Твитнуть
Заметка верующим
Ангелы и демоны
Существа, которых мы называем "ангелами", "архангелами", "серафимами",
образуют ли они особую категорию отличную по природе от всех прочих духов?
- "Нет, это просто чистые духи, собственно духи: те, что достигли высшей
степени развития и соединяют в себе все совершенства."
Примечание. Слово "ангел" обыкновенно связано с идеей нравственного
совершенства; однако зачастую его применяют безотносительно ко всем благим и
дурным существам, находящимся за пределами человечества. Так, говорят: "светлый
ангел" и "тёмный ангел", "ангел света" и "ангел тьмы"; в таком случае "ангел"
есть просто синоним "духа" или "гения". Мы употребляем здесь слово это в его
положительном значении.
Существуют ли демоны в том смысле, какой сейчас придаётся этому слову?
- "Если бы демоны существовали, то они были бы созданьями Божьими, и разве
был бы тогда Бог справедлив и благ, коль создал существа несчастные и навечно
ввергнутые во зло? Сам подумай какой смысл создавать существ навечно злых?
Примечание. Слово демон воплотило в себе идею злого духа лишь в современном
своём звучании, ибо греческое слово "даймон" означает попросту дух, гений, ум, и
оно называет все внетелесные существа - как плохие, так и хорошие - без
различия.
Демоны, согласно современному значению слова, являются существами до
крайности зловредными; однако если бы они существовали в действительности, то
оказались бы, как и всё сущее, созданиями Божьими; но Бог, безраздельно благой и
справедливый, не мог бы создать существ, заранее предназначенных злу их
собственною природой и осуждённых на целую вечность: в противном случае Он не
был бы справедлив и благ. Если же они не суть создания Бога, то тогда они
должны, как и Он сам, существовать от веку, а значит, верховных сил оказалось бы
несколько, что есть нелепость.
Первое условие всякого учения - это логичность; между тем, учение о демонах,
в абсолютном смысле, грешит именно против этого условия. То, что существование
демонов признаётся в религии отсталых народов, которые, не зная свойств Бога,
допускают существование божеств зловредных, это ещё можно понять; но нельзя
понять того, что люди, считающие доброту главнейшим свойством Бога, Его
важнейшим атрибутом, могут предполагать, будто Он создал существа, коснеющие во
зле и предназначенные творить его целую вечность, ибо это означало бы отрицать
доброту Его. Сторонники "теории" демонов опираются на слова Христа; не нам,
естественно, оспаривать авторитет его учения, каковое бы мы желали видеть более
в сердцах людей, а не у них на языке; но вполне ли опирающиеся на слова его
уверены в том, что они верно понимают смысл, коий Христос вкладывал в слово
"демон"? Известно ли им, что аллегоричность формы является одной из
отличительных черт его речи, и всё ли, что сказано в "Евангелии", следует
понимать буквально? В доказательство можно привести хотя бы следующий пассаж?
- "Но в дни те, после скорби той, солнце померкнет, и луна не даст света
своего; и звёзды спадут с неба, и силы небесные поколеблются. Истинно говорю
вам: не прейдёт род сей, как всё это будет." Разве не видели мы, как форма
библейского текста противоречит науке в том, что касается сотворения и развития
Земли? Разве не может быть того же и с некоторыми выражениями, употреблёнными
Христом, который должен был говорить согласно обычаям тех времён и мест? Христос
не мог сказать вещи заведомо ложной; и если в его словах есть нечто, что явно
противоречит рассудку, то это значит лишь, что мы не понимаем слов его или что
мы неверно понимаем их.
С демонами люди обошлись так же, как поступили они и с ангелами: подобно
тому как они верили в существа от вечности совершенные, так точно и низших духов
они приняли за существ навечно плохих. Под словом "демон" должны, таким образом,
разуметься духи нечистые, кои зачастую стоят не больше тех, что обозначены под
именем демонов, но с тою, однако, существенной разницей, что это состояние их
всего лишь переходно. Се суть духи несовершенные, ропщущие на испытанья, каковые
они претерпевают, и кои из-за этого подвергаются им дольше, чем следовало бы, но
которые, в свою очередь, достигнут совершенства, когда к тому будет их воля. Так
что можно было бы принять слово "демон" в этом его значении; но поскольку теперь
его понимают в одном только исключительном смысле, то оно смогло бы ввести в
заблужденье, заставляя верить в существованье особых существ, созданных для зла.
Что до Сатаны, то это, бесспорно, аллегорический образ, созданный для того,
чтобы олицетворить зло, и он не более как символ, ибо нельзя и помыслить, чтобы
было злое существо, на равных борющееся с самим Богом и единственным занятием
коего было бы расстраивать божественные замыслы. Поскольку для того, чтобы
поразить воображение, человеку необходимы образы и символы, то он и обрисовал
развоплощённых существ в матерьяльной форме с теми атрибутами, кои напоминают
ему их достоинства и недостатки. Так, например, древние, желая олицетворить
время, изображали его в образе старика с серпом и песочными часами: образ
молодого человека был бы здесь бессмыслицей; то же самое и с аллегориями судьбы,
правды, справедливости и т.п. Христиане изобразили ангелов, или чистых духов, в
виде лучезарной фигуры с белыми крыльями, эмблемой чистоты; Сатану же - с
рогами, копытами и прочими признаками звериности, символами низких страстей. Но
профан, всё понимающий буквально, узрел в этих символах реального индивида, как
некогда он видел Сатурна в аллегории времени.
Дух, при сотворении его, не хорош и не плох, он просто нейтрален, но имеет в
равной мере вкусы и склонности и к добру, и ко злу. Сразу по сотворении своём он
оказывается перед выбором, стоит как бы на распутье: куда пойти? Отдавшись во
власть одних влечений, он пойдёт по пути добра, поддавшись другим, он вступит на
путь зла. Этот первоначальный выбор в значительной мере определяет его
дальнейшую участь: приближает его к совершенству, если он пойдёт в его сторону,
или отдаляет его от него, если он пойдёт соответственно в сторону, ему
противоположную. Но это, разумеется, не более чем упрощённая схема, в
действительности же чаще всего бывает сложное переплетенье этих путей и
значимость свершений, ценность каждого определяется по равнодействующей.
Греческое слово daimon изначально имело нейтральное значение, обозначая духа
вообще. Впоследствие с распространением христианства это слово приобрело
отрицательный оттенок, равно как и другие атрибуты языческих верований.
Изображение дьявола с рогами и копытами восходит к образу греческого бога Пана,
покровителя полей и лесов, тогда как образ ангела - мальчика с крылышками -
очень напоминает бога любви Эрота, т.е. того же Амура-Купидона римской
мифологии.
Аврора, богиня утренней зари, мыслилась древним в виде молодой красивой
женщины. В поэтическом языке такое восприятие дожило и до наших дней, но вряд ли
кто сегодня станет полагать, будто заря - это некая привлекательная молодая
дама, пробуждающаяся ото сна. Представлять сегодня зло в облике Сатаны ничуть не
более разумно, чем увязывать все трудности сексуальной проблемы с шалостями
мальчика Купидона, целящегося в людей из своего лука.
Вообще автор затрагивает здесь один из самых болезненных для современного
христианства вопросов. Стремление христианского сознания осмыслить зло в образе
Сатаны по существу столь же ценно, как попытки фольклорно-поэтического сознания
представить смерть в облике скелета, вооружённого косой. В обоих случаях
сознание применяет один и тот же приём, в обоих случаях полученная картина и
вытекающие из неё выводы смехотворно далеки от действительности. В обоих случаях
практика противодействия осмысляемым таким способом явлениям оказывается
чудовищно, гротескно нелепой. Человека, который бы вздумал на полном серьёзе
понимать проблему смерти указанным способом, общество признало бы психопатом, и
правильно бы сделало. Но почтенного облика седогривых и долгобородых мужей в
клобуках и рясах, твердящих по сути дела ту же околёсицу, оно психопатами не
считает и относится к ним сравнительно толерантно.
Существа, которых мы называем "ангелами", "архангелами", "серафимами",
образуют ли они особую категорию отличную по природе от всех прочих духов?
- "Нет, это просто чистые духи, собственно духи: те, что достигли высшей
степени развития и соединяют в себе все совершенства."
Примечание. Слово "ангел" обыкновенно связано с идеей нравственного
совершенства; однако зачастую его применяют безотносительно ко всем благим и
дурным существам, находящимся за пределами человечества. Так, говорят: "светлый
ангел" и "тёмный ангел", "ангел света" и "ангел тьмы"; в таком случае "ангел"
есть просто синоним "духа" или "гения". Мы употребляем здесь слово это в его
положительном значении.
Существуют ли демоны в том смысле, какой сейчас придаётся этому слову?
- "Если бы демоны существовали, то они были бы созданьями Божьими, и разве
был бы тогда Бог справедлив и благ, коль создал существа несчастные и навечно
ввергнутые во зло? Сам подумай какой смысл создавать существ навечно злых?
Примечание. Слово демон воплотило в себе идею злого духа лишь в современном
своём звучании, ибо греческое слово "даймон" означает попросту дух, гений, ум, и
оно называет все внетелесные существа - как плохие, так и хорошие - без
различия.
Демоны, согласно современному значению слова, являются существами до
крайности зловредными; однако если бы они существовали в действительности, то
оказались бы, как и всё сущее, созданиями Божьими; но Бог, безраздельно благой и
справедливый, не мог бы создать существ, заранее предназначенных злу их
собственною природой и осуждённых на целую вечность: в противном случае Он не
был бы справедлив и благ. Если же они не суть создания Бога, то тогда они
должны, как и Он сам, существовать от веку, а значит, верховных сил оказалось бы
несколько, что есть нелепость.
Первое условие всякого учения - это логичность; между тем, учение о демонах,
в абсолютном смысле, грешит именно против этого условия. То, что существование
демонов признаётся в религии отсталых народов, которые, не зная свойств Бога,
допускают существование божеств зловредных, это ещё можно понять; но нельзя
понять того, что люди, считающие доброту главнейшим свойством Бога, Его
важнейшим атрибутом, могут предполагать, будто Он создал существа, коснеющие во
зле и предназначенные творить его целую вечность, ибо это означало бы отрицать
доброту Его. Сторонники "теории" демонов опираются на слова Христа; не нам,
естественно, оспаривать авторитет его учения, каковое бы мы желали видеть более
в сердцах людей, а не у них на языке; но вполне ли опирающиеся на слова его
уверены в том, что они верно понимают смысл, коий Христос вкладывал в слово
"демон"? Известно ли им, что аллегоричность формы является одной из
отличительных черт его речи, и всё ли, что сказано в "Евангелии", следует
понимать буквально? В доказательство можно привести хотя бы следующий пассаж?
- "Но в дни те, после скорби той, солнце померкнет, и луна не даст света
своего; и звёзды спадут с неба, и силы небесные поколеблются. Истинно говорю
вам: не прейдёт род сей, как всё это будет." Разве не видели мы, как форма
библейского текста противоречит науке в том, что касается сотворения и развития
Земли? Разве не может быть того же и с некоторыми выражениями, употреблёнными
Христом, который должен был говорить согласно обычаям тех времён и мест? Христос
не мог сказать вещи заведомо ложной; и если в его словах есть нечто, что явно
противоречит рассудку, то это значит лишь, что мы не понимаем слов его или что
мы неверно понимаем их.
С демонами люди обошлись так же, как поступили они и с ангелами: подобно
тому как они верили в существа от вечности совершенные, так точно и низших духов
они приняли за существ навечно плохих. Под словом "демон" должны, таким образом,
разуметься духи нечистые, кои зачастую стоят не больше тех, что обозначены под
именем демонов, но с тою, однако, существенной разницей, что это состояние их
всего лишь переходно. Се суть духи несовершенные, ропщущие на испытанья, каковые
они претерпевают, и кои из-за этого подвергаются им дольше, чем следовало бы, но
которые, в свою очередь, достигнут совершенства, когда к тому будет их воля. Так
что можно было бы принять слово "демон" в этом его значении; но поскольку теперь
его понимают в одном только исключительном смысле, то оно смогло бы ввести в
заблужденье, заставляя верить в существованье особых существ, созданных для зла.
Что до Сатаны, то это, бесспорно, аллегорический образ, созданный для того,
чтобы олицетворить зло, и он не более как символ, ибо нельзя и помыслить, чтобы
было злое существо, на равных борющееся с самим Богом и единственным занятием
коего было бы расстраивать божественные замыслы. Поскольку для того, чтобы
поразить воображение, человеку необходимы образы и символы, то он и обрисовал
развоплощённых существ в матерьяльной форме с теми атрибутами, кои напоминают
ему их достоинства и недостатки. Так, например, древние, желая олицетворить
время, изображали его в образе старика с серпом и песочными часами: образ
молодого человека был бы здесь бессмыслицей; то же самое и с аллегориями судьбы,
правды, справедливости и т.п. Христиане изобразили ангелов, или чистых духов, в
виде лучезарной фигуры с белыми крыльями, эмблемой чистоты; Сатану же - с
рогами, копытами и прочими признаками звериности, символами низких страстей. Но
профан, всё понимающий буквально, узрел в этих символах реального индивида, как
некогда он видел Сатурна в аллегории времени.
Дух, при сотворении его, не хорош и не плох, он просто нейтрален, но имеет в
равной мере вкусы и склонности и к добру, и ко злу. Сразу по сотворении своём он
оказывается перед выбором, стоит как бы на распутье: куда пойти? Отдавшись во
власть одних влечений, он пойдёт по пути добра, поддавшись другим, он вступит на
путь зла. Этот первоначальный выбор в значительной мере определяет его
дальнейшую участь: приближает его к совершенству, если он пойдёт в его сторону,
или отдаляет его от него, если он пойдёт соответственно в сторону, ему
противоположную. Но это, разумеется, не более чем упрощённая схема, в
действительности же чаще всего бывает сложное переплетенье этих путей и
значимость свершений, ценность каждого определяется по равнодействующей.
Греческое слово daimon изначально имело нейтральное значение, обозначая духа
вообще. Впоследствие с распространением христианства это слово приобрело
отрицательный оттенок, равно как и другие атрибуты языческих верований.
Изображение дьявола с рогами и копытами восходит к образу греческого бога Пана,
покровителя полей и лесов, тогда как образ ангела - мальчика с крылышками -
очень напоминает бога любви Эрота, т.е. того же Амура-Купидона римской
мифологии.
Аврора, богиня утренней зари, мыслилась древним в виде молодой красивой
женщины. В поэтическом языке такое восприятие дожило и до наших дней, но вряд ли
кто сегодня станет полагать, будто заря - это некая привлекательная молодая
дама, пробуждающаяся ото сна. Представлять сегодня зло в облике Сатаны ничуть не
более разумно, чем увязывать все трудности сексуальной проблемы с шалостями
мальчика Купидона, целящегося в людей из своего лука.
Вообще автор затрагивает здесь один из самых болезненных для современного
христианства вопросов. Стремление христианского сознания осмыслить зло в образе
Сатаны по существу столь же ценно, как попытки фольклорно-поэтического сознания
представить смерть в облике скелета, вооружённого косой. В обоих случаях
сознание применяет один и тот же приём, в обоих случаях полученная картина и
вытекающие из неё выводы смехотворно далеки от действительности. В обоих случаях
практика противодействия осмысляемым таким способом явлениям оказывается
чудовищно, гротескно нелепой. Человека, который бы вздумал на полном серьёзе
понимать проблему смерти указанным способом, общество признало бы психопатом, и
правильно бы сделало. Но почтенного облика седогривых и долгобородых мужей в
клобуках и рясах, твердящих по сути дела ту же околёсицу, оно психопатами не
считает и относится к ним сравнительно толерантно.
Комментарий