Твитнуть
1. Никониа́нский раскол (Никоновский раскол) отделение от исторической Русской православной церкви части верующих во главе с патриархом московским Никоном и царём Алексеем Михайловичем.
В 1652 году московским патриархом стал Никон, новый патриарх публично учил о «погрешительности Русской церкви» и необходимости её «исправления» по греческим образцам. В 1653 году Никон разослал по всем церквям московским «память», в которой говорилось: «не подобает в церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны; ещё и тремя персты бы есте крестились». В исторические богослужебные тексты по его указанию было внесено множество новаций, например, в слово «Iсус» была добавлена ещё одна буква и оно стало писаться «Iисус». Были введены и другие изменения: традиционные земные поклоны заменены поясными, крестные ходы Никон распорядился проводить в обратном направлении (против солнца), а возглас «аллилуйя» во время службы стал произносить не дважды, а трижды..
Все эти нововведения находились в буквальном противоречии с постановлениями Стоглавого собора (1551 г.): «А кто не крестится двумя перстами, яко Христос и апостолы, да будет анафема» (Стоглав 31); «не подобает святыя аллилуии трегубити, но дважды глаголати аллилуия, а в третий слава тебе Боже» (Стоглав 42). Патриарху указывали на самочинность таких действий, и тогда в 1654 году он устраивает собор, на котором в результате давления на участников все-таки добивается разрешения провести «книжную справу (но) по древним рукописям греческим и славянским». Однако равнение шло не на старые образцы, а на современную греческую практику. В неделю православия 1656 года в московском Успенском соборе была торжественно провозглашена анафема на тех, кто крестится двумя перстами. Позднее уже совершенно никонианский по своему составу т. н. «Большой московский собор» (16661667) подтвердил новые формы крестного знамения, и наложил соборную клятву, «вечное отлучение от церкви» на тех, кто впредь стал бы держаться старого исповедания.
Против изменения исторически сложившегося богослужения возражало большинство Русской церкви, в их числе были клирики и даже епископы, но иерархия в целом, за исключением епископа Павла Коломенского, быстро утратила способность к сопротивлению. В ситуации отсутствия у православных правильной иерархии «церковного вдовства», духовным вождём Русской православной церкви стал протопоп Авва́кум. Он и ещё несколько клириков (протопопы Логгин Муромский и Даниил Костромской, поп Лазарь Романовский, дьякон Фёдор и инок Епифаний) возглавили движение за старую веру (старообрядчество). В дальнейшем в силу государственной поддержки церковной реформы имя Русской церкви было закреплено за сторонниками Никона (никонианами), а традиционных русских христиан (староверов) стали называть раскольниками и преследовать.
2.Никонианская ересь
Взгляды Никона (никониан) о какой-то отдельной традиции, в данном случае греческой, как об эталонной, подобны так называемой «трехъязычной ереси» учениию о возможности существования святого писания исключительно на языках, на которых была сделана надпись на кресте Христовом еврейском, греческом и латинском. В обоих случаях речь шла об отказе от естественной (национальной) формы исповедания христианства. Да и сам факт отказа от национального исповедания был совершенно чужд русскому церковному сознанию, поскольку историческая русская церковность образовывалась на кирилло-мефодиевской традиции. Проповедь солунских братьев созидала славянские церкви, основываясь на обязательном национальном усвоении христианства с учётом не только национального перевода Святого Писания и богослужебного корпуса, но и использовании существующих местных заделов христианской традиции .
Исходной ересью никониан является их отказ от исторического православного исповедания, преемственно существовавшего в России. Остальное было результатом этого события. После знаменитого «Большого московского собора 1666 года, проклявшего историческое русское православие, началось отдельное существование отступившей в раскол иерархии русской церкви и части паствы. В отсутствии православного окормления, наши соотечественники стали впадать во всевозможные ереси. Появлялись и росли «духовные» новообразования: для верхушки дворян таким стало масонство, для простых людей хлыстовство во всех его проявлениях. На последнем необходимо остановиться подробнее, т.к. именно оно определило пути дальнейшего развития новой, собственно никонианской, традиции.
3.Проповедь никонианства
Долгое время проповедь никонианства в среде искони православного народа была крайне затруднена. Никониане попросту не ощущали внутренней содержательности своего исповедания. Скопировав чужые для русских новогреческие обряды XVII века, никониане столкнулись с проблемой духовной мотивации своего исповедания. Ограждая себя троеперстным крестом, недавние православные не чувствовали себя причастным святости исповедуемой таким образом веры. Прежде крестясь двуперстно, каждый знал, что это искони идущее святое предание. Так крестился святой князь Владимир, страстотерпцы Борис и Глеб, великие киевские чудотворцы Антоний и Феодосий Печерские, наш ближайший соотечественник - преподобный Сергий Радонежский и весь сонм Святой Руси, укоренённой в царствии небесном. Но чему можно было приобщиться в новых церемониях никониан? Лишенные святоподобия в церковном обряде, никониане не имели необходимого всякому верующему человеку, зафиксированного преемственностью, подтверждения подлинности богообщения. Единожды отказавшись видеть в чинопоследовании правило веры, было так естественно не видеть его и в новом обряде. Таким образом, путь храмового богопочитания был для них закрыт. Потребовались личные усилия для восстановления позитивной религиозной реализации, невозможную отныне в никонианский храмах и ставшую достижимой только в мистических сектах. Такому положению вещей не могло помочь даже бурная пастырская деятельность никонианских проповедников. Впрочем, таковая ограничивалась очернением древнего православия, чем полны публикации конца XVII начала XVIII века. По существу никонианству попросту недоставало собственного положительного содержания, так как прежнее содержание отрицалось, а новую традицию ещё предстояло сформировать. Таким формированием было заполнено всё XVIII столетие. Особенно плодотворно новое содержание обреталось в хлыстовской духовной практики, о чём свидетельствуют розыски XVIII и публицистика XIX веков.
4. Хлыстовство
При всём кажущемся разнообразии проявлений хлыстовство имеет одну принципиальную черту. По своей внутренней сути оно всегда есть симбиоз половой энергии и религиозного сознания, кстати, совершенно необязательно предполагающий, или даже скорее отвергающий, собственно половое соитие. Наиболее чуткие люди это внутренне чувствовали и поэтому именно скопчество есть наиболее последовательное проявление, своего рода венец, хлыстовства. Вокруг лидера хлыстовского «корабля» - пророка, или даже «христа», возникает особая общность. Адепты группируются по половому признаку, образуя «круги». Половое воздержание создаёт необходимое эмоциональное напряжение, а пост утончает чувства. Танцеобразные движения во время радений разгоняют ток крови, на гране сознания и подсознания случается религиозное наитие, возможно, бред. Любопытно, что использование половой энергии в религиозных целях сублимирование, встречается в совершенно далёких от такого «христианства» религиях: тантрической ёге, например. В большей степени подверженными «духовному христианству» оказались женщины по оценкам современников (кстати, принадлежащих к господствующей церкви) большая часть женских монастырей и, в несколько меньшей степени мужских, в XVIII-XIX веке оказались заражены именно хлыстовством. В Москве, согласно Мельникову (Печерскому), на момент проведения следствия о хлыстах оказалось, что все женские монастыри имели среди своих насельниц последователей этой секты, а в отдельные обители по существу представляли собой хлыстовские «корабли». Среди таковых был известный в столицы Ивановский женский монастырь, но не отставали и мужские обители. Примерно ко второй половине XVIII века новое положительное содержание в виде харизматического опыта тайных хлыстовских кораблей достигло критической массы. Нашлись книжные люди, сумевшие подвести под собранное, легальную основу древнеиноческой литературы. В конце XVIII века трудами Паисия Величковского, переводившего и издававшего святоотеческие творения, посвященные духовной жизни монашества, способствовавшие возрождению интереса к наследию византийского исихазма, было выковано собственное содержание никонианства, вошедшее в жизнь под общим названием «духовная жизнь».
5. "Духовная жизнь"
Понятие «духовной жизни», само по себе вполне православное, возникло, как результат аскетической практики древнего иночества и было направлено на духовное совершенствование. Монахи Египта и Сирии из поколения в поколение собирали аскетический опыт. Таковой опыт был по преимуществу результатом пустынножительства основной реалию бытия древних аскетов. Порой, это были упражнения, направленные на концентрацию внимания, особые техники молитвы и тому подобное необходимое для пустынножития. Направленность на уединение и непрестанную молитву - главное отличие таких текстов от прочей христианской (городской - общинной) литературы. Однако в послераскольной России это вполне благочестивая практика была призвана совершить подмену соборной жизни Церкви. Сосредоточенность на внутренней рефлексии переводила акцент духовных потребностей во внутреннее пространство человеческой личности. А своё христианство человек переживал уже не соборно, вместе с общиной, а как частную (частную) «духовную жизнь». Это вполне соответствовало реалиям XVIII века и секулярную ориентацию новой государственности, где религия стала действительно частным делом. Обретение позитивного содержания для большой (национальной) исповедальной общины дело долгое. Если таковое обрели наиболее продвинутые никониане, то прочая паства пребывала в двоеверии. Днём ходили молиться в никонианский храм и там (формально) были никонианами, а ночью, дома по-прежнему клали неспешные двуперстные кресты перед Николой милостивым. Рецепция нового содержания происходила двумя путями. Наиболее религиозно-мобильные никониане приобщились этого содержания в хлыстовских кораблях. С другой, духовно инертной частью пришлось заниматься иерархам синодальной «церкви». Проблема с двоеверием беспокоила руководство никониан, надо было доводить реально обретённое содержание («духовную жизнь») до последнего человека. В 1820 году Филарет Амфитеатров, будучи епископом Калужским, создал уникальный скит при монастыре (Оптиной пустыни). Там же работала типография, печатавшая аскетическую литературу, способствующую обоснованию и продвижению «духовной жизни», становившуюся новым позитивным содержанием никонианства и делавшим церковное (соборное) исповедание веры чем-то внешним и мало интересным. Но кроме собственно никонианского «просвещения», основанный там скит практиковал особую духовную практику частой исповеди - откровения помыслов у монастырского старца, ставшей в последствии оригинальной традицией никонианства «старчеством».
В 1652 году московским патриархом стал Никон, новый патриарх публично учил о «погрешительности Русской церкви» и необходимости её «исправления» по греческим образцам. В 1653 году Никон разослал по всем церквям московским «память», в которой говорилось: «не подобает в церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны; ещё и тремя персты бы есте крестились». В исторические богослужебные тексты по его указанию было внесено множество новаций, например, в слово «Iсус» была добавлена ещё одна буква и оно стало писаться «Iисус». Были введены и другие изменения: традиционные земные поклоны заменены поясными, крестные ходы Никон распорядился проводить в обратном направлении (против солнца), а возглас «аллилуйя» во время службы стал произносить не дважды, а трижды..
Все эти нововведения находились в буквальном противоречии с постановлениями Стоглавого собора (1551 г.): «А кто не крестится двумя перстами, яко Христос и апостолы, да будет анафема» (Стоглав 31); «не подобает святыя аллилуии трегубити, но дважды глаголати аллилуия, а в третий слава тебе Боже» (Стоглав 42). Патриарху указывали на самочинность таких действий, и тогда в 1654 году он устраивает собор, на котором в результате давления на участников все-таки добивается разрешения провести «книжную справу (но) по древним рукописям греческим и славянским». Однако равнение шло не на старые образцы, а на современную греческую практику. В неделю православия 1656 года в московском Успенском соборе была торжественно провозглашена анафема на тех, кто крестится двумя перстами. Позднее уже совершенно никонианский по своему составу т. н. «Большой московский собор» (16661667) подтвердил новые формы крестного знамения, и наложил соборную клятву, «вечное отлучение от церкви» на тех, кто впредь стал бы держаться старого исповедания.
Против изменения исторически сложившегося богослужения возражало большинство Русской церкви, в их числе были клирики и даже епископы, но иерархия в целом, за исключением епископа Павла Коломенского, быстро утратила способность к сопротивлению. В ситуации отсутствия у православных правильной иерархии «церковного вдовства», духовным вождём Русской православной церкви стал протопоп Авва́кум. Он и ещё несколько клириков (протопопы Логгин Муромский и Даниил Костромской, поп Лазарь Романовский, дьякон Фёдор и инок Епифаний) возглавили движение за старую веру (старообрядчество). В дальнейшем в силу государственной поддержки церковной реформы имя Русской церкви было закреплено за сторонниками Никона (никонианами), а традиционных русских христиан (староверов) стали называть раскольниками и преследовать.
2.Никонианская ересь
Взгляды Никона (никониан) о какой-то отдельной традиции, в данном случае греческой, как об эталонной, подобны так называемой «трехъязычной ереси» учениию о возможности существования святого писания исключительно на языках, на которых была сделана надпись на кресте Христовом еврейском, греческом и латинском. В обоих случаях речь шла об отказе от естественной (национальной) формы исповедания христианства. Да и сам факт отказа от национального исповедания был совершенно чужд русскому церковному сознанию, поскольку историческая русская церковность образовывалась на кирилло-мефодиевской традиции. Проповедь солунских братьев созидала славянские церкви, основываясь на обязательном национальном усвоении христианства с учётом не только национального перевода Святого Писания и богослужебного корпуса, но и использовании существующих местных заделов христианской традиции .
Исходной ересью никониан является их отказ от исторического православного исповедания, преемственно существовавшего в России. Остальное было результатом этого события. После знаменитого «Большого московского собора 1666 года, проклявшего историческое русское православие, началось отдельное существование отступившей в раскол иерархии русской церкви и части паствы. В отсутствии православного окормления, наши соотечественники стали впадать во всевозможные ереси. Появлялись и росли «духовные» новообразования: для верхушки дворян таким стало масонство, для простых людей хлыстовство во всех его проявлениях. На последнем необходимо остановиться подробнее, т.к. именно оно определило пути дальнейшего развития новой, собственно никонианской, традиции.
3.Проповедь никонианства
Долгое время проповедь никонианства в среде искони православного народа была крайне затруднена. Никониане попросту не ощущали внутренней содержательности своего исповедания. Скопировав чужые для русских новогреческие обряды XVII века, никониане столкнулись с проблемой духовной мотивации своего исповедания. Ограждая себя троеперстным крестом, недавние православные не чувствовали себя причастным святости исповедуемой таким образом веры. Прежде крестясь двуперстно, каждый знал, что это искони идущее святое предание. Так крестился святой князь Владимир, страстотерпцы Борис и Глеб, великие киевские чудотворцы Антоний и Феодосий Печерские, наш ближайший соотечественник - преподобный Сергий Радонежский и весь сонм Святой Руси, укоренённой в царствии небесном. Но чему можно было приобщиться в новых церемониях никониан? Лишенные святоподобия в церковном обряде, никониане не имели необходимого всякому верующему человеку, зафиксированного преемственностью, подтверждения подлинности богообщения. Единожды отказавшись видеть в чинопоследовании правило веры, было так естественно не видеть его и в новом обряде. Таким образом, путь храмового богопочитания был для них закрыт. Потребовались личные усилия для восстановления позитивной религиозной реализации, невозможную отныне в никонианский храмах и ставшую достижимой только в мистических сектах. Такому положению вещей не могло помочь даже бурная пастырская деятельность никонианских проповедников. Впрочем, таковая ограничивалась очернением древнего православия, чем полны публикации конца XVII начала XVIII века. По существу никонианству попросту недоставало собственного положительного содержания, так как прежнее содержание отрицалось, а новую традицию ещё предстояло сформировать. Таким формированием было заполнено всё XVIII столетие. Особенно плодотворно новое содержание обреталось в хлыстовской духовной практики, о чём свидетельствуют розыски XVIII и публицистика XIX веков.
4. Хлыстовство
При всём кажущемся разнообразии проявлений хлыстовство имеет одну принципиальную черту. По своей внутренней сути оно всегда есть симбиоз половой энергии и религиозного сознания, кстати, совершенно необязательно предполагающий, или даже скорее отвергающий, собственно половое соитие. Наиболее чуткие люди это внутренне чувствовали и поэтому именно скопчество есть наиболее последовательное проявление, своего рода венец, хлыстовства. Вокруг лидера хлыстовского «корабля» - пророка, или даже «христа», возникает особая общность. Адепты группируются по половому признаку, образуя «круги». Половое воздержание создаёт необходимое эмоциональное напряжение, а пост утончает чувства. Танцеобразные движения во время радений разгоняют ток крови, на гране сознания и подсознания случается религиозное наитие, возможно, бред. Любопытно, что использование половой энергии в религиозных целях сублимирование, встречается в совершенно далёких от такого «христианства» религиях: тантрической ёге, например. В большей степени подверженными «духовному христианству» оказались женщины по оценкам современников (кстати, принадлежащих к господствующей церкви) большая часть женских монастырей и, в несколько меньшей степени мужских, в XVIII-XIX веке оказались заражены именно хлыстовством. В Москве, согласно Мельникову (Печерскому), на момент проведения следствия о хлыстах оказалось, что все женские монастыри имели среди своих насельниц последователей этой секты, а в отдельные обители по существу представляли собой хлыстовские «корабли». Среди таковых был известный в столицы Ивановский женский монастырь, но не отставали и мужские обители. Примерно ко второй половине XVIII века новое положительное содержание в виде харизматического опыта тайных хлыстовских кораблей достигло критической массы. Нашлись книжные люди, сумевшие подвести под собранное, легальную основу древнеиноческой литературы. В конце XVIII века трудами Паисия Величковского, переводившего и издававшего святоотеческие творения, посвященные духовной жизни монашества, способствовавшие возрождению интереса к наследию византийского исихазма, было выковано собственное содержание никонианства, вошедшее в жизнь под общим названием «духовная жизнь».
5. "Духовная жизнь"
Понятие «духовной жизни», само по себе вполне православное, возникло, как результат аскетической практики древнего иночества и было направлено на духовное совершенствование. Монахи Египта и Сирии из поколения в поколение собирали аскетический опыт. Таковой опыт был по преимуществу результатом пустынножительства основной реалию бытия древних аскетов. Порой, это были упражнения, направленные на концентрацию внимания, особые техники молитвы и тому подобное необходимое для пустынножития. Направленность на уединение и непрестанную молитву - главное отличие таких текстов от прочей христианской (городской - общинной) литературы. Однако в послераскольной России это вполне благочестивая практика была призвана совершить подмену соборной жизни Церкви. Сосредоточенность на внутренней рефлексии переводила акцент духовных потребностей во внутреннее пространство человеческой личности. А своё христианство человек переживал уже не соборно, вместе с общиной, а как частную (частную) «духовную жизнь». Это вполне соответствовало реалиям XVIII века и секулярную ориентацию новой государственности, где религия стала действительно частным делом. Обретение позитивного содержания для большой (национальной) исповедальной общины дело долгое. Если таковое обрели наиболее продвинутые никониане, то прочая паства пребывала в двоеверии. Днём ходили молиться в никонианский храм и там (формально) были никонианами, а ночью, дома по-прежнему клали неспешные двуперстные кресты перед Николой милостивым. Рецепция нового содержания происходила двумя путями. Наиболее религиозно-мобильные никониане приобщились этого содержания в хлыстовских кораблях. С другой, духовно инертной частью пришлось заниматься иерархам синодальной «церкви». Проблема с двоеверием беспокоила руководство никониан, надо было доводить реально обретённое содержание («духовную жизнь») до последнего человека. В 1820 году Филарет Амфитеатров, будучи епископом Калужским, создал уникальный скит при монастыре (Оптиной пустыни). Там же работала типография, печатавшая аскетическую литературу, способствующую обоснованию и продвижению «духовной жизни», становившуюся новым позитивным содержанием никонианства и делавшим церковное (соборное) исповедание веры чем-то внешним и мало интересным. Но кроме собственно никонианского «просвещения», основанный там скит практиковал особую духовную практику частой исповеди - откровения помыслов у монастырского старца, ставшей в последствии оригинальной традицией никонианства «старчеством».
Комментарий