Твитнуть
У нас в Саранске в самом центре города, почти на центральной площади перед зданием правительства, в окружении парков, торговых центров и самых фешенебельных строений стоит памятник патриарху Никону. У его подножия любовно посаженные живые цветы. Выше фотография, сделанная мной вчера. Это очень интересная ситуация, о которой нельзя не рассказать. Вот что говорится об этом человеке в нескольких источниках:
Никон, писал в своем послании расколоучитель Аввакум, епископа Павла Коломенского мучил и сжег в новгородских пределах; протопопа костромского Даниила уморил в земляной тюрьме в Астрахани; священнику Гавриилу в Нижнем приказал отрубить голову; старца Иону Казанца в Кольском остроге на пять частей рассекли; в Холмогорах сожгли Ивана Юродивого, в Боровске священника Полиевкта и с ним 14 человек. В Нижнем сожгли народу много, в Казани 30 человек, а живущих на Волге в городах и селах и не хотевших принять антихристовой печати клали под меч тысячами. А со мной, продолжал далее Аввакум, сидело 60 человек и всех нас мучил и бил и проклинал и в тюрьме держал (С. Максимов, «Рассказы из истории старообрядчества по раскольническим рукописям», СПб., 1887, стр. 89).
Патриарх обрушил на ослушников жестокие репрессии. В ответ со всех сторон к царю пошли жалобы на своеволие и лютость патриарха, его гордыню и своекорыстие. Он мог, например, дать приказ собрать со всех церквей Московского государства 500 голов лошадей и преспокойно разослать их по своим вотчинам; он ввел новый оклад патриаршей пошлины, повысив ее до таких пределов, что, по свидетельству одного челобитчика, «татарским абызам жить гораздо лучше», помимо этого Никон требовал экстренных взносов на затеянную им постройку Нового Иерусалима и других монастырей. О его гордом и жестоком обращении с клириками, приезжавшими в Москву, ходили негодующие рассказы для него ничего не стоило посадить священника на цепь за какую-нибудь незначительную небрежность в исполнении своих обязанностей, мучить его в тюрьме или сослать куда-нибудь на нищенскую жизнь (К.В. Рыжов, «100 великих россиян», Вече, 2012).
Почти сразу все противники никоновых «новин» подверглись репрессиям. Пожалуй, только протопоп Аввакум пострадал в этот период меньше других, поскольку был близок к царице, его знали представители старомосковского боярства. Он был отправлен в ссылку, правда, чрезвычайно тяжелую, но ему не отрезали язык и не отрубили правую руку, как другим. Аввакум сначала оказался в Тобольске, затем отправился с воеводой Пашковым в Даурию, в Забайкалье. Здесь Аввакум потерял нескольких своих детей. После отставки Никона, когда сторонников старых обрядов на время оставили в покое, протопоп вместе с семьей возвратился в Москву. Однако период спокойствия длился недолго. Вскоре царь и вселенские патриархи на Соборе 1666 года подтвердили взятый Никоном курс, хотя и осудили русского Патриарха за гордыню. В Соборе приняли участие Патриархи всех православных церквей Антиохийской, Александрийской, Константинопольской и Иерусалимской. В том же 1666 году начинается последний этап жизни огнепального протопопа его многолетняя ссылка в северорусский городок Пустозерск. Здесь он сидел в земляной тюрьме (А. Гриненко, «Триста лет гонений. Краткий очерк истории старообрядчества в России»).
Аввакума, священника Лазаря, диакона Феодора, инока Епифания сослали в северный Пустозерск и бросили в яму. Их, за исключением Аввакума, подвергли казни: отрезали языки, отсекли правые руки. Но заточение не смирило Аввакума, а раскрыло его талант страстного публициста. За 14 лет он написал десятки произведений, включая «Житие» первую русскую автобиографию и шедевр мировой литературы. В 1682 году «за великия на царский дом хулы» Аввакума приговорили к сожжению. Он взошел на костер, подняв сложенное в двуперстие руку (Е. Щигленко, «Патриарх Никон»).
Патриарх обрушил на ослушников жестокие репрессии. В ответ со всех сторон к царю пошли жалобы на своеволие и лютость патриарха, его гордыню и своекорыстие. Он мог, например, дать приказ собрать со всех церквей Московского государства 500 голов лошадей и преспокойно разослать их по своим вотчинам; он ввел новый оклад патриаршей пошлины, повысив ее до таких пределов, что, по свидетельству одного челобитчика, «татарским абызам жить гораздо лучше», помимо этого Никон требовал экстренных взносов на затеянную им постройку Нового Иерусалима и других монастырей. О его гордом и жестоком обращении с клириками, приезжавшими в Москву, ходили негодующие рассказы для него ничего не стоило посадить священника на цепь за какую-нибудь незначительную небрежность в исполнении своих обязанностей, мучить его в тюрьме или сослать куда-нибудь на нищенскую жизнь (К.В. Рыжов, «100 великих россиян», Вече, 2012).
Почти сразу все противники никоновых «новин» подверглись репрессиям. Пожалуй, только протопоп Аввакум пострадал в этот период меньше других, поскольку был близок к царице, его знали представители старомосковского боярства. Он был отправлен в ссылку, правда, чрезвычайно тяжелую, но ему не отрезали язык и не отрубили правую руку, как другим. Аввакум сначала оказался в Тобольске, затем отправился с воеводой Пашковым в Даурию, в Забайкалье. Здесь Аввакум потерял нескольких своих детей. После отставки Никона, когда сторонников старых обрядов на время оставили в покое, протопоп вместе с семьей возвратился в Москву. Однако период спокойствия длился недолго. Вскоре царь и вселенские патриархи на Соборе 1666 года подтвердили взятый Никоном курс, хотя и осудили русского Патриарха за гордыню. В Соборе приняли участие Патриархи всех православных церквей Антиохийской, Александрийской, Константинопольской и Иерусалимской. В том же 1666 году начинается последний этап жизни огнепального протопопа его многолетняя ссылка в северорусский городок Пустозерск. Здесь он сидел в земляной тюрьме (А. Гриненко, «Триста лет гонений. Краткий очерк истории старообрядчества в России»).
Аввакума, священника Лазаря, диакона Феодора, инока Епифания сослали в северный Пустозерск и бросили в яму. Их, за исключением Аввакума, подвергли казни: отрезали языки, отсекли правые руки. Но заточение не смирило Аввакума, а раскрыло его талант страстного публициста. За 14 лет он написал десятки произведений, включая «Житие» первую русскую автобиографию и шедевр мировой литературы. В 1682 году «за великия на царский дом хулы» Аввакума приговорили к сожжению. Он взошел на костер, подняв сложенное в двуперстие руку (Е. Щигленко, «Патриарх Никон»).
Также стоит помнить, что именно при Никоне действовало самое жестокое церковное законодательство в истории России, согласно которому «еретики» (т.е. любые несогласные) сжигались на кострах без лишних разговоров.
Представьте, что некий злодей одних ваших знакомых убил, других посадил в тюрьму, третьих отправил в ссылку, и вот он говорит вам: «Я слышал, что вы, голубчик, семьи разрушаете. Ай-яй-яй, нехорошо!» Вам станет смешно или грустно? Религиозная организация, которая пролила реки крови и затем не только не извинилась, но воздвигла убийцам освященные памятники на центральных площадях, сегодня критикует людей, которые не делали ничего подобного. И строит памятники за их счет.
В стране, которая называет себя христианской и рассуждает о терпимости, строят памятники подобному человеку ярчайшему символу религиозного насилия. Церковь, которая называет себя христианской, освящает их (памятник в Саранске был освящен патриархом Алексием II в 2006 году). Вокруг этого памятника гуляют дети и молодожены, с ним фотографируются жители и гости города. Большинству из них невдомек, кто и что перед ними. Они даже не подозревают, какой безнадежный и фатальный тупик символизирует этот памятник тупик религиозный, духовный и нравственный. Выбраться из него хотят немногие, могут единицы.
Комментарий