Твитнуть
Владимир Можегов
http://globalrus.ru/opinions/784606
Крестовый поход из гетто
Русская церковь в ушедшем году
Уходящий год для Русской церкви оказался знаменателен не только «великим примирением» двух разделенных революцией 1917 года частей, но и предгрозовым явлением епископа Диомида, самым серьезным за все пятнадцать послесоветских лет знаком неблагополучия, обнажившим ее глубокий системный кризис.
Не все просто и с самим примирением. Лишь одна епархия Зарубежной церкви после подписания акта о единстве избежала раскола так итоги исторического воссоединения подвел Архиепископ Берлинский Марк (например, в самой неблагополучной, Южноамериканской епархии только два прихода остались в юрисдикции РПЦЗ, остальные ушли в раскол). Что и не мудрено. Для Зарубежной церкви, состоящей в основном из праправнуков тех, кто бежал от революции 1917 года, объединение стало, во многом, судорожным актом отчаяния, исполненным уныния, страха и надежды (ведь еще одно-два поколения, и от нее ничего не останется это ясно и самим зарубежникам). Здесь нельзя было спешить, давить, напрягать, здесь требовалось проявить особый такт. Но куда деваются такт и внимание, когда речь идет о престиже и величии, когда выпадает шанс повесить орден на шею и увековечить свое имя в анналах? В результате реакцией на поспешное объединение стало столь же судорожное отшатывание. Об этом предупреждали, ссылаясь на прошлогодний Сурожский кризис, когда тысячи новорусских православных, высадившихся в доселе тихой лондонской епархии, привели ее на грань раскола, вынудив епископа Василия (Осборна) попроситься под крыло Константинополя. Но предупреждениям не вняли, восприняв его традиционно как козни враждебных сил.
Несмотря на активизировавшуюся деятельность и потепление отношений с католиками, и на внешнеполитическом направлении год закончился на минорной ноте. После демарша делегации РПЦ на православно-католической конференции в Равенне, Русская церковь оказалась вне православно-католического диалога и в изоляции в самом православном мире. И что делать с этим дальше, никто толком не знает.
Молитва Патриарха в Соборе Парижской Богоматери вызвала бурную реакцию в среде наших фундаменталистов. Их чрезвычайная активность в уходящем году увенчалась вызывающим по форме и содержанию письмом диссидентствующего еп. Диомида, которое поставило на грань раскола уже саму Русскую церковь.
А в конце года грянул гром пензенского скандала. Зарывшиеся в землю борцы против ИНН окончательно разрушили имидж «успешной и благополучной церкви», несмотря на все попытки этот скандал замять.
2.
Очевидно, что «крестовый поход» по выходу Русской церкви из «духовного гетто» (совершенно оправданный и назревший), объявленный митрополитом Кириллом, терпит фиаско, и столь же очевидно, что виноваты в этом не мифические «враждебные силы», а избранные самой РПЦ методы. Об этом говорят и все околоцерковные скандалы года.
Когда церковные власти уличили в попытках под видом культурологического протащить в школу предмет сугубо религиозный, и при этом в обход Конституции навязать обязательное его преподавание, вместо того, чтобы признать ошибки и попытаться исправить ситуацию, фундаменталисты подняли крик, чем окончательно восстановили против церкви все общество. И сегодня, согласно опросам ВЦИОМ, лишь 4% россиян готовы доверить священникам обучение детей морали и нравственности (при том, что, согласно тому же опросу, лишь 6% россиян считают себя убежденными атеистами). Это ли не самый красноречивый показатель?
Когда некие мутные православные активисты от лица ребенка подали в суд на Дарвина, каждый нормальный человек испытал естественный стыд. И только некоторым нашим священникам и церковным публицистам кажется нормальным впутывать детей в свою священную борьбу с миром.
Когда академики сочинили весьма уязвимое антиклерикальное письмо, им можно и нужно было возражать по существу. Ведь это не желтые журналисты, а нобелевские лауреаты, имеющие перед страной и наукой огромные заслуги. Здесь бы церкви показать себя духовной силой, способной наставлять и примирять общество. Но все вылилось в уже знакомое улюлюкание православных хунвейбинов, еще, пожалуй, и более безобразное, чем обычно.
И в каждом из этих отдельных эпизодов мы видим один и тот же сюжет: благие намерения губит авторитарный стиль, неуважение к оппонентам, непререкаемая уверенность в собственной правоте, сверхболезненное отношение даже к самой осторожной критике, наконец, откровенное презрение к человеку, к людям вообще. (Наверное, если бы, отдохнув от изнурительных «духовных битв», наши деятели открыли писания Святых отцов, они легко обнаружили бы поставленный ими точный, по этим симптомам, диагноз). И всякий раз мы видим, как за неискренностью, неуважением, насилием следует отторжение общества, а вслед за тем и фактическое поражение церкви.
Ведь очевидно, что нельзя выиграть духовную битву, нажимая на бюрократические рычаги. Нельзя восстановить доверие собственной паствы и общества с помощью пропагандистских штампов советского агитпропа (в конце концов, это просто глупо в эпоху глобализма и интернета). Зачем, например, Эстонскую церковь, ставшую причиной скандала в Равенне, упорно называть «образованной в 1996 году»? Ведь каждый, зайдя на ее сайт в интернете, может узнать ее подлинную историю, в которой преломились все трагедии ХХ века. К чему эти бесконечные ритуальные, уже в течение десятка лет, разговоры о захвате греко-католиками православных храмов на Украине? Ситуация там тяжела и неоднозначна, но ведь хорошо известно, что греко-католики возвращали себе храмы, после войны отобранные у них Сталиным, подвергнувшим их при этом жесточайшим репрессиям.
В деле с пензенскими сидельцами привычка к умолчаниям доходит уже до прямого отречения от своих, пусть и не вполне разумных, братьев. И хотя честь Русской церкви спасли на этот раз дьякон Андрей Кураев и епископ Пензенский Филарет, нашедший в себе силы сказать о сидельцах: «Они являются частицей Церкви Божией Мы не делаем из них врагов, они православные люди», церковь и здесь очевидно проигрывает духовную битву. И виной тому не «козни врагов», а профанация собственных идеалов.
Неспособность любить, атрофия самого органа, которым любят, вот страшная болезнь, поразившая церковь, вот причина ее глубочайшего системного кризиса (и явление одиозного Всеволода Чаплина, для которого золотой крест на куполе оказывается важнее «жизни всего человечества» не частный случай помешательства, но лишь доведенный до предела идеологический вывих всего церковного самосознания, свидетельствующий о превращении церкви из духовного организма, живущего единством и дышащего любовью, в бездушный бюрократический аппарат).
3.
Удивительно ли, что в атеистическом обществе христианства зачастую оказывается больше, чем в церкви, где можно провести целую жизнь со спящей под наркозом «церковности» совестью. (Ведь душа каждого человека «по природе христианка», у каждого есть врожденная способность отличать добро от зла). Сам атеизм и стал во многом лишь реакцией естественной человеческой совести на вопиющую профанацию веры историческим христианством. Большая тяжесть вины за современное состояние мира лежит на самих христианах вот трагическая правда, понятая еще автором «Великого инквизитора». И только глубокое осознание своей исторической вины могло бы вдохнуть в христианство новые силы, но Вместо этого и чтобы окончательно поселить в людях отвращение к себе, наши «миссионеры» и борцы за выход из духовного гетто выпускают книгу с откровенно провокативным названием «Апология клерикализма» (помимо хунвейбинов вроде Кирилла Фролова, гордо называющего себя «цепным псом Московской патриархии», и неизбежного Всеволода Чаплина, в этом проекте приняли участие и митр. Кирилл, и даже такой казалось бы трезвый и разумный человек, как Андрей Кураев).
«Тварь страдает и мучается доныне, ожидая откровения сынов Божиих», писал апостол любви Иоанн. Но вот, пока «тварьстрадает и мучается», «сыны Божии» рвут друг другу глотки за кусок «канонической территории», и никак не понять им, что людям не хватает вовсе не клерикализма, а сострадания и любви, и лишь это свидетельство «о мире ином» единственное дело Церкви и единственное ее свидетельство в мире.
В биографии матери Марии (Скобцовой) есть такой эпизод. Однажды она пришла читать лекции о Достоевском рабочим. Скептически выслушав ее, они насмешливо заметили, что говорить о любви может всякий, куда труднее помочь. Тогда, отложив книги, она стала каждый день ходить к ним, стирая, убирая, нянча детей, самоотверженно помогая буквально во всем, и скоро завоевала их внимание и любовь. Вот яркий и убедительный пример миссионерства.
Когда-то в книге «Оправдание добра» Владимир Соловьев показал, что христиане чаще всего проигрывают именно потому, что сами не верят в свое добро и противопоставляют злу, с которым борются, тоже зло, ненависть и страх. Вспоминая это, прот. Александр Шмеман однажды заметил: «Пора миру, лежащему во зле, противопоставить не чудо, не авторитет, не хлеб, как в легенде о великом инквизиторе Достоевского, а тот ликующий облик добра, любви, надежды и веры, от отсутствия которого задыхается человечество. И только тогда, когда мы в самих себе оправдаем добро и поверим в него, начнем мы снова побеждать». И до тех же пор, пока церковь сама не поверит в истины, хранить которые поставлена своим Основателем, она будет обречена на поражения.
26.12.2007
Владимир Можегов
Из текста статьи:
"Неспособность любить, атрофия самого органа, которым любят, - вот страшная болезнь, поразившая церковь, вот причина ее глубочайшего системного кризиса (и явление одиозного Всеволода Чаплина, для которого золотой крест на куполе оказывается важнее "жизни всего человечества" - не частный случай помешательства, но лишь доведенный до предела идеологический вывих всего церковного самосознания, свидетельствующий о превращении церкви из духовного организма, живущего единством и дышащего любовью, в бездушный бюрократический аппарат)...
Сам атеизм и стал во многом лишь реакцией естественной человеческой совести на вопиющую профанацию веры историческим христианством. Большая тяжесть вины за современное состояние мира лежит на самих христианах - вот трагическая правда, понятая еще автором "Великого инквизитора". И только глубокое осознание своей исторической вины могло бы вдохнуть в христианство новые силы, но... Вместо этого и чтобы окончательно поселить в людях отвращение к себе, наши "миссионеры" и борцы за выход из духовного гетто выпускают книгу с откровенно провокативным названием "Апология клерикализма" (помимо хунвейбинов вроде Кирилла Фролова, гордо называющего себя "цепным псом Московской патриархии", и неизбежного Всеволода Чаплина, в этом проекте приняли участие и митр.Кирилл, и даже такой казалось бы трезвый и разумный человек, как Андрей Кураев).
"Тварь страдает и мучается доныне, ожидая откровения сынов Божиих", - писал апостол любви Иоанн. Но вот, пока "тварь страдает и мучается", "сыны Божии" рвут друг другу глотки за кусок "канонической территории", и никак не понять им, что людям не хватает вовсе не клерикализма, а сострадания и любви, и лишь это свидетельство "о мире ином" - единственное дело Церкви и единственное ее свидетельство в мире."
GlobalRus.ru :: Суждения :: Крестовый поход из гетто. Русская церковь в уходящем году.
http://globalrus.ru/opinions/784606
Крестовый поход из гетто
Русская церковь в ушедшем году
Не жадность, разврат, предательство,
Зависть, безделье, обжорство, гордыня:
Не они причина Крестовых походов,
Они причина их неудачи
Томас Элиот
1.Зависть, безделье, обжорство, гордыня:
Не они причина Крестовых походов,
Они причина их неудачи
Томас Элиот
Уходящий год для Русской церкви оказался знаменателен не только «великим примирением» двух разделенных революцией 1917 года частей, но и предгрозовым явлением епископа Диомида, самым серьезным за все пятнадцать послесоветских лет знаком неблагополучия, обнажившим ее глубокий системный кризис.
Не все просто и с самим примирением. Лишь одна епархия Зарубежной церкви после подписания акта о единстве избежала раскола так итоги исторического воссоединения подвел Архиепископ Берлинский Марк (например, в самой неблагополучной, Южноамериканской епархии только два прихода остались в юрисдикции РПЦЗ, остальные ушли в раскол). Что и не мудрено. Для Зарубежной церкви, состоящей в основном из праправнуков тех, кто бежал от революции 1917 года, объединение стало, во многом, судорожным актом отчаяния, исполненным уныния, страха и надежды (ведь еще одно-два поколения, и от нее ничего не останется это ясно и самим зарубежникам). Здесь нельзя было спешить, давить, напрягать, здесь требовалось проявить особый такт. Но куда деваются такт и внимание, когда речь идет о престиже и величии, когда выпадает шанс повесить орден на шею и увековечить свое имя в анналах? В результате реакцией на поспешное объединение стало столь же судорожное отшатывание. Об этом предупреждали, ссылаясь на прошлогодний Сурожский кризис, когда тысячи новорусских православных, высадившихся в доселе тихой лондонской епархии, привели ее на грань раскола, вынудив епископа Василия (Осборна) попроситься под крыло Константинополя. Но предупреждениям не вняли, восприняв его традиционно как козни враждебных сил.
Несмотря на активизировавшуюся деятельность и потепление отношений с католиками, и на внешнеполитическом направлении год закончился на минорной ноте. После демарша делегации РПЦ на православно-католической конференции в Равенне, Русская церковь оказалась вне православно-католического диалога и в изоляции в самом православном мире. И что делать с этим дальше, никто толком не знает.
Молитва Патриарха в Соборе Парижской Богоматери вызвала бурную реакцию в среде наших фундаменталистов. Их чрезвычайная активность в уходящем году увенчалась вызывающим по форме и содержанию письмом диссидентствующего еп. Диомида, которое поставило на грань раскола уже саму Русскую церковь.
А в конце года грянул гром пензенского скандала. Зарывшиеся в землю борцы против ИНН окончательно разрушили имидж «успешной и благополучной церкви», несмотря на все попытки этот скандал замять.
2.
Очевидно, что «крестовый поход» по выходу Русской церкви из «духовного гетто» (совершенно оправданный и назревший), объявленный митрополитом Кириллом, терпит фиаско, и столь же очевидно, что виноваты в этом не мифические «враждебные силы», а избранные самой РПЦ методы. Об этом говорят и все околоцерковные скандалы года.
Когда церковные власти уличили в попытках под видом культурологического протащить в школу предмет сугубо религиозный, и при этом в обход Конституции навязать обязательное его преподавание, вместо того, чтобы признать ошибки и попытаться исправить ситуацию, фундаменталисты подняли крик, чем окончательно восстановили против церкви все общество. И сегодня, согласно опросам ВЦИОМ, лишь 4% россиян готовы доверить священникам обучение детей морали и нравственности (при том, что, согласно тому же опросу, лишь 6% россиян считают себя убежденными атеистами). Это ли не самый красноречивый показатель?
Когда некие мутные православные активисты от лица ребенка подали в суд на Дарвина, каждый нормальный человек испытал естественный стыд. И только некоторым нашим священникам и церковным публицистам кажется нормальным впутывать детей в свою священную борьбу с миром.
Когда академики сочинили весьма уязвимое антиклерикальное письмо, им можно и нужно было возражать по существу. Ведь это не желтые журналисты, а нобелевские лауреаты, имеющие перед страной и наукой огромные заслуги. Здесь бы церкви показать себя духовной силой, способной наставлять и примирять общество. Но все вылилось в уже знакомое улюлюкание православных хунвейбинов, еще, пожалуй, и более безобразное, чем обычно.
И в каждом из этих отдельных эпизодов мы видим один и тот же сюжет: благие намерения губит авторитарный стиль, неуважение к оппонентам, непререкаемая уверенность в собственной правоте, сверхболезненное отношение даже к самой осторожной критике, наконец, откровенное презрение к человеку, к людям вообще. (Наверное, если бы, отдохнув от изнурительных «духовных битв», наши деятели открыли писания Святых отцов, они легко обнаружили бы поставленный ими точный, по этим симптомам, диагноз). И всякий раз мы видим, как за неискренностью, неуважением, насилием следует отторжение общества, а вслед за тем и фактическое поражение церкви.
Ведь очевидно, что нельзя выиграть духовную битву, нажимая на бюрократические рычаги. Нельзя восстановить доверие собственной паствы и общества с помощью пропагандистских штампов советского агитпропа (в конце концов, это просто глупо в эпоху глобализма и интернета). Зачем, например, Эстонскую церковь, ставшую причиной скандала в Равенне, упорно называть «образованной в 1996 году»? Ведь каждый, зайдя на ее сайт в интернете, может узнать ее подлинную историю, в которой преломились все трагедии ХХ века. К чему эти бесконечные ритуальные, уже в течение десятка лет, разговоры о захвате греко-католиками православных храмов на Украине? Ситуация там тяжела и неоднозначна, но ведь хорошо известно, что греко-католики возвращали себе храмы, после войны отобранные у них Сталиным, подвергнувшим их при этом жесточайшим репрессиям.
В деле с пензенскими сидельцами привычка к умолчаниям доходит уже до прямого отречения от своих, пусть и не вполне разумных, братьев. И хотя честь Русской церкви спасли на этот раз дьякон Андрей Кураев и епископ Пензенский Филарет, нашедший в себе силы сказать о сидельцах: «Они являются частицей Церкви Божией Мы не делаем из них врагов, они православные люди», церковь и здесь очевидно проигрывает духовную битву. И виной тому не «козни врагов», а профанация собственных идеалов.
Неспособность любить, атрофия самого органа, которым любят, вот страшная болезнь, поразившая церковь, вот причина ее глубочайшего системного кризиса (и явление одиозного Всеволода Чаплина, для которого золотой крест на куполе оказывается важнее «жизни всего человечества» не частный случай помешательства, но лишь доведенный до предела идеологический вывих всего церковного самосознания, свидетельствующий о превращении церкви из духовного организма, живущего единством и дышащего любовью, в бездушный бюрократический аппарат).
3.
Удивительно ли, что в атеистическом обществе христианства зачастую оказывается больше, чем в церкви, где можно провести целую жизнь со спящей под наркозом «церковности» совестью. (Ведь душа каждого человека «по природе христианка», у каждого есть врожденная способность отличать добро от зла). Сам атеизм и стал во многом лишь реакцией естественной человеческой совести на вопиющую профанацию веры историческим христианством. Большая тяжесть вины за современное состояние мира лежит на самих христианах вот трагическая правда, понятая еще автором «Великого инквизитора». И только глубокое осознание своей исторической вины могло бы вдохнуть в христианство новые силы, но Вместо этого и чтобы окончательно поселить в людях отвращение к себе, наши «миссионеры» и борцы за выход из духовного гетто выпускают книгу с откровенно провокативным названием «Апология клерикализма» (помимо хунвейбинов вроде Кирилла Фролова, гордо называющего себя «цепным псом Московской патриархии», и неизбежного Всеволода Чаплина, в этом проекте приняли участие и митр. Кирилл, и даже такой казалось бы трезвый и разумный человек, как Андрей Кураев).
«Тварь страдает и мучается доныне, ожидая откровения сынов Божиих», писал апостол любви Иоанн. Но вот, пока «тварьстрадает и мучается», «сыны Божии» рвут друг другу глотки за кусок «канонической территории», и никак не понять им, что людям не хватает вовсе не клерикализма, а сострадания и любви, и лишь это свидетельство «о мире ином» единственное дело Церкви и единственное ее свидетельство в мире.
В биографии матери Марии (Скобцовой) есть такой эпизод. Однажды она пришла читать лекции о Достоевском рабочим. Скептически выслушав ее, они насмешливо заметили, что говорить о любви может всякий, куда труднее помочь. Тогда, отложив книги, она стала каждый день ходить к ним, стирая, убирая, нянча детей, самоотверженно помогая буквально во всем, и скоро завоевала их внимание и любовь. Вот яркий и убедительный пример миссионерства.
Когда-то в книге «Оправдание добра» Владимир Соловьев показал, что христиане чаще всего проигрывают именно потому, что сами не верят в свое добро и противопоставляют злу, с которым борются, тоже зло, ненависть и страх. Вспоминая это, прот. Александр Шмеман однажды заметил: «Пора миру, лежащему во зле, противопоставить не чудо, не авторитет, не хлеб, как в легенде о великом инквизиторе Достоевского, а тот ликующий облик добра, любви, надежды и веры, от отсутствия которого задыхается человечество. И только тогда, когда мы в самих себе оправдаем добро и поверим в него, начнем мы снова побеждать». И до тех же пор, пока церковь сама не поверит в истины, хранить которые поставлена своим Основателем, она будет обречена на поражения.
26.12.2007
Владимир Можегов
Из текста статьи:
"Неспособность любить, атрофия самого органа, которым любят, - вот страшная болезнь, поразившая церковь, вот причина ее глубочайшего системного кризиса (и явление одиозного Всеволода Чаплина, для которого золотой крест на куполе оказывается важнее "жизни всего человечества" - не частный случай помешательства, но лишь доведенный до предела идеологический вывих всего церковного самосознания, свидетельствующий о превращении церкви из духовного организма, живущего единством и дышащего любовью, в бездушный бюрократический аппарат)...
Сам атеизм и стал во многом лишь реакцией естественной человеческой совести на вопиющую профанацию веры историческим христианством. Большая тяжесть вины за современное состояние мира лежит на самих христианах - вот трагическая правда, понятая еще автором "Великого инквизитора". И только глубокое осознание своей исторической вины могло бы вдохнуть в христианство новые силы, но... Вместо этого и чтобы окончательно поселить в людях отвращение к себе, наши "миссионеры" и борцы за выход из духовного гетто выпускают книгу с откровенно провокативным названием "Апология клерикализма" (помимо хунвейбинов вроде Кирилла Фролова, гордо называющего себя "цепным псом Московской патриархии", и неизбежного Всеволода Чаплина, в этом проекте приняли участие и митр.Кирилл, и даже такой казалось бы трезвый и разумный человек, как Андрей Кураев).
"Тварь страдает и мучается доныне, ожидая откровения сынов Божиих", - писал апостол любви Иоанн. Но вот, пока "тварь страдает и мучается", "сыны Божии" рвут друг другу глотки за кусок "канонической территории", и никак не понять им, что людям не хватает вовсе не клерикализма, а сострадания и любви, и лишь это свидетельство "о мире ином" - единственное дело Церкви и единственное ее свидетельство в мире."
GlobalRus.ru :: Суждения :: Крестовый поход из гетто. Русская церковь в уходящем году.
Комментарий