Не знал я в молодые дни,
ни боли жизни ни печали.
И думал, что грехи мои,
для счастья жизни созданы.
Но тихо старость подошла,
и за руку взяла.
И всё умчалось без следа,
неведомо куда.
Грешить я больше не могу,
всё каюсь и прошу прощенья.
И жить в мученьях не могу.
Когда ж прийдёт мне избавленье?
Скорей бы старая с косой,
внесла бы избавленье.
И смерть ответила: - Постой,
допей свой кубок искупленья.
Почто ты мучаешь меня,
уж целый год в мученьях.
Даруй свободу для меня,
своей косой забвенья.
Твои предсмертные страданья,
ничто в сравненьи с наказаньем.
Гореть тебе теперь в огне,
в гиене огненой на дне.
Бери лапату и кирку,
и новый саван шей.
И рой могилу старику,
на водворенье в ней.
Шекспир и Батьки.
ни боли жизни ни печали.
И думал, что грехи мои,
для счастья жизни созданы.
Но тихо старость подошла,
и за руку взяла.
И всё умчалось без следа,
неведомо куда.
Грешить я больше не могу,
всё каюсь и прошу прощенья.
И жить в мученьях не могу.
Когда ж прийдёт мне избавленье?
Скорей бы старая с косой,
внесла бы избавленье.
И смерть ответила: - Постой,
допей свой кубок искупленья.
Почто ты мучаешь меня,
уж целый год в мученьях.
Даруй свободу для меня,
своей косой забвенья.
Твои предсмертные страданья,
ничто в сравненьи с наказаньем.
Гореть тебе теперь в огне,
в гиене огненой на дне.
Бери лапату и кирку,
и новый саван шей.
И рой могилу старику,
на водворенье в ней.
Шекспир и Батьки.
Комментарий