Твитнуть
В свое время как нечто само собой разумеющееся, некую не нуждающуюся в доказательствах аксиому, я ясно усвоил одну самоочевидную для большинства христиан вещь: истина одна, она абсолютна и непреложна, потому два противоречащие друг другу суждения и тем паче мировоззрения при всем желании не могут одновременно являться истинными. Перефразируя сказанное: если утверждение А противоречит утверждению Б, то, следуя элементарно-здравой логике, как минимум одно из них ложно (а обыкновенно бывает, что и оба). Притом я мало задумывался над тем, что означает «противоречить», хотя понятие это во многом подразумевает субъективность, относительность и условность всякого человеческого, а значит несовершенного восприятия действительности.
Таким образом, уместно допустить, что не два различных утверждения или явления противоречат друг другу, а сугубо мое индивидуальное понимание одного утверждения противоречит моему же восприятию другого. В таком случае противоречие коренится не в объективной реальности, а единственно в голове судящего субъекта, и разрешается не столько посредством построения стройной цепочки логических умозаключений, сколько через откровение Божье. Не потому ли апостол предостерегает нас: «не судите никак прежде времени» ибо «теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно»? Смотрящий же на мир сквозь тусклое стекло по определению не в состоянии видеть вещи в их истинном свете. Впрочем, мы к тому и призваны, чтобы постепенно очищать потускневшие стекла наших сердец и тем самым улучшать собственное духовное зрение и понимание.
Случается так, что два разных суждения об одном и том же предмете или явлении могут не только не противоречить друг другу, но и превосходно друг друга дополнять, а значит быть одновременно истинными, неложными. Аналогичным образом, две параллельные прямые, которые согласно законам «земной» геометрии, ни при каких обстоятельствах не могут пересекаться, запросто могут пересечься в другом, «небесном» измерении, в котором действуют иные, отличные от земных, законы.
Раньше мне думалось, будто каждому христианину, следующему за Христом, непременно открывается то же, что и другим, хотя откровение это и преломляется по-своему сквозь призму индивидуальных особенностей каждого конкретного человека в контексте условий его жизни. В определенном смысле так и есть. И только с относительно недавних, к моему стыду, пор я стал замечать, что в окружающем мире и особенно в его духовной составляющей (насколько я вправе судить о ней), все гораздо сложнее, чем порой нам представляется.
Так, если прежде я усматривал красоту откровения и действия Божиих, главным образом, в их цельности и неизменном единообразии, то теперь все более восхищаюсь многообразием, разноцветностью и многоликостью откровения Бога о Себе Самом. В конце концов, если настолько пестро и удивительно созданное Им материальное творение, неужели менее пестро то, что, как мы верим, намного удивительнее и ярче Царствие Небесное? Думаю, не ошибусь, предположив, что по сравнению с красотой небесной, земная является бледной тенью, если не сказать жалким подобием.
Каждый христианин в идеале является носителем уникального откровения Божьего. Точно так и каждая община-церковь зиждется на неком изначально полученном откровении, и, не имея его в основании, вряд ли могла бы долго просуществовать. Как сказал Сам Христос: «не может человек ничего принять на себя, если не дано будет ему свыше». Подчас у стороннего наблюдателя этой христианской разношерстности складывается стойкое неприязненное ощущение того, что все эти взаимоисключающие «откровения» только смущают честного искателя истины с толку, являются труднопреодолимым соблазном на его пути к Богу. Пожалуй, в тех случаях, когда за откровение принимается нечто мнимое, плод христианского воображения, это действительно справедливо. Как же отличить подлинное откровение Божие, данное в другом, от человеческого вымысла, а то и вредного заблуждения, как суметь вместить то, что открыто другому или хотя бы воздержаться от осуждения того, чего не понимаешь и с чем не согласен? Да и нужно ли, в самом деле? Здесь, на мой взгляд близкое знание Христа, мудрость и духовный опыт, смирение перед неисповедимыми путями Господними и осознание собственной ничтожности (не ничтожества!).
Представьте, как ужасно бы было, если бы все люди внезапно стали совершенно одинаковыми одинаково думали, действовали, выглядели. Почему же то, что нам представляется ужасным и нелепым в повседневной жизни, неким причудливым образом оказывается желанным и замечательным при переносе в духовную плоскость? Тогда мы начинаем видеть мир почти исключительно в черно-белых тонах (так проще, не нужно думать, знай себе дели на черное-белое), забывая, что есть множество других, гораздо более изящных, цветов и уж совсем бесчисленное множество самых невероятных духовных гамм и оттенков.
Когда говорил Христос, Он говорил безапелляционно, безальтернативно. В Его кротких и ясных словах аккумулировалась вся полнота откровения Божия. Слушающим оставалось либо согласиться, либо уйти. Когда говорит человек, даже самый святой и мудрый, он способен лишь отчасти и весьма ограниченно передать Откровение Божие, не претендуя на полноту (впрочем, чем ближе человек ко Христу, тем большего внимания заслуживают его слова, и наоборот). Это как если бы Некто рассыпал на земной дороге небесный жемчуг слова откровения и каждый христианин, подбирая свою жемчужину, начинал свято верить в ее особенность, исключительность и единственность в своем роде.
Нечто подобное происходит всякий раз, когда мы незаметно для самих себя во главу угла ставим не Христа, а собственное откровение, подменяя Христа нашим откровением о Нем, пренебрегая прочими не менее ценными дарами и почитая их за сор. Такой человек свято убежден: все должны непременно думать как он и при наличии определенной харизмы и воли начинает, не будучи Богом, подчинять людей своему разумению, лепить учеников по собственному подобию, превращая свободные живые существа в бездумные и бездушные зомби. И, сам того не подозревая, он впадает в тяжкий грех духовного идолопоклонства, творя себе кумира из дара Божьего, поклоняясь дару более, нежели Тому, Кто его дал.
Первый признак, по которому легко определить, что мы впали в подобное состояние, заключается в том, что мы перестаем видеть Христа в других людях, сосредотачиваясь исключительно на себе и своем «откровении». Конечно, здесь важна рассудительность и «ум Господень», дар различения духов, дабы не впасть в крайность обратную недуг духовной всеядности и попустительства.
Помните старый советский мультфильм, в котором унылая старуха Скука перекрашивала разноцветный мир детства в блеклые черно-белые тона? Не то же ли самое пытаемся проделать и мы, христиане, превращая жизнь мирскую с ее относительными радостями и действительными невзгодами в жизнь безрадостную, бесцветную, черно-бело-религиозную, вместо того, чтобы расцветить ее всеми цветами палитры? И получаем в итоге довольно ущербное христианство и, что самое печальное, таких же ущербных христиан. А ведь Христос есть Жизнь, и прежде всего (если не сказать «только») Жизнь, полноводная Река жизни, единый источник радости, жизненной силы и вдохновения.
Кто-нибудь возразит: разве не призывает апостол к тому, чтобы «все мы говорили одно, и не было между нами разделений»? Но мы, не удосужившись толком вникнуть в суть его призыва (болезнь под названием «лень думать»), начинаем безропотно и машинально подражать тем, кого считаем авторитетом, либо же впадаем в крайность обратную и во всех отношениях злейшую: заставляем остальных подражать нам, при этом сами никого не желая слушать.
Сегодня, и может быть сегодня особенно, это самый настоящий бич христианства и современности повсюду то и дело появляются сомнительные учителя, призывающие людей бездумно и безоговорочно следовать за ними, как будто им поистине вверены слова и откровения Божьи, причем вверены им одним. Они, эти люди (в которых мы при желании и самокритичном подходе, бывает, узнаем себя), присваивают исключительную монополию на толкование Писания и пути спасения, всех же инаковерующих, как правило, анафемствуют, считая людьми второсортными, еретиками-отступниками, хворостом для испепеляющей ярости Божьей, хотя сами в большей степени являются таковыми.
В Церкви и христианстве были, есть и будут самые разные традиции-тенденции, восходящие к великим и малым основоположникам (и далее к Первоисточнику), носителям духовной харизмы. Основатели же эти, взять к примеру апостолов, отнюдь не всегда и во всем понимали друг друга: случались между ними и конфликты, и ссоры, и недоразумения. И все же благодаря особенной близости ко Христу им удавалось в Нем разрешать большинство возникающих среди них противоречий и через то являть миру преизобилующую любовь Христову.
Сегодня в большинстве случаев у нас нет той близости ко Христу, которая была присуща Его ученикам. Поэтому наши склоки и разногласия есть поистине «разброд и шатание», самый настоящий духовный винегрет и распущенность, а вовсе не пестрота и многообразие действительных откровений и даров Божьих. Не имея главного близости ко Христу через которую человек только и получает свой особый неповторимый дар (дабы служить вверенным ему уникальным даром тем, кто имеет другой и потому жизненно нуждается в нашем), мы спешим раньше времени получить сам дар, откровение, служение, желаем быть законоучителями, не имея ни закона, ни Учителя. Впрочем, если есть подобное желание и ревность уже хорошо. Плохо лишь, что, испрашивая себе служение по неразумию и не ко времени, прося «не на добро, а чтобы употребить для наших вожделений» и потому не получая этого дара во вред себе, мы рискуем и вовсе разочароваться в Боге, потеряв к Нему всякий интерес.
Первый этап в жизни христианина заключается в следовании за теми, кто следует за Христом. Минуя этот этап невозможно придти к следующему собственно следованию за Христом. Точно также, «застряв» на первом этапе, мы рискуем никогда не добраться до второго. Есть время учиться, и есть время учиться и учить. Каждому из нас всегда время учиться поскольку нет предела познанию глубин Божьих но далеко не всегда время учить. Если мы будем путать времена и сроки, и станем учить тогда, когда нужно еще учиться, значит в то время, когда нам по возрасту будет пристало учить других, мы окажемся неспособны не только учить, но и учиться, и сделаемся неспособны слушать, утратив восприимчивость к Духу Божьему со всеми вытекающими отсюда последствиями.
На свете неспроста не встретишь двух совершенно одинаковых людей: по своему призванию свыше, дару и откровению от Бога каждый из нас бесконечно отличен от другого. Пока мы еще во младенчестве и неразвиты в полноте, различия могут быть незаметны. Однако по мере роста и духовного преуспеяния начинает проявляться не только наша схожесть со Христом, как с Небесным Отцом, и таким образом похожесть друг на друга, как братьев, но в не меньшей степени и наше поразительное и совершенное отличие друг от друга. И в этой бесконечной отличности, равно как и в бесконечной похожести, одинаково прославляется Бог: «чуден Бог во святых Его».
Каждый человек, а христианин особенно, должен помнить и знать, что Бог призвал его в этот мир потому, что вложил в его душу нечто особенное, уникальное, неповторимое, что возможно принести в этот мир только через этого конкретного человека и никого другого, некую драгоценную крупицу Себя Самого. Именно поэтому каждый из нас есть тайна и тайная великая, если не сказать такая же великая тайна, как Бог. И если мы в течение жизни не привнесем наше причудливо-неповторимое стеклышко в разноцветный калейдоскоп мироздания, в конечной картине бытия так и останутся зиять мрачные, ничем не заполненные пустоты.
Подражать другим, более достойным, можно и нужно вере, самоотверженности, стойкости до поры. Но наступает время, когда наш цветок должен самостоятельно распуститься во всей своей неподражаемой красе и дополнить собой великолепную оранжерею Господню. Если же наш бутон, наш дар не раскроется, и завянет, так никогда и не распустившись, стало быть, мы зря прожили данную нам жизнь, даже если при этом искренне старались делать добро, помогать ближним, не грешить и веровать в Бога.
Понимая, насколько все непросто, и в то же время просто, зная, что ничто не гарантировано заранее, и никто ни от чего не застрахован, мы, тем не менее, продолжаем верить (что еще нам остается, «куда нам идти, Господи?») и надеяться на лучшее несмотря на всю нашу никчемность, неверность, падения и боль. Продолжаем верить даже тогда, когда объективных причин для веры и оптимизма вроде бы не остается. И вера эта, не основанная ни на чем, кроме убежденности в бесконечной благости и любви Божьей, есть непреложный залог конечного торжества любви, красоты и добра в нашем падшем мире и в нас самих, надежный якорь нашего с вами спасения. И тот, кто продолжал верить вопреки обстоятельствам и мнению окружающих, однажды наверняка услышит в свой адрес знакомый ласковый голос: «Дерзай, дщерь (сын), вера твоя спасла тебя».
31.08.2009
Таким образом, уместно допустить, что не два различных утверждения или явления противоречат друг другу, а сугубо мое индивидуальное понимание одного утверждения противоречит моему же восприятию другого. В таком случае противоречие коренится не в объективной реальности, а единственно в голове судящего субъекта, и разрешается не столько посредством построения стройной цепочки логических умозаключений, сколько через откровение Божье. Не потому ли апостол предостерегает нас: «не судите никак прежде времени» ибо «теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно»? Смотрящий же на мир сквозь тусклое стекло по определению не в состоянии видеть вещи в их истинном свете. Впрочем, мы к тому и призваны, чтобы постепенно очищать потускневшие стекла наших сердец и тем самым улучшать собственное духовное зрение и понимание.
Случается так, что два разных суждения об одном и том же предмете или явлении могут не только не противоречить друг другу, но и превосходно друг друга дополнять, а значит быть одновременно истинными, неложными. Аналогичным образом, две параллельные прямые, которые согласно законам «земной» геометрии, ни при каких обстоятельствах не могут пересекаться, запросто могут пересечься в другом, «небесном» измерении, в котором действуют иные, отличные от земных, законы.
Раньше мне думалось, будто каждому христианину, следующему за Христом, непременно открывается то же, что и другим, хотя откровение это и преломляется по-своему сквозь призму индивидуальных особенностей каждого конкретного человека в контексте условий его жизни. В определенном смысле так и есть. И только с относительно недавних, к моему стыду, пор я стал замечать, что в окружающем мире и особенно в его духовной составляющей (насколько я вправе судить о ней), все гораздо сложнее, чем порой нам представляется.
Так, если прежде я усматривал красоту откровения и действия Божиих, главным образом, в их цельности и неизменном единообразии, то теперь все более восхищаюсь многообразием, разноцветностью и многоликостью откровения Бога о Себе Самом. В конце концов, если настолько пестро и удивительно созданное Им материальное творение, неужели менее пестро то, что, как мы верим, намного удивительнее и ярче Царствие Небесное? Думаю, не ошибусь, предположив, что по сравнению с красотой небесной, земная является бледной тенью, если не сказать жалким подобием.
Каждый христианин в идеале является носителем уникального откровения Божьего. Точно так и каждая община-церковь зиждется на неком изначально полученном откровении, и, не имея его в основании, вряд ли могла бы долго просуществовать. Как сказал Сам Христос: «не может человек ничего принять на себя, если не дано будет ему свыше». Подчас у стороннего наблюдателя этой христианской разношерстности складывается стойкое неприязненное ощущение того, что все эти взаимоисключающие «откровения» только смущают честного искателя истины с толку, являются труднопреодолимым соблазном на его пути к Богу. Пожалуй, в тех случаях, когда за откровение принимается нечто мнимое, плод христианского воображения, это действительно справедливо. Как же отличить подлинное откровение Божие, данное в другом, от человеческого вымысла, а то и вредного заблуждения, как суметь вместить то, что открыто другому или хотя бы воздержаться от осуждения того, чего не понимаешь и с чем не согласен? Да и нужно ли, в самом деле? Здесь, на мой взгляд близкое знание Христа, мудрость и духовный опыт, смирение перед неисповедимыми путями Господними и осознание собственной ничтожности (не ничтожества!).
Представьте, как ужасно бы было, если бы все люди внезапно стали совершенно одинаковыми одинаково думали, действовали, выглядели. Почему же то, что нам представляется ужасным и нелепым в повседневной жизни, неким причудливым образом оказывается желанным и замечательным при переносе в духовную плоскость? Тогда мы начинаем видеть мир почти исключительно в черно-белых тонах (так проще, не нужно думать, знай себе дели на черное-белое), забывая, что есть множество других, гораздо более изящных, цветов и уж совсем бесчисленное множество самых невероятных духовных гамм и оттенков.
Когда говорил Христос, Он говорил безапелляционно, безальтернативно. В Его кротких и ясных словах аккумулировалась вся полнота откровения Божия. Слушающим оставалось либо согласиться, либо уйти. Когда говорит человек, даже самый святой и мудрый, он способен лишь отчасти и весьма ограниченно передать Откровение Божие, не претендуя на полноту (впрочем, чем ближе человек ко Христу, тем большего внимания заслуживают его слова, и наоборот). Это как если бы Некто рассыпал на земной дороге небесный жемчуг слова откровения и каждый христианин, подбирая свою жемчужину, начинал свято верить в ее особенность, исключительность и единственность в своем роде.
Нечто подобное происходит всякий раз, когда мы незаметно для самих себя во главу угла ставим не Христа, а собственное откровение, подменяя Христа нашим откровением о Нем, пренебрегая прочими не менее ценными дарами и почитая их за сор. Такой человек свято убежден: все должны непременно думать как он и при наличии определенной харизмы и воли начинает, не будучи Богом, подчинять людей своему разумению, лепить учеников по собственному подобию, превращая свободные живые существа в бездумные и бездушные зомби. И, сам того не подозревая, он впадает в тяжкий грех духовного идолопоклонства, творя себе кумира из дара Божьего, поклоняясь дару более, нежели Тому, Кто его дал.
Первый признак, по которому легко определить, что мы впали в подобное состояние, заключается в том, что мы перестаем видеть Христа в других людях, сосредотачиваясь исключительно на себе и своем «откровении». Конечно, здесь важна рассудительность и «ум Господень», дар различения духов, дабы не впасть в крайность обратную недуг духовной всеядности и попустительства.
Помните старый советский мультфильм, в котором унылая старуха Скука перекрашивала разноцветный мир детства в блеклые черно-белые тона? Не то же ли самое пытаемся проделать и мы, христиане, превращая жизнь мирскую с ее относительными радостями и действительными невзгодами в жизнь безрадостную, бесцветную, черно-бело-религиозную, вместо того, чтобы расцветить ее всеми цветами палитры? И получаем в итоге довольно ущербное христианство и, что самое печальное, таких же ущербных христиан. А ведь Христос есть Жизнь, и прежде всего (если не сказать «только») Жизнь, полноводная Река жизни, единый источник радости, жизненной силы и вдохновения.
Кто-нибудь возразит: разве не призывает апостол к тому, чтобы «все мы говорили одно, и не было между нами разделений»? Но мы, не удосужившись толком вникнуть в суть его призыва (болезнь под названием «лень думать»), начинаем безропотно и машинально подражать тем, кого считаем авторитетом, либо же впадаем в крайность обратную и во всех отношениях злейшую: заставляем остальных подражать нам, при этом сами никого не желая слушать.
Сегодня, и может быть сегодня особенно, это самый настоящий бич христианства и современности повсюду то и дело появляются сомнительные учителя, призывающие людей бездумно и безоговорочно следовать за ними, как будто им поистине вверены слова и откровения Божьи, причем вверены им одним. Они, эти люди (в которых мы при желании и самокритичном подходе, бывает, узнаем себя), присваивают исключительную монополию на толкование Писания и пути спасения, всех же инаковерующих, как правило, анафемствуют, считая людьми второсортными, еретиками-отступниками, хворостом для испепеляющей ярости Божьей, хотя сами в большей степени являются таковыми.
В Церкви и христианстве были, есть и будут самые разные традиции-тенденции, восходящие к великим и малым основоположникам (и далее к Первоисточнику), носителям духовной харизмы. Основатели же эти, взять к примеру апостолов, отнюдь не всегда и во всем понимали друг друга: случались между ними и конфликты, и ссоры, и недоразумения. И все же благодаря особенной близости ко Христу им удавалось в Нем разрешать большинство возникающих среди них противоречий и через то являть миру преизобилующую любовь Христову.
Сегодня в большинстве случаев у нас нет той близости ко Христу, которая была присуща Его ученикам. Поэтому наши склоки и разногласия есть поистине «разброд и шатание», самый настоящий духовный винегрет и распущенность, а вовсе не пестрота и многообразие действительных откровений и даров Божьих. Не имея главного близости ко Христу через которую человек только и получает свой особый неповторимый дар (дабы служить вверенным ему уникальным даром тем, кто имеет другой и потому жизненно нуждается в нашем), мы спешим раньше времени получить сам дар, откровение, служение, желаем быть законоучителями, не имея ни закона, ни Учителя. Впрочем, если есть подобное желание и ревность уже хорошо. Плохо лишь, что, испрашивая себе служение по неразумию и не ко времени, прося «не на добро, а чтобы употребить для наших вожделений» и потому не получая этого дара во вред себе, мы рискуем и вовсе разочароваться в Боге, потеряв к Нему всякий интерес.
Первый этап в жизни христианина заключается в следовании за теми, кто следует за Христом. Минуя этот этап невозможно придти к следующему собственно следованию за Христом. Точно также, «застряв» на первом этапе, мы рискуем никогда не добраться до второго. Есть время учиться, и есть время учиться и учить. Каждому из нас всегда время учиться поскольку нет предела познанию глубин Божьих но далеко не всегда время учить. Если мы будем путать времена и сроки, и станем учить тогда, когда нужно еще учиться, значит в то время, когда нам по возрасту будет пристало учить других, мы окажемся неспособны не только учить, но и учиться, и сделаемся неспособны слушать, утратив восприимчивость к Духу Божьему со всеми вытекающими отсюда последствиями.
На свете неспроста не встретишь двух совершенно одинаковых людей: по своему призванию свыше, дару и откровению от Бога каждый из нас бесконечно отличен от другого. Пока мы еще во младенчестве и неразвиты в полноте, различия могут быть незаметны. Однако по мере роста и духовного преуспеяния начинает проявляться не только наша схожесть со Христом, как с Небесным Отцом, и таким образом похожесть друг на друга, как братьев, но в не меньшей степени и наше поразительное и совершенное отличие друг от друга. И в этой бесконечной отличности, равно как и в бесконечной похожести, одинаково прославляется Бог: «чуден Бог во святых Его».
Каждый человек, а христианин особенно, должен помнить и знать, что Бог призвал его в этот мир потому, что вложил в его душу нечто особенное, уникальное, неповторимое, что возможно принести в этот мир только через этого конкретного человека и никого другого, некую драгоценную крупицу Себя Самого. Именно поэтому каждый из нас есть тайна и тайная великая, если не сказать такая же великая тайна, как Бог. И если мы в течение жизни не привнесем наше причудливо-неповторимое стеклышко в разноцветный калейдоскоп мироздания, в конечной картине бытия так и останутся зиять мрачные, ничем не заполненные пустоты.
Подражать другим, более достойным, можно и нужно вере, самоотверженности, стойкости до поры. Но наступает время, когда наш цветок должен самостоятельно распуститься во всей своей неподражаемой красе и дополнить собой великолепную оранжерею Господню. Если же наш бутон, наш дар не раскроется, и завянет, так никогда и не распустившись, стало быть, мы зря прожили данную нам жизнь, даже если при этом искренне старались делать добро, помогать ближним, не грешить и веровать в Бога.
Понимая, насколько все непросто, и в то же время просто, зная, что ничто не гарантировано заранее, и никто ни от чего не застрахован, мы, тем не менее, продолжаем верить (что еще нам остается, «куда нам идти, Господи?») и надеяться на лучшее несмотря на всю нашу никчемность, неверность, падения и боль. Продолжаем верить даже тогда, когда объективных причин для веры и оптимизма вроде бы не остается. И вера эта, не основанная ни на чем, кроме убежденности в бесконечной благости и любви Божьей, есть непреложный залог конечного торжества любви, красоты и добра в нашем падшем мире и в нас самих, надежный якорь нашего с вами спасения. И тот, кто продолжал верить вопреки обстоятельствам и мнению окружающих, однажды наверняка услышит в свой адрес знакомый ласковый голос: «Дерзай, дщерь (сын), вера твоя спасла тебя».
31.08.2009
Комментарий