Следующее, и я заканчиваю. Сэр, я умоляю Вас и этих сенаторов поверить, что это не мои выдумки, не преувеличенные описания. Пять лет назад, молодой человек, почти женатый, приехал в Графство из Огайо. Он и его жена были баптистами седьмого дня. Юная девушка покинула отца и мать, братьев и сестер, и всех своих дорогих друзей ее детства, чтобы последовать за своим молодым мужем в Арканзас для них землю обетования. Огонек любви блистал в их ярких юных глазах. Румянец здоровья рделся на их щеках, и их серебряная улыбка была просто сладкой музыкой, от которой ее молодой муж никогда избавлялся. Они купили небольшую ферму, и скоро неустанным трудолюбием и аккуратной бережливостью, их дом процветал как роза в дикой местности. Через некоторое время у них родился прекрасный малыш, чтобы сделать ярче солнечный свет и подсластить пение птиц. Они были счастливы в обожании друг друга и своей любви к малышу. Для них «все работало вместе на их благо», поскольку на их скромном, доверительном пути они почитали Бога и любили ближнего своего.
Два года назад, закон по которому их преуспевание и счастье, которые до этого возрастали, был отменен! [125] Будь проклят тот день, который нанес такое гадкое пятно на честную славу нашего Штата. Перемена, резкая, равнодушная и губительная, как арктический шторм, налетела на их жизнь, и безжалостно уничтожила все яркие цветы их надежды. После такой отмены закона, преследование подняло свою отвратительную, злобную голову. Герой моей истории был под наблюдением завистливого, бдительного соседа, спокойно работая, как он думал Бог заповедал ему, в воскресенье. О нем доложили тому инквизиторскому варварскому остатку, Большому Жюри (присяжные, решающие вопрос о предании суду), обвинили, пытали, заключили под стражу и бросили в тюрьму потому, что его совесть не позволила ему уплатить штраф.
Неделя за неделей тянулись непомерно долго. День за днем молодая жена с малышом на руках смотрела на ворота, ожидая возвращения своего мужа и как Марианна Теннисон (Tennyson's Marianna):
Она только сказала: «Моя жизнь это просто тоска.
Он не приходит никак», - сказала она
Она сказала: «Я очень-очень устала
Как умереть я бы хотела.
Затем заболел и умер ребенок, огонек в глазах молодой жены потух в слезах, ее серебристый смех стал воплем, плачем и рыданием. Белолицее несчастье похитило розовый румянец с ее щек, и вместо того оставило там свой мертво-бледный оттенок. Сэр, как я могу продолжать? К тому моменту, когда усмирился этот жестокий закон, этот безобидный гражданин (кроме того, что он любил Бога и искал, как подчиниться ему) был выпущен из тюрьмы, и поволок свои усталые ноги в свой счастливый дом, который он покинул несколькими неделями раньше. Он встретил своих соседей возле ворот, которые несли гроб. Он не задавал вопросов, его сердце все ему подсказало. Нет, не все! Он не знал, и никогда не смог узнать о ее одиноких часах, о ее горьких слезах, о ее утомленности ожиданием и выжиданием мужа, о ее обращениях к Богу, к Тому Богу, ради Которого она столько пострадала, о помощи в час ее несчастий, о болезни и смерти ребенка. Он не мог знать об этом. Но он шел вместе с ними на тихое кладбище, и увидел рядом с отрытой могилой небольшой холмик со свежей землей, нагроможденной на нем, и затем он узнал, что Господь забрал двух идолов его сердца, а его оставили одного. Его скорбь была слишком глубока, чтобы плакать. Уставившись своими глазами, он видел, как все ниже опускали тело его молодой [126] жены в могилу. Он слышал, как груды земли стучали по крышке гроба, и казалось, будто они падали прямо на его сердце. Работа была сделана, и они оставили его с погибшей женой, а затем он рухнул на землю между могилами, раскинув руки на небольшие холмики по обе стороны, и слезы катились градом, удерживая его сердце от разрыва. А затем он оплакал свое последнее расставание со своими дорогими близкими, потом оставил Арканзас навсегда, оставил, сэр, как сотни других готовятся уйти, если Генеральной Ассамблее не удается обеспечить им защиту их прав по Конституции, национальной и Штата.
Говорите, какие у вас ещё есть аргументы для того, чтобы сделать первый день недели всемирным днём поклонению Богу?
Два года назад, закон по которому их преуспевание и счастье, которые до этого возрастали, был отменен! [125] Будь проклят тот день, который нанес такое гадкое пятно на честную славу нашего Штата. Перемена, резкая, равнодушная и губительная, как арктический шторм, налетела на их жизнь, и безжалостно уничтожила все яркие цветы их надежды. После такой отмены закона, преследование подняло свою отвратительную, злобную голову. Герой моей истории был под наблюдением завистливого, бдительного соседа, спокойно работая, как он думал Бог заповедал ему, в воскресенье. О нем доложили тому инквизиторскому варварскому остатку, Большому Жюри (присяжные, решающие вопрос о предании суду), обвинили, пытали, заключили под стражу и бросили в тюрьму потому, что его совесть не позволила ему уплатить штраф.
Неделя за неделей тянулись непомерно долго. День за днем молодая жена с малышом на руках смотрела на ворота, ожидая возвращения своего мужа и как Марианна Теннисон (Tennyson's Marianna):
Она только сказала: «Моя жизнь это просто тоска.
Он не приходит никак», - сказала она
Она сказала: «Я очень-очень устала
Как умереть я бы хотела.
Затем заболел и умер ребенок, огонек в глазах молодой жены потух в слезах, ее серебристый смех стал воплем, плачем и рыданием. Белолицее несчастье похитило розовый румянец с ее щек, и вместо того оставило там свой мертво-бледный оттенок. Сэр, как я могу продолжать? К тому моменту, когда усмирился этот жестокий закон, этот безобидный гражданин (кроме того, что он любил Бога и искал, как подчиниться ему) был выпущен из тюрьмы, и поволок свои усталые ноги в свой счастливый дом, который он покинул несколькими неделями раньше. Он встретил своих соседей возле ворот, которые несли гроб. Он не задавал вопросов, его сердце все ему подсказало. Нет, не все! Он не знал, и никогда не смог узнать о ее одиноких часах, о ее горьких слезах, о ее утомленности ожиданием и выжиданием мужа, о ее обращениях к Богу, к Тому Богу, ради Которого она столько пострадала, о помощи в час ее несчастий, о болезни и смерти ребенка. Он не мог знать об этом. Но он шел вместе с ними на тихое кладбище, и увидел рядом с отрытой могилой небольшой холмик со свежей землей, нагроможденной на нем, и затем он узнал, что Господь забрал двух идолов его сердца, а его оставили одного. Его скорбь была слишком глубока, чтобы плакать. Уставившись своими глазами, он видел, как все ниже опускали тело его молодой [126] жены в могилу. Он слышал, как груды земли стучали по крышке гроба, и казалось, будто они падали прямо на его сердце. Работа была сделана, и они оставили его с погибшей женой, а затем он рухнул на землю между могилами, раскинув руки на небольшие холмики по обе стороны, и слезы катились градом, удерживая его сердце от разрыва. А затем он оплакал свое последнее расставание со своими дорогими близкими, потом оставил Арканзас навсегда, оставил, сэр, как сотни других готовятся уйти, если Генеральной Ассамблее не удается обеспечить им защиту их прав по Конституции, национальной и Штата.
Говорите, какие у вас ещё есть аргументы для того, чтобы сделать первый день недели всемирным днём поклонению Богу?
Комментарий