Твитнуть
Прошу прощения, что сократил Православную Церковь до абревиатуры: ПЦ. НЕ по злому умыслу. Имел ввиду лишь организацию, а не братьев.
Мне показалось, что нашумевшая тема про "ВСЕХ(б)" должна иметь свое продолжение.
Я не хотел бы тут ограничиваться Православной церковью, как организацией. Каждый может найти отголоски темы, выстраданной от пребывания в своей деноминации. Каждый может найти ее в своей жизни: у кого не было падения в автоматизм, пустословие? ТЕм более, это произойдет в собрании, где множество интересов множества людей встречаются друг с другом.
ДА простят за возможные перегибы православные братья.
Каждый честный верующий, стремящийся к чистоте Христа в своем сердце поймет, о чем я хотел сказать.
Православие намного древнее баптизма и протестантизма, и великое "народное творчество" на православной Руси по известным причинам сумело адаптироваться и даже внедрится в сознание многих православных. Это ошибка, перегиб в ритуализации, мистификации чего-то менее важного, вообще-то, свойственна большой традции.
Увы, анализируя то, что было в первый приход Христа и глядя на сегодняшнее учение ортодоксальной церкви понимаю: проблема не ушла.
Фарисеи переусердствовали с Талмудом, Православие в гонке за спокойствие - с разного рода правилами и спорами о них.
Разве можно даже сравнивать принятие Христа в сердце и жизнь в Нем, с правилом очередности пения, установлением свечек, правилом предстояния священника во время литургии, списки книг, язык и т.д.? Однозначно нет. Душа , а лучше дух - вот главная цель Бога. И тут главное противостояние и предстояние.
Ужас, но в католицизме, в костеле не проповедовали. Литургия не включала до Лютера проповедь Христа. А благовестие мирян и вовсе было запрещено. Упущение? Страшное, более чем упущение. Разве можно задвинуть на задворки самое дорогое сердцу христианина, а на переднее место поставить безликие рукотворные образы и манипуляции рук?
В православной литургической традиции проповедь также не занимает главное место. Можно сказать, а можно и не сказать. Главное действо - евхаристия , т.е. пресуществеление хлеба в Тело. Возможно и важное. Но так ли, как проповедь мудрости Христа? По сути своей, младенцы в вере, верующие порой остаются до конца жизни ими. Они хотя и прошли этапы "пресуществления хлеба", но к концу жизни они не вкусили полноту Христа, не наученные главным вещам христианства. Многие православные не молятся Христу, не читают Писание, по причине особой боязни ...возгородится. Смирение уже стало кумиром сегодняшнего православия. Николай угодник - как-то ближе к нам, ведь Христос - Бог. Но потому и не Отец, и потому боимся сказать себе - возрожден. Традиция , закостнелые слухи о Писании отбирают право у христианина сказать - я освящен. Нет. Я - грешник - вот лейтмотив. Другими словами "правильный" Христос говорит: "по тому узнают вас, что Вы ученики мои, что - вы грешники". НЕ абсурд ли это?
Надо различать Христа и Церковь. Надо понимать, что когда слишком много возвеличиваешь святых, Богородицу, Организацию, обряды, каноны и тд. ДЛЯ ХРИСТА места остается очень мало, так мало, что миряне превращаются в прихожан-ухожан, а политика смешивается с религией. По польской пословице: хочешь послушать о политике зайди в костел, хочешь послушать о религии включи телевизор.
Правила Соборов Православной Церкви давят сильными перечнями благочестивой по-православному жизни, и удивительно, как при полном доверии всему сказанному Православной Церковью можно остаться живым христианином в этот век порабощения духовного вещественным, в век, когда акцент с Христа смещен на ритуал, с жизни на внешнюю оболочку жизни, а Логос на былину о каком-нибудь святителе . Как у Павла: "имеющие вид благочестия", вид христианства...
В эпоху Синодальной Руси проблема засилия атрибутики достигла, на мой взгляд, своего пика. Слившаяся в одном порыве с государством церковь кажется замкнулась, затвердела и потучнела , из-за большой кроны не видя, что низ древа заполонили птицы, свив гнезда, выдавая их за церковное, христианское. Из-за заоблачных далей большой истории, культуры, не виден был обычный прихожанин, никому не было дела до верования простого человека.
Главный аргумент не поедания идоложертвенного - для соблазняемого не вкушай (Рим.14 - не губи чашей брата). Едим полной чашей, из краев выливается.
. Это осознали православные философы и интелегенция, которая очень хорошо видела, как и во что верит обычный крестьянин. Это понимал и Синод. Все точки расставила Революция. Омертвелость религиозной жизни (заполненная обрядовостью, празднования рождения святых, иконо...и мощепочитания), которая была особенно подстегнута Никоновской реформой и жестокой битвой за старый стиль (за дву\трехперстие, критика исправлений Максима Грека, новые каноны богослужебных книг) была оживлена вмиг разрушенной системой ограничения свободы выбора : государство+церковь.
Очень хорошо осознал и сформулировал проблематику засилия обрядовости, порой доходящей до суеверности известный священник Александр Шмееман. Вот, что он пишет:
«Церковность» должна была бы освобождать. Но в теперешней ее тональности она не освобождает, а порабощает, сужает, обедняет. Человек начинает интересоваться «старым» и «новым» стилем, епископскими склоками или же всяческой елейностью. И духовность он начинает воспринимать как необходимость читать скверные книги, ужасающие по своей бедности и риторике, всякие брошюрки о чудесах и чудотворных иконах, всякую сомнительную «поповщину», все время болтать на религиозные теми. Вместо того, чтобы учить его по-своему смотреть на мир, на жизнь, Церковь учит его смотреть на саму себя. Вместо того, чтобы по-новому принять самого себя и свою жизнь, он считает своим долгом натягивать на себя какой-то безличный, закопченный, постным маслом пропахший камзол так называемого «благочестия». Вместо того, чтобы хотя бы знать, что есть радость, свет, смысл, вечность, он становится раздражительным, узким, нетерпимым и очень часто просто злым и уже даже не раскаивается в этом, ибо все это от «церковности».
Мне показалось, что нашумевшая тема про "ВСЕХ(б)" должна иметь свое продолжение.
Я не хотел бы тут ограничиваться Православной церковью, как организацией. Каждый может найти отголоски темы, выстраданной от пребывания в своей деноминации. Каждый может найти ее в своей жизни: у кого не было падения в автоматизм, пустословие? ТЕм более, это произойдет в собрании, где множество интересов множества людей встречаются друг с другом.
ДА простят за возможные перегибы православные братья.
Каждый честный верующий, стремящийся к чистоте Христа в своем сердце поймет, о чем я хотел сказать.
Православие намного древнее баптизма и протестантизма, и великое "народное творчество" на православной Руси по известным причинам сумело адаптироваться и даже внедрится в сознание многих православных. Это ошибка, перегиб в ритуализации, мистификации чего-то менее важного, вообще-то, свойственна большой традции.
Увы, анализируя то, что было в первый приход Христа и глядя на сегодняшнее учение ортодоксальной церкви понимаю: проблема не ушла.
Фарисеи переусердствовали с Талмудом, Православие в гонке за спокойствие - с разного рода правилами и спорами о них.
Разве можно даже сравнивать принятие Христа в сердце и жизнь в Нем, с правилом очередности пения, установлением свечек, правилом предстояния священника во время литургии, списки книг, язык и т.д.? Однозначно нет. Душа , а лучше дух - вот главная цель Бога. И тут главное противостояние и предстояние.
Ужас, но в католицизме, в костеле не проповедовали. Литургия не включала до Лютера проповедь Христа. А благовестие мирян и вовсе было запрещено. Упущение? Страшное, более чем упущение. Разве можно задвинуть на задворки самое дорогое сердцу христианина, а на переднее место поставить безликие рукотворные образы и манипуляции рук?
В православной литургической традиции проповедь также не занимает главное место. Можно сказать, а можно и не сказать. Главное действо - евхаристия , т.е. пресуществеление хлеба в Тело. Возможно и важное. Но так ли, как проповедь мудрости Христа? По сути своей, младенцы в вере, верующие порой остаются до конца жизни ими. Они хотя и прошли этапы "пресуществления хлеба", но к концу жизни они не вкусили полноту Христа, не наученные главным вещам христианства. Многие православные не молятся Христу, не читают Писание, по причине особой боязни ...возгородится. Смирение уже стало кумиром сегодняшнего православия. Николай угодник - как-то ближе к нам, ведь Христос - Бог. Но потому и не Отец, и потому боимся сказать себе - возрожден. Традиция , закостнелые слухи о Писании отбирают право у христианина сказать - я освящен. Нет. Я - грешник - вот лейтмотив. Другими словами "правильный" Христос говорит: "по тому узнают вас, что Вы ученики мои, что - вы грешники". НЕ абсурд ли это?
Надо различать Христа и Церковь. Надо понимать, что когда слишком много возвеличиваешь святых, Богородицу, Организацию, обряды, каноны и тд. ДЛЯ ХРИСТА места остается очень мало, так мало, что миряне превращаются в прихожан-ухожан, а политика смешивается с религией. По польской пословице: хочешь послушать о политике зайди в костел, хочешь послушать о религии включи телевизор.
Правила Соборов Православной Церкви давят сильными перечнями благочестивой по-православному жизни, и удивительно, как при полном доверии всему сказанному Православной Церковью можно остаться живым христианином в этот век порабощения духовного вещественным, в век, когда акцент с Христа смещен на ритуал, с жизни на внешнюю оболочку жизни, а Логос на былину о каком-нибудь святителе . Как у Павла: "имеющие вид благочестия", вид христианства...
В эпоху Синодальной Руси проблема засилия атрибутики достигла, на мой взгляд, своего пика. Слившаяся в одном порыве с государством церковь кажется замкнулась, затвердела и потучнела , из-за большой кроны не видя, что низ древа заполонили птицы, свив гнезда, выдавая их за церковное, христианское. Из-за заоблачных далей большой истории, культуры, не виден был обычный прихожанин, никому не было дела до верования простого человека.
Главный аргумент не поедания идоложертвенного - для соблазняемого не вкушай (Рим.14 - не губи чашей брата). Едим полной чашей, из краев выливается.
. Это осознали православные философы и интелегенция, которая очень хорошо видела, как и во что верит обычный крестьянин. Это понимал и Синод. Все точки расставила Революция. Омертвелость религиозной жизни (заполненная обрядовостью, празднования рождения святых, иконо...и мощепочитания), которая была особенно подстегнута Никоновской реформой и жестокой битвой за старый стиль (за дву\трехперстие, критика исправлений Максима Грека, новые каноны богослужебных книг) была оживлена вмиг разрушенной системой ограничения свободы выбора : государство+церковь.
Очень хорошо осознал и сформулировал проблематику засилия обрядовости, порой доходящей до суеверности известный священник Александр Шмееман. Вот, что он пишет:
«Церковность» должна была бы освобождать. Но в теперешней ее тональности она не освобождает, а порабощает, сужает, обедняет. Человек начинает интересоваться «старым» и «новым» стилем, епископскими склоками или же всяческой елейностью. И духовность он начинает воспринимать как необходимость читать скверные книги, ужасающие по своей бедности и риторике, всякие брошюрки о чудесах и чудотворных иконах, всякую сомнительную «поповщину», все время болтать на религиозные теми. Вместо того, чтобы учить его по-своему смотреть на мир, на жизнь, Церковь учит его смотреть на саму себя. Вместо того, чтобы по-новому принять самого себя и свою жизнь, он считает своим долгом натягивать на себя какой-то безличный, закопченный, постным маслом пропахший камзол так называемого «благочестия». Вместо того, чтобы хотя бы знать, что есть радость, свет, смысл, вечность, он становится раздражительным, узким, нетерпимым и очень часто просто злым и уже даже не раскаивается в этом, ибо все это от «церковности».
Комментарий