Психологические основы новой 'холодной войны'

[Rulla]

Психологические основы новой 'холодной войны' ("Johnson's Russia List", США)
Миру предстоит долгая 'новая холодная война' между демократическими ортодоксами под предводительством США и странами новой демократии - Россией и Китаем


Влад Собелл (Vlad Sobell), 22 сентября 2006


В России приближается день передачи президентской власти. В свете этого эра Путина должна рассматриваться как триумфальное восстановление статуса России и ее возвращение на мировую арену. Уход Путина согласно установленному порядку, то есть в соответствии с конституцией, укрепит стабильность внутри страны.

К сожалению, успехи России в преодолении внутренней нестабильности подогревают ее трения с другими странами, прежде всего с Соединенными Штатами. Происходит это не только потому, что возникновение на месте России 'энергетической сверхдержавы' нарушает баланс сил в мире. Есть и другая, не менее важная причина - изначальное недовольство сложившейся ситуацией со стороны самостоятельно демократизирующихся России и Китая.

Если Россия и Китай будут приняты в демократический проект на равных правах с другими его участниками, это приведет к сбою западного 'морального компаса', то есть единство Запада в 'войне с террором' будет подорвано. Откуда мы приходим к выводу, что 'потакательство' обеим бывшим тоталитарным державам или 'заискивание' перед ними есть вариант неприемлемый.

Эти психологические факторы будут и далее подливать масла в огонь новой 'холодной войны'. На этот раз война будет вестись против 'автократического интернационала' в лице России и Китая, который предположительно может объединиться и с 'осью зла'. К счастью, эти трения вряд ли выльются в такие же расходы и возникновение такого же риска для всего мира, каким обернулась реальная 'холодная война', поскольку в действительности мы наблюдаем не конфликт между двумя непримиримыми политическими и ценностными системами, а скорее между 'ортодоксальной' и 'новой' формами демократии.

Грозные прогнозы, которых не оправдал Путин

Хотя в эру Путина положение России самым существенным образом поправилось, его режим неоднократно обвиняли в том, что он проводит политику реставрации авторитаризма и вообще ведет Россию не в том направлении. Хотя для того, чтобы раз и навсегда остановить хаос 90-х годов, необходимо было в определенной мере применить методы 'контролируемой демократии', аргументы, гласящие, что кремлевская централизация - совершенно нездоровый способ осуществления посткоммунистической модернизации, все же не лишены основания.

Однако теперь, когда на горизонте уже маячит конец эры Путина, всем видно, что причин для подобных страхов не было совершенно никаких, а предположения аналитиков, на которых они были основаны, сами не были основаны ни на чем. Российская экономика не только не развалилась, но и берет одну высоту за другой, раз за разом опровергая ожидания неминуемого структурного замедления. Действительно, пополнение фонда золотовалютных резервов (а также Стабилизационного фонда, куда направляются незаработанные прибыли от высоких цен на нефть и газ) ускорилось под влиянием фактора мировых цен на энергоносители, который также способствовал поддержанию профицита бюджета, но экономическое развитие России нельзя сводить к влиянию только этого фактора. Если бы в стране проводилась совершенно неправильная политика, экономику не спасли бы от стагнации никакие прибыли от внешней торговли; напротив, увеличение коррупции и нежелание проводить структурные реформы, подпитанные свалившимися на страну деньгами, скорее всего, привели бы к еще более серьезному экономическому кризису. Решающими факторами развития России стали политическая стабильность и проводимая режимом реальная макроэкономическая политика.

С учетом этого приближающаяся дата передачи верховной власти в России (президентские выборы намечены на начало 2008 года) предстает в весьма тревожном свете. Возникает вероятность того, что страна снова скатится к нестабильности, и все, что сделано за эти годы, пропадет без следа. Например, если новый президент будет обладать менее отточенными навыками политической игры или будет политически слабее, он не сможет сохранить баланс между различными группировками внутри правящего режима, в результате чего между ними развернется борьба за экономические ресурсы, и режим просто развалится. С другой стороны, несложно предположить, что если преемник Путина окажется слишком сильным и займет конфронтационные позиции, то вероятность совершения против него дестабилизирующих шагов самим режимом от этого только повысится.

Не менее опасна вероятность того, что постпутинский режим может принять неправильный (то есть слишком торопливый) подход к ликвидации системы 'управляемой демократии'. Реализация такого подхода может активизировать дестабилизирующие, разрушающие силы, влияние которых было столь хорошо заметно в 90-е годы. Пример так называемых 'цветных революций', которые, по идее, должны были бы принести в страны бывшего Советского Союза 'настоящую демократию', сегодня смотрится весьма неубедительно. Что касается экономики, то опасности присутствуют и здесь. Например, если распечатать Стабилизационный фонд, то под угрозой окажется антиинфляционная стратегия власти и, соответственно, улучшение макроэкономического климата.

И еще одно. Некоторых аналитиков очень сильно беспокоит очевидная направленность нынешнего режима на 'огосударствление' экономики, углубление контроля государства над работой главных, 'стратегических' ее отраслей. Они указывают на возможность того, что под сенью такой системы в самом сердце российской экономики возникнут малоэффективные управленческие структуры.

Под этими опасениями есть, что и говорить, реальная основа. Если бы система была замкнута сама на себя, то подобные тенденции, вполне возможно, в конце концов, и возобладали бы. Однако преувеличивать в данном случае тоже нельзя. Если посмотреть на переходный период России как на цельный 'лес', а не разглядывать каждое отдельно взятое 'дерево', то становится очевидной ее фундаментальная трансформация: коммунистическая пустыня превратилась в бурно развивающуюся страну с рыночной экономикой, ставшую на международной арене 'энергетической сверхдержавой'. И происходила эта трансформация отнюдь не по капризу и не благодаря мудрости отдельно взятого человека, но сообразно логике рыночных сил; дело режима сводилось лишь к тому, чтобы не стоять на пути этих сил, а помогать им. Освободившись от пут коммунистической системы и преодолев неизбежный хаос первых лет новой жизни, экономика 'вошла в роль', восстановилась и начала повторную интеграцию в глобальную систему уже в совершенно ином, рыночном качестве. Развитие среды, которая при этом создается, во все большей степени зависит от собственной динамики экономики, то есть она уже менее подвержена влиянию политической нестабильности и ошибочных действий власти.

Кроме всего прочего, сам путинский режим - это далеко не тот замкнувшийся от мира кружок бывших товарищей президента по КГБ, каким его столь часто изображают. За годы своего существования он развился в сплоченный класс чиновников, политиков и лидеров бизнеса, объединенных стремлением к возрождению России в качестве великой державы. Этот класс весьма жизнеспособен и обладает всем необходимым для того, чтобы пережить своего создателя. Уход президента от власти согласно утвержденной процедуре, то есть в соответствии с конституцией, не только не представляет собой никакой опасности - наоборот, он может придать существующей системе дополнительную стабильность и предсказуемость.

[Rulla]

Самый серьезный фактор риска - трения с США

Что касается внутренней ситуации, то здесь наши выводы весьма положительны. Главные опасности для России лежат в основном во внешнем, а не во внутреннем пространстве. Как бы парадоксально это ни звучало, но именно растущая стабильность и смелость России подогревает ее трения с другими государствами - трения, обладающие дестабилизирующим потенциалом.

В отличие от стран Восточной Европы (и в очень большой степени подобно нынешнему Китаю), Россия своими успешными преобразованиями просто не может не вызвать изменений в глобальном экономическом и политическом порядке, что в других странах могут посчитать вызовом, если не прямой угрозой. В особенности остро это воспринимается в случае, если Россия в роли мировой энергетической сверхдержавы воспринимается так, будто на свет снова появляется старая советская 'империя зла', намеревающаяся довершить с помощью 'энергетического оружия' работу, которую не удалось в свое время сделать советскими танками и ракетами.

Реальная ситуация гораздо сложнее. Дело не только в том, что Россия подрывает существующий в мире баланс сил. Россия просто не может не ослабить существующий сегодня порядок, поскольку ее влияние по сути своей противоречит состоянию 'идеологической ортодоксии', в котором он находится. В этом отношении сам факт развития России оказывает на существующий порядок гораздо больший 'подрывной' эффект, нежели ее геополитическое или геоэкономическое влияние, потому что сомнение в правильности сложившейся 'религии' этого порядка способно исподволь развалить его значительно эффективнее, чем любая реально осязаемая геополитическая угроза.

Ортодоксы от демократии утверждают, что вся современная демократия зародилась преимущественно в англосаксонской культуре и после разгрома тоталитарных империй в 20-м веке была распространена победившей стороной на всю Западную Европу и Японию. То же самое, по их словам, произошло и после краха коммунизма в Восточной Европе: демократию экспортировали на территорию бывшего советского блока, стран Прибалтики и, в начальной стадии, на территорию ельцинской России.

Мысль о том, что демократическая идея могла постепенно развиться на почве самих пораженных тоталитаризмом народов, а не засеиваться или насильно насаждаться извне, полностью противоречит самой сути англосаксонской логики. Причем потенциально подобное восприятие может завести сколь угодно далеко - ведь оно не только противоречит установившемуся мнению, что прерогатива определять, что демократично и что нет, закреплена исключительно за господствующими демократическими странами (то есть фактически за США), а под вопрос к тому же ставится основополагающее утверждение о том, что в результате Второй мировой войны Германия, Япония и их союзники были не просто побеждены, а демократизированы, а их народы - освобождены от ига.

А давайте пофантазируем и представим себе, что в свое время эти диктаторские режимы сумели воздержаться от имперских амбиций и таким образом избежать военной конфронтации с демократическим альянсом. Разве не существует вероятности, что по прошествии достаточного времени они освободились бы сами, собственными усилиями, по мере усугубления недугов тоталитарного строя? Поскольку история, в отличие от естественных наук, не может повторять свои 'эксперименты', на этот вопрос мы никогда не узнаем ответа. Однако опыт России (или даже в первую очередь Китая) показывает, что подобный исход вполне возможен. Когда болезни тоталитарной системы окончательно высосали весь экономический и человеческий потенциал этих цивилизаций, и когда выработался изначальный заряд страха, заложенный в ранние годы тоталитаризма, внутренности самой системы начали генерировать и распространять корректирующие импульсы, направленные на излечение этих болезней. И сегодня, при жизни уже следующего поколения, можно констатировать, что эти страны прошли на пути к демократии и полнофункциональной рыночной экономике уже достаточно большой путь, и их движение в этом направлении необратимо.

Таким образом, российский опыт демонстрирует не только принципиальную возможность внутренней (то есть незападной) демократизации, но и, более того, ее сравнительно большую успешность по сравнению с демократизацией импортированной, поскольку первая, в отличие от второй, находится в полной гармонии с культурной средой соответствующего государства. Неспособность ельцинского режима, действиями которого управлял Запад, поставить российскую экономику на нормальную стабильную основу, а также непреходящее состояние политического хаоса и постоянно действовавшие в то время дезинтегративные тенденции фактически сводятся к одному заключению: 'метод импорта демократии' показал свою несостоятельность. Напротив, 'национализация' переходного процесса путинским режимом показала потрясающую успешность этого подхода.

К сожалению, возмущения, вызванные в мире демократической эволюцией России, уходят гораздо глубже. Если признать, что опыт развития России олицетворяет развитие по-настоящему демократической страны, то так можно не только разорвать 'официальную' ткань исторического процесса 20-го века, но и сбить 'моральный компас' ортодоксальной демократии. Поскольку демократизация Советского Союза была инициирована руководством самой Коммунистической партии (то есть организации, являвшей собой средоточие 'империи зла'), признание того, что такое развитие может привести к настоящей демократии, было бы равносильно собственной дезориентации, ибо в этом случае однозначно определить, что есть 'хорошо' (то есть демократично) и что есть 'плохо' (то есть антидемократично), было бы уже совершенно невозможно.

Проявления этого поразительного противоречия лежат, по существу, прямо на поверхности. Вот конкретный случай с путинской Россией: ну какой, скажите на милость, разумный человек может подумать, что режим, созданный бывшим полковником КГБ, может вести страну к настоящей демократии? Поскольку демократические ортодоксы считают само самой разумеющимся, что нехорошая коммунистическая система по определению управлялась нехорошими же людьми и преследовала нехорошие цели, путинская 'демократия' (тоже по определению), есть не что иное, как полный обман.

Когда случилось 11 сентября и США и их союзники оказались втянуты в очередной многосерийный конфликт - на этот раз в 'войну с террором' против 'оси зла', - Вашингтон провозгласил распространение демократии на чуждую почву Ближнего Востока самой что ни на есть верной стратегией искоренения террористической угрозы. Сегодня, после свержения режимов Афганистана и Ирака и 'демократических преобразований' в этих странах, зреет новая конфронтация - теперь уже с Ираном. В этой ситуации сама мысль о том, что, может быть, внутреннюю трансформацию в этих странах можно было бы (и даже стоило бы!) подталкивать более постепенно и более тонкими, то есть невоенными, методами, будет воспринята как заискивание перед ними, то есть поведение совершенно неприемлемое. Не будем забывать, что в качестве главных своих канонов ортодоксы осуждают действия держав, заискивавших перед гитлеровской Германией, а поражение Советского Союза в 'холодной войне' напрямую приписывают отказу президента Рейгана заискивать перед коммунистами.

То, что подобная жесткость мышления столь живуча, поистине поражает, потому что 'демократическая идеология' именно тем и отличается от тоталитарной, что способна (или, скорее, по идее, должна быть способна) оставаться открытой системой, в которой изначально закладывается возможность ставить под сомнение и пересматривать даже самые дорогие сердцу догмы. По идее, она должна быть способна регулярно проверять и переустанавливать свой моральный компас и признавать возможность того, что в мире могут происходить такие вещи, которые до определенного момента считались невероятными: что коммунизм может мутировать в настоящую демократию, что управлять этим процессом могут бывшие офицеры КГБ, что диктаторские режимы и деструктивные государства могут меняться изнутри, без какой-либо необходимости в постороннем вмешательстве. К сожалению, до обретения таких способностей к самонастройке и самопереключению этому компасу еще очень далеко

[Rulla]

Новая 'холодная война' с 'автократическим интернационалом'?

Хотя углубление трений между США и Россией можно в очень значительной степени объяснить в стандартных рамках столкновения геополитических интересов, в общем-то характерного для взаимодействия великих держав, само содержание претензий, а также выбор выражений, используемых в отношении путинского режима ведущими американскими политиками и политологами, могут логически обусловливаться, судя по всему, только вышеупомянутыми 'психологическими' соображениями.

Поскольку для войны, которую ведет Вашингтон с 'осью зла', необходимо, чтобы добро и зло были максимально четко разграничены между собой - а также, вне всякого сомнения, чтобы добро было там, где в данный момент находятся США и их союзники, - приглашать в этот лагерь страны, не связанные с США открытыми союзническими отношениями, не говоря уже о странах, являющихся геополитическими соперниками, было бы весьма проблематично. Ведь если это сделать, неминуемо повысится риск ослабления союзнических связей и нарушения союзнического единства. Если признать, что такие страны, как Россия или Китай, могут сами по себе быть такими же 'хорошими', как страны Запада (читай, США), то моральный компас становится просто никому не нужен - и вот уже под вопросом оправданность всей начатой кампании.

Кроме того, Россия и Китай уже давно громче и серьезнее всех выступают за формирование многополярной глобальной модели, в которой для американского превосходства по определению не остается места. В рамках такого подхода ни один из центров силы не имеет монопольного права определять, что есть добро и что есть зло, и не имеет права расставлять другим оценки за 'хорошее' и 'плохое' поведение. Такие процессы должны идти исключительно на многосторонней территории Организации Объединенных наций. Подобные взгляды, кстати, также вступают в противоречие с пониманием исторической миссии США как необходимости переделать мир по образу и подобию собственной демократии.

Таким образом, миру предстоит, к сожалению, долгая 'новая холодная война' между демократическими ортодоксами под предводительством США и странами новой демократии - Россией и Китаем, утверждающими свои суверенные права. Официальное название будет, скорее всего, звучать как 'противостояние Запада новому (реальному или потенциальному) российско-китайскому 'автократическому альянсу'', причем последний предстанет в образе естественного союзника 'оси зла'. Собственно, подобные инсинуации уже имели место, например, в ситуации с 'заискиванием' России и Китая перед Ираном (и Северной Кореей); то же самое, понятное дело, говорилось, когда Иран к тому же получил статус наблюдателя в возглавляемой Россией и Китаем Шанхайской организации сотрудничества, в то время как просьба США о предоставлении им такого же статуса была отвергнута.

Радует хотя бы то, что новый конфликт уже не будет таким же жестким, дорогим и опасным, как настоящая 'холодная война'. Если старой 'холодной войной' двигали противоречия между изначально несовместимыми идеологиями и социальными системами, то причина новой - скорее неспособность демократической идеологии к модернизации. Ибо пока в России и Китае шли преобразования, Запад по большей части стоял на месте.

[Итальянец]

Радует хотя бы то, что новый конфликт уже не будет таким же жестким, дорогим и опасным, как настоящая 'холодная война'

Конечно же он не будет таким же, он будет еще жестче...

[Metaxas]

под вопрос к тому же ставится основополагающее утверждение о том, что в результате Второй мировой войны Германия, Япония и их союзники были не просто побеждены, а демократизированы, а их народы - освобождены от ига.

Давно пора поставить "под вопрос", и не просто поставить, а конкретно пересмотреть. Потому что, как показывает история таких стран, как Чили, Южная Корея или Сингапур, путь к НАСТОЯЩЕЙ демократии лежит через правые (если надо - военные) режимы. Подчеркиваю, к НАСТОЯЩЕЙ демократии. Потому что то, что сегодня существует на Западе, особенно в Европе, демократией не является ни в коем случае. Европейская "демократия" - это власть бюрократов на службе у черни, т. е. типичный образец охлократии, власти толпы. "Демократия" - это власть народа, а не толпы. Чем, например, в этом смысле должна быть немецкая демократия? Властью немецкого народа. Немецкого, а не турецкого. И эта власть должна защищать исконные ценности немецкого народа, а не абстрактные левацкие или "гуманистические" принципы. Это просто. Но сегодня кое-кто так умудрился промыть мозги народу, что народ перестал понимать простые и самоочевидные вещи.

[Jarre]

Нормальная агитация и пропаганда. Один звон и представление желаемого в качестве действительного.

[Rulla]

Нормальная агитация и пропаганда. Один звон и представление желаемого в качестве действительного.

Несомненно.

Все статьи аналитиков, политических обозревателей etc, как наших, так и западных, без различия, - агитация, пропаганда, звон и выдача желаемого за действительное. По определению. Агитация и пропаганда - это цель любой публикации (включая и ваши собственные посты), - автор, ведь, хочет склонить читателя к своей точке зрения, так? Иначе, - зачем он пишет... Ну, а средство - звон. У вас, например, звон, так - слабенький. Тихо и глухо, как мухой об стакан. У меня - намного лучше. У автора статьи, я бы сказал, звон вполне профессиональный.

Эта статья оригинальна и интересна, главным образом, в том плане, что для автора является желаемым и, соответственно, выдается за действительное. Интересно, учитывая, что статья - американская. Чаще, пропагандисты на Западе звенят, выдавая за действиельное свое желаемое прямо противоположенного свойства.