- Господин директор, у меня две новости: плохая, и, как говорится, хорошая.
Мерников сопя вписался в кресло и с ожиданием уставился на Царского.
- Начните с хорошей, - благосклонно кивнул Царский. Вильям Мерников ему нравился. Причем, как ни странно, нравился именно своими неряшливостью, полнотой и ранней залысиной на лбу. В мире пересаженных волос и тренажеров на нем просто отдыхал взгляд. Вот, ведь, живет же себе человек, и ничего ему
И на чертей Мерников не обращал никакого внимания. Вот, Любочка, кажется, побаивалась их, хотя и притворялась, будто не видит. Последнее время Царский старался не вызывать ее в кабинет, когда приходили черти.
- С хорошей не могу, - вздохнул Мерников. Только с плохой. Иначе нарушится связность изложения.
Ему бы еще перейти с «господина», на «Алексей Палыча», подумал Царский. Но Вильям, увы, относился к поколению, почитавшему отчества архаическим излишеством и отклонением от мирового стандарта, и мог выбирать лишь между фамильярным обращением по имени, и официальным «господин Царский». Первое было несообразно субординации, а второе застарелым привычкам Царского, ставшего Палычем, еще в те счастливые времена, когда Вилли ходил пешком под стол.
- И так, плохая новость: процесс мы проиграли. Хорошая: размеры возмещения удалось сократить с полумиллиона до двухсот пятидесяти тысяч.
- Ай-ай-ай, - закручинился Царский. Он почему-то чувствовал, что должен закручиниться.
- Надо же
Речь шла об иске некой гражданке Савской. Страдая ангиной, бедняжка пила охлажденный апельсиновый сок «Вергуд», что вызвало тяжелые осложнения. По всей видимости, на голову. Иным образом Царский не мог объяснить тот факт, что Савская подала в суд на фирму производитель сока. Несчастная женщина утверждала, что не была информирована об опасности употребления холодного сока во время ангины, потому, фирма должна оплатить ей моральный и физический урон.
«Зыбкая вещь человеческий рассудок», - подумал Царский. Черти развели руками.
- Ей уже лучше?
- Кому? не понял Вильям. А Савской Лучше. Куда уж Чтоб ее
Черти решительно отказались.
- Ее отпустили?
- Отпустили?
Мерников растерянно завертел головой.
- Да! где-то подле корзины для бумаг глаза Вильяма, наконец, настигли сбежавшую мысль. Да, и еще нам, конечно, придется оплатить судебные издержки. Но это мелочь.
На этот раз Царский промолчал, и обеспокоенный Мерников счел необходимым завершить выступление на жизнеутверждающей ноте.
- Главное теперь, что? Главное, - принять меры исключающие повторение подобных инцидентов в дальнейшем!
Черти за его спиной закивали. Они тоже любили Мерникова.
- Я тут - менеджер сделал значительное лицо и с кряхтением полез куда-то под стол. - Я тут, господин директор

***

С каких пор все стало так плохо? С каких пор глупость стала оправданием безответственности и окончательно утвердилась в числе фундаментальных прав человека? Со времен «Восьмого обезьяньего процесса»? Нет, пожалуй, совсем плохо стало после «Осуждения Эйнштейна», когда в ходе судебного разбирательства было установлено, что Теория Относительности неверна, так как доказательства ее истинности слишком сложны для понимания присяжных. В отличие от доводов стороны обвинения, напиравших на то, что теория разлагающе действует на умы, внушая подрастающему поколению мысли об относительности морально-нравственных норм. Да и вообще Из сомнительной научной гипотезы, давно превратилась в идеологию. И лица, осмелившиеся поставить ее под сомнение, подвергаются гонениям еще в учебных заведениях. Даже исключаются из них за неуспеваемость.
А вскоре затем обсерваторию в Пулково преобразовали во Всероссийский Центр Астрологического Прогнозирования.
Зачем астрологам могла понадобиться обсерватория, кстати, так и осталось загадкой для Царского. Все равно аппаратура не могла увидеть планеты в тех созвездиях, где им полагалось быть, согласно астрологических таблиц двух тысячелетней давности. Смещение Солнца относительно оси Галактики
Впрочем, как бы астрологи вообще могли стать астрологами, если бы имели элементарные познания в области астрономии?
«Ну, в конце концов, я тогда ничего не потерял. Астроном из меня, правду сказать, был вовсе никакой».

***