Твитнуть
Философия диалога Мартина Бубера - Лифинцева
Выписки
ФИЛОСОФИЯ ДИАЛОГА МАРТИНА БУБЕРА
ОГЛАВЛЕНИЕ Мартин (Мордехай) Бубер (1878-1965)
Древнегреческая культура значительно отличалась от древнееврейской: в античном мире созерцание преобладало над вслушиванием.
Бубер предлагает взамен этой установке некую би-субъектную коммуникацию, где объект предстает как равноправный партнер, собеседник, друг.
Для Бубера философия не наука, открывающая предельные основания бытия или устанавливающая последний критерий истины. Цель философа освободить людей от стереотипов мышления и иллюзий и помочь им увидеть более ясно истину собственного опыта. Философы в этом смысле должны быть, согласно Буберу, «указателями», показывающими путь к смене ментальной парадигмы.
Просвещающий» философ, по Рорти, осуществляет некую деструктивную деятельность, в которой открывает глубокую проблемную природу обыденных понятий, которые мы используем для определения действительности
Просвещающее рассуждение можно считать «ненормальным» в том смысле, что оно изымает нас из старых себя с целью сделать нас другими человеческими существами»
Бубер писал: «Я должен еще раз повторить: у меня нет учения. Я только указываю на нечто. Я указываю на реальность. Я указываю на то в этой реальности, что до сих пор не было замечено или было замечено очень мало. Я беру за руку того, кто слушает или читает меня, и веду его к окну. Я открываю окно и показываю ему то, что за этим окном... Я говорю тем, кто слушает меня: это ваш опыт. Пересмотрите его, а то, что вы можете пересмотреть, рассматривайте опять как опыт»
современный человек, согласно Буберу, потерял способность контакта с фундаментальным уровнем собственного опыта.
Цель же философствования для Бубера, как уже было сказано, изменение способа человеческого мышления и обоснование веры в Бога как предельный смысл существования.
Он пишет: «Лао-Цзы помогает мне смотреть сквозь невыносимую логичность действительности
Итак, главным для Бубера как «просвещающего» философа становятся антирационализм, несистемность и стремление «смотреть сквозь невыносимую логичность действительности».
Наиболее отчетливо это проявилось в призыве Хайдеггера «вернуться к бытию», забытому, согласно Хайдеггеру, классической европейской философией.
Именно «поворот к бытию» был главным в построениях экзистенциалистов, хотя сама категория «бытие» присутствует не во всех экзистенциалистских концепциях.
Тем же, чем для ХIХ века была книга Ницше «Так говорил Заратустра», «Я и Ты» является для XX века и не меньше. Причем не из-за стиля, а именно из-за идей, которые в ней содержатся... Метафизический диалог Бубера может стать решающим для культуры ХХ века»
Идея абсолютной равнозначимости Я и Ты субъекта и объекта это и есть, по существу, открытие Бубера.
Субъективное же время в экзистенциализме (а также в философии жизни) носит название «временности» (темпоральности) или «длительности» и определяет уровень подлинности человеческого существования.
Под настоящим он понимает то, что «постоянно присутствует и длится», для него «прошлое фиксированное, мертвое», «настоящее истинный мир Я-Ты».
Понятие настоящего у Августина самопротиворечиво: им обозначается граница между прошлым и будущим, которая, не обладая длительностью, не должна была бы быть реальной, между тем как здравый смысл говорит о ее реальности. По Августину, своей реальностью настоящее обязано присутствию в нем вечности, являющейся атрибутом Бога. Вечность понималась как нечто противоположное времени, как «не-время», а не как бесконечность во времени.
учение немецкого мистика ХIII в. Иоганна (Мейстера) Экхарта о слиянии настоящего с вечностью о «вечном сейчас». Подобные мысли о проникновении вечности в настоящее есть и у С.Кьеркегора. В современном протестантском модернизме аналогичных воззрений придерживался П.Тиллих. «Всякий раз, писал он, когда мы говорим «сейчас», нечто временное соединяется с чем-то вечным» .
Бубер опирался также на учение Бергсона о длительности. Имя Бергсона он часто упоминает в своих работах. Бергсоновская длительность (duree) «наше Я, которое длится» чисто качественна, исключает какие бы то ни было количественные различия. Это последовательность состояний сознания, «из которых каждое возвещает то, что за ним следует, и содержит то, что ему предшествует»
«Отпечатки», «снимки» с длительности мгновения мы нанизываем на некий мыслительный каркас, подобно тому как нанизывают на нитку жемчужины, и получаем «образ», «отпечаток» длительности время. На самом же деле, по Бергсону, следующие друг за другом состояния неделимы и непрерывны, в этом состоит их «длительность». Следовательно, она исключает «всякое представление о рядоположенноcти, взаимной внешности и протяженности» . Очевидно, Буберу импонирует образ того, что «постоянно присутствует и длится». «Настоящее не мимолетно, не преходяще: оно присутствует и длится. Объект же не есть длительность, он есть застой и прекращение, оцепенелость и оторванность, отсутствие отношения и бытия в настоящем» .
Приведем знаменитый пример с деревом из книги «Я и Ты». «Я созерцаю дерево. Я могу воспринять его в образе оцепеневшей колонны в натиске света или как голубую, серебристую, брызжущую кротостью озеленелость. Я могу ощутить его как движение: тянущиеся и стремящиеся к сердцевине сосуда соки; «сосание» корня, дыхание листьев как бесконечное общение с землей и воздухом и как самое таинственное произрастание.
Я могу созерцать его как дерево определенного вида и как единичность.
Но также может случиться, по воле или из милости, что я, созерцая дерево, в один момент окажусь «захваченным» им. И тогда дерева в прежнем смысле уже нет, а есть Ты»
Отношение Я-Ты всегда сопровождается любовью. Любовь в данном случае Бубер определяет как ответственность Я за Ты, ощущение того, что они необходимы друг другу. Любовь также выступает как интенциональность, направленность отношения Я-Ты. Ненависти и равнодушия здесь быть не может. Они, по Буберу, суть лишь слепота, когда не видится целостное бытие. «Чувства живут в человеке, пишет Бубер, а человек живет в любви»
Невозможно сказать, считает Бубер, где кончается человеческая воля и начинается Божья благодать. У человека есть «готовность к диалогу». Это значит, что он не просто ждет, но ждет твердо, непоколебимо, преодолевая глубокое искушение не ждать дальше и уйти, и искать более ощутимую и удобную награду. Это напоминает «прыжок в неизвестность» Рыцаря Веры у С. Кьеркегора.
«Без Оно человек не может жить, но тот, кто живет только в мире Оно, перестает быть человеком»
Бубер утверждал, что отношение Я-Ты взаимно в отличие от отношения Я-Оно, где активен только субъект. Дерево вступает в диалог с человеком: «Дерево не впечатление, не игра моей фантазии, не источник настроения, оно телесно противостоит мне и имеет со мной дело, как и я с ним, только по-другому»
Бергсон противопоставлял интеллекту интуицию, т.е. созерцание, независимое от какой бы то ни было связи с практическими интересами, свободное от точек зрения и методов, внушаемых практикой. Только такое «бескорыстное», совершенно независимое от практики созерцание может доставить нам, утверждает Бергсон, адекватное познание реальности. Интуиция представляет собой высший и абсолютный род симпатического познания, это «род интеллектуальной симпатии, путем которой переносятся внутрь предмета, чтобы слиться с тем, что есть в нем единственного и, следовательно, невыразимого»
Но интуиция Бергсона Ее условие отказ от форм логического мышления и прежде всего от логики понятийного мышления.
Это знание означает не интеллектуальное постижение, а непосредственный контакт, диалог, в котором взаимность обязательна. Бубер писал, что библейский образ познания мужчиной женщины не эвфемизм для описания сексуального поведения, а обозначение познания как общения, контакта. Именно общаясь, согласно Ветхому Завету, Бог познает Израиль, и Израиль познает своего Бога.
То же самое единство (ихуд) познаваемого и познающего в хасидизме.
Бубер постоянно подчеркивает неопосредованность отношения Я-Ты. «Никакая абстракция, никакая интеллектуальная рефлексия и никакая фантазия не стоят между Я и Ты» Он настаивал, что тот мир, что ощущается в отношении Я-Ты, суть та же самая реальность, которая присутствует в отношении Я-Оно. Только в первом случае эта реальность воспринимается как личность.
М.Хайдеггер, с самого начала творческого пути определявший человеческое бытие через совместность приобщения к бытию, позднее связал свои взгляды на природу человека с фразой И.Х.Ф.Гельдерлина «Мы разговор»
«Окаменение» под взглядом Другого сокровенный смысл мифа о Медузе, считает Сартр.
Такое толкование тем более справедливо, считает Сартр, что изначальный стыд имеет своим источником «абсолютный взгляд» Бога, понятие Другого, доведенное до абсолюта. В религиозном чувстве отношения к Богу стыд является добровольным увековечением своей «объектности» перед лицом «абсолютного взгляда» Бога.
«Присутствие» (presence) одна из основных категорий философии Марселя. «Фундаментальное различие между проблемой и таинством, пишет Марсель, состоит в том, что с проблемой я сталкиваюсь, я обнаруживаю ее перед собой, но я могу ее охватить и разрешить; а таинство есть нечто, во что я сам вовлечен,
«Быть это быть любимым», считает Марсель.
Отношение «лицом-к-лицу» Левинас заимствует из библейской традиции и осовременивает его с помощью феноменологии и экзистенциализма.
Бубер пишет: «Мы должны видеть Бога через мир»
Бубер резко осуждает Кьеркегора за отказ жениться на Регине Ольсен, якобы «во имя Бога». Он считает, что брак, диалог Я и Ты между мужем и женой именно та связь, которая открывает Бога. Нужно любить и Бога, и ближнего. Бог и ближний не соперники! Главное не отделять Бога от мира, а любить Бога через мир...
Буберовское прочтение хасидизма было тем, что Рорти называл «сильное прочтение» или «авторское прочтение», т.е. Бубер подходил к текстам с позиции своих насущных целей и задач. Рорти писал об «авторском прочтении»: «Он (исследователь) просто задает себе те же самые вопросы по поводу текста, что и инженер или физик о непонятном объекте: «Как мне описать это так, чтобы сделать то, что мне нужно?»[cx].
Следует сказать, что «авторское прочтение» вполне в духе иудейской мистической традиции от раввинического мидраша до «вольных» прочтений Библии каббалистами. Еврейские мистики всегда читали текст в очень раскованной, творческой манере. В конечном счете всякое прочтение является неправильным прочтением или интерпретацией, которая проистекает от читателя не в меньшей степени, чем от текста. Соответственно не существует абсолютно объективного стандарта, по которому можно было бы сверять правильность прочтения. Каждый интерпретатор накладывает свою систему ценностей на материал, в любом случае прошлое воспринимается через призму настоящего. Прочтение есть динамическая деятельность, включающая автора, читателя, текст и контекст. Текст написан не раньше, чем будет прочтен.
Лишь по степени различаются откровение Моисею на горе Синай и созерцание солнечного луча на тополевой ветке.
Выписки
ФИЛОСОФИЯ ДИАЛОГА МАРТИНА БУБЕРА
ОГЛАВЛЕНИЕ Мартин (Мордехай) Бубер (1878-1965)
Древнегреческая культура значительно отличалась от древнееврейской: в античном мире созерцание преобладало над вслушиванием.
Бубер предлагает взамен этой установке некую би-субъектную коммуникацию, где объект предстает как равноправный партнер, собеседник, друг.
Для Бубера философия не наука, открывающая предельные основания бытия или устанавливающая последний критерий истины. Цель философа освободить людей от стереотипов мышления и иллюзий и помочь им увидеть более ясно истину собственного опыта. Философы в этом смысле должны быть, согласно Буберу, «указателями», показывающими путь к смене ментальной парадигмы.
Просвещающий» философ, по Рорти, осуществляет некую деструктивную деятельность, в которой открывает глубокую проблемную природу обыденных понятий, которые мы используем для определения действительности
Просвещающее рассуждение можно считать «ненормальным» в том смысле, что оно изымает нас из старых себя с целью сделать нас другими человеческими существами»
Бубер писал: «Я должен еще раз повторить: у меня нет учения. Я только указываю на нечто. Я указываю на реальность. Я указываю на то в этой реальности, что до сих пор не было замечено или было замечено очень мало. Я беру за руку того, кто слушает или читает меня, и веду его к окну. Я открываю окно и показываю ему то, что за этим окном... Я говорю тем, кто слушает меня: это ваш опыт. Пересмотрите его, а то, что вы можете пересмотреть, рассматривайте опять как опыт»
современный человек, согласно Буберу, потерял способность контакта с фундаментальным уровнем собственного опыта.
Цель же философствования для Бубера, как уже было сказано, изменение способа человеческого мышления и обоснование веры в Бога как предельный смысл существования.
Он пишет: «Лао-Цзы помогает мне смотреть сквозь невыносимую логичность действительности
Итак, главным для Бубера как «просвещающего» философа становятся антирационализм, несистемность и стремление «смотреть сквозь невыносимую логичность действительности».
Наиболее отчетливо это проявилось в призыве Хайдеггера «вернуться к бытию», забытому, согласно Хайдеггеру, классической европейской философией.
Именно «поворот к бытию» был главным в построениях экзистенциалистов, хотя сама категория «бытие» присутствует не во всех экзистенциалистских концепциях.
Тем же, чем для ХIХ века была книга Ницше «Так говорил Заратустра», «Я и Ты» является для XX века и не меньше. Причем не из-за стиля, а именно из-за идей, которые в ней содержатся... Метафизический диалог Бубера может стать решающим для культуры ХХ века»
Идея абсолютной равнозначимости Я и Ты субъекта и объекта это и есть, по существу, открытие Бубера.
Субъективное же время в экзистенциализме (а также в философии жизни) носит название «временности» (темпоральности) или «длительности» и определяет уровень подлинности человеческого существования.
Под настоящим он понимает то, что «постоянно присутствует и длится», для него «прошлое фиксированное, мертвое», «настоящее истинный мир Я-Ты».
Понятие настоящего у Августина самопротиворечиво: им обозначается граница между прошлым и будущим, которая, не обладая длительностью, не должна была бы быть реальной, между тем как здравый смысл говорит о ее реальности. По Августину, своей реальностью настоящее обязано присутствию в нем вечности, являющейся атрибутом Бога. Вечность понималась как нечто противоположное времени, как «не-время», а не как бесконечность во времени.
учение немецкого мистика ХIII в. Иоганна (Мейстера) Экхарта о слиянии настоящего с вечностью о «вечном сейчас». Подобные мысли о проникновении вечности в настоящее есть и у С.Кьеркегора. В современном протестантском модернизме аналогичных воззрений придерживался П.Тиллих. «Всякий раз, писал он, когда мы говорим «сейчас», нечто временное соединяется с чем-то вечным» .
Бубер опирался также на учение Бергсона о длительности. Имя Бергсона он часто упоминает в своих работах. Бергсоновская длительность (duree) «наше Я, которое длится» чисто качественна, исключает какие бы то ни было количественные различия. Это последовательность состояний сознания, «из которых каждое возвещает то, что за ним следует, и содержит то, что ему предшествует»
«Отпечатки», «снимки» с длительности мгновения мы нанизываем на некий мыслительный каркас, подобно тому как нанизывают на нитку жемчужины, и получаем «образ», «отпечаток» длительности время. На самом же деле, по Бергсону, следующие друг за другом состояния неделимы и непрерывны, в этом состоит их «длительность». Следовательно, она исключает «всякое представление о рядоположенноcти, взаимной внешности и протяженности» . Очевидно, Буберу импонирует образ того, что «постоянно присутствует и длится». «Настоящее не мимолетно, не преходяще: оно присутствует и длится. Объект же не есть длительность, он есть застой и прекращение, оцепенелость и оторванность, отсутствие отношения и бытия в настоящем» .
Приведем знаменитый пример с деревом из книги «Я и Ты». «Я созерцаю дерево. Я могу воспринять его в образе оцепеневшей колонны в натиске света или как голубую, серебристую, брызжущую кротостью озеленелость. Я могу ощутить его как движение: тянущиеся и стремящиеся к сердцевине сосуда соки; «сосание» корня, дыхание листьев как бесконечное общение с землей и воздухом и как самое таинственное произрастание.
Я могу созерцать его как дерево определенного вида и как единичность.
Но также может случиться, по воле или из милости, что я, созерцая дерево, в один момент окажусь «захваченным» им. И тогда дерева в прежнем смысле уже нет, а есть Ты»
Отношение Я-Ты всегда сопровождается любовью. Любовь в данном случае Бубер определяет как ответственность Я за Ты, ощущение того, что они необходимы друг другу. Любовь также выступает как интенциональность, направленность отношения Я-Ты. Ненависти и равнодушия здесь быть не может. Они, по Буберу, суть лишь слепота, когда не видится целостное бытие. «Чувства живут в человеке, пишет Бубер, а человек живет в любви»
Невозможно сказать, считает Бубер, где кончается человеческая воля и начинается Божья благодать. У человека есть «готовность к диалогу». Это значит, что он не просто ждет, но ждет твердо, непоколебимо, преодолевая глубокое искушение не ждать дальше и уйти, и искать более ощутимую и удобную награду. Это напоминает «прыжок в неизвестность» Рыцаря Веры у С. Кьеркегора.
«Без Оно человек не может жить, но тот, кто живет только в мире Оно, перестает быть человеком»
Бубер утверждал, что отношение Я-Ты взаимно в отличие от отношения Я-Оно, где активен только субъект. Дерево вступает в диалог с человеком: «Дерево не впечатление, не игра моей фантазии, не источник настроения, оно телесно противостоит мне и имеет со мной дело, как и я с ним, только по-другому»
Бергсон противопоставлял интеллекту интуицию, т.е. созерцание, независимое от какой бы то ни было связи с практическими интересами, свободное от точек зрения и методов, внушаемых практикой. Только такое «бескорыстное», совершенно независимое от практики созерцание может доставить нам, утверждает Бергсон, адекватное познание реальности. Интуиция представляет собой высший и абсолютный род симпатического познания, это «род интеллектуальной симпатии, путем которой переносятся внутрь предмета, чтобы слиться с тем, что есть в нем единственного и, следовательно, невыразимого»
Но интуиция Бергсона Ее условие отказ от форм логического мышления и прежде всего от логики понятийного мышления.
Это знание означает не интеллектуальное постижение, а непосредственный контакт, диалог, в котором взаимность обязательна. Бубер писал, что библейский образ познания мужчиной женщины не эвфемизм для описания сексуального поведения, а обозначение познания как общения, контакта. Именно общаясь, согласно Ветхому Завету, Бог познает Израиль, и Израиль познает своего Бога.
То же самое единство (ихуд) познаваемого и познающего в хасидизме.
Бубер постоянно подчеркивает неопосредованность отношения Я-Ты. «Никакая абстракция, никакая интеллектуальная рефлексия и никакая фантазия не стоят между Я и Ты» Он настаивал, что тот мир, что ощущается в отношении Я-Ты, суть та же самая реальность, которая присутствует в отношении Я-Оно. Только в первом случае эта реальность воспринимается как личность.
М.Хайдеггер, с самого начала творческого пути определявший человеческое бытие через совместность приобщения к бытию, позднее связал свои взгляды на природу человека с фразой И.Х.Ф.Гельдерлина «Мы разговор»
«Окаменение» под взглядом Другого сокровенный смысл мифа о Медузе, считает Сартр.
Такое толкование тем более справедливо, считает Сартр, что изначальный стыд имеет своим источником «абсолютный взгляд» Бога, понятие Другого, доведенное до абсолюта. В религиозном чувстве отношения к Богу стыд является добровольным увековечением своей «объектности» перед лицом «абсолютного взгляда» Бога.
«Присутствие» (presence) одна из основных категорий философии Марселя. «Фундаментальное различие между проблемой и таинством, пишет Марсель, состоит в том, что с проблемой я сталкиваюсь, я обнаруживаю ее перед собой, но я могу ее охватить и разрешить; а таинство есть нечто, во что я сам вовлечен,
«Быть это быть любимым», считает Марсель.
Отношение «лицом-к-лицу» Левинас заимствует из библейской традиции и осовременивает его с помощью феноменологии и экзистенциализма.
Бубер пишет: «Мы должны видеть Бога через мир»
Бубер резко осуждает Кьеркегора за отказ жениться на Регине Ольсен, якобы «во имя Бога». Он считает, что брак, диалог Я и Ты между мужем и женой именно та связь, которая открывает Бога. Нужно любить и Бога, и ближнего. Бог и ближний не соперники! Главное не отделять Бога от мира, а любить Бога через мир...
Буберовское прочтение хасидизма было тем, что Рорти называл «сильное прочтение» или «авторское прочтение», т.е. Бубер подходил к текстам с позиции своих насущных целей и задач. Рорти писал об «авторском прочтении»: «Он (исследователь) просто задает себе те же самые вопросы по поводу текста, что и инженер или физик о непонятном объекте: «Как мне описать это так, чтобы сделать то, что мне нужно?»[cx].
Следует сказать, что «авторское прочтение» вполне в духе иудейской мистической традиции от раввинического мидраша до «вольных» прочтений Библии каббалистами. Еврейские мистики всегда читали текст в очень раскованной, творческой манере. В конечном счете всякое прочтение является неправильным прочтением или интерпретацией, которая проистекает от читателя не в меньшей степени, чем от текста. Соответственно не существует абсолютно объективного стандарта, по которому можно было бы сверять правильность прочтения. Каждый интерпретатор накладывает свою систему ценностей на материал, в любом случае прошлое воспринимается через призму настоящего. Прочтение есть динамическая деятельность, включающая автора, читателя, текст и контекст. Текст написан не раньше, чем будет прочтен.
Лишь по степени различаются откровение Моисею на горе Синай и созерцание солнечного луча на тополевой ветке.
Комментарий