Твитнуть
Кто что может сказать о себе в этом вопросе?
Вот размышления православных на эту тему
Идея бесконечных мук маета церковная
Человек существо социальное и, как личность, во многом обусловлен средой, в которой вырос и находится. Наш интеллект формируется целиком окружением. Но, увы, таковой средний уровень обычно не вырывается выше планки удовлетворения базовых потребностей, а еще хуже излишеств и извращений. Впрочем, изначально единственным фактором, поднимающим человека и общество над этим уровнем, была религиозность в виде голоса совести, а также культовой общинной религиозности. Религиозности зачастую ложной, иногда откровенно дикой, но всё же полагающей (пусть смутно) некоторую метафизическую систему ценностей. Но, не имея того Откровения, которое человечество получило с приходом Господа Иисуса Христа, эта религиозность не давала человеку основательную точку опоры для веры. Только Христос явил тот образ Бога Отца, который есть Любовь. Образ, Который единственно раскрывает назначение человека его обОжение. Без этого ориентира, любая жизнь томление духа и маета бытовая и вдобавок религиозная.
На всём протяжении истории появлялись и появляются личности, и их всегда было немного единицы, которые пытаются думать не по заимствованным стереотипам, но критически анализировать окружающий мир. Но, опять же, не имея опоры в Боге, не имея Откровения, изыскания таковых всегда были блужданием разума, набором знаний, которые только «умножали скорбь» назовем это маетой философской (или интеллектуальной).
И только принятие проповеди Евангелия, Благой Вести, лицезрение во Христе Образа Бога Отца и участие в Евхаристии, которая должна быть нашим свободным утвердительным ответом на предлагаемое нам божественное благобытие, вырывают человека из тины такой маеты (бытовой, религиозной, интеллектуальной) и возносит его духом на божественную высоту. Пусть не сразу, пусть постепенно, но человек восходит (по мере того как становится способен вместить) от славы в славу, получает «благодать на благодать».
Начало такому восхождению полагает Бог только Он даёт вдохновение, призывает к Себе. «Никто не может прийти ко Мне, если не призовет его Отец Небесный». Путь же единственный через Церковь сообщество людей имеющих верный духовный ориентир. Но здесь мы сталкиваемся с большой проблемой. Проблема в том, что даже в сообществе верных люди умудряются приспособить Образ Бога под свои представления т.е. всячески исказить ориентир. Исказить Образ, явленный Христом. Одним из самых ярких искажений, воспринимающихся как церковное учение является концепция существования бесконечного ада, которая по сути не является христианской. Вошла же она в Церковь в определенный момент её истории как инструмент запугивания и сомнительного педагогического воздействия.
Да, несомненно в свое время такое огрубление богословия запугивание вечными муками служило психологической уздой для древнего человека, которого испугать воздаянием в виде смерти или мук временных было трудно. (См. на эту тему: dionysios_r: Р�Р·РґРµСжки СЃРІСЏСРёСелССЃРєРѕР№ педагогики ) Но вместе с тем, когда такое понимание стало восприниматься как церковное, оно стало влиять на богословие церкви а именно заморозило его в «рабском» состоянии.
«В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх вон». Случилось обратное. Не любовь культивируется в учительстве церковном, а страх. Не путь сынов Божиих, а путь невольников, которые не ведают (и что печально, не хотят ведать), что творит Христос. «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам всё, что слышал от Отца Моего.» (Ин. 15:15)
Если мировоззрение человека построено на страхе и собачьей покорности, а не на любви и сыновнем доверии (а настоящее доверие только таким и может быть по любви, а не из-под палки, не из страха вечных мук или ожидания воздаяния), то такой человек еще находится в Ветхом Завете (это в лучшем случае). И неважно, что он крещен. Он становится исламистом (от значения слова «ислам» = «покорность»). Человек остается на прежнем уровне описанной религиозной маеты с её комплексами. Комплексами, которые всегда сопутствуют страху тяга к предписаниям, мнительность, антагонизм, нетерпимостью к «чужакам», надмение, развешивание ярлыков, проклятия, интриганство, ощущение собственной исключительности и проч. и проч. И это мы наблюдаем сплошь и рядом в родной Православной Церкви, которая по сути процентов на 95 (если не на 99!) состоит из таких вот «православных исламистов», основная забота которых убегание вечных мук и зарабатывание духовных бонусов. Т.е. основные мотивы страх и корысть, ад и рай, кнут и пряник. Такое состояние делает невозможным Благодарение, т.е. искажает крайне литургическую жизнь ибо не может быть настоящего благодарения, искренней благодарности, ели оно замешано на страхе или ожидании корысти.
Не может быть уподобления самоотверженной любви Христа, отдающего Себя «за жизни мира», если не понятен главный мотив мотив любви. Любовь и Благодарение заменяются Страхом и Умилостивлением. Царство Отца, которое мы ожидаем с приходом Господа Иисуса Христа во славе, Божественная вечность, где Бог «всё во всем», вечность, лишенная смерти, греха и распада (и их носителей) представляется всего лишь дурной бесконечностью времен с бесконечным существованием в ней резервации добра и резервации зла областей кайфующих праведников и мучающихся грешников. Т.е. по сути с приходом Христа ничего не произошло Царство не наступило, грех и смерть остались существовать, пусть в изолированном виде. Божественная вечность, изначально задуманная и предвидимая Всезнающим Богом, не потрясает своим совершенством, а ужасает своей жестокостью и бессмысленностью.
Таким образом, со скорбью приходится констатировать, что сия изоляционистская теория и её маркер концепция существования бесконечного ада есть вредоноснейший яд, разлитый в церковном теле, и незаметно растлевающий все стороны церковной жизни богословие, богослужение, благочестие.
Можно пытаться в упор не замечать указанной проблемы. Но допущение (хоть краем сознания) концепции, что Бог зарезервировал зло, смерть и грех для бесконечности не только ставит внутренние противоречия в богословии, но в корне искажает образ Бога, явленный Христом и по сути обесценивает всю проповедь Царствия Небесного.
«Ложка дегтя портит бочку меда» пока указанная проблема не будет осознана христианами, нынешний многовековой упадок духовной жизни, разделение и оскудение Церкви будут продолжаться. Но хочется верить, что мы уже подходим к той мере оскудения, за которой либо смерть, либо очищение Церкви от всего наносного, «слишком человеческого»; к той грани, перейдя которую христиане смогут вырваться из плена идолов ложных, слишком антропоморфных представлений о Боге и вступить в эру христианства эсхатологического и евхаристического. И уже без боязни вечных мук и карающего Бога, с любовью отвечать на призыв Отца Небесного к вечному благобытию, восклицая: «Ей, гряди, Господи Иисусе!»
Вот размышления православных на эту тему
Идея бесконечных мук маета церковная
Человек существо социальное и, как личность, во многом обусловлен средой, в которой вырос и находится. Наш интеллект формируется целиком окружением. Но, увы, таковой средний уровень обычно не вырывается выше планки удовлетворения базовых потребностей, а еще хуже излишеств и извращений. Впрочем, изначально единственным фактором, поднимающим человека и общество над этим уровнем, была религиозность в виде голоса совести, а также культовой общинной религиозности. Религиозности зачастую ложной, иногда откровенно дикой, но всё же полагающей (пусть смутно) некоторую метафизическую систему ценностей. Но, не имея того Откровения, которое человечество получило с приходом Господа Иисуса Христа, эта религиозность не давала человеку основательную точку опоры для веры. Только Христос явил тот образ Бога Отца, который есть Любовь. Образ, Который единственно раскрывает назначение человека его обОжение. Без этого ориентира, любая жизнь томление духа и маета бытовая и вдобавок религиозная.
На всём протяжении истории появлялись и появляются личности, и их всегда было немного единицы, которые пытаются думать не по заимствованным стереотипам, но критически анализировать окружающий мир. Но, опять же, не имея опоры в Боге, не имея Откровения, изыскания таковых всегда были блужданием разума, набором знаний, которые только «умножали скорбь» назовем это маетой философской (или интеллектуальной).
И только принятие проповеди Евангелия, Благой Вести, лицезрение во Христе Образа Бога Отца и участие в Евхаристии, которая должна быть нашим свободным утвердительным ответом на предлагаемое нам божественное благобытие, вырывают человека из тины такой маеты (бытовой, религиозной, интеллектуальной) и возносит его духом на божественную высоту. Пусть не сразу, пусть постепенно, но человек восходит (по мере того как становится способен вместить) от славы в славу, получает «благодать на благодать».
Начало такому восхождению полагает Бог только Он даёт вдохновение, призывает к Себе. «Никто не может прийти ко Мне, если не призовет его Отец Небесный». Путь же единственный через Церковь сообщество людей имеющих верный духовный ориентир. Но здесь мы сталкиваемся с большой проблемой. Проблема в том, что даже в сообществе верных люди умудряются приспособить Образ Бога под свои представления т.е. всячески исказить ориентир. Исказить Образ, явленный Христом. Одним из самых ярких искажений, воспринимающихся как церковное учение является концепция существования бесконечного ада, которая по сути не является христианской. Вошла же она в Церковь в определенный момент её истории как инструмент запугивания и сомнительного педагогического воздействия.
Да, несомненно в свое время такое огрубление богословия запугивание вечными муками служило психологической уздой для древнего человека, которого испугать воздаянием в виде смерти или мук временных было трудно. (См. на эту тему: dionysios_r: Р�Р·РґРµСжки СЃРІСЏСРёСелССЃРєРѕР№ педагогики ) Но вместе с тем, когда такое понимание стало восприниматься как церковное, оно стало влиять на богословие церкви а именно заморозило его в «рабском» состоянии.
«В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх вон». Случилось обратное. Не любовь культивируется в учительстве церковном, а страх. Не путь сынов Божиих, а путь невольников, которые не ведают (и что печально, не хотят ведать), что творит Христос. «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам всё, что слышал от Отца Моего.» (Ин. 15:15)
Если мировоззрение человека построено на страхе и собачьей покорности, а не на любви и сыновнем доверии (а настоящее доверие только таким и может быть по любви, а не из-под палки, не из страха вечных мук или ожидания воздаяния), то такой человек еще находится в Ветхом Завете (это в лучшем случае). И неважно, что он крещен. Он становится исламистом (от значения слова «ислам» = «покорность»). Человек остается на прежнем уровне описанной религиозной маеты с её комплексами. Комплексами, которые всегда сопутствуют страху тяга к предписаниям, мнительность, антагонизм, нетерпимостью к «чужакам», надмение, развешивание ярлыков, проклятия, интриганство, ощущение собственной исключительности и проч. и проч. И это мы наблюдаем сплошь и рядом в родной Православной Церкви, которая по сути процентов на 95 (если не на 99!) состоит из таких вот «православных исламистов», основная забота которых убегание вечных мук и зарабатывание духовных бонусов. Т.е. основные мотивы страх и корысть, ад и рай, кнут и пряник. Такое состояние делает невозможным Благодарение, т.е. искажает крайне литургическую жизнь ибо не может быть настоящего благодарения, искренней благодарности, ели оно замешано на страхе или ожидании корысти.
Не может быть уподобления самоотверженной любви Христа, отдающего Себя «за жизни мира», если не понятен главный мотив мотив любви. Любовь и Благодарение заменяются Страхом и Умилостивлением. Царство Отца, которое мы ожидаем с приходом Господа Иисуса Христа во славе, Божественная вечность, где Бог «всё во всем», вечность, лишенная смерти, греха и распада (и их носителей) представляется всего лишь дурной бесконечностью времен с бесконечным существованием в ней резервации добра и резервации зла областей кайфующих праведников и мучающихся грешников. Т.е. по сути с приходом Христа ничего не произошло Царство не наступило, грех и смерть остались существовать, пусть в изолированном виде. Божественная вечность, изначально задуманная и предвидимая Всезнающим Богом, не потрясает своим совершенством, а ужасает своей жестокостью и бессмысленностью.
Таким образом, со скорбью приходится констатировать, что сия изоляционистская теория и её маркер концепция существования бесконечного ада есть вредоноснейший яд, разлитый в церковном теле, и незаметно растлевающий все стороны церковной жизни богословие, богослужение, благочестие.
Можно пытаться в упор не замечать указанной проблемы. Но допущение (хоть краем сознания) концепции, что Бог зарезервировал зло, смерть и грех для бесконечности не только ставит внутренние противоречия в богословии, но в корне искажает образ Бога, явленный Христом и по сути обесценивает всю проповедь Царствия Небесного.
«Ложка дегтя портит бочку меда» пока указанная проблема не будет осознана христианами, нынешний многовековой упадок духовной жизни, разделение и оскудение Церкви будут продолжаться. Но хочется верить, что мы уже подходим к той мере оскудения, за которой либо смерть, либо очищение Церкви от всего наносного, «слишком человеческого»; к той грани, перейдя которую христиане смогут вырваться из плена идолов ложных, слишком антропоморфных представлений о Боге и вступить в эру христианства эсхатологического и евхаристического. И уже без боязни вечных мук и карающего Бога, с любовью отвечать на призыв Отца Небесного к вечному благобытию, восклицая: «Ей, гряди, Господи Иисусе!»
Комментарий