Твитнуть
Первый русский перевод Нового Завета появился в начале XIX в. и был результатом деятельности Российского Библейского Общества (РБО). До этого времени христиане в России пользовались церковнославянским текстом Нового Завета, возникшим в середине IX в. и прошедшим долгую историю рукописного копирования, редактур и изданий. В домашнем обиходе и школьном преподавании были в ходу также переводы на новые европейские языки. Работа Библейского Общества в России и началась с переиздания славянской Библии и славянского Нового Завета, но вопрос о русском переводе Священного Писания встал довольно скоро: после появления нескольких переводов на языки народов Российской империи было особенно ощутимо странное отсутствие такого перевода на русский язык. Идея перевода Библии, витавшая в либеральной атмосфере того времени, была близка как Президенту РБО князю А.Н.Голицыну, так и самому императору Александру I. Однако в консервативных кругах сама мысль об использовании обиходного, вульгарного языка для перевода Священного Писания казалась кощунственной. Немало усилий было потрачено на подготовку общественного мнения к благожелательному приему русского перевода; разумеется, личное покровительство царя служило лучшей тому протекцией.
В феврале 1816 г. князь А.Н.Голицын (он был и обер-прокурором Св. Синода) сообщил Синоду искреннее и точное желание Его Величества доставить и россиянам способ читать слово Божие на природном своем российском языке, яко вразумительнейшем для них славянского наречия, на коем книги Священного Писания у нас издаются. При этом предлагалось, чтобы переложение священного текста на русский язык было издано вместе с древним славянским текстом. Такое издание предназначалось для домашнего чтения, ибо, как было отмечено специально, само собою разумеется, что церковное употребление славянского текста долженствует остаться неприкосновенным. Синод, одобряя волю государя, счел, что переложение Священного Писания на русский язык может быть полезно для чтения людям всякого звания, и постановил поручить Комиссии духовных училищ найти людей в Петербургской Духовной Академии, способных к делу перевода, с тем чтобы их перевод представить затем в Российское Библейское Общество для рассмотрения и одобрения членами Общества из духовных особ, после чего допускалось возможным издать русский перевод Нового Завета параллельно с церковнославянским текстом.
Комиссия духовных училищ в марте 1816 г. предложила свое постановление по этому вопросу. Фактически оно представляло собой руководство для переводчиков и не только определило характер первого перевода на русский язык, но было использовано и при следующем русском переводе, а именно Синодальном, опубликованном в 1876 г.[1]; как кажется, второй перевод гораздо последовательнее реализовал выдвинутые в постановлении принципы. Будет полезно поэтому привести этот документ в почти полном объеме:
Поручить дело сие ректору Санкт-Петербургской Духовной Академии о. архимандриту Филарету с прочими членами Академии, с соблюдением следующих правил: 1) для поспешности перевод разделить на несколько лиц, коих избрание представляется усмотрению его же о. архимандрита Филарета; 2) первые книги дать тем лицам, которые могут скорее окончить перевод оных; 3) переведенная книга читается сотрудниками, сколько их может собраться, как для усовершения перевода, так и для замечания некоторых слов и выражений, дабы перевод одних слов, по возможности, был один во всех книгах; 4) приготовленная таким образом книга представляется для окончательного рассмотрения при Библейском Обществе.
Дальнейшие пункты касались уже самого перевода: 5) при переводе никогда не переносить слов из одного стиха в другой; 6) целых членов речи и в одном стихе не переставлять с места на место; 7) слова и выражения, принадлежащие к одному стиху, взаимно перемещать в одном и том же составе речи позволительно там, где сего потребует свойство российского языка и где перемещение способствовать будет к ясности; 8) одно слово переводить двумя, и обратно, позволительно в том только случае, где без сего нельзя обойтись по свойству языка и т.д.
Далее говорится о том, что следует считать при переводе оригиналом: Греческого текста, как первоначального, держаться в переводе преимущественно пред славенским; но слов, избыточествующих в славенском, не исключать из текста, а токмо отличать их знаками. Это сложно выраженное определение означает именно то, что при непременном обращении к греческим текстам настоящим оригиналом все-таки был церковнославянский текст Нового Завета. И следующий пункт инструкции подтверждает такое понимание: величие Священного Писания состоит в силе, а не в блеске слов; из сего следует, что не должно слишком привязываться к славенским словам и выражениям, ради мнимой их важности, - то есть в качестве нормальной процедуры рассматривался перенос славянских слов и выражений в русский перевод, но переводчикам предоставлялось право иногда отступать от этой процедуры. Но были названы и случаи, в которых обязательно следовало употреблять славянские слова и выражения, а именно: если недостает соответствующих русских слов или соответствующие русские слова не принадлежат к чистому книжному языку. Если же присутствие славянских слов делает текст темным и маловразумительным, то употребление их признано нежелательным.
Конечно, определяющим моментом стал замысел параллельного издания двух текстов; естественно, от русского перевода ожидалась полная тождественность славянскому, что и ставило последний в положение образца и подлинника.
О главных качествах, которые должны быть присущи будущему переводу, сказано в весьма общих выражениях: Главные качества перевода соблюсти должно следующие и в следующем порядке: во-первых точность; во-вторых ясность; в-третьих чистоту. Требования эти, безусловно, справедливы, но переводы, основанные на них, могут расходиться между собой очень существенно.
Это постановление составлено архимандритом Филаретом (Дроздовым), впоследствии митрополитом Московским, а тогда - ректором Санкт-Петербургской Духовной Академии и одним из главных лиц в деле этого перевода (благодаря энергичному покровительству князя А.Н.Голицына его полномочия были весьма широки).
Специальный Переводный комитет, созданный при Российском Библейском Обществе, рассматривал поступающие переводы и после работы с ними передавал для издания. В 1818 г. уже напечатаны четыре Евангелия. Их переводчики: преподаватель Академии протоиерей Герасим Петрович Павский - Евангелие от Матфея, ректор Петербургской семинарии архимандрит Поликарп (Петр Ефимович Гай-танников), впоследствии ректор Московской Духовной Академии - Евангелие от Марка, бакалавр Академии архимандрит Моисей (Матвей Михайлович Богданов-Платонов), с 1817 г. ректор Киевской семинарии, затем ректор Киевской Духовной Академии - Евангелие от Луки и ректор Петербургской Духовной Академии архимандрит Филарет, впоследствии митрополит Московский - Евангелие от Иоанна. Предисловие к этому изданию также написано архим. Филаретом и опубликовано за подписью трех лиц: митрополита Петербургского Михаила, митрополита Московского Серафима и самого Филарета, ставшего к тому времени архиепископом Тверским. Работа по дальнейшему переводу книг Нового Завета продолжалась. В 1821 г. вышли издания, содержащие, кроме Евангелий, Апостольские Послания и Откровение Иоанна Богослова. К сожалению, в архивных материалах не сохранилось ни точного списка участников всего мероприятия, ни полного исторического отчета о его проведении в жизнь [2].
В марте 1823 г. князь А.Н.Голицын представил в Переводный комитет записку, в которой предлагалось издание Нового Завета только на русском языке, без параллельного славянского текста. Побудительные причины к этому, как сказано в записке, были следующие: во-первых, большинство лиц из тех, кто приобретает славяно-русские издания Нового Завета, уже имеют Новый Завет на славянском языке; во-вторых, печатание двух текстов параллельно делает книгу громоздкой и неудобной для пользования; в-третьих, цена книги возрастает вдвое, по сравнению с изданием только одного русского текста; в-четвертых, формат и величина книги не позволяют ее всегда иметь при себе (на что особенно жаловались люди военные); в-пятых, по причине большого формата и относительной дороговизны славяно-русское издание нельзя ввести во всеобщее употребление в училищах как учебную книгу. Докладывая в Комитете эту записку, Голицын сообщил, что она уже известна государю и что государь соизволил на напечатание Нового Завета без славянского текста, на основании мнения, в сей записке изложенного. Таким образом, Комитет приступил к этому делу немедленно, и в 1823 г. вышло первое издание русского перевода Нового Завета уже без славянского текста [3]. Это издание воспроизводилось и в последующие годы до приостановления деятельности Библейского Общества.
В настоящем предисловии мы попытаемся дать оценку Первому русскому переводу с точки зрения той проблематики, с которой сталкиваются библейские переводы вообще. Оценка Первого перевода не может быть сделана без сопоставления его с Синодальным, который и сформировался на базе Первого. Следует иметь в виду, что в состав участников обоих переводов входил митрополит Филарет, бывший главным действующим лицом и в Российском Библейском Обществе в 10-20-е гг., и в Священном Синоде в последующие десятилетия XIX в.
Следование в целом церковнославянскому тексту фактически целиком и полностью освободило переводчиков от самостоятельного решения богословских вопросов в новом переводе. Прежде всего, к этому результату привело усвоение традиционной религиозной терминологии, которая, будучи по своему происхождению церковнославянской, к тому времени была уже вполне освоена русским языком и не могла рассматриваться в нем как чуждый или неорганичный элемент. Первый русский перевод дал традиционной церковнославянской терминологии права гражданства в русском языке. Таким образом, вслед за этим переводом мы до сих пор употребляем термины вознесение, воскресение, грех, крещение, покаяние, утешитель и др., не всегда даже догадываясь, что и греческий оригинал, и словообразовательные возможности русского языка позволяют и для этих привычных обозначений найти иную лингвистическую оболочку [4].
Впрочем, один из наиболее важных терминов был введен этим переводом и получил после него значение основного термина, это прощение (грехов), ср. в составе Молитвы Господней и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим (Мф 6.12, а также Лк 11.4); в литургическом церковнославянском тексте употреблен глагол оставити, в этом же значении применяется в церковнославянских текстах глагол отпустити. Новый термин не был, конечно, изобретен создателями перевода, а взят из обиходного употребления: памятникам русской письменности он известен из глубокой древности, тогда как церковнославянские тексты его не знают. Характерно отсутствие полной последовательности в употреблении нового термина: например, в молитве пророка Захарии (Лк 1.77) оставлено старое словоупотребление спасение во оставлении грехов; в Синодальном переводе эта непоследовательность устранена: спасение в прощении грехов.
Интересная попытка уточнения терминологии предпринята в эпизоде благовестил, с которым ангел обращается к пророку Захарии (Лк 1.19): я Гавриил <...> и послан <...> возвестить тебе сию радость... - тогда как и церковнославянский текст, и Синодальный перевод сохраняют точную передачу греческого оригинала с помощью глагола благовестить (evangelisasfaj) [5]. Несомненно, переводчика смутило то обстоятельство, что в данном эпизоде содержание благовестил относится не к приходу Христа, а к явлению Предтечи Его. Точно так же в Рим 10.15 при цитировании Исайи 52.7 прекрасны ноги благовествующих мир употреблено причастие проповедующих, поскольку и в этом случае речь не идет о проповеди христианства. Следует отметить, что в Лк 1.19 наш перевод совпадает с английским переводом, известным под названием Библии короля Иакова (King James Version), впервые опубликованным в 1611 г. и с той поры ставшим главным литургическим текстом англиканской церкви (ср.: I am sent <...> to schow thee these glad tidings). Однако в Рим 10.15 английский перевод выбирает более традиционный путь: beautiful are the feet of them that preach the gospel of peace.
В Рим 6.3 Первый русский перевод сделал попытку вскрыть образность одного из главных христианских терминов: Ужели вы не знаете, что все мы, крестившиеся во Иисуса Христа, погружались в смерть его? Разумеется, в греческом оригинале дважды употреблен один и тот же глагол baptidzo, который имеет значение погружать в жидкость, и вследствие этого стал христианским термином, поскольку таинство принятия христианства осуществляется при погружении в воду. Синодальный перевод убирает эту игру слов: Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились?.
Кроме того, в Первом русском переводе мы обнаруживаем стремление к обновлению восприятия устоявшихся религиозных образов и способов их выражения; во многих таких случаях Синодальный перевод вернулся к церковнославянскому тексту. Приведем без комментариев несколько примеров, в которых Первый перевод противопоставлен общему чтению церковнославянского текста и Синодального перевода (это общее чтение приводится на втором месте):
Мф 1.19 добр (об Иосифе) : праведен; 4.17 близко (царство небесное): приблизилось; 6.13 не предай (искушению): не введи (в искушение); 9.25 воскресла (девица) : встала; 11.10 вестник (об Иоанне Предтече): ангел; 11.12 достигают (царства небесного): восхищают (царство); 23.6 первые места: предвозлежания; 26.32 встречу (в Галилее): предварю; Лк 1.37 нет ничего невозможного для Бога: у Бога не останется бессильным никакое слово (цсл. не изнеможется у Бога всяк глагол); 1.48 блаженною нарекут (Богородицу): ублажат; 2.14 к человекам благоволение : в человеках благоволение; Ин 1.3 без Него не получило бытия ничто : без Него ничто не начало быть; 2.4 что тебе до Меня : что Мне и тебе; Деян. 2.39 обещание : обетование; 8.22 простится (помышление) : отпустится; 8.40 проповедывал Евангелие (Филипп): благовествовал и др.
В феврале 1816 г. князь А.Н.Голицын (он был и обер-прокурором Св. Синода) сообщил Синоду искреннее и точное желание Его Величества доставить и россиянам способ читать слово Божие на природном своем российском языке, яко вразумительнейшем для них славянского наречия, на коем книги Священного Писания у нас издаются. При этом предлагалось, чтобы переложение священного текста на русский язык было издано вместе с древним славянским текстом. Такое издание предназначалось для домашнего чтения, ибо, как было отмечено специально, само собою разумеется, что церковное употребление славянского текста долженствует остаться неприкосновенным. Синод, одобряя волю государя, счел, что переложение Священного Писания на русский язык может быть полезно для чтения людям всякого звания, и постановил поручить Комиссии духовных училищ найти людей в Петербургской Духовной Академии, способных к делу перевода, с тем чтобы их перевод представить затем в Российское Библейское Общество для рассмотрения и одобрения членами Общества из духовных особ, после чего допускалось возможным издать русский перевод Нового Завета параллельно с церковнославянским текстом.
Комиссия духовных училищ в марте 1816 г. предложила свое постановление по этому вопросу. Фактически оно представляло собой руководство для переводчиков и не только определило характер первого перевода на русский язык, но было использовано и при следующем русском переводе, а именно Синодальном, опубликованном в 1876 г.[1]; как кажется, второй перевод гораздо последовательнее реализовал выдвинутые в постановлении принципы. Будет полезно поэтому привести этот документ в почти полном объеме:
Поручить дело сие ректору Санкт-Петербургской Духовной Академии о. архимандриту Филарету с прочими членами Академии, с соблюдением следующих правил: 1) для поспешности перевод разделить на несколько лиц, коих избрание представляется усмотрению его же о. архимандрита Филарета; 2) первые книги дать тем лицам, которые могут скорее окончить перевод оных; 3) переведенная книга читается сотрудниками, сколько их может собраться, как для усовершения перевода, так и для замечания некоторых слов и выражений, дабы перевод одних слов, по возможности, был один во всех книгах; 4) приготовленная таким образом книга представляется для окончательного рассмотрения при Библейском Обществе.
Дальнейшие пункты касались уже самого перевода: 5) при переводе никогда не переносить слов из одного стиха в другой; 6) целых членов речи и в одном стихе не переставлять с места на место; 7) слова и выражения, принадлежащие к одному стиху, взаимно перемещать в одном и том же составе речи позволительно там, где сего потребует свойство российского языка и где перемещение способствовать будет к ясности; 8) одно слово переводить двумя, и обратно, позволительно в том только случае, где без сего нельзя обойтись по свойству языка и т.д.
Далее говорится о том, что следует считать при переводе оригиналом: Греческого текста, как первоначального, держаться в переводе преимущественно пред славенским; но слов, избыточествующих в славенском, не исключать из текста, а токмо отличать их знаками. Это сложно выраженное определение означает именно то, что при непременном обращении к греческим текстам настоящим оригиналом все-таки был церковнославянский текст Нового Завета. И следующий пункт инструкции подтверждает такое понимание: величие Священного Писания состоит в силе, а не в блеске слов; из сего следует, что не должно слишком привязываться к славенским словам и выражениям, ради мнимой их важности, - то есть в качестве нормальной процедуры рассматривался перенос славянских слов и выражений в русский перевод, но переводчикам предоставлялось право иногда отступать от этой процедуры. Но были названы и случаи, в которых обязательно следовало употреблять славянские слова и выражения, а именно: если недостает соответствующих русских слов или соответствующие русские слова не принадлежат к чистому книжному языку. Если же присутствие славянских слов делает текст темным и маловразумительным, то употребление их признано нежелательным.
Конечно, определяющим моментом стал замысел параллельного издания двух текстов; естественно, от русского перевода ожидалась полная тождественность славянскому, что и ставило последний в положение образца и подлинника.
О главных качествах, которые должны быть присущи будущему переводу, сказано в весьма общих выражениях: Главные качества перевода соблюсти должно следующие и в следующем порядке: во-первых точность; во-вторых ясность; в-третьих чистоту. Требования эти, безусловно, справедливы, но переводы, основанные на них, могут расходиться между собой очень существенно.
Это постановление составлено архимандритом Филаретом (Дроздовым), впоследствии митрополитом Московским, а тогда - ректором Санкт-Петербургской Духовной Академии и одним из главных лиц в деле этого перевода (благодаря энергичному покровительству князя А.Н.Голицына его полномочия были весьма широки).
Специальный Переводный комитет, созданный при Российском Библейском Обществе, рассматривал поступающие переводы и после работы с ними передавал для издания. В 1818 г. уже напечатаны четыре Евангелия. Их переводчики: преподаватель Академии протоиерей Герасим Петрович Павский - Евангелие от Матфея, ректор Петербургской семинарии архимандрит Поликарп (Петр Ефимович Гай-танников), впоследствии ректор Московской Духовной Академии - Евангелие от Марка, бакалавр Академии архимандрит Моисей (Матвей Михайлович Богданов-Платонов), с 1817 г. ректор Киевской семинарии, затем ректор Киевской Духовной Академии - Евангелие от Луки и ректор Петербургской Духовной Академии архимандрит Филарет, впоследствии митрополит Московский - Евангелие от Иоанна. Предисловие к этому изданию также написано архим. Филаретом и опубликовано за подписью трех лиц: митрополита Петербургского Михаила, митрополита Московского Серафима и самого Филарета, ставшего к тому времени архиепископом Тверским. Работа по дальнейшему переводу книг Нового Завета продолжалась. В 1821 г. вышли издания, содержащие, кроме Евангелий, Апостольские Послания и Откровение Иоанна Богослова. К сожалению, в архивных материалах не сохранилось ни точного списка участников всего мероприятия, ни полного исторического отчета о его проведении в жизнь [2].
В марте 1823 г. князь А.Н.Голицын представил в Переводный комитет записку, в которой предлагалось издание Нового Завета только на русском языке, без параллельного славянского текста. Побудительные причины к этому, как сказано в записке, были следующие: во-первых, большинство лиц из тех, кто приобретает славяно-русские издания Нового Завета, уже имеют Новый Завет на славянском языке; во-вторых, печатание двух текстов параллельно делает книгу громоздкой и неудобной для пользования; в-третьих, цена книги возрастает вдвое, по сравнению с изданием только одного русского текста; в-четвертых, формат и величина книги не позволяют ее всегда иметь при себе (на что особенно жаловались люди военные); в-пятых, по причине большого формата и относительной дороговизны славяно-русское издание нельзя ввести во всеобщее употребление в училищах как учебную книгу. Докладывая в Комитете эту записку, Голицын сообщил, что она уже известна государю и что государь соизволил на напечатание Нового Завета без славянского текста, на основании мнения, в сей записке изложенного. Таким образом, Комитет приступил к этому делу немедленно, и в 1823 г. вышло первое издание русского перевода Нового Завета уже без славянского текста [3]. Это издание воспроизводилось и в последующие годы до приостановления деятельности Библейского Общества.
В настоящем предисловии мы попытаемся дать оценку Первому русскому переводу с точки зрения той проблематики, с которой сталкиваются библейские переводы вообще. Оценка Первого перевода не может быть сделана без сопоставления его с Синодальным, который и сформировался на базе Первого. Следует иметь в виду, что в состав участников обоих переводов входил митрополит Филарет, бывший главным действующим лицом и в Российском Библейском Обществе в 10-20-е гг., и в Священном Синоде в последующие десятилетия XIX в.
Следование в целом церковнославянскому тексту фактически целиком и полностью освободило переводчиков от самостоятельного решения богословских вопросов в новом переводе. Прежде всего, к этому результату привело усвоение традиционной религиозной терминологии, которая, будучи по своему происхождению церковнославянской, к тому времени была уже вполне освоена русским языком и не могла рассматриваться в нем как чуждый или неорганичный элемент. Первый русский перевод дал традиционной церковнославянской терминологии права гражданства в русском языке. Таким образом, вслед за этим переводом мы до сих пор употребляем термины вознесение, воскресение, грех, крещение, покаяние, утешитель и др., не всегда даже догадываясь, что и греческий оригинал, и словообразовательные возможности русского языка позволяют и для этих привычных обозначений найти иную лингвистическую оболочку [4].
Впрочем, один из наиболее важных терминов был введен этим переводом и получил после него значение основного термина, это прощение (грехов), ср. в составе Молитвы Господней и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим (Мф 6.12, а также Лк 11.4); в литургическом церковнославянском тексте употреблен глагол оставити, в этом же значении применяется в церковнославянских текстах глагол отпустити. Новый термин не был, конечно, изобретен создателями перевода, а взят из обиходного употребления: памятникам русской письменности он известен из глубокой древности, тогда как церковнославянские тексты его не знают. Характерно отсутствие полной последовательности в употреблении нового термина: например, в молитве пророка Захарии (Лк 1.77) оставлено старое словоупотребление спасение во оставлении грехов; в Синодальном переводе эта непоследовательность устранена: спасение в прощении грехов.
Интересная попытка уточнения терминологии предпринята в эпизоде благовестил, с которым ангел обращается к пророку Захарии (Лк 1.19): я Гавриил <...> и послан <...> возвестить тебе сию радость... - тогда как и церковнославянский текст, и Синодальный перевод сохраняют точную передачу греческого оригинала с помощью глагола благовестить (evangelisasfaj) [5]. Несомненно, переводчика смутило то обстоятельство, что в данном эпизоде содержание благовестил относится не к приходу Христа, а к явлению Предтечи Его. Точно так же в Рим 10.15 при цитировании Исайи 52.7 прекрасны ноги благовествующих мир употреблено причастие проповедующих, поскольку и в этом случае речь не идет о проповеди христианства. Следует отметить, что в Лк 1.19 наш перевод совпадает с английским переводом, известным под названием Библии короля Иакова (King James Version), впервые опубликованным в 1611 г. и с той поры ставшим главным литургическим текстом англиканской церкви (ср.: I am sent <...> to schow thee these glad tidings). Однако в Рим 10.15 английский перевод выбирает более традиционный путь: beautiful are the feet of them that preach the gospel of peace.
В Рим 6.3 Первый русский перевод сделал попытку вскрыть образность одного из главных христианских терминов: Ужели вы не знаете, что все мы, крестившиеся во Иисуса Христа, погружались в смерть его? Разумеется, в греческом оригинале дважды употреблен один и тот же глагол baptidzo, который имеет значение погружать в жидкость, и вследствие этого стал христианским термином, поскольку таинство принятия христианства осуществляется при погружении в воду. Синодальный перевод убирает эту игру слов: Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились?.
Кроме того, в Первом русском переводе мы обнаруживаем стремление к обновлению восприятия устоявшихся религиозных образов и способов их выражения; во многих таких случаях Синодальный перевод вернулся к церковнославянскому тексту. Приведем без комментариев несколько примеров, в которых Первый перевод противопоставлен общему чтению церковнославянского текста и Синодального перевода (это общее чтение приводится на втором месте):
Мф 1.19 добр (об Иосифе) : праведен; 4.17 близко (царство небесное): приблизилось; 6.13 не предай (искушению): не введи (в искушение); 9.25 воскресла (девица) : встала; 11.10 вестник (об Иоанне Предтече): ангел; 11.12 достигают (царства небесного): восхищают (царство); 23.6 первые места: предвозлежания; 26.32 встречу (в Галилее): предварю; Лк 1.37 нет ничего невозможного для Бога: у Бога не останется бессильным никакое слово (цсл. не изнеможется у Бога всяк глагол); 1.48 блаженною нарекут (Богородицу): ублажат; 2.14 к человекам благоволение : в человеках благоволение; Ин 1.3 без Него не получило бытия ничто : без Него ничто не начало быть; 2.4 что тебе до Меня : что Мне и тебе; Деян. 2.39 обещание : обетование; 8.22 простится (помышление) : отпустится; 8.40 проповедывал Евангелие (Филипп): благовествовал и др.
Комментарий