Твитнуть
Притча о старой телеге
Эту необыкновенную историю мне поведала своим скрипучим голосом старая, покосившаяся от времени телега. Когда-то в стародавние времена (а надо сказать, что телега эта была и вправду в весьма преклонных летах), у нее было свое важное и ответственное занятие она катала детей по белу свету. Помогал ей в этом верный попутчик златогривый конь с голубыми глазами, управлял которым седой и молчаливый извозчик.
Телега страшно гордилась тем, что исполняла такое ответственное предназначение а дети, словно отдавая ей долг взаимности, души не чаяли в телеге, и совсем было перестали ее покидать. Телега, старый кучер, да верный Пегас были для них всем и семьей, и кровом. Так они и жили вместе в телеге, и колесили в ней по всему свету. Надо сказать, что это были не совсем обычные дети, точнее совсем необычные они были беспризорниками и никогда не знали своих родителей. И, может быть, поэтому относились друг к другу с нежностью братьев. Отчего некоторые сторонние наблюдатели, отмечая их внешнее сходство и неразлучность, приходили к заключению, что у них и впрямь, должно быть, один отец.
Впрочем, поскольку никто ровным счетом ничего не знал об их родителе, о том жив ли он или же давно умер, дети просто путешествовали по свету, познавали окружающий мир, друг друга и самих себя. Оттого их мало заботило, куда именно везет их верный, но чересчур уж угрюмый возница они вполне доверяли ему. Они были беспечны, светлы и радостны и постоянно в своих песнях славили того, кто даровал им эту жизнь о существовании которого они ничего не знали, но кого в глубине души надеялись когда-либо повстречать.
Но время шло, и обитатели повозки незаметно повзрослели. А взрослая жизнь ставит перед вчерашними детьми далеко не детские вопросы. Не прошло много времени, прежде чем в телеге раздались первые робкие, но постепенно обретающие уверенность голоса кто мы, откуда и куда едем в этой телеге? И если одних подобные вопросы по-прежнему не заботили, то другие наиболее сознательные и ответственные стали задаваться ими все чаще. И тогда все предались бурным обсуждениям. Одни говорили, что все идет по плану, и нужно просто довериться мудрому вознице он наверняка знает, куда их везет. Другие выразили сомнения в верности выбранного возницей курса, и предложили направиться в другую сторону, поскольку они итак уже ехали в одном направлении целую вечность.
При этом никто в точности не мог сказать, какую цель они преследуют своим путешествием. Если они действительно ищут отца, то, говорили одни, почему бы не покинуть телегу, и не отправиться на его поиски самостоятельно? Другие резонно возражали, что в таком случае они рискуют, не обретя отца, потерять то остальное и единственное, что у них было в жизни эту невзрачную повозку, седовласого кучера и верного коня. В конечном итоге, было решено обратиться непосредственно к кучеру, в надежде, что тот прольет хоть какой-то свет на тайну происходящего.
Каково же было всеобщее изумление, когда, высунувшись наружу из повозки, дети обнаружили полное отсутствие кучера, провалившегося, казалось, сквозь землю. Только грустный Пегас неторопливо брел по пыльной дороге, влача за собой повозку с детьми, которые, как стоит напомнить, были как бы уже и не дети.
С момента исчезновения кучера многое изменилось. Одни поговаривали, будто он ушел к другим детям, из-за того, что они перестали ему доверять, другие утверждали, что никакого возницы не было и в помине, и что он есть лишь плод их несознательного воображения. Но и те, и другие сходились в одном что-то нужно предпринимать в изменившихся обстоятельствах. Впрочем, что именно требовалось сделать никто толком сказать не мог.
Между тем, обретший некое подобие свободы, но утративший рулевого, Пегас бессмысленно блуждал по свету, ища новых пажитей и тащил за собою детей. Поначалу последним это даже пришлось по душе в этом определенно была своя романтика и свобода. «Вот это жизнь! Разве не этого мы искали? Каждый день новый, и каждый необыкновенный. И никогда не знаешь, куда приведет тебя дорога завтра. Не то, что раньше когда телега, управляемая возницей, неизменно ехала в одном и том же направлении». В конце концов, решили все, есть в этой непредсказуемости и своя прелесть. Так, день сменялся днем, а год годом, но лошадь продолжала все также хаотично бороздить просторы. Те, кому это надоедало, отчаявшись найти понимание у братьев, по одиночке выпрыгивали из телеги и отправлялись на все четыре стороны искать счастья. Другие сами по неосторожности выпадали из повозки, когда неуправляемой лошади случалось делать резкие повороты.
Выпавшие, как правило, оставались лежать на дороге, побитые и позабытые. Никто не спешил им на помощь ведь для этого требовалось бы вылезть самим из телеги, что представлялось некоторым равносильным самоубийству. Приходя в себя и к своему удивлению обнаруживая, что с ними не случилось ничего из того, чем их пугали в детстве, выпавшие и не помышляли о возвращении назад в телегу, но отправлялись вслед ранее ушедших товарищей.
Несмотря на это, большинство по-прежнему чувствовало себя в телеге, как за каменной стеной. По крайней мере, до тех пор, пока в среде оставшихся вновь не зазвучали осторожные голоса: «Неужели это бесцельное блуждание и есть жизнь? Где теперь наши братья и сестры неужто эта старая телега дороже для нас, чем они? Не лучше ли будет теперь же сойти с нее и пойти самим, куда глаза глядят? Наши глаза, а не лошадиные! Отправимся странствовать по свету и искать своих потерявшихся друзей!»
Но стоило только кому-то первому озвучить свои сомнения, как вдруг телега резко остановилась, как вкопанная. Дети выглянули из повозки, пытаясь понять причину необъяснимого явления (ведь никогда раньше телега не останавливалась даже на одно мгновенье!) и к ужасу своему обнаружили, что коня и след простыл. Видимо, подумали тогда многие, но не решились произнести вслух, за ним вернулся возница, и забрал с собой к другим, более послушным детям.
Можете себе представить, что тут началось! Чувство полной оставленности и ненужности всецело поглотило детей. Теперь в их жизни осталось только одно дорогое их сердцу и этим единственным их сокровищем для них стала телега. Они как будто с утроенной силой привязались к ней. И всякого, кто теперь предлагал покинуть ее пределы, считали за отступника и отщепенца, откровенно презирая и осуждая. Более того, постепенно сформировалось стойкое убеждение, будто только внутри телеги дети и могут единственно быть в безопасности, тогда как снаружи их ожидают неведомые и страшные опасности. Эта мысль еще больше напугала детей, и они стали смотреть на отпавших от них товарищей, как на безвозвратно заблудших и уж конечно давно погибших братьев.
В то же время некоторые стали утверждать, что именно теперь, когда повозка остановилась, они обрели тот долгожданный покой и предсказуемость, которые так давно и тщетно искали. И даже намекали на то, что произошло это не без вмешательства свыше. И все же, несмотря на подобные настроения, время от времени в среде детей появлялись вольнодумцы, ставившие под сомнение целесообразность буквального топтания на месте, и призывавшие идти вперед. Некоторые, попытавшись разубедить собратьев, и не сумев добиться результата, разочарованные, уходили восвояси. Другие одиночки, самостоятельно выбирались из телеги и пытались тянуть ее за собой. Впрочем, им редко удавалось протащить телегу с детьми даже на полметра. После чего, вконец обессиленные, они либо возвращались назад внутрь и смирялись с положением вещей, либо пополняли число отошедших.
Телега страшно гордилась тем, что исполняла такое ответственное предназначение а дети, словно отдавая ей долг взаимности, души не чаяли в телеге, и совсем было перестали ее покидать. Телега, старый кучер, да верный Пегас были для них всем и семьей, и кровом. Так они и жили вместе в телеге, и колесили в ней по всему свету. Надо сказать, что это были не совсем обычные дети, точнее совсем необычные они были беспризорниками и никогда не знали своих родителей. И, может быть, поэтому относились друг к другу с нежностью братьев. Отчего некоторые сторонние наблюдатели, отмечая их внешнее сходство и неразлучность, приходили к заключению, что у них и впрямь, должно быть, один отец.
Впрочем, поскольку никто ровным счетом ничего не знал об их родителе, о том жив ли он или же давно умер, дети просто путешествовали по свету, познавали окружающий мир, друг друга и самих себя. Оттого их мало заботило, куда именно везет их верный, но чересчур уж угрюмый возница они вполне доверяли ему. Они были беспечны, светлы и радостны и постоянно в своих песнях славили того, кто даровал им эту жизнь о существовании которого они ничего не знали, но кого в глубине души надеялись когда-либо повстречать.
Но время шло, и обитатели повозки незаметно повзрослели. А взрослая жизнь ставит перед вчерашними детьми далеко не детские вопросы. Не прошло много времени, прежде чем в телеге раздались первые робкие, но постепенно обретающие уверенность голоса кто мы, откуда и куда едем в этой телеге? И если одних подобные вопросы по-прежнему не заботили, то другие наиболее сознательные и ответственные стали задаваться ими все чаще. И тогда все предались бурным обсуждениям. Одни говорили, что все идет по плану, и нужно просто довериться мудрому вознице он наверняка знает, куда их везет. Другие выразили сомнения в верности выбранного возницей курса, и предложили направиться в другую сторону, поскольку они итак уже ехали в одном направлении целую вечность.
При этом никто в точности не мог сказать, какую цель они преследуют своим путешествием. Если они действительно ищут отца, то, говорили одни, почему бы не покинуть телегу, и не отправиться на его поиски самостоятельно? Другие резонно возражали, что в таком случае они рискуют, не обретя отца, потерять то остальное и единственное, что у них было в жизни эту невзрачную повозку, седовласого кучера и верного коня. В конечном итоге, было решено обратиться непосредственно к кучеру, в надежде, что тот прольет хоть какой-то свет на тайну происходящего.
Каково же было всеобщее изумление, когда, высунувшись наружу из повозки, дети обнаружили полное отсутствие кучера, провалившегося, казалось, сквозь землю. Только грустный Пегас неторопливо брел по пыльной дороге, влача за собой повозку с детьми, которые, как стоит напомнить, были как бы уже и не дети.
С момента исчезновения кучера многое изменилось. Одни поговаривали, будто он ушел к другим детям, из-за того, что они перестали ему доверять, другие утверждали, что никакого возницы не было и в помине, и что он есть лишь плод их несознательного воображения. Но и те, и другие сходились в одном что-то нужно предпринимать в изменившихся обстоятельствах. Впрочем, что именно требовалось сделать никто толком сказать не мог.
Между тем, обретший некое подобие свободы, но утративший рулевого, Пегас бессмысленно блуждал по свету, ища новых пажитей и тащил за собою детей. Поначалу последним это даже пришлось по душе в этом определенно была своя романтика и свобода. «Вот это жизнь! Разве не этого мы искали? Каждый день новый, и каждый необыкновенный. И никогда не знаешь, куда приведет тебя дорога завтра. Не то, что раньше когда телега, управляемая возницей, неизменно ехала в одном и том же направлении». В конце концов, решили все, есть в этой непредсказуемости и своя прелесть. Так, день сменялся днем, а год годом, но лошадь продолжала все также хаотично бороздить просторы. Те, кому это надоедало, отчаявшись найти понимание у братьев, по одиночке выпрыгивали из телеги и отправлялись на все четыре стороны искать счастья. Другие сами по неосторожности выпадали из повозки, когда неуправляемой лошади случалось делать резкие повороты.
Выпавшие, как правило, оставались лежать на дороге, побитые и позабытые. Никто не спешил им на помощь ведь для этого требовалось бы вылезть самим из телеги, что представлялось некоторым равносильным самоубийству. Приходя в себя и к своему удивлению обнаруживая, что с ними не случилось ничего из того, чем их пугали в детстве, выпавшие и не помышляли о возвращении назад в телегу, но отправлялись вслед ранее ушедших товарищей.
Несмотря на это, большинство по-прежнему чувствовало себя в телеге, как за каменной стеной. По крайней мере, до тех пор, пока в среде оставшихся вновь не зазвучали осторожные голоса: «Неужели это бесцельное блуждание и есть жизнь? Где теперь наши братья и сестры неужто эта старая телега дороже для нас, чем они? Не лучше ли будет теперь же сойти с нее и пойти самим, куда глаза глядят? Наши глаза, а не лошадиные! Отправимся странствовать по свету и искать своих потерявшихся друзей!»
Но стоило только кому-то первому озвучить свои сомнения, как вдруг телега резко остановилась, как вкопанная. Дети выглянули из повозки, пытаясь понять причину необъяснимого явления (ведь никогда раньше телега не останавливалась даже на одно мгновенье!) и к ужасу своему обнаружили, что коня и след простыл. Видимо, подумали тогда многие, но не решились произнести вслух, за ним вернулся возница, и забрал с собой к другим, более послушным детям.
Можете себе представить, что тут началось! Чувство полной оставленности и ненужности всецело поглотило детей. Теперь в их жизни осталось только одно дорогое их сердцу и этим единственным их сокровищем для них стала телега. Они как будто с утроенной силой привязались к ней. И всякого, кто теперь предлагал покинуть ее пределы, считали за отступника и отщепенца, откровенно презирая и осуждая. Более того, постепенно сформировалось стойкое убеждение, будто только внутри телеги дети и могут единственно быть в безопасности, тогда как снаружи их ожидают неведомые и страшные опасности. Эта мысль еще больше напугала детей, и они стали смотреть на отпавших от них товарищей, как на безвозвратно заблудших и уж конечно давно погибших братьев.
В то же время некоторые стали утверждать, что именно теперь, когда повозка остановилась, они обрели тот долгожданный покой и предсказуемость, которые так давно и тщетно искали. И даже намекали на то, что произошло это не без вмешательства свыше. И все же, несмотря на подобные настроения, время от времени в среде детей появлялись вольнодумцы, ставившие под сомнение целесообразность буквального топтания на месте, и призывавшие идти вперед. Некоторые, попытавшись разубедить собратьев, и не сумев добиться результата, разочарованные, уходили восвояси. Другие одиночки, самостоятельно выбирались из телеги и пытались тянуть ее за собой. Впрочем, им редко удавалось протащить телегу с детьми даже на полметра. После чего, вконец обессиленные, они либо возвращались назад внутрь и смирялись с положением вещей, либо пополняли число отошедших.
Комментарий