «запрет роста» способствовал развитию капиталистического предпринимательства, ибо фактически осуждал процентные ссуды и оправдывал привлечение капитала с участием самого кредитора. Кредитор, намеревавшийся жить на проценты от доходов, зарабатываемых другими, подвергался моральному осуждению. Профессиональное ростовщичество рассматривалось как разновидность греховной скупости, прямо противоположной нормальному капиталистическому стремлению!!! Ростовщик олицетворяет такие качества как вялость, праздность, ленивость, а противоположный ему предприниматель олицетворяет энергичность, жизнедеятельность и жизнелюбие.
Тем самым учение схоластов о кредите под процент, сдерживало развитие тех кредитных форм, которые могли оказывать угнетающее воздействие на молодой промышленно-торговый капитал, поворачивая прибыль в свою пользу.
В современной католической экономической доктрине, восходящей к учению Фомы Аквинского и средневековых схоластов, процент это цена экономии, которая настоятельно необходима в динамичной, ориентированной на инвестиции и рост производительности экономике индустриального века. По мере развития рынка капитала, ценой которого и выступает процент, все явственнее ощущалась, по выражению М.Вебера, пропасть между деловой неизбежностью и идеалом раннего христианства, отвергавшего любой процент. Эту расширяющуюся пропасть католические нормативы пытались всё же нейтрализовать. По словам кардинала Йозефа Хоффнера: «Поскольку процент как стимул к экономии выполняет важную народнохозяйственную функцию, он безупречен в нравственном отношении».
Вслед за средневековыми, современные католические теологи признают оправданным процент в случае инвестиционной ссуды. В начале XX века иезуитский патер Ричард М.Мак Кеон даже выдвинул тезис о том, что 60 процентов работающих по найму американцев в состоянии экономить в пользу инвестиций, и тем самым существует нравственная «обязанность покупать акции предприятий».
Нормативная оценка потребительского, а также иных видов кредитования в современной католической доктрине находится в диапазоне от осторожного до негативного.
В целом со времен схоластов католические теологи «дифференцируют» денежный кредит с одной стороны и доход от активных инвестиций с другой. Под другим углом это будит выглядеть даже так: с одной стороны есть небезопасные кредиторы и с другой, по партнёрски солидарно настроенные инвесторы. Представители новейшей католической экономической мысли критикуют в этой связи классическую экономическую теорию за то, что она «окончательно смешала» эти виды процентного дохода.
Рыночное ценообразование
Современные исследования этико-экономических взглядов католиков схоластиков позволяют выделить следующие характеристики их парадигмы, касающиеся организации самого сердцевинного элемента рыночного хозяйства организации торгового обмена:
а) рыночные связи персонализированы и направляются мотивами милосердия и справедливости;
б) намерения важны и нельзя совершить хозяйственный поступок, полагаясь только на безличные рыночные законы;
в) каждый купец имеет обязательства перед другими купцами и обществом в целом.
Используя современную терминологию, мы можем сказать, что речь идет о хозяйствовании в условиях симметричной рыночной информации. В этом смысле разложение схоластических позиций в XV-XVI веках, даже до наступления Реформации, следует рассматривать как одобрение такой хозяйственной модели, где
односторонняя выгода, это результат использования информационной неосведомленности партнёра.
Именно этот вопрос стоял в центре моральной дискуссии, устроенной иезуитским моральным теологом Леонардом Лезью, проживавшим в Южных Нидерландах (1554-1623), в то время когда они управлялись Испанией.
Этот мыслитель обосновал деятельность по извлечению прибыли на основе фактически сложившегося неравномерного распределения информации, в чем он увидел проявление собственных законов рынка (предтеча А.Смита).
«Опытным полигоном» для преодоления схоластической парадигмы Леонардом Лезью послужила известная с античных времен притча о «Торговце с Крита», которую описывали в свое время такие видные мыслители, как Цицерон и Фома Аквинский. Речь в этой притче шла об одном купце, направлявшемся из Александрии на Крит с кораблем, наполненном зерном, в то время как критские жители умирали от голода из-за неурожая. В то же время этому торговцу было известно, что многие другие поставщики зерна шли за ним на Крит, но жители Крита об этом пока не знали. Притча описывает моральные терзания этого торговца, которому надлежало выбирать, либо заработать огромные барыши, не рассказав жителям о дополнительных поставках хлеба и продав свой хлеб по высокой цене, либо раскрыть информацию, продать зерно по умеренной цене, зато заслужить репутацию честного человека.
Цицерон сконцентрировался на обсуждении ложно понимаемого противопоставления «честности» и «пользы» и доказывал, что неправильно считать бесчестное поведение в данной ситуации залогом достижения материального успеха. Цицерон учил, что честность ведет к славе, которая, безусловно, является гораздо более ценным достижением, чем «краткосрочная прибыль», нацеленная на извлечение сиюминутной «пользы».
Лезью подошел к этой проблеме с иной, сугубо технической позиции ценообразования и оправдывал продажу зерна по высокой текущей цене, усматривая в этом высшую справедливость рынка. Итак жадность Лезью возвело ограду из слов о какой то мнимой высшей справедливости рынка, почему то главенствующего над высшим нравственным законом совести. Данный подход у «ожидавших» его купцов, поставил под сомнение схоластическую доктрину «справедливой цены», поскольку последняя исходила из равенства между тем, сколько получает и отдает каждый участвующий в торговле. Обсуждение этой «дилеммы торговца» в работах Лезью поставило перед поздними схоластами более общую проблему:
чье знание имеет больший вес и должно определять процесс ценообразования знание индивида или общества?
Сторонники моральной ответственности индивида, обладающего тем знанием, которое недоступно обществу, считали, что торговец должен назначать цену после того, как он раскрыл покупателям всю известную ему информацию. Иначе рыночная цена не может претендовать на статус справедливой.
Лезью и другие поздние схоласты, вставшие на путь веры в «мудрость рынка», предлагали иначе трактовать способ ценообразования. Лезью стал предлагать подход «равновесной цены», основанный на оценках благоразумных и бережливых представителей покупателей. Наиболее уважаемые и компетентные члены общины покупателей должны взвесить и оценить все достоинства и пользу товара для покупателей в текущей ситуации без дополнительной информации продавца. Тем самым моральная ответственность перекладывается на общество, и информированный индивид освобождается от моральных терзаний.
Таким образом, поздняя схоластика католической моральной философии послужила отправным пунктом завершения «эры братства» и индивидуальной моральной ответственности каждого за благополучие социума. Это произошло задолго до протестантской Реформации и послужило начальным этапом формирования «экономического человека».
Современные социо-экономические мотивы католицизма.
Современная позиция Католической церкви в социо-экономических вопросах, проявленная в последние годы в Энцикликах Иоанна Павла II и Бенедикта XVI, противостоит как классическому, так и марксистскому мировоззрению, считая их одинаково материалистичными. Обе школы считают основной целью экономики накопление богатства. Обе школы игнорируют нормативную систему ценностей, которая противостоит рациональному подходу в социальных отношениях.
Центральные метафизические категории любви и милосердия приобретают социальное измерение. Идеи милосердия и социальной справедливости, находят конкретное измерение в трех сферах экономики: сфера потребления (консьюмеризм), сфера труда и глобализация.
Об этом в следующей части
Владислав Стасюк
Аквинский осудил расточительное поведение человека во всех его проявлениях. Тем самым был заложен фундамент добропорядочной мещанской «экономии» (liberalitas) разумная экономия, одинаково далекая как от скупости, так и от расточительности. Более фундаментальной духовно-нравственной подпорки для капитализма сложно придумать. Дело в том, что Фома Аквинский проложил уникальный духовный путь от чувственных побуждений эротической энергии человека в хозяйственную деятельность, понимая, что эротика сильнейшее проявление душевной человеческой натуры. Для современного бизнесмена, с его натужной философией благочестия, это может показаться забавным, но вчитайтесь и вдумайтесь в следующие строки..
«Цель моей жизни соединить моё предназначение и моё призвание, подобно тому, как два глаза создают единый образ. Только тогда любовь и потребность едины, а работа игра не на жизнь, а на смерть»
Роберт Фрост
Христианская этика католицизма расценивает как страшный грех - праздность, начало всех пороков, т.к. это расточительство самого ценного блага человека времени. И правда, с этим трудно спорить.
Важная мещанская добродетель, воспитанная католической церковью это честность, благоприличие. Церковь с самого начала междугородних торговых отношений в средневековой Европе внушала купцам, что обманные уловки это смертный грех.
В целом, фундаментальное учение Ф.Аквинского и его последователей ставило целью воспитание всей католической Европы в духе мещанства и благоприличия с упором на развитие таких черт как: благоразумие, память, рассудок, изобретательность, переимчивость, осмотрительность, предвидение, осторожность. Таким образом, в позднем средневековье через институт католической церкви произошло массовое ментальное переформатирование духовных установок хозяйственного поведения человека в сторону развития капиталистически-предпринимательских наклонностей. Таким образом, общественное сознание получило религиозно-этическое обоснование капитализма.
Хозяйственная этика Ф.Аквинского по отношению к проблеме богатства и обогащения не является однозначно антикапиталистическим. Не забудем, что раннехристианский идеал бедности во времена Аквинского исчез окончательно. С одной стороны, Аквинский оставался принципиальным традиционалистом в вопросах доходов, соответствующих сословному положению человека. Мера богатства каждого должна соответствовать его сословному положению. Прогресс и развитие человеческой личности, суть внутренние отношения каждого человека с Богом. И в то же время Аквинский сумел перерасти свои принципиальные убеждения и обосновать вертикаль наиболее одаренных людей, стремящихся перерасти свое сословное положение. Главное, чтобы социально-имущественный рост каждого оценивался сообразно размеру его одаренности. Тем самым предпринимательская одаренность и накопление капитала , не смотря на плачевные последствия, которые имели все шансы быть, («а желающие обогащаться, впадают в различные греховные похоти»)получило религиозное освящение. Но католическая этика стремилась сохранить приоритет нравственности предпринимателя. Именно в этом заключалась сдержанность, кажущаяся двойственностью, в учении Аквинского и ломалась сама сущность последовательности жестокой нынешней капитализации.
Он выступал за «совестливый» христианский капитализм, который по скорости накопления капитала, проигрывал протестантскому капитализму.
Двойственное отношение к проценту?
Самая известная сегодня особенность схоластического этико-хозяйственного учения «запрет роста» способствовал развитию капиталистического предпринимательства, ибо фактически осуждал процентные ссуды и оправдывал привлечение капитала с участием самого кредитора. Кредитор, намеревавшийся жить на проценты от доходов, зарабатываемых другими, подвергался моральному осуждению. Профессиональное ростовщичество рассматривалось как разновидность греховной скупости, прямо противоположной нормальному капиталистическому стремлению!!! Ростовщик олицетворяет такие качества как вялость, праздность, ленивость, а противоположный ему предприниматель олицетворяет энергичность, жизнедеятельность и жизнелюбие.
Тем самым учение схоластов о кредите под процент, сдерживало развитие тех кредитных форм, которые могли оказывать угнетающее воздействие на молодой промышленно-торговый капитал, поворачивая прибыль в свою пользу.
В современной католической экономической доктрине, восходящей к учению Фомы Аквинского и средневековых схоластов, процент это цена экономии, которая настоятельно необходима в динамичной, ориентированной на инвестиции и рост производительности экономике индустриального века. По мере развития рынка капитала, ценой которого и выступает процент, все явственнее ощущалась, по выражению М.Вебера, пропасть между деловой неизбежностью и идеалом раннего христианства, отвергавшего любой процент. Эту расширяющуюся пропасть католические нормативы пытались всё же нейтрализовать. По словам кардинала Йозефа Хоффнера: «Поскольку процент как стимул к экономии выполняет важную народнохозяйственную функцию, он безупречен в нравственном отношении».
Вслед за средневековыми, современные католические теологи признают оправданным процент в случае инвестиционной ссуды. В начале XX века иезуитский патер Ричард М.Мак Кеон даже выдвинул тезис о том, что 60 процентов работающих по найму американцев в состоянии экономить в пользу инвестиций, и тем самым существует нравственная «обязанность покупать акции предприятий».
Нормативная оценка потребительского, а также иных видов кредитования в современной католической доктрине находится в диапазоне от осторожного до негативного.
В целом со времен схоластов католические теологи «дифференцируют» денежный кредит с одной стороны и доход от активных инвестиций с другой. Под другим углом это будит выглядеть даже так: с одной стороны есть небезопасные кредиторы и с другой, по партнёрски солидарно настроенные инвесторы. Представители новейшей католической экономической мысли критикуют в этой связи классическую экономическую теорию за то, что она «окончательно смешала» эти виды процентного дохода.
Рыночное ценообразование
Современные исследования этико-экономических взглядов католиков схоластиков позволяют выделить следующие характеристики их парадигмы, касающиеся организации самого сердцевинного элемента рыночного хозяйства организации торгового обмена:
а) рыночные связи персонализированы и направляются мотивами милосердия и справедливости;
б) намерения важны и нельзя совершить хозяйственный поступок, полагаясь только на безличные рыночные законы;
в) каждый купец имеет обязательства перед другими купцами и обществом в целом.
Используя современную терминологию, мы можем сказать, что речь идет о хозяйствовании в условиях симметричной рыночной информации. В этом смысле разложение схоластических позиций в XV-XVI веках, даже до наступления Реформации, следует рассматривать как одобрение такой хозяйственной модели, где
односторонняя выгода, это результат использования информационной неосведомленности партнёра.
Именно этот вопрос стоял в центре моральной дискуссии, устроенной иезуитским моральным теологом Леонардом Лезью, проживавшим в Южных Нидерландах (1554-1623), в то время когда они управлялись Испанией.
Этот мыслитель обосновал деятельность по извлечению прибыли на основе фактически сложившегося неравномерного распределения информации, в чем он увидел проявление собственных законов рынка (предтеча А.Смита).
«Опытным полигоном» для преодоления схоластической парадигмы Леонардом Лезью послужила известная с античных времен притча о «Торговце с Крита», которую описывали в свое время такие видные мыслители, как Цицерон и Фома Аквинский. Речь в этой притче шла об одном купце, направлявшемся из Александрии на Крит с кораблем, наполненном зерном, в то время как критские жители умирали от голода из-за неурожая. В то же время этому торговцу было известно, что многие другие поставщики зерна шли за ним на Крит, но жители Крита об этом пока не знали. Притча описывает моральные терзания этого торговца, которому надлежало выбирать, либо заработать огромные барыши, не рассказав жителям о дополнительных поставках хлеба и продав свой хлеб по высокой цене, либо раскрыть информацию, продать зерно по умеренной цене, зато заслужить репутацию честного человека.
Цицерон сконцентрировался на обсуждении ложно понимаемого противопоставления «честности» и «пользы» и доказывал, что неправильно считать бесчестное поведение в данной ситуации залогом достижения материального успеха. Цицерон учил, что честность ведет к славе, которая, безусловно, является гораздо более ценным достижением, чем «краткосрочная прибыль», нацеленная на извлечение сиюминутной «пользы».
Лезью подошел к этой проблеме с иной, сугубо технической позиции ценообразования и оправдывал продажу зерна по высокой текущей цене, усматривая в этом высшую справедливость рынка. Итак жадность Лезью возвело ограду из слов о какой то мнимой высшей справедливости рынка, почему то главенствующего над высшим нравственным законом совести. Данный подход у «ожидавших» его купцов, поставил под сомнение схоластическую доктрину «справедливой цены», поскольку последняя исходила из равенства между тем, сколько получает и отдает каждый участвующий в торговле. Обсуждение этой «дилеммы торговца» в работах Лезью поставило перед поздними схоластами более общую проблему:
чье знание имеет больший вес и должно определять процесс ценообразования знание индивида или общества?
Сторонники моральной ответственности индивида, обладающего тем знанием, которое недоступно обществу, считали, что торговец должен назначать цену после того, как он раскрыл покупателям всю известную ему информацию. Иначе рыночная цена не может претендовать на статус справедливой.
Лезью и другие поздние схоласты, вставшие на путь веры в «мудрость рынка», предлагали иначе трактовать способ ценообразования. Лезью стал предлагать подход «равновесной цены», основанный на оценках благоразумных и бережливых представителей покупателей. Наиболее уважаемые и компетентные члены общины покупателей должны взвесить и оценить все достоинства и пользу товара для покупателей в текущей ситуации без дополнительной информации продавца. Тем самым моральная ответственность перекладывается на общество, и информированный индивид освобождается от моральных терзаний.
Таким образом, поздняя схоластика католической моральной философии послужила отправным пунктом завершения «эры братства» и индивидуальной моральной ответственности каждого за благополучие социума. Это произошло задолго до протестантской Реформации и послужило начальным этапом формирования «экономического человека».
Современные социо-экономические мотивы католицизма.
Современная позиция Католической церкви в социо-экономических вопросах, проявленная в последние годы в Энцикликах Иоанна Павла II и Бенедикта XVI, противостоит как классическому, так и марксистскому мировоззрению, считая их одинаково материалистичными. Обе школы считают основной целью экономики накопление богатства. Обе школы игнорируют нормативную систему ценностей, которая противостоит рациональному подходу в социальных отношениях.
Центральные метафизические категории любви и милосердия приобретают социальное измерение. Идеи милосердия и социальной справедливости, находят конкретное измерение в трех сферах экономики: сфера потребления (консьюмеризм), сфера труда и глобализация.
Об этом в следующей части
Владислав Стасюк