Твитнуть
Об ортодоксии и гетеродоксии в первых веках христианства.Джеймс Данн:
Понятие "ортодоксия" предполагает, что между истиной и ошибкой можно провести четкую грань, что существует чистая и незамутненная вера, все отклонения от которой в большей или меньшей степени "еретичны".
Упрощая, это можно представить в форме антитезы: "ортодоксия" абсолютная истина Божия, открытая Церкви; "ересь" любое отклонение от этой единственной, четко определенной веры.
Но вот две проблемы:
а) во-первых, богословская проблема, проблема интерпретации. А именно: чья ортодоксия?
Факт остается фактом: в современном христианстве никакой единой ортодоксии не существует: понятие ортодоксии в восточном христианстве очень отличается от соответствующего понятия у большинства западных христиан;
римскокатолическая ортодоксия не идентична протестантской, причем ортодоксия пятидесятническая посвоему самобытна; ортодоксия "англокатоликов" иная, чем у "евангеликов", причем обе не удовлетворяют "либералов" и "радикалов".
Очевидно, что каждый понимает "ортодоксию" по-своему.
Даже те, у кого критерий ортодоксии один и тот же, видят в интерпретации проблему.
Скажем, большинство протестантов согласны, что Библии следует отводить центральную и фундаментальную роль в определении веры и жизни (sola scriptum), однако фрагментация протестантства и протестантских сект показывает, что единой ортодоксии не возникло.
Отсюда возникает принципиальный вопрос: существует ли вообще окончательное выражение христианской веры, однозначное по смыслу?
Может ли оно существовать?
Сводима ли истина к какой‑то окончательной и неизменной формуле/утверждению/образу поведения?
Или субъективность нашего восприятия и ограничения нашей жизненной ситуации не позволяют достичь такой окончательности?
Не существенно ли, что даже традиционное христианство считает: окончательное откровение истины было сделано в личности Иисуса из Назарета, а не в каком‑то утверждении? (Можно ли человека свести к формуле?)
Эта проблема имеет колоссальное значение для христианства и богословия.
(б) Вовторых, историческая проблема. А именно: существовала ли вообще какая‑то ортодоксия? единственная и четко определенная вера, отличавшая христианина от еретика?
Традиционный христианский ответ был утвердительным. Согласно классическому представлению об ортодоксии, всегда существовала единая и чистая вера, восходящая к апостолам, причем Церковь сохранила учение Иисуса и апостолов неповрежденным.
В борьбе с ересью, начиная с последних десятилетий II в., ортодоксия обычно рисовала такую картину: ересь испорченная и боковая ветвь, отходящая от ствола истинной веры; сначала возникло чистое ортодоксальное учение, и лишь впоследствии появились волки и лжеучителя, которые смущали паству и искажали веру.
Например, Евсевий с помощью цитат из Егезиппа пытается доказать: "безбожное заблуждение" стало проникать в Церковь лишь во II в., когда все апостолы умерли, ранее же Церковь "пребывала чистой непорочной девой" (Церковная история, III.32.78).
Аналогичным образом Тертуллиан, один из самых первых и самых ревностных сторонников этого представления об ортодоксии и ереси, писал:
"Как могли быть христиане прежде, чем найден был Христос? Как ереси могли существовать прежде истинного учения? На деле, конечно, истина предшествует своему изображению, подобие следует за вещью. Право, совершенно нелепо считать, что ересь существует прежде истинного учения, хотя бы потому, что само это учение возвестило: ереси будут и нужно их остерегаться".(Против еретиков, 29).
Тот же автор обличает Маркиона: по его словам, Маркион был "отступником, прежде чем стал еретиком" (Против Маркиона 1.1).
Таково было общепринятое представление об ортодоксии вплоть до XX в.
Однако важное исследование Вальтера Бауэра "Ортодоксия и ересь в первоначальном христианстве" показало, что этот подход строится на зыбком историческом основании, а потому должен быть оставлен.
Бауэр продемонстрировал, сколь пестрым явлением было христианство II в.
Вначале не существовало никакой "чистой" формы христианства, которую можно было бы назвать "ортодоксией".
Более того, не было и единого понятия ортодоксии, лишь разные формы христианства соревновались за верность верующих.
Повидимому, в некоторых местах (особенно в Египте и Восточной Сирии) именно то, что более поздние клирики объявили гетеродоксией, было первоначальной формой христианства, доминирующей силой в первые десятилетия укоренения христианства на этих территориях.
Понятие ортодоксии стало выкристаллизовываться лишь в борьбе между разными точками зрения, и побеждавшая партия объявляла "ортодоксией" именно себя!
Наша нынешняя точка зрения носит искаженный характер, поскольку мы слышим голос лишь одной из партий Климента, Игнатия, Поликарпа, Иринея и т. д., а от эбионитов, Маркиона, монтанистов и прочих до нас дошли лишь отголоски и цитаты.""Единство и многообразие в Новом Завете". Д. Данн.
Понятие "ортодоксия" предполагает, что между истиной и ошибкой можно провести четкую грань, что существует чистая и незамутненная вера, все отклонения от которой в большей или меньшей степени "еретичны".
Упрощая, это можно представить в форме антитезы: "ортодоксия" абсолютная истина Божия, открытая Церкви; "ересь" любое отклонение от этой единственной, четко определенной веры.
Но вот две проблемы:
а) во-первых, богословская проблема, проблема интерпретации. А именно: чья ортодоксия?
Факт остается фактом: в современном христианстве никакой единой ортодоксии не существует: понятие ортодоксии в восточном христианстве очень отличается от соответствующего понятия у большинства западных христиан;
римскокатолическая ортодоксия не идентична протестантской, причем ортодоксия пятидесятническая посвоему самобытна; ортодоксия "англокатоликов" иная, чем у "евангеликов", причем обе не удовлетворяют "либералов" и "радикалов".
Очевидно, что каждый понимает "ортодоксию" по-своему.
Даже те, у кого критерий ортодоксии один и тот же, видят в интерпретации проблему.
Скажем, большинство протестантов согласны, что Библии следует отводить центральную и фундаментальную роль в определении веры и жизни (sola scriptum), однако фрагментация протестантства и протестантских сект показывает, что единой ортодоксии не возникло.
Отсюда возникает принципиальный вопрос: существует ли вообще окончательное выражение христианской веры, однозначное по смыслу?
Может ли оно существовать?
Сводима ли истина к какой‑то окончательной и неизменной формуле/утверждению/образу поведения?
Или субъективность нашего восприятия и ограничения нашей жизненной ситуации не позволяют достичь такой окончательности?
Не существенно ли, что даже традиционное христианство считает: окончательное откровение истины было сделано в личности Иисуса из Назарета, а не в каком‑то утверждении? (Можно ли человека свести к формуле?)
Эта проблема имеет колоссальное значение для христианства и богословия.
(б) Вовторых, историческая проблема. А именно: существовала ли вообще какая‑то ортодоксия? единственная и четко определенная вера, отличавшая христианина от еретика?
Традиционный христианский ответ был утвердительным. Согласно классическому представлению об ортодоксии, всегда существовала единая и чистая вера, восходящая к апостолам, причем Церковь сохранила учение Иисуса и апостолов неповрежденным.
В борьбе с ересью, начиная с последних десятилетий II в., ортодоксия обычно рисовала такую картину: ересь испорченная и боковая ветвь, отходящая от ствола истинной веры; сначала возникло чистое ортодоксальное учение, и лишь впоследствии появились волки и лжеучителя, которые смущали паству и искажали веру.
Например, Евсевий с помощью цитат из Егезиппа пытается доказать: "безбожное заблуждение" стало проникать в Церковь лишь во II в., когда все апостолы умерли, ранее же Церковь "пребывала чистой непорочной девой" (Церковная история, III.32.78).
Аналогичным образом Тертуллиан, один из самых первых и самых ревностных сторонников этого представления об ортодоксии и ереси, писал:
"Как могли быть христиане прежде, чем найден был Христос? Как ереси могли существовать прежде истинного учения? На деле, конечно, истина предшествует своему изображению, подобие следует за вещью. Право, совершенно нелепо считать, что ересь существует прежде истинного учения, хотя бы потому, что само это учение возвестило: ереси будут и нужно их остерегаться".(Против еретиков, 29).
Тот же автор обличает Маркиона: по его словам, Маркион был "отступником, прежде чем стал еретиком" (Против Маркиона 1.1).
Таково было общепринятое представление об ортодоксии вплоть до XX в.
Однако важное исследование Вальтера Бауэра "Ортодоксия и ересь в первоначальном христианстве" показало, что этот подход строится на зыбком историческом основании, а потому должен быть оставлен.
Бауэр продемонстрировал, сколь пестрым явлением было христианство II в.
Вначале не существовало никакой "чистой" формы христианства, которую можно было бы назвать "ортодоксией".
Более того, не было и единого понятия ортодоксии, лишь разные формы христианства соревновались за верность верующих.
Повидимому, в некоторых местах (особенно в Египте и Восточной Сирии) именно то, что более поздние клирики объявили гетеродоксией, было первоначальной формой христианства, доминирующей силой в первые десятилетия укоренения христианства на этих территориях.
Понятие ортодоксии стало выкристаллизовываться лишь в борьбе между разными точками зрения, и побеждавшая партия объявляла "ортодоксией" именно себя!
Наша нынешняя точка зрения носит искаженный характер, поскольку мы слышим голос лишь одной из партий Климента, Игнатия, Поликарпа, Иринея и т. д., а от эбионитов, Маркиона, монтанистов и прочих до нас дошли лишь отголоски и цитаты.""Единство и многообразие в Новом Завете". Д. Данн.
Комментарий