Твитнуть
Продолжаем обсуждение статьи Джона Уайтфорда "Только одно Писание" : http://www.evangelie.ru/forum/t40962.html
С этой статьей я настоятельно рекомендую прежде познакомиться всем, кто хочет принять участие в этой теме.
Смотрите также: http://www.evangelie.ru/forum/t40964.html
Параллельно с проблемой авторитетности текста возникает проблема перевода.
Еще в конце XIII в. на Русскую Церковь усилилось давление с целью осуществления перевода Библии на русский язык. Но церковь и Правительствующий Синод, как могли, сопротивлялись этому. Почему? Неужели, как часто говорят протестанты, "церковь хотела скрыть от народа Слово Божие"? Более абсурдного объяснения и представить себе нельзя. Проблема перевода любого священного текста кроется в его... богодухновенности. Если все Писание инспирировано Богом, то и перевод должен, соответственно, осуществляться под специальным водительством Духа Святого.
Когда-то для церковно-славянского перевода были употреблены два святых Божиих человека, равноапостольные Кирилл и Мефодий. Вот, почему церковно-славянский перевод является текстом столь же авторитетным, как и греческий оригинал. А вот русский синодальный перевод такого авторитета не имеет, потому что осуществляли его обычные люди, а не "святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым".
Вдумайтесь в то, что говорит Христос: "...Доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все" (Мат. 5:18). Это значит малейший значок в Торе изучающие Каббалу это хорошо знают имеет богодухновенный смысл, хранящий великие тайны для посвященных. Что происходит с этим значком при переводе? Он исчезает ("преходит"), а на его месте возникает новый значок, написанный не перстом Божиим, а рукой переводчика, который с Богом не общался и на гору святую не восходил. Можно ли назвать такой перевод "богодухновенным Словом"? Ни в коем случае! Перевод это иммитация, пригодная лишь для ознакомления с содержанием текста. Эта иммитация так же отличается от богодухновенного Слова, как декафиинизированный напиток отличается от настоящего кофе.
Это всегда понимала Церковь. Вот, почему русская Библия хоть и "полезна для научения", но отнюдь не богодухновенна. От слышанья такого слова происходит не вера, а многочисленные соблазны и ереси. Посему и Церковь продолжает читать на службе не модерновый перевод издательства "Гедеон", а полноценный и в точном смысле слова богодухновенный церковный текст Писания.
Даже обычные стихи перевести не представляется возможности. Вот, возьмем, к примеру, французского поэта Стефана Малларме, широко использующего семантическую насыщенность. В его стихах слово "or" (фр. "золото") означает и две буквы, и слог, и слово. Все три сразу. У Малларме "золотые" слова: d'eclats d'or (сверкание золота), dorure (позолота)... Но он также использует, в качестве несущей смысл аллитерации, "or как буквы внутри слов: major (увеличение), tresor (драгоценность), dehors (снаружи), fantasmagoriques (фантасмагорический).
Даже как в качестве обычного слова, "or непостоянно. Это существительное (золото), и также прилагательное (золотой) и наречие (сейчас): "une eclipse, or, telle est lheure ("затмение, сейчас, в это время", досл. "в этот час", но я перевожу "в это время", чтобы избежать тавтологичности высказывания, неизбежной по-русски, таким образом вынужденно искажая содержание). Для Малларме также важен сам порядок слов. Он часто помещает "or после son (его" , личное местоимение, но также и существительное "звук"). "Son or ("его золото" и "золотой звук"). Он делает son чем-то средним между прелагательным и существительным. Так "le son or может означать и золотой звук" и "звук "or"".
Как, какими ухищрениями можно воссоздать все это богатство смысловых оттенков на другом языке? Можно лишь заново написать стихотворение. Но это уже не будет Малларме. Это будет Эренбург, Анатокольский, Ваксмахер, кто-угодно. Потому что Малларме не существует на русском. Как нет его ни на английском, ни на турецком, ни на хинди. Малларме существует лишь на французском. Но самое главное, чтобы воссоздать даже приблизительное подобие текста на чужом языке, талант переводчика должен быть хотя бы частично сопоставим с талантом автора. Вот, почему Данте или Пушкин непереводимы.
Если это относится к обычной поэзии, то какой же переводчик может сам по себе переводить текст, который есть "бездна богатства и премудрости ведения Божия"? И как тело без духа мертво, так и библейский текст, пропущенный через ум переводчика, неминуемо теряет качества богодухновенного Писания.
С этой статьей я настоятельно рекомендую прежде познакомиться всем, кто хочет принять участие в этой теме.
Смотрите также: http://www.evangelie.ru/forum/t40964.html
Параллельно с проблемой авторитетности текста возникает проблема перевода.
Еще в конце XIII в. на Русскую Церковь усилилось давление с целью осуществления перевода Библии на русский язык. Но церковь и Правительствующий Синод, как могли, сопротивлялись этому. Почему? Неужели, как часто говорят протестанты, "церковь хотела скрыть от народа Слово Божие"? Более абсурдного объяснения и представить себе нельзя. Проблема перевода любого священного текста кроется в его... богодухновенности. Если все Писание инспирировано Богом, то и перевод должен, соответственно, осуществляться под специальным водительством Духа Святого.
Когда-то для церковно-славянского перевода были употреблены два святых Божиих человека, равноапостольные Кирилл и Мефодий. Вот, почему церковно-славянский перевод является текстом столь же авторитетным, как и греческий оригинал. А вот русский синодальный перевод такого авторитета не имеет, потому что осуществляли его обычные люди, а не "святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым".
Вдумайтесь в то, что говорит Христос: "...Доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все" (Мат. 5:18). Это значит малейший значок в Торе изучающие Каббалу это хорошо знают имеет богодухновенный смысл, хранящий великие тайны для посвященных. Что происходит с этим значком при переводе? Он исчезает ("преходит"), а на его месте возникает новый значок, написанный не перстом Божиим, а рукой переводчика, который с Богом не общался и на гору святую не восходил. Можно ли назвать такой перевод "богодухновенным Словом"? Ни в коем случае! Перевод это иммитация, пригодная лишь для ознакомления с содержанием текста. Эта иммитация так же отличается от богодухновенного Слова, как декафиинизированный напиток отличается от настоящего кофе.
Это всегда понимала Церковь. Вот, почему русская Библия хоть и "полезна для научения", но отнюдь не богодухновенна. От слышанья такого слова происходит не вера, а многочисленные соблазны и ереси. Посему и Церковь продолжает читать на службе не модерновый перевод издательства "Гедеон", а полноценный и в точном смысле слова богодухновенный церковный текст Писания.
Даже обычные стихи перевести не представляется возможности. Вот, возьмем, к примеру, французского поэта Стефана Малларме, широко использующего семантическую насыщенность. В его стихах слово "or" (фр. "золото") означает и две буквы, и слог, и слово. Все три сразу. У Малларме "золотые" слова: d'eclats d'or (сверкание золота), dorure (позолота)... Но он также использует, в качестве несущей смысл аллитерации, "or как буквы внутри слов: major (увеличение), tresor (драгоценность), dehors (снаружи), fantasmagoriques (фантасмагорический).
Даже как в качестве обычного слова, "or непостоянно. Это существительное (золото), и также прилагательное (золотой) и наречие (сейчас): "une eclipse, or, telle est lheure ("затмение, сейчас, в это время", досл. "в этот час", но я перевожу "в это время", чтобы избежать тавтологичности высказывания, неизбежной по-русски, таким образом вынужденно искажая содержание). Для Малларме также важен сам порядок слов. Он часто помещает "or после son (его" , личное местоимение, но также и существительное "звук"). "Son or ("его золото" и "золотой звук"). Он делает son чем-то средним между прелагательным и существительным. Так "le son or может означать и золотой звук" и "звук "or"".
Как, какими ухищрениями можно воссоздать все это богатство смысловых оттенков на другом языке? Можно лишь заново написать стихотворение. Но это уже не будет Малларме. Это будет Эренбург, Анатокольский, Ваксмахер, кто-угодно. Потому что Малларме не существует на русском. Как нет его ни на английском, ни на турецком, ни на хинди. Малларме существует лишь на французском. Но самое главное, чтобы воссоздать даже приблизительное подобие текста на чужом языке, талант переводчика должен быть хотя бы частично сопоставим с талантом автора. Вот, почему Данте или Пушкин непереводимы.
Если это относится к обычной поэзии, то какой же переводчик может сам по себе переводить текст, который есть "бездна богатства и премудрости ведения Божия"? И как тело без духа мертво, так и библейский текст, пропущенный через ум переводчика, неминуемо теряет качества богодухновенного Писания.
Комментарий