Твитнуть
1) Что мог сделать Александра Мень такого за что его нужно было убивать?
2) Кому он мешал?
дорогие друзья, хотелось бы выслушать мнение каждого
Убийцы, которые заметают следы и пытаются отвести от себя подозрение, заслуживают не осуждения, а сострадания. Как же они при всем своем могуществе боятся, что придется отвечать, что "недочистили" архивы, что "недоубили" всех возможных свидетелей. Мень был им врагом, так что ж тут удивительно: они коммунисты, он христианин. Но ведь и собратья отца Александра по вере пытаются его убить кто как умеет. Вот состоящий на иждивении Московской Патриархии борец с "неправильными" верующими Александр Дворкин в газете "Радонеж" пытается представить Меня покойником не только физическим, но и духовным:
Патриарх Алексий заявил, что еп. Никон никаких книг не сжигал, что всего лишь были сожжены ненужные журналы. Это не первый раз, когда патриарх тратит свой авторитет на защиту архиереев. Может быть, самым ярким случаем было его выступление после августовского путча 1991 года, когда он заявил, что ни один из членов Синода и не помышлял о сочувствии КГЧП.
Разум подсказывает, что такого рода заявления слишком широковещательны, чтобы им безоглядно доверять: Патриарх ведь не держал свечку рядом со всеми архиереями, как он не ездил в Екатеринбург. Он просто пересказывает их слова. И если с "обычным" епископом еще можно спорить, то Патриарху никто не осмеливается возражать. Страшно не наказание. Страшно, разоблачая патриаршую ложь, опозорить Христову истину.
Что ж, когда Патриарх защищает грешников, перебарщивая в милосердии, может быть, и лучше промолчать. Но, защищая епископа Никона, Патриарх не удержался и внес свой посильный вклад в убийство отца Александра Меня, заявив:
"Отец Александр Мень был миссионером для советской технической интеллигенции 60-70-х годов. Отсюда все сильные и слабые стороны его творчества. Не сомневаюсь, что по тому времени проповедь его была весьма эффективна и его книги многим помогли расстаться с "научно"-атеистическими убеждениями и прийти в Церковь. Отец Александр был блестящим оратором и широко эрудированным человеком, но он не был богословом в строгом смысле этого слова. Поэтому он допускал многие ошибки. ... Но даже если чрезвычайно серьезно относиться к его ошибкам, все равно сожжение его книг по меньшей мере бессмысленный акт: на сегодняшний момент они просто безнадежно устарели и уже не слишком читаемы"2.
Конечно, книги Меня ничуть не устарели, почему и издаются, и читаются куда активнее, чем сочинения новоявленного инквизитора. Разумеется, и никаких богословских ошибок в этих книгах нет. Людям, которые силу веры путают с агрессивностью и насилием, не нравится, что у Меня вера живая и сильная без охоты на ведьм, но с охотой ко Христу. Впрочем, это говорит человек, хотя и работающий на Патриархию, но мирянин, не имеющий сана. А вот в мае 1998 года епископ Екатеринбургский Никон приказал сжечь четыре книги Меня и сожгли. И это было убийство, хоть и ритуальное, совершенное лицом иерархическим. Издревле сжигали то, что хотели обречь на небытие. Патриарх Алексий заявил, что еп. Никон никаких книг не сжигал, что всего лишь были сожжены ненужные журналы. Это не первый раз, когда патриарх тратит свой авторитет на защиту архиереев. Может быть, самым ярким случаем было его выступление после августовского путча 1991 года, когда он заявил, что ни один из членов Синода и не помышлял о сочувствии КГЧП.
Разум подсказывает, что такого рода заявления слишком широковещательны, чтобы им безоглядно доверять: Патриарх ведь не держал свечку рядом со всеми архиереями, как он не ездил в Екатеринбург. Он просто пересказывает их слова. И если с "обычным" епископом еще можно спорить, то Патриарху никто не осмеливается возражать. Страшно не наказание. Страшно, разоблачая патриаршую ложь, опозорить Христову истину.
Что ж, когда Патриарх защищает грешников, перебарщивая в милосердии, может быть, и лучше промолчать. Но, защищая епископа Никона, Патриарх не удержался и внес свой посильный вклад в убийство отца Александра Меня, заявив:
"В своем богословском дерзновении отец Александр иногда высказывал суждения, которые без специального рассмотрения нельзя охарактеризовать как безусловно разделяемые всей полнотой Церкви".
Эти же самые слова Патриарх написал в послании, читавшемся над гробом отца Александра в день похорон, 11 сентября 1990 года. Уже и тогда слова эти резанули ухо: с каких пор в некрологах делают подобные оговорки? Фраза пахнет софистикой, заранее предполагая, что Мень допускал "богословское дерзновение" (тогда он вообще не был богословом, тем более, не "дерзал"). Более того, предполагается, что есть какая-то загадочная "полнота Церкви", мнение которой можно выяснить путем "специального рассмотрения". О митрополите Иоанне Снычеве Патриарх таких слов не сказал, хотя вот уж кто "дерзал". И слава Богу, что над митрополичьим гробом промолчали плохо, что над гробом святого не догадались помолчать
и он не скажет, так что нам и остается только рассуждать о предтече Мене и о самом Христе которого все ждут
Комментарий