Твитнуть
Апостол Павел называл христиан «призванными святыми», а Христос прямо говорил «будьте святы, ибо Я свят», и «будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный». В устах Христа призыв к святости звучит не риторически, а требовательно. В данном случае Он сказал даже не «освящайтесь» или «совершенствуйтесь», что само по себе было бы правильным, но «будьте святы и совершенны». Таким образом, несложно заключить, что каждый, именующий себя учеником Христовым или стремящийся им стать, необходимо призван к святости.
По сути, у христианина нет иного выбора святость для него есть единственно приемлемая норма жизни. И когда мы не живем на должном уровне, тем самым мы изменяем Христу и являемся не больше, не меньше вероотступниками. На первый взгляд, это определение может показаться чересчур жестким. На самом же деле, всякий раз, когда наш образ жизни или конкретный поступок нарушают закон божественной любви («будьте святы во всех поступках»), мы тем самым предаем Христа.
Понятие святости в библейской традиции означает полное внутреннее посвящение человека Богу, то есть, выражаясь языком ап.Павла, «когда уже не я живу, но живет во мне Христос».
Было бы заблуждением считать, будто к подобной святости призваны лишь единицы избранных и тот факт, что данное состояние достигается действительно единицами из миллионов, никак не свидетельствует ни о недостижимости святости, ни, тем более, об исключительности данного требования. Хотя «дары и служения» различны, к святости в равной степени призваны все. «Подражайте мне, как я Христу» призывал учеников ап.Павел. В другом месте говорится о том, что «не мерою дает Господь Духа» сосуд каждого может быть наполнен до краев.
Все зависит от нас: Бог со своей стороны дает нам «все необходимое для жизни и благочестия», мы же ответственны за то, как и насколько эффективно распорядимся полученным.
Среди Двенадцати учеников Христа одиннадцать оставили ради Него все. Внешне могло показаться, что так поступили все двенадцать, но Евангелия раскрывают, что один из них, по наружности также оставив все, внутри был по-прежнему несвободен и преследовал своекорыстные цели. И то, что, находясь рядом с Христом, он не позаботился об очищении собственного сердца, в итоге привело его к падению. Точно так Анания и Сапфира, утаившие от апостолов часть имущества, были поражены мгновенной смертью. То явление святости и любви, которое имело место в их церкви, было несовместимо с какой бы то ни было нечистотой. Малейшая неправда воспринималась верующими как измена евангельскому идеалу, и как результат, приводила к немедленной гибели. И многие из тех проступков, которые мы с вами совершаем ежеминутно, имели бы результатом аналогичный плачевный конец, случись они в совершенной Церкви Духа Святого.
Данные события служат нам грозным предостережением ничто нечистое не может находиться в присутствии Божьем, и любой утаенный или нераскаянный грех, при попадании его в свет Божьей правды, приводит к неминуемой смерти, подобно тому, как это случилось с нашими эдемскими прародителями.
И чем ближе человек ко Христу, тем выше цена ошибки. Недаром Писание рисует нам образ падшего Денницы, верха совершенства, вознесшего свой престол выше неба и низверженного в самые глубины преисподней.
Божьи стандарты и требования всегда оставались неизменны но с Воскресением Христа и дарованием Духа Святого они впервые стали выполнимы. Этот факт не только не должен нас пугать или повергать в отчаяние, но, напротив, вселять надежду. Ведь если Бог установил для Своего народа планку святости на такой, казалось бы, запредельной и недостижимой для грешников высоте, значит Он Сам и позаботится о том, чтобы человек имел в своем духовном арсенале все необходимое для ее достижения. В конце концов, достиг же святости физически немощный, по его признанию, апостол Павел (хотя он и не почитал себя достигшим). И разве не немощью он хвалился в первую очередь, зная, что именно в предельной немощи является беспредельная Мощь? Разве не говорил Христос о невозможном для человека, но возможном для Бога? И разве не Он сказал, что «иго Мое благо, и бремя Мое легко»? А иго Его есть иго святости, и бремя Его крест Христов.
Таким образом, мы поистине неизвинительны, если, имея своим помощником Всемогущество Божье, пренебрегаем им и довольствуемся тем состоянием, в котором пребываем. Притом, каждый из нас прекрасно знает, что значит святость и имеет перед собой ее образ на примере Христа, Павла и сонма многочисленных угодников Божьих, о жизни которых свидетельствуют Церковь и Писание. Разве эти люди (не считая Христа) не были подобными нам, самыми обычными немощными существами из плоти и крови? Почему же они, в отличие от нас, еще при жизни достигли того, что является общим требованием ко всем? И не из-за таких ли как мы святость, перестав быть нормой жизни, стала восприниматься как некий идеал (а, не будь этих праведников, и вовсе превратилась бы в идеал недостижимый)?
Но, слава Богу, Он позаботился о том, чтобы единицы верных существовали во все времена, и само их существование свидетельствует о достижимости святости, являясь одновременно и свидетельством против остальных. На общем мрачном фоне христианского небосклона праведники поистине «сияют подобно светилам на тверди». Но, любуясь светом этих «недостижимых» звезд, мы должны помнить о том, что и сами точно так призваны к тому, чтобы и наша звездочка взошла на небе, сделав его чуточку светлее.
Также было бы заблуждением считать, будто святость достижима лишь в определенных благоприятных, «инкубаторских» условиях например, за монастырскими стенами. На глубине, святость вообще не зависит от внешних обстоятельств это внутреннее состояние человека, горение его духа, жажда свободы и любви во Христе. И в условиях современной цивилизации страждущий раб каменных джунглей может, при желании, искать и жаждать богообщения, внутренней уединенности и свободы во Христе в гораздо большей степени, чем тот, кто живет вдали от мирской суеты. И то, что на первый взгляд может показаться непреодолимым препятствием на пути к святости, на самом деле служит побуждающим фактором. Ведь тот, кто находится в жестоком плену, грезит о свободе гораздо более того, кто ее имеет и потому не ценит, как должно. Но это лишь в том случае, если человек осознает это рабство и всю унизительность своего положения, и глубоко тяготится им. Мы же зачастую вполне довольны сытой жизнью в плену, и свобода, с ее ответственностью и непредсказуемостью, пугает нас куда больше.
Поэтому у нас, современных христиан, есть в своем роде определенное преимущество перед прочими но только в том случае, если мы им воспользуемся. Иначе то, что могло бы послужить нам к пользе, станет очередным камнем преткновения и лишним поводом к самооправданию.
Как же достичь святости (не совершенства как самоцели, но жизни с Богом в ее полноте, «праведности и радости в Духе Святом»)? На мой взгляд, единственное, что требуется от человека это непрестанное, горячее стремление к святости. Здесь задействуются одновременно разум человека понимание той зависимости, в которой человек пребывает, сердце желание, во что бы то ни стало обрести свободу от зла, и воля решимость не останавливаться ни перед чем в достижении цели («стремлюсь, не достигну ли и я, как достиг меня Христос»).
При этом необходимо понимать главное святость есть дар, незаслуженный и недостижимый, который Бог дает тем (всем!), кто очень сильно этого жаждет. И то, что большинство из нас бесконечно далеки от святости, свидетельствует лишь об одном мы не желаем по-настоящему жить с Богом. Как говорится, «было бы желание», а его-то у нас и нет. Ибо «всякий просящий получит» о чем же должен просить христианин, как не о жизни в Духе Святом, как не о радости богообщения? Но апостол с горечью свидетельствует: «не получаете, потому что не просите».
Вот подлинная суть трагедии мы просто не просим, а не просим оттого, что не желаем иметь: напротив, подсознательно мы бежим от святости как от огня (а она и вправду огонь, сжигающий греховную нечистоту). «Просите и не получаете, потому что просите не на добро, но чтобы употребить для ваших вожделений». Иными словами, мы просим о чем угодно, только не о святости. Мы просим (в лучшем случае) решить наши проблемы, даровать радость и покой, и редко избавить нас от унизительной зависимости от этого мира. Напротив, мы и не мыслим себя вне этой зависимости.
И именно потому, что святость есть дар, можно с уверенностью утверждать, что у нас нет иного выбора, кроме святости, как нет оправдания нашей непутевой жизни, в противном случае. Это как если бы кто, имея в своем распоряжении все необходимое для какого-либо дела, не сделал его исключительно по нерадению, а не неспособности. Мы все одинаково неспособны стать святыми наиболее близкие к Царствию Небесному возможно именно те из нас, кто лучше других осознает эту свою неспособность. Но, будучи неспособными, а также имея призыв к святости не как к идеалу загробной жизни, как некоторые учат, но как норме жизни догробной мы можем заключить одно из двух: либо Господь требует от человека невозможного, либо Он Сам будет совершать невозможное через нас при нашем активном соучастии и желании, разумеется. И именно то, что я крайне грешен и слаб, и абсолютно неспособен к духовной жизни, является для меня первым доказательством того, что невозможное не только возможно, но и необходимо.
И сегодня каждый из нас должен спросить себя устраивает ли меня мое нынешнее состояние (именно меня, а не Бога, т.к. Бога оно не может устраивать, в принципе)? И, если не устраивает, хотел ли бы я, у которого катастрофически недостает сил, жить богоугодной жизнью? Даже если ради обретения желанной свободы во Христе придется пожертвовать самым дорогим моему сердцу, тем, к чему оно намертво привязано и не этим только, а в пределе, и самой жизнью своею? В случае честного, положительного ответа на оба вопроса, у нас появляется реальный шанс. Шанс, которым мы просто обязаны воспользоваться. Поскольку если мы, верующие, можем в подтверждение подлинности христианской святости лишь приводить в пример святых прошлых веков, грош цена нам как христианам.
Святость, или лучше Самого Христа необходимо являть в собственной жизни иначе кто поверит написанному? Если человек прочитал Евангелия и не поверил его можно понять. Но если он встретил живого Христа или святого и отверг их это понять почти невозможно. «Пока не увижу не поверю» сказал ап.Фома и был по-своему прав. Пока люди не увидят явления Христа в нашей жизни, они имеют все основания не верить нашему свидетельству о Нем. И оно, свидетельство наше, автоматически превращается в лжесвидетельство поскольку мы свидетельствуем о том, чего нет в нашей жизни, и о чем поэтому мы свидетельствовать не можем. Подлинное же свидетельство заключается не в отсылке человека к страницам Писания или церковной истории, но «в явлении Духа и силы». И до тех пор, пока в нашей жизни это отсутствует, мы в прямом смысле далеки от Царствия Небесного.
Ободряющим же обстоятельством является то, что Господь, даровав нам жизнь и поместив в те реальные условия, в которых мы находимся, тем самым продемонстрировал Свою веру в нас в то, что мы можем с Его помощью исполнить Его предназначение о нас. И то, что в нас верит Сам Бог, непременно должно придать нам оптимизма, уверенности, а главное решимости в достижении поставленной перед нами цели. И даже когда мы падаем, и тогда особенно, мы должны помнить, что вера Божья в нас совершенна, как все Божье. Бог, в отличие от нас, верует до конца. И когда наша «вера» в Него неспособна спасти нас, это делает Его вера в нас. Потому что, на глубине, никто из нас не спасается «своей» верой, но все мы спасаемся исключительно верой Божьей верностью Бога нам.
16.11.2008
По сути, у христианина нет иного выбора святость для него есть единственно приемлемая норма жизни. И когда мы не живем на должном уровне, тем самым мы изменяем Христу и являемся не больше, не меньше вероотступниками. На первый взгляд, это определение может показаться чересчур жестким. На самом же деле, всякий раз, когда наш образ жизни или конкретный поступок нарушают закон божественной любви («будьте святы во всех поступках»), мы тем самым предаем Христа.
Понятие святости в библейской традиции означает полное внутреннее посвящение человека Богу, то есть, выражаясь языком ап.Павла, «когда уже не я живу, но живет во мне Христос».
Было бы заблуждением считать, будто к подобной святости призваны лишь единицы избранных и тот факт, что данное состояние достигается действительно единицами из миллионов, никак не свидетельствует ни о недостижимости святости, ни, тем более, об исключительности данного требования. Хотя «дары и служения» различны, к святости в равной степени призваны все. «Подражайте мне, как я Христу» призывал учеников ап.Павел. В другом месте говорится о том, что «не мерою дает Господь Духа» сосуд каждого может быть наполнен до краев.
Все зависит от нас: Бог со своей стороны дает нам «все необходимое для жизни и благочестия», мы же ответственны за то, как и насколько эффективно распорядимся полученным.
Среди Двенадцати учеников Христа одиннадцать оставили ради Него все. Внешне могло показаться, что так поступили все двенадцать, но Евангелия раскрывают, что один из них, по наружности также оставив все, внутри был по-прежнему несвободен и преследовал своекорыстные цели. И то, что, находясь рядом с Христом, он не позаботился об очищении собственного сердца, в итоге привело его к падению. Точно так Анания и Сапфира, утаившие от апостолов часть имущества, были поражены мгновенной смертью. То явление святости и любви, которое имело место в их церкви, было несовместимо с какой бы то ни было нечистотой. Малейшая неправда воспринималась верующими как измена евангельскому идеалу, и как результат, приводила к немедленной гибели. И многие из тех проступков, которые мы с вами совершаем ежеминутно, имели бы результатом аналогичный плачевный конец, случись они в совершенной Церкви Духа Святого.
Данные события служат нам грозным предостережением ничто нечистое не может находиться в присутствии Божьем, и любой утаенный или нераскаянный грех, при попадании его в свет Божьей правды, приводит к неминуемой смерти, подобно тому, как это случилось с нашими эдемскими прародителями.
И чем ближе человек ко Христу, тем выше цена ошибки. Недаром Писание рисует нам образ падшего Денницы, верха совершенства, вознесшего свой престол выше неба и низверженного в самые глубины преисподней.
Божьи стандарты и требования всегда оставались неизменны но с Воскресением Христа и дарованием Духа Святого они впервые стали выполнимы. Этот факт не только не должен нас пугать или повергать в отчаяние, но, напротив, вселять надежду. Ведь если Бог установил для Своего народа планку святости на такой, казалось бы, запредельной и недостижимой для грешников высоте, значит Он Сам и позаботится о том, чтобы человек имел в своем духовном арсенале все необходимое для ее достижения. В конце концов, достиг же святости физически немощный, по его признанию, апостол Павел (хотя он и не почитал себя достигшим). И разве не немощью он хвалился в первую очередь, зная, что именно в предельной немощи является беспредельная Мощь? Разве не говорил Христос о невозможном для человека, но возможном для Бога? И разве не Он сказал, что «иго Мое благо, и бремя Мое легко»? А иго Его есть иго святости, и бремя Его крест Христов.
Таким образом, мы поистине неизвинительны, если, имея своим помощником Всемогущество Божье, пренебрегаем им и довольствуемся тем состоянием, в котором пребываем. Притом, каждый из нас прекрасно знает, что значит святость и имеет перед собой ее образ на примере Христа, Павла и сонма многочисленных угодников Божьих, о жизни которых свидетельствуют Церковь и Писание. Разве эти люди (не считая Христа) не были подобными нам, самыми обычными немощными существами из плоти и крови? Почему же они, в отличие от нас, еще при жизни достигли того, что является общим требованием ко всем? И не из-за таких ли как мы святость, перестав быть нормой жизни, стала восприниматься как некий идеал (а, не будь этих праведников, и вовсе превратилась бы в идеал недостижимый)?
Но, слава Богу, Он позаботился о том, чтобы единицы верных существовали во все времена, и само их существование свидетельствует о достижимости святости, являясь одновременно и свидетельством против остальных. На общем мрачном фоне христианского небосклона праведники поистине «сияют подобно светилам на тверди». Но, любуясь светом этих «недостижимых» звезд, мы должны помнить о том, что и сами точно так призваны к тому, чтобы и наша звездочка взошла на небе, сделав его чуточку светлее.
Также было бы заблуждением считать, будто святость достижима лишь в определенных благоприятных, «инкубаторских» условиях например, за монастырскими стенами. На глубине, святость вообще не зависит от внешних обстоятельств это внутреннее состояние человека, горение его духа, жажда свободы и любви во Христе. И в условиях современной цивилизации страждущий раб каменных джунглей может, при желании, искать и жаждать богообщения, внутренней уединенности и свободы во Христе в гораздо большей степени, чем тот, кто живет вдали от мирской суеты. И то, что на первый взгляд может показаться непреодолимым препятствием на пути к святости, на самом деле служит побуждающим фактором. Ведь тот, кто находится в жестоком плену, грезит о свободе гораздо более того, кто ее имеет и потому не ценит, как должно. Но это лишь в том случае, если человек осознает это рабство и всю унизительность своего положения, и глубоко тяготится им. Мы же зачастую вполне довольны сытой жизнью в плену, и свобода, с ее ответственностью и непредсказуемостью, пугает нас куда больше.
Поэтому у нас, современных христиан, есть в своем роде определенное преимущество перед прочими но только в том случае, если мы им воспользуемся. Иначе то, что могло бы послужить нам к пользе, станет очередным камнем преткновения и лишним поводом к самооправданию.
Как же достичь святости (не совершенства как самоцели, но жизни с Богом в ее полноте, «праведности и радости в Духе Святом»)? На мой взгляд, единственное, что требуется от человека это непрестанное, горячее стремление к святости. Здесь задействуются одновременно разум человека понимание той зависимости, в которой человек пребывает, сердце желание, во что бы то ни стало обрести свободу от зла, и воля решимость не останавливаться ни перед чем в достижении цели («стремлюсь, не достигну ли и я, как достиг меня Христос»).
При этом необходимо понимать главное святость есть дар, незаслуженный и недостижимый, который Бог дает тем (всем!), кто очень сильно этого жаждет. И то, что большинство из нас бесконечно далеки от святости, свидетельствует лишь об одном мы не желаем по-настоящему жить с Богом. Как говорится, «было бы желание», а его-то у нас и нет. Ибо «всякий просящий получит» о чем же должен просить христианин, как не о жизни в Духе Святом, как не о радости богообщения? Но апостол с горечью свидетельствует: «не получаете, потому что не просите».
Вот подлинная суть трагедии мы просто не просим, а не просим оттого, что не желаем иметь: напротив, подсознательно мы бежим от святости как от огня (а она и вправду огонь, сжигающий греховную нечистоту). «Просите и не получаете, потому что просите не на добро, но чтобы употребить для ваших вожделений». Иными словами, мы просим о чем угодно, только не о святости. Мы просим (в лучшем случае) решить наши проблемы, даровать радость и покой, и редко избавить нас от унизительной зависимости от этого мира. Напротив, мы и не мыслим себя вне этой зависимости.
И именно потому, что святость есть дар, можно с уверенностью утверждать, что у нас нет иного выбора, кроме святости, как нет оправдания нашей непутевой жизни, в противном случае. Это как если бы кто, имея в своем распоряжении все необходимое для какого-либо дела, не сделал его исключительно по нерадению, а не неспособности. Мы все одинаково неспособны стать святыми наиболее близкие к Царствию Небесному возможно именно те из нас, кто лучше других осознает эту свою неспособность. Но, будучи неспособными, а также имея призыв к святости не как к идеалу загробной жизни, как некоторые учат, но как норме жизни догробной мы можем заключить одно из двух: либо Господь требует от человека невозможного, либо Он Сам будет совершать невозможное через нас при нашем активном соучастии и желании, разумеется. И именно то, что я крайне грешен и слаб, и абсолютно неспособен к духовной жизни, является для меня первым доказательством того, что невозможное не только возможно, но и необходимо.
И сегодня каждый из нас должен спросить себя устраивает ли меня мое нынешнее состояние (именно меня, а не Бога, т.к. Бога оно не может устраивать, в принципе)? И, если не устраивает, хотел ли бы я, у которого катастрофически недостает сил, жить богоугодной жизнью? Даже если ради обретения желанной свободы во Христе придется пожертвовать самым дорогим моему сердцу, тем, к чему оно намертво привязано и не этим только, а в пределе, и самой жизнью своею? В случае честного, положительного ответа на оба вопроса, у нас появляется реальный шанс. Шанс, которым мы просто обязаны воспользоваться. Поскольку если мы, верующие, можем в подтверждение подлинности христианской святости лишь приводить в пример святых прошлых веков, грош цена нам как христианам.
Святость, или лучше Самого Христа необходимо являть в собственной жизни иначе кто поверит написанному? Если человек прочитал Евангелия и не поверил его можно понять. Но если он встретил живого Христа или святого и отверг их это понять почти невозможно. «Пока не увижу не поверю» сказал ап.Фома и был по-своему прав. Пока люди не увидят явления Христа в нашей жизни, они имеют все основания не верить нашему свидетельству о Нем. И оно, свидетельство наше, автоматически превращается в лжесвидетельство поскольку мы свидетельствуем о том, чего нет в нашей жизни, и о чем поэтому мы свидетельствовать не можем. Подлинное же свидетельство заключается не в отсылке человека к страницам Писания или церковной истории, но «в явлении Духа и силы». И до тех пор, пока в нашей жизни это отсутствует, мы в прямом смысле далеки от Царствия Небесного.
Ободряющим же обстоятельством является то, что Господь, даровав нам жизнь и поместив в те реальные условия, в которых мы находимся, тем самым продемонстрировал Свою веру в нас в то, что мы можем с Его помощью исполнить Его предназначение о нас. И то, что в нас верит Сам Бог, непременно должно придать нам оптимизма, уверенности, а главное решимости в достижении поставленной перед нами цели. И даже когда мы падаем, и тогда особенно, мы должны помнить, что вера Божья в нас совершенна, как все Божье. Бог, в отличие от нас, верует до конца. И когда наша «вера» в Него неспособна спасти нас, это делает Его вера в нас. Потому что, на глубине, никто из нас не спасается «своей» верой, но все мы спасаемся исключительно верой Божьей верностью Бога нам.
16.11.2008
Комментарий