Твитнуть
Обычно люди не помнят себя в младенчестве. Так и я особенно ничего не запомнил из того периода, когда родился в Небо. Кроме, конечно, наших разговоров с Отцом. В моей памяти это осталось навсегда.
Выходя из собрания в зимний, не избалованный автобусным движением, город, я нырял в темные, малолюдные улицы. Там, оглядываясь, снимал шапку, считая дерзостью обращаться к Богу в головном уборе, и начинал говорить с Ним.
Говорил о том, как мне уютно в Его ладонях, о том, что люблю Его. При этом часто плакал, тоже из-за любви. Лопотал о своем с детской непосредственностью. А когда уж сильно замерзал, шептал: «Прости Господи, мне холодно», надевал шапку, и, распевая христианские песни, шел дальше.
Так продолжалось недолго. Я увлекся общением с верующими, изучением Библии. Общение с Богом стало более правильным теологически, но менее живым. А так как мои дары были востребованы, то люди компенсировали этот недостаток. Былой трепет исчез, а обращения к Отцу стали похожими на SMS-ки: отправил и дело с концом.
Тут и вынырнула проблема, о которой я раньше не слышал. О ней заявили духовные люди из нашей общины. Звучало это как диагноз: «Мы мало молимся»! И понеслось По рукам начали ходить книги, в которых рассказывалось, что молитва это ключ к пробуждению. Авторы учили, что всем нам должно усиленно молиться, причем разнообразно: от поклонения до ходатайства. И главное, молиться надо долго. Чем дольше, тем лучше.
Сразу оговорюсь, что никоим образом не умаляю авторитет признанных служителей, а тем более, саму тему молитвы. И вроде все было верно. Но как то вышло, что после этой «волны» слово «молитва» приобрело значение подвига. Причем не для меня одного.
Помните, как в фильме «Тот самый Мюнхгаузен», у барона в распорядке дня значилось: « с 8 утра до 10 подвиг». От нас же такой подвиг требовался ежедневно. Меня подобные призывы раздражали. И хотя молитвенников я уважал, как настоящих героев, но себе такого «счастья» не хотел.
С тех пор прокатилось несколько «волн», призывающих к молитве. Уверен, что они были инициированы Богом, но силами не в меру ретивых сторонников, часто звучали очередным призывом к героизму.
В результате таких «мобилизаций» многие дети Бога откликнулись на призыв. Предвкушая последующие благословения в виде пробуждения, растущих церквей, Божьей славы и всевозможных даров, они давали поспешные обеты, посвящая себя молитвенному подвижничеству А потом не выдерживали темпа и сдавались, надолго погружаясь в самоосуждение. Некоторые на эти грабли вставали не единожды. В том числе и я.
С годами у меня появились вопросы. Например: кому нужна такая молитва? Мне? Богу? Что это за общение, на которое мне нужно мужественно решиться? Зачем мне беседа, если я с нетерпением жду ее окончания? Ответы, как всегда, нашлись в Писании.
Лучшего примера, чем молитвенная жизнь Господа, описанная в Евангелии, не найти. Она стабильна, без рывков и пауз. В ней нет торжественных обетов и разочарований. В основе общения Иисуса с Отцом лежит всепоглощающая зависимость от Бога, откровенная неспособность жить без Него.
Приведу пример. В нашей семье есть многолетняя привычка держать окно приоткрытым даже зимой. Не можем мы без свежего воздуха. Так вот, где бы не находился, если в комнате душно, я либо открою окно либо вскоре уйду. И дело не в эгоизме. Просто становится плохо. Ну не могу я жить нормально без кислорода.
Так и Господь не мог жить без общения с Отцом. Для Него молитва была дыханием, а не подвигом, даже в Гефсимании. Проводя дни напролет с людьми, ночью он предпочитал молитву сну не потому, что не хотел спать. И не потому, что желал обратить внимание Бога на Себя подобным подвижничеством. Просто он не мог жить без Отца. Задыхался.
Именно для такого общения с Господом созданы и мы. Зависимость от Бога является единственной основой молитвы. Любые другие мотивы лишь уродуют ее, уводя нас в сторону от доброго Папы. Да не будет этого!
У меня же в последнее время появились хорошие симптомы. Периодически, когда становится «душно» среди людей и событий (даже хороших), я иду бродить по улицам или нахожу уединенное место. Там я начинаю «дышать» Богом и сразу прихожу в себя. Этот «воздух» пьянит и возвращает в христианское детство, когда я говорил с Отцом, не пытаясь произвести на Него впечатления. А значит, не все потеряно.
2010 г. Игорь Корниец.
Выходя из собрания в зимний, не избалованный автобусным движением, город, я нырял в темные, малолюдные улицы. Там, оглядываясь, снимал шапку, считая дерзостью обращаться к Богу в головном уборе, и начинал говорить с Ним.
Говорил о том, как мне уютно в Его ладонях, о том, что люблю Его. При этом часто плакал, тоже из-за любви. Лопотал о своем с детской непосредственностью. А когда уж сильно замерзал, шептал: «Прости Господи, мне холодно», надевал шапку, и, распевая христианские песни, шел дальше.
Так продолжалось недолго. Я увлекся общением с верующими, изучением Библии. Общение с Богом стало более правильным теологически, но менее живым. А так как мои дары были востребованы, то люди компенсировали этот недостаток. Былой трепет исчез, а обращения к Отцу стали похожими на SMS-ки: отправил и дело с концом.
Тут и вынырнула проблема, о которой я раньше не слышал. О ней заявили духовные люди из нашей общины. Звучало это как диагноз: «Мы мало молимся»! И понеслось По рукам начали ходить книги, в которых рассказывалось, что молитва это ключ к пробуждению. Авторы учили, что всем нам должно усиленно молиться, причем разнообразно: от поклонения до ходатайства. И главное, молиться надо долго. Чем дольше, тем лучше.
Сразу оговорюсь, что никоим образом не умаляю авторитет признанных служителей, а тем более, саму тему молитвы. И вроде все было верно. Но как то вышло, что после этой «волны» слово «молитва» приобрело значение подвига. Причем не для меня одного.
Помните, как в фильме «Тот самый Мюнхгаузен», у барона в распорядке дня значилось: « с 8 утра до 10 подвиг». От нас же такой подвиг требовался ежедневно. Меня подобные призывы раздражали. И хотя молитвенников я уважал, как настоящих героев, но себе такого «счастья» не хотел.
С тех пор прокатилось несколько «волн», призывающих к молитве. Уверен, что они были инициированы Богом, но силами не в меру ретивых сторонников, часто звучали очередным призывом к героизму.
В результате таких «мобилизаций» многие дети Бога откликнулись на призыв. Предвкушая последующие благословения в виде пробуждения, растущих церквей, Божьей славы и всевозможных даров, они давали поспешные обеты, посвящая себя молитвенному подвижничеству А потом не выдерживали темпа и сдавались, надолго погружаясь в самоосуждение. Некоторые на эти грабли вставали не единожды. В том числе и я.
С годами у меня появились вопросы. Например: кому нужна такая молитва? Мне? Богу? Что это за общение, на которое мне нужно мужественно решиться? Зачем мне беседа, если я с нетерпением жду ее окончания? Ответы, как всегда, нашлись в Писании.
Лучшего примера, чем молитвенная жизнь Господа, описанная в Евангелии, не найти. Она стабильна, без рывков и пауз. В ней нет торжественных обетов и разочарований. В основе общения Иисуса с Отцом лежит всепоглощающая зависимость от Бога, откровенная неспособность жить без Него.
Приведу пример. В нашей семье есть многолетняя привычка держать окно приоткрытым даже зимой. Не можем мы без свежего воздуха. Так вот, где бы не находился, если в комнате душно, я либо открою окно либо вскоре уйду. И дело не в эгоизме. Просто становится плохо. Ну не могу я жить нормально без кислорода.
Так и Господь не мог жить без общения с Отцом. Для Него молитва была дыханием, а не подвигом, даже в Гефсимании. Проводя дни напролет с людьми, ночью он предпочитал молитву сну не потому, что не хотел спать. И не потому, что желал обратить внимание Бога на Себя подобным подвижничеством. Просто он не мог жить без Отца. Задыхался.
Именно для такого общения с Господом созданы и мы. Зависимость от Бога является единственной основой молитвы. Любые другие мотивы лишь уродуют ее, уводя нас в сторону от доброго Папы. Да не будет этого!
У меня же в последнее время появились хорошие симптомы. Периодически, когда становится «душно» среди людей и событий (даже хороших), я иду бродить по улицам или нахожу уединенное место. Там я начинаю «дышать» Богом и сразу прихожу в себя. Этот «воздух» пьянит и возвращает в христианское детство, когда я говорил с Отцом, не пытаясь произвести на Него впечатления. А значит, не все потеряно.
2010 г. Игорь Корниец.
А феноменология религии Вам случайно не известна?
Комментарий