Raymond M. Smullyan. Is God a Taoist?

Вот, раскопал среди старых файлов: "Is God a Taoist?" by Raymond M. Smullyan, 1977 -- занятное эссе, кажется, раньше на русский не переводилось (нашел в рунете только отрывок)

void


Чел: А посему, прошу тебя, если у тебя есть хоть немного сострадания к твоему несчастному творению, избавь меня от свободной воли!

Б-г: Ты отвергаешь величайший дар, который я дал тебе?

Чел: Как ты можешь называть навязанное мне даром? Я имею свободную волю, но не по своему выбору. Я никогда не выбирал иметь свободную волю. Я должен иметь свободную волю, нравится мне это или нет!

Б-г: Почему ты вообще не желаешь иметь свободную волю?

Чел: Потому что свободная воля означает моральную ответственность, а это выше мих сил!

Б-г: Почему моральная отвественность для тебя столь невыносима?

Чел: Почему? По-правде, я не могу понять, почему; просто, я знаю это.

Б-г: Ну хорошо, тогда предположим, что я избавлю тебя от всей моральной ответственности, но оставлю тебе свободную волю. Тебя это удовлетворит?

Чел (после паузы): Нет, боюсь, что нет.

Б-г: А, так Я и думал! Так, значит, моральная ответственность это не единственный аспект свободной воли, который тебе не нравится. Что еще беспокоит тебя?

Чел: Имея свободную волю я способен грешить, а я не хочу грешить!

Б-г: Если ты не хочешь грешить, то почему грешишь?

Чел: Я не знаю, почему я грешу, я просто делаю это! Злые искушения приступают, и как я ни стараюсь, я не могу противиться им.

Б-г: Если это действительно так, если ты не можешь противиться им, то тогда ты грешишь не по своей свободной воле, и посему не грешишь вовсе.

Чел: Нет, нет! Я чувствую, что если бы я только старался больше, я смог бы избежать греха. Я понимаю, что воля бесконечна. Если кто-то всем сердцем старается не грешить, то он и не грешит.

Б-г: Ты пытаешься избежать греха изо всех сил, не так ли?

Чел: Често я не знаю! Временами, мне кажется, что я стараюсь изо всех сил, но, оглядываясь назад, я боюсь, что нет!

Б-г: Итак, иными словами, ты на самом деле не знаешь, грешишиь ты или нет. Так что есть вероятность, что ты вовсе и не грешишь!

Чел: Конечно, такая вероятность есть, но все же, может быть, я грешил и эта мысль пугает меня.

Б-г: Почему мысль о твоем грехе пугает тебя?

Чел: Я не знаю, почему! Ну, например, говорят, что ты сурово наказываешь после смерти!

Б-г: А, так вот что беспокоит тебя! Почему же ты сразу не сказал, вместо всех этих околичных разговоров о свободной воле и ответсвенности? Почему ты просто не попросил Меня не наказывать тебя за грехи?

Чел: Я думаю, что я достаточно трезво смотрю на вещи, чтобы понять, что Ты вряд ли даруешь это!

Б-г: Не говори так! Ты знаешь, на какие просьбы я соглашусь? Ну, так я скажу тебе, что я собираюсь сейчас сделать. Я подарю тебе нечто весьма необычное: разрешение грешить, сколько хочешь, и моё слово, что Я ни в малейшей мере не накажу тебя за это. Согласен?

Чел (в ужасе): Нет, нет не делай этого!

Б-г: Почему нет? Ты не доверяешь моему слову?

Чел: Конечно, я доверяю! Но разве ты не видишь я не хочу грешить! У меня отвращение ко греху, независимо от какого-либо наказания за него.

Б-г: Тогда я расширю свое предложение: я могу удалить твое отвращение ко греху. Вот волшебная таблетка. Проглоти ее, и всякое твое отвращение ко греху исчезнет. Ты будешь весело грешить, у тебя не будет никах сожалений, никакого отвращения, и никакого наказания ни от Меня, ни в себе самом вообще никакого. Ты будешь вечно счастлив. Ну, вот таблетка!

Чел: Нет, нет!

Б-г: Ну не иррационален ли ты? Я убираю даже отвращение ко греху последние препятствие.

Чел: Я всё равно не возьму ее.

Б-г: Почему же?

Чел: Я верю, что таблетка в самом деле уберет моё будущее отвращение ко греху, но мое нынешнее отвращение не позволяет пожелать взять ее.

Б-г: Я повелеваю тебе взять ее!

Чел: Я отказываюсь!

Б-г: Ты отказываешься по своей воле?

Чел: Да!

Б-г: Ну, кажется твоя свободная воля довольно полезная штука, не правда ли?

Чел: Я не понимаю.

Б-г: Разве ты сейчас не рад, что у тебя есть свободная воля, чтобы отвергнуть такое ужастное предложение! Понравилось ли бы тебе, если бы я заставил тебя принять эту таблетку хотел ты этого или нет?

Чел: Нет, нет! Пожалуйста, не надо!

Б-г: Конечно, я не сделаю этого. Я просто пытаюсь объяснить тебе. Хорошо, давай подойдем с другой стороны. Вместо того, чтобы заставить тебя принять эту таблетку, предположим, я удовлетворю твою первоначальную просьбу о том, чтобы я избавил тебя от свободной воли но с предупреждением, что в тот момент, когда ты потеряешь ее, ты примешь таблетку.

Чел: Когда у меня не будет свободной воли, как я смогу выбрать принять таблетку?

Б-г: Я не сказал, что ты выберешь; я сказал лишь, что ты примешь ее. Ты будешь действовать, скажем так, согласно детерменистским законам, которые таковы, что ты примешь ее.

Чел: Я все равно отказываюсь.

Б-г: Итак, ты отказываешься от предложения избавить тебя от свободной воли. Это несколько отличается от твоей первоначальной просьбы, не правда ли?

Чел: Теперь я вижу, к чему ты клонишь. Твои аргументы остроумны, но я все еще не уверен, что они корректны. Есть несколько моментов, которые надо еще обсудить.

Б-г: Определенно.

Чел: Есть 2 вещи из сказанного тобой, которые мне кажутся противоречивыми. Сначала ты сказал, что человек не может грешить, если это он делает не по своей воле. Но затем ты сказал, что ты можешь дать мне таблетку, которая избавит меня от свободной воли, и я смогу грешить сколько захочу. Но если у меня тогда не будет свободной воли, то, согласно твоему первому утверждению, как я способен согрешить?

Б-г: Ты путаешь две различные части нашего разговора. Я не говорил, что таблетка избавит тебя от свободной воли, но лишь что она удалит твое отвращение ко греху.

Чел: Боюсь, я все еще не понимаю.

Б-г: Ну хорошо, начнем сначала. Предположим, я соглашусь забрать у тебя свободную волю, то при этом ты осознаешь, что тогда ты совершишь множество поступков, которые ныне считаешь греховными. Формально, ты не будешь грешить, так как ты будешь совершать их не по своей воле. И эти поступки не повлекут ни моральной ответственности, ни виновности, ни наказания. Тем не менее, эти поступки все будут отностится к категории того, что ты сейчас считаешь греховным, вызывающим ныне у тебя отвращение но твое отвращение к тому времени исчезнет, ты не будешь его чувствовать.

Чел: Нет, но это отвращение есть у меня сейчас, и это теперешнее отвращение ко греху достаточно для того, чтобы отвергнуть твое предложение.

Б-г: Ну что же, давай проясним: я полагаю, ты больше не желаешь избавиться от свободной воли?

Чел (неохотно): Ну, думаю, да.

Б-г: Хорошо, я согласен не забирать ее у тебя. Но почему ты теперь не желаешь избавиться от свободной воли?

Чел: Потому что, как ты уже сказал это мне, без свободной воли я грешил бы ещё более, чем я делаю это сейчас.

Б-г: Но я уже сказал тебе, что без свободной воли ты не сможешь грешить.

Чел: Но если я сейчас соглашусь избавиться от свободной воли, то все мои последующие злые поступки будут грехами, относящимися не к будущему, а к настоящему моменту, в который я избираю не иметь свободной воли.

Б-г: Похоже, ты в считаешь, что попал в ловушку, не так ли?

Чел: Конечно, я в ловушке! Теперь, чтобы я не сделал будет неправильным. Если я сохраню сободную волю, то я продолжу грешить, если же я откажусь от нее (с твоей помощью, конечно), то сам отказ будет грехом.

Б-г: Я готов оставить тебе свободную волю или забрать ее у тебя по твоему выбору, но ни один из вариантов тебя не удовлетворяет. Я желаю помочь тебе, но, кажется, не могу.

Чел: Верно!

Б-г: Но так как это не моя вина, почему ты всё еще злишься на меня?

Чел: За то, что ты поставил меня в такое затруднительное положение!

Б-г: Чтобы я ни сделал, это не удовлетворит тебя.

Чел: То, что ты не можешь сделать это сейчас не означает, что ты ничего не мог сделать раньше.

Б-г: Почему? Что я мог сделать?

Чел: Это очевидно ты не должен был наделять меня свободной волей с самого начала. Теперь, когда ты дал мне ее, уже слишком поздно что бы я ни сделал, это будет плохо.

Б-г: Ах, вот оно что! Почему ты думаешь было бы лучше, елси бы я не дал тебе свободную волю?

Чел: Потому что тогда я не был бы способен грешить.

Б-г: Ну, я всегда рад поучиться на своих ошибках.

Чел: Что?!

Б-г: Я знаю, это звучит немного само-богохульно, не так ли? Здесь почти логический парадокс. С одной стороны ты был научен, что для любого существа утверждать, что я могу совершать ошибки этически неверно. С другой стороны, у меня есть право делать всё, что угодно. Но я тоже разумное существо. Итак, вопрос: Имею ли я право утвержать, что я способен совершать ошибки?

Чел: Дурная шутка! Одна из твоих посылок просто неверна. Меня не учили, что сомневаться в твоем всеведении неверно для любого сущестова, но только для смертных. Но так как ты не смертный, то ты свободен от этого запрета.

Б-г: Хорошо, итак ты понимаешь это. Тем не менее, ты был шокирован, когда я сказал, что я всегда рад поучиться на своих ошибках.

Чел: Конечно я был шокирован. Я был шокирован не твоим само-богохульством (как ты в шутку назвал это), не фактом, что ты не имел права говорить это, но тем, что ты сказал это, так как меня учили, что ты не совершаешь ошибок. Так что я был изумлён, когда ты заявил, что для тебя возможно совершать ошибки.

Б-г: Я не утверждал, что это возможно. Всё, что я говорю, это то, что если я совершу ошибки, я буду рад поучиться на них. Но в этой фразе ничего не говорится о том, случилось ли это на самом деле и может ли вообще когда-либо случиться.

Чел: Пожалуйста, перестань играть словами. Признаешь ли ты, что даровать мне свободную волю было ошибкой?

Б-г: Это именно то, что я предлагаю исследовать. Позволь мне подытожить твои утверждения. Ты не хочешь иметь свободной воли, потому что с ней ты можешь грешить, а ты не хочешь грешить (хотя я нахожу это немного загадочным, так как для того, чтобы грешить, ты должен желать этого). С другой стороны, если ты согласишься отдать свободную волю, то ты уже сейчас становишься ответсвенным за будущие поступки. Поэтому, я с самого начала не должен был давать тебе свободной воли.

Чел: Точно!

Б-г: Я понимаю, что ты чувствуешь. Многие смертные даже некоторые богословы жаловались, что я был несправедлив в том, что именно я, а не они принимал решение, что они должны иметь свободную волю, а потом возложил на них ответственность за их поступки. Другими словами, им кажется, что они должны жить по контракту, на который они никогда не давали своего согласия.

Чел: Точно!

Б-г: Как я уже сказал, я понимаю это чувство. И я могу признать справедливость этой жалобы. Но она возникает только из-за нереалистичного понимания вовлеченных в этот вопрос проблем. Я собираюсь просветить тебя в них, и я думаю, что результаты тебя удивят! Но, вместо того, чтобы изложить их тебе прямо сейчас, я продолжу использовать метод Сократа.

Итак, ты сожалеешь, что я вообще дал тебе свободную волю. Я утверждаю, что когда ты увидишь все стороны проблемы, этого сожаления уже не будет. Для того, чтобы доказать это, я скажу тебе, что я собираюсь сделать. Я собираюсь сотворить новую вселенную. В этой вселенной будет рожден смертный подобный тебе практически, можно будет сказать, что это будешь вновь рожденный ты. Даровать ли этому существу твоему двойнику свободную волю?

Чел(с большим облегчением): Пожалуйста, избавь его от свободной воли!

Б-г: Хорошо, я сделаю, как ты говоришь. Но ты должен понимать, что твой двойник без свободной воли совершит множество ужастных поступков.

Чел: Но они не будут грехами, так как он не будет иметь свободной воли.

Б-г: Называешь ли ты их грехами или нет, но факт остается фактом: его ужастные поступки принесут боль многим существам.

Чел(после паузы): Ну вот, я опять в ловушке! Всегда одна и та же игра. Если я теперь соглашусь на то, чтобы ты сотворил моего двойника без свободной воли, то совершая ужастные поступки он действительно не будет грешить, но я опять буду грешникам, так санкционировал это.

Б-г: Ну, тогда я предлагаю тебе нечто большее.

Б-г: Ну, тогда я предлагаю тебе нечто большее. Вот, я уже сам решил даровать ему свободную волю или нет. Я записываю своё решение на листе бумаги, но не покажу его тебе до времени. Решение моё сделано и теперь оно неотменяемо. Ты ничего не можешь сделать для того, чтобы изменить его, и поэтому на тебе не лежит никакой ответсвенности. Теперь, я хочу знать: какой из двух вариантов ты надеешься бы увидеть реализованным? Помни, ответственность за решение лежит полностью на моих плечах, не твоих. Итак, можешь ли ты мне сказать искренне, ничего не опасаясь какой из двух вариантов ты надеешься увидеть?

Чел(после очень долгой паузы): Я надеюсь, что ты решил даровать ему свободную волю.

Б-г: Я устранил тебе последнее препятствие! Если я не даю ему свободную волю, то никакой грех не будет никому вменен. И ты все равно надеешься, что я дарую ему свободную волю?

Чел: Потому что грех или не грех, важно то, что если ты не даруешь ему свободную волю, то он будет нести страдания людям, а я не жалаю, чтобы люди страдали.

Б-г (с облегчением): Наконец! Наконец ты понял главное!

Чел: Что именно?

Б-г: То, что грех это не самое важное. А важно то, что люди и другие существа не страдают.

Чел: Ты говоришь как утилитарист.

Б-г: Я и есть утилитарист.

Чел: Что?!

Б-г: Я утилитарист. Не унитарий, обрати внимание, а утилитарист.

Чел: Я просто не могу в это поверить.

Б-г: Да, я знаю, твоё религиозные учителя преподавали тебе иное. Тебя вероятно учили, что я более похож на Кантианца, чем на утилитариста, но твои учителя ошибались.

Чел: У меня просто нет слов.

Б-г: У тебя нет слов? Что ж, это не так уж и плохо ты склонен говорить слишком много. Если же серьёзно, то почему, как ты думаешь, я даровал тебе свободную волю?

Чел: Почему? Я никогда не думал о том, почему ты сделал это. Я лишь говорил, что ты не должен был. Итак, почему? Я думаю, что всё, что я могу предложить это стандартное религиозное объяснение: без свободной воли никто не может заслужить спасения или проклятия. Итак, без свободной воли мы не смогли бы обрести права на вечную жизнь.

Б-г: Занятно! Я имею вечную жизнь; как ты думаешь я когда-либо сделал что-нибудь для того, чтобы заслужить ее?

Чел: Конечно, нет. Ты это другое дело. Ты уж столь благ и совершенен (по крайней мере, так считается), что тебе не нужно заслуживать вечную жизнь.

Б-г: Правда? Это ставит меня в завидное положение, не правда ли?

Чел: Я не понимаю тебя.

Б-г: Вот он я вечно счастливый; и мне никогда не нужно было страдать или жертвовать или бороться против злых искушений или чего-то подобного. Безо всякой заслуги я наслаждаюсь вечным блаженным бытием. Напротив, вы, бедные смертные должны трудиться и бороться со всякого рода моральными конфликтами, и всё ради чего? Вы даже не знаете, существую ли я на самом деле, есть ли какая-то жизнь после смерти, и если есть, то какова будет в ней ваша судьба. Независимо от того, как усердно вы стараетесь изобразить меня благим, у вас никогда нет настоящей уверенности, что ваше лучшее достаточно хорошо для меня, и поэтому у вас нет настоящей страховки для обретения спасения. Только подумай: я уже обладаю эквивалентом спасения и это при том, что никогда не зарабатывал его. Не чувствуешь ли ты зависть ко мне?

Чел: Но завидовать тебе богохульство!

Б-г: Оставь это ты не с учителем воскресной школы сейчас говоришь, а со мной. Богохульстово это или нет вопрос не в том, имеешь ли ты право завидовать мне, а в том, завидуешь ли.

Чел: Конечно, завидую.

Б-г: Хорошо! В твоем нынешнем понимании мира ты точно должен сильно завидовать мне. Но я думаю, что обретя более реальный взгляд на вещи, ты больше не будешь. Итак, ты усвоил эту идею которой тебя учили что жизнь на Земле подобна экзаменационному периоду и что назначение свободной воли в том, чтобы испытать тебя, чтобы увидеть, заслуживаешь ли ты вечную жизнь. Но вот что меня удивляет: если ты и в правду веришь, что я столь благ и великодушен, как меня описывают, то почему я должен требовать от людей заслужить счастье и вечную жизнь? Почему бы мне просто не подарить их всякому, независимо от того, заслуживает ли человек их или нет?

Чел: Но меня учили, что твоё чувство морали, чувство справедливости тркебует, чтобы праведность была награждаема счастьем, а зло наказуемо страданием.

Б-г: Значит, тебя учили неправильно.

Чел: Но религиозные книги переполнены этой идеей! Возьми, к примеру, книгу Дж. Эдвардса Грешники в руках разгневанного Б-га. Там он изображает тебя держащим твоих врагов подобно мерзким скорпионам над огненной ямой преисподней; и только твоя милость не даёт им туда упасть.

Б-г: К счастью, я не слушал тирады г-на Дж. Эдвардса. Она вводит слушателя в заблуждение. Уже назавание Грешники в руках разгневанного Б-га говорит само за себя. Во-первых, я никогда не бываю гневным. Во-вторых, я не рассуждаю в терминах греха. В-третьих, у меня нет врагов.

Чел: Ты имеешь в виду, что нет людей, которых ты ненавидишь, или что нет людей, которые ненавидят тебя?

Б-г: Я имел в виду первое, но и второе тоже верно.

Чел: Но я знаю людей, которые открыто заявляли, что ненавидят тебя. Иногда и я ненавидел тебя.

Б-г: Правильнее сказать, ты ненавидел твое представление обо мне. Это не то же самое, что ненавидеть меня таким, каков я на самом деле.

Чел: Ты хочешь сказать, что нет ничего дурного в том, чтобы ненавидеть ложную концепцию о тебе, но дурно ненавидеть тебя такого, каков ты на самом деле?

Б-г: Нет, я говорю совсем не это. Мое утвержение более радикально и не связано с понятиями дурно и хорошо. Я утверждаю, что для того, кто знает, каков я на самом деле, псхологически невозможно ненавидеть меня.

Чел: Скажи мне, почему несмотря на то, что смертные высказывают такие ошибочные мысли о твоей природе, ты не просветишь нас? Почему ты не выведешь нас на правильный путь?

Б-г: Почему ты думаешь, что я этого не делаю?

Чел: Я имею в виду, почему ты не явишься нам и просто не скажешь, что мы неправы?

Б-г: Ты действительно настолько наивен, что я могу явиться вам так, что вы меня увидите? Более првильно было бы сказать, что я ваше зрение.

Чел(изумлен): Ты мое зрение?

Б-г: Не совсем: я больше, чем это. Но эта метафора ближе к истине, чем то, что меня можно почувствовать. Я не объект; подобно тебе, я субъект; а субъект может ощущать, но не может быть ощущаем. Ты не более можешь видеть меня, чем ты можешь видеть свои мысли. Ты можешь увидеть яблоко, но само событие видения яблока не может быть увидено. И я более подобен видению яблока, чем самому яблоку.

Чел: Если я не могу тебя увидеть, как я могу узнать, существуешь ли ты?

Б-г: Хороший вопрос! Откуда ты знаешь, что я существую?

Чел: Ну, я разговариваю с тобой, не так ли?

Б-г: Откуда ты знаешь, что ты разговариваешь со мной? Предположим, ты скажаешь психиатру: Вчера я разговаривал с Богом. Как ты думаешь, что он скажет?

Чел: Это зависит от психиатра. Поскольку большинство из них атеисты, я полагаю они скажут, что я разговаривал с самим собой.

Б-г: И они могут оказаться правы!

Чел: Что? Ты имеешь в виду, что ты не существуешь?

Б-г: У тебя странная особенность приходить к неверным заключениям. Разве из того, что ты разговаривал сам с собой следует, что я не существую?

Чел: Ну, если я думаю, что разговариваю с тобой, а на самом деле с самим собой, то в каком смысле ты существуешь?

Б-г: Твой вопрос происходит из путаницы. Вопросы 1)разговариваешь ли ты с самим собой и 2) существую ли я, совершенно различны. Даже если ты сейчас не разговариваешь со мной (хотя это не так), это отнюдь не означает, что я не существую.

Чел: Ну да, конечно. Поэтому вместо того, чтобы сказать; Если я разговариваю с собой, то тебя не существует, я должен был сказать: Если я разговариваю с собой, то, очевидно, я не разговариваю с тобой.

Б-г: Ну, это другое дело; но, всё равно, неверно.

Чел: Ну если я разговариваю только с собой, то как я может быть, что я разговариваю с тобой?

Б-г: Тебя ввело в заблуждение слово только. Я могу предложить тебе несколько логических возможностей, при которых тот факт, что ты разговариваешь с собой не исключает того, что ты разговариваешь со мной.

Чел: Например?

Б-г: Ну, очевидный вариант: ты и я идентичны.

Чел: Но это для меня богохульство!

Б-г: В одних религиях да, в других простая, очевидная истина.

Чел: Так что, единственное решение моей дилеммы верить в то, что я и ты идентичны?

Б-г: Отнюдь. Это лишь один из вариантов. Есть несколько других. Например, может быть ты часть меня, в этом случае ты разговариваешь с той частью меня, которая является тобой. Или, быть может, я часть тебя, и тогда ты разговариваешь с той частью себя, которая является мной. Или, может быть, мы имеем общую часть, и тогда ты говоришь и с собою, и со мной. Единственный вариант, при котором из факта, что ты разговариваешь с собой следует, что ты не разговариваешь со мной если ты и я абсолютно разделены, но даже в этом случае ты, возможно разговариваешь с обоими.

Чел: Итак, ты подтверждаешь, что существуешь.

Б-г: Отнюдь. Опять ты приходишь к ложным заключениям! Мы еще даже не подступились к вопросу о моем существовании. Всё, что я сказал это: из того, что ты разговариваещь сам с собой отнюдь не следует, что я не существую, и уж тем более, что я ты не разговариваешь сейчас со мной.

Чел: Хорошо, я согласен. Но вот что я действительно хочу знать так это то, существуешь ли ты?

Б-г: Какой странный вопрос!

Чел: Почему странный -- люди задавались им на протяжении тысячелетий!

Б-г: Я знаю это. Вопрос сам по себе не странный -- странно, что ты задаешь его мне.

Чел; Почему?

Б-г: Потому что я тот, в чьем существовании ты сомневаешься. Я прекрасно понимаю твое переживание -- ты боишься, что эта твоя беседа со мной -- просто галлюцинация. Но как ты можешь надеяться получить надежную информацию от существа, в самоем существовании которого ты сомневаешься?

Чел: Итак, ты не скажешь мне -- существуешь ты или нет?

Б-г: Какой бы ответ я ни дал тебе -- он всё равно тебя не удовлетворит. Предположим, я скажу: "Нет, я не существую". Что это докажет? Абсолютно ничего! Или, если я скажу: "Да, я существую!" -- убедит это тебя? Конечно же, нет!

Чел: Ну, если ты не можешь мне сказать, существуешь ли ты -- то кто тогда может?

Б-г: Это тебе никто не может сказать. Это ты должен выяснить сам.

Чел: А каким образом я это могу выяснить?

Б-г: Это тоже никто тебе не может сказать. Это тоже ты должен узнать сам.

Чел: Итак, ты никак не можешь помочь мне?

Б-г: Я этого не говорил. Я сказал, что я не могу сказать тебе. Но это не означает, что я не могу помочь тебе.

Чел: Каким же образом ты можешь мне помочь?

Б-г: Предоставь это мне! Мы немного отклонились от первоначальной темы, и я хотел бы вернуться к вопросу о том, зачем я даровал тебе свободную волю. Твоя первая идея о том, что я дал тебе свободную волю для того, чтобы испытать тебя -- достоин ли ты спасения, может и кажется привлекательной для многих моралистов, но по мне так она просто ужасна. Ты не мог бы помыслить о другой -- более гуманной -- причине, по которой я даровал тебе свободную волю?

Чел: Ну, однажды я задал этот вопрос ортодоксальному раввину. Он сказал, что так уж мы устроены -- мы не можем наслаждаться спасением, если не чувствуем, что мы его заслужили. А для того, чтобы заслужить его, нам, конечно же, нужна свободная воля.

Б-г: Это объяснение и вправду гораздо лучше, но всё равно далеко от правильного. Согласно ортодоксальному иудаизму я создал ангелов, и они не имеют свободной воли. Они видят меня, и находятся под столь сильным влиянием блага, что у них не возникает даже малейшего искушения ко злу. У них в этом нет выбора, и однако же они вечно счастливы, хотя и не заслужили этого. Итак, если объяснение твоего равви правильно, не лучше ли было мне ограничиться сотворением только ангелов?

Чел: Это выше меня! В самом деле, почему?



Б-г: Потому что это объяснение просто не верно. Во-первых, я никогда не создавал "готовых" ангелов. Все разумные существа в конце концов достигают состояния, которое может быть названо "ангельским". Но, подобно тому, как люди есть определенная ступень биологической эволюции, ангелы являются конечной ступенью космической эволюции. Единственная разница между так называемым святым и так называемым грешником -- их возраст: святой гораздо старше грешника. К сожалению, требуется бесчисленное количество жизней для того, чтобы познать возможно самую важную истину во вселенной -- зло болезненно. Все аргументы моралистов -- все предполагаемые причины, по которым людям не следует совершать злых поступков -- тускнеют и кажутся незначительными в свете истины, что зло есть страдание.

Но, мой дорогой друг, я -- не моралист. Я -- утилитарий. То, что меня стали воспринимать в роли моралиста -- одна из величайших трагедий человеческой расы. Моя роль в схеме вещей (хотя это выражение неудачно) не заключается ни в наказании, ни в награде, но в том, чтобы помочь всем разумным существам достичь высшего совершенства.

Чел: Почему ты сказал, что это выражение неудачно?

Б-г: Во-первых, неправильно говорить о моей роли в схеме вещей -- я есть схема вещей. Во-вторых, столь же неправильно говорить о моей помощи процессу обретения просветления разумными существами. Я есть этот процесс. Древние даосы были весьма близки к истине, когда они говорили обо мне (называя меня "дао"), что я не я не совершаю ничего, но мною всё совершается. говоря более современным языком, я не причина мирового процесса, но сам процесс. Думаю, что самое аккуратное и плодтворное определение меня, доступное человеку -- по крайней мее на его теперешнем уровне эволюции -- таково: я есмь процесс просветления. Те, кто хотят рассуждать о дьяволе (хотя я желал бы, чтобы они не делали этого), могут по аналогии определить его как ужасную продолжительность времени, которую этот процесс занимает. В этом смысле дьявол необходим; процесс и вправду занимает огромный период, и я ничего не могу с этим поделать. Но, уверяю тебя, как только ты поймешь его смысл, его болезненная длительность более не будет выглядеть как существенное ограничение или зло, но как самая его суть. Я знаю, что для тебя, находящегося ныне в конечном море страданий это не кажется утешительным, но как только ты усвоишь этот правильный взгляд твоё страдание начнёт уменьшаться -- и в конце концов исчезнет.

Чел: Мне говорили об этом, и я склонен поверить в это. Но, допустим, я преуспею в том, чтобы видеть вещи твоими вечными глазами. Тогда я буду счастливее, но у меня ведь есть долг перед другими?

Б-г (улыбается): Ты напоминаешь мне буддистов махаяны! Каждый из них говорит: "я не войду в нирвану, пока все остальные разумные существа не достигнут ее". Так что каждый из них ждет, что другой войдет первым. не удивительно, что это занимает у них столько времени! Буддисты хинаяны впадают в другую крайность: они верят, что никто не может хотя бы в малейшей степени помочь другому обрести спасение -- каждый должен сделать это совершенно самостоятельно. И поэтому каждый из них заботится только о своем спасении -- но такое отношение делает самое спасение невозможным. Истина заключается в том, что спасение это частью индивидуальный, а частью -- общий процесс. роковой ошибкой является также взгляд -- которого придерживаются многие буддисты махаяны -- что достигнувший просветления уже не может помочь в спасении других. Для того, чтобы помочь другим, надо самому прежде увидеть свет.

Чел: В твоем описании себя есть нечто смущающее меня. Ты описываешь себя как процесс. Это изображает тебя в несколько безличной форме, а многим людям нужен Б-г личность.

Б-г: Итак, из того, что им нужен Б-г личность, следует, что я таков?

Чел: Конечно, нет. Но приемлемая для человека религия должна удовлетворять его нужды.

Б-г: Понимаю. Но так называемая "личность" существует скорее в глазах наблюдателя, а не в самом существе. Все эти бурные споры по поводу того, личность я или нет, попросту глупы, так как никто из спорящих не прав -- и, в тоже время, обе стороны правы. С одной точки зрения я есть личность, с другой -- нет. Тоже самое приложимо и к человеку. Существо с другой планеты может рассматривать его как простое сочетание атомов, в своем поведении подчиняющихся строгим физическим законам. Такой инопланетянин будет склонен видеть в людях личность не более, чем мы видим в муравьях. Но в моих глазах, поскольку я действительно знаю муравья, он обладает не меньшей индивидуальностью, чем человек. Оценивать что-то как на безличное не более корректно, чем оценивать это как личное, но чем больше ты познаешь что-то, тем более личным оно становится. Чтобы проиллюстрировать эту мысль -- ты мыслишь обо мне как о личности или как о чем-то безличном?

Чел: Ну, я же разговариваю с тобой, не правда ли?

Б-г: Верно! С этой точки зрения, твое отношение ко мне можно описать как личное. Но, с другой точки зрения -- не менее правильной -- на меня можно смотреть как на нечто безличное.

Чел: Ну, если ты действительно столь абстрактная вещь как процесс, я не вижу смысла разговаривать со всего лишь "процессом".

Б-г: "Всего лишь"? Ты с таким же успехом мог бы сказать, что ты живешь "всего лишь" во вселенной. Также, почему всё, что кто-то делает, должно иметь смысл? Имеет ли смысл разговаривать с деревом?

Чел: Конечно же, нет!

Б-г: А ведь многие дети и "дикари" делают это.

Чел: Но ведь я не дитя и не дикарь.

Б-г: К сожалению, да.

Чел: Почему к сожалению?

Б-г: Потому что многие дети и "дикари" имеют природную интуицию, которую люди, подобные тебе, потеряли. По правде говоря, я думаю, что для тебя было бы неплохо иногда поговорить с деревом -- это было бы даже лучше нашего разговора! Но мы опять уклонились от основнной темы. Итак, попытаемся еще раз прийти к понимаю того, почему я дал тебе свободную волю.

Чел: Я размышлял об этом всё это время.

Б-г: Ты хочешь сказать, что не уделял внимания нашей беседе?

Чел: Отнюдь. Но, в то же время -- на другом уровне -- я размышлял об этом.

Б-г: И каковы выводы?

Чел: Ну. ты говорил, что причина не в том, чтобы испытать, достойны ли мы. Ты также отверг догадку, что мы должны чувствовать, что заслужили спасение, для того, чтобы наслаждаться им. И еще ты сказал, что ты -- утилитарист. И, самое важное, ты был весьма доволен, когда я внезапно понял, что не грех сам по себе плох, но страдание, которое он вызывает.

Б-г: Ну, конечно же! Что еще может быть плохового во грехе?

Чел: Хорошо, ты это знаешь, теперь и я это знаю. Но, к сожалению, на протяжениии всей своей жизни я находился под влиянием моралистов, которые говорили, что грех плох сам по себе.

Итак, в итоге мне кажется, что единственная причина, по которой ты даровал мне свободную волю была та, что по твоему убеждению люди со свободной волей причиняют другим и самим себе меньше вреда.

Б-г: Браво! Это -- лучшая из всех предолженных тобой гипотез. Уверяю тебя, что если бы я действительно выбрал бы даровать тебе свободную волю, я бы основывался на этом аргументе.

Чел: Что? Ты хочешь сказать, что ты не выбирал?

Б-г: Мой дорогой друг, я мог выбирать -- даровать ли тебе свободную волю -- не в большей мере, чем я иог выбирать -- сделать ли равносторонний треугольник равноугольным. Конечно, я мог выбирать -- сделать ли мне равносторонний треугольник или нет, но, сделав выбор, у меня не остается другого варианта, как сделат ьего равноугольным.

Чел: Я думал, что ты можешь сделать всё, что угодно!

Б-г: Только лоически возможные вещи. Как сказал св. Фома: "Грехом было бы оценивать тот факт, что Б-г не может сделать невозможное, как ограничение его власти". Я согласен с этим утверждением, с оговоркой, что слово "грех" следует заменить словом "ошибка".

Чел: Всё равно, я всё еще озадачен твоим утверждением, что ты не выбирал даровать мне свободную волю.

Б-г: Должен сказать тебе, что вся эта дискуссия -- с самого начала -- основывалась на одном чудовищном заблуждении. Мы рассуждали на уровне морали -- в начале ты пожаловался, что я даровал тебе свободную волю, и поднял вопрос, а следовало ли мне это делать. Тебе не приходило в голову, что в этом вопросе у меня не было выбора.

Чел: Я всё еще блуждаю в потемках!

Б-г: Абсолютно! Потому что ты способен взглянуть на эту проблему только глазами моралиста. Более фундаментальные метафизические аспекты проблемы ты никогда не рассматривал.

Чел: Я всё еще не могу понять, куда ты клонишь.

Б-г: Прежде чем просить меня лишить тебя свободной воли, не следовало ли тебе задаться вопросом -- а есть ли у тебя эта свободная воля?

Чел: Это я считал само собой разумеющемся.

Б-г: Почему?

Чел: Я не знаю. Есть у меня свободная воля?

Б-г: Да.

Чел: Тогда почему ты говоришь, что я не должен считать это аксиомой?

Б-г: Потому что ты не должен. Из того, что нечто оказалось истинным, вовсе не означает, что это должно считаться аксиомой.

Чел: Всё равно, здорово знать, что моя натуральная интуиция -- что я имею свободную волю -- не обманула меня. Иногда я опасался, что детерменисты могут оказатьсься правы.

Б-г: Они правы.

Чел: Подожди, так имею я свободную волю или нет?

Б-г: Я уже дал тебе утвердительный ответ. Но из этого не следует, что детерминизм неверен.

Чел: Так все мои поступки детерминированы законами природы -- да или нет?

Б-г: Слово "детерминированы" вводит тебя в заблуждение; оно внесло немало путаницы в споры о свободной воле и детерминизме. Твои поступки, несомненно, находятся в согласии с законами природы, но утверждение, что они полностью детерминированы ими порождает полностью неверный психологический образ -- что твоя воля каким-то образом может конфликтовать с законами природы, которые в некотором смысле сильнее тебя, и могут детерминировать твои поступки, нравится тебе это или нет. но для твоей воли попросту невозможно конфликтовать с законами природы. Ты и эти законы на самом деле одно и тоже.

Чел: Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что я не могу конфликтовать с природой? Предположим, что я стану очень упрямым, и решу, что не буду подчиняться законам природы. Что может остановить меня? Если я стану достаточно упрямым, даже тыне сможешь остановить меня!

Б-г: Ты прав, я не смогу остановить тебя. Ничто не сможет. Но и нет никакой нужды останавливать тебя, потому что ты даже не сможешь начать! Как заметил Гёте: "Пытаясь противостоять природе мы поступаем в согласии с её законами". Неужели ты не понимаешь, что так называемые законы природы есть не более, чем описание твоих (и других существ) поступков? Для того, чтобы считаться законом природы, он должен учитывать, как ты поступаешь, или -- если тебе так больше нравится -- как ты выбираешь поступать.

Чел: Итак, ты утверждаешь, что если я неспособен совершить поступок, противоречащий законам природы?

Б-г: Люди часто говорят: "я определённо сделаю это", имея в виду "я решил сделать это". Синонимическое употребление этих двух выражений намекает, что детерминизм и выбор гораздо ближе друг ко другу, чем это может показаться на первый взгляд. Конечно, ты можешь сказать, что доктрина свободной воли утверждает, что ты определяешь, что определено, в то время как доктрина детерминизма говроит, что твои поступки определены чем-то внешним для тебя. Но это противоречие в основном происходит из твоего деления реальности на "я" и "не-я". Серьезно, где кончаешься "ты" и начинается "остальная вселенная"? Как только ты начнешь смотреть на так называемого "себя" и так называемую "природу" как на напрерывное единое целое, ты уже более не будешь задаваться вопросами типа -- ты ли контролируешь природу, или же природа контролирует тебя. Тогда вся эта путаница -- свободная воля или детерминизм? -- сама собой исчезнет. Если можно воспользоваться грубой аналогией -- представь себ два тела, сближающихся благодаря силя всемирного тяготения. Каждое из двух тел, если оно разумно, может задаться вопросом -- кто есть источник этой силы. В некотором смысле -- никто, в некотором -- оба: для проявления этой силы нужно присутствие двух тел.

Чел: Ты не так давно сказал, что вся наша дискуссия началась из-за одного чудовищного заблуждения, но до сих пор не открыл мне его.

Б-г: Ну, твоя идея, что я мог создать тебя без свободной воли! Ты выступал так, словно это и в самом деле было возможно, и удивлялся, почему я не выбрал этот вариант! Тебе никогда не пиходило в голову, что разумное существо без свободно воли немыслимо -- не более, чем физический объект, который не испытывает гравитационного притяжения (кстати, в этой аналогии заключено больше, чем ты способен сейчас понять). Можешь ли ты вообразить себе сознательное существо без свободы воли? На что оно будет похоже? Думаю, самое большое заблуждение в твоей жизни происходит из того, что тебя научили, будто я даровал людям свободную волю -- как если бы я сперва создал людей, и уж потом обеспечил их свободной волей. Может, ты полагаешь, что у меня есть волшебная кисточка, с помощью которой я некоторые создания раскрашиваю свободной волей? Нет, свободная воля -- это не бонус, это часть самоей сущности сознания. Сознательное существо без свободной воли это просто метафизический абсурд.

Чел: Зачем же ты тогда играл со мной -- всё это время я полагал, что проблема относилась к области морали, в то время, как ты утверждаешь, что мое заблуждение было метафизическим?

Б-г: Потому что я полагал, что для тебя было полезным немного освободиться от этой моральной отравы. Большая часть твоего заблуждения происходила от неправильных понятий в области морали, так что сперва надо было разобраться с этим.

Теперь мы должны расстаться -- до тех пор, пока я не понадоблюсь тебе снова. То согласие, к которому мы пришли в результате нашей беседы, окажет на тебя дительное благотворное влияние. Но помни, что я тебе сказал о деревьях. Конечно, ты не должен разговаривать с ними, если это выглядит в твоих глазах глупым. Но у них -- как и у скал, рек и других проявлений природы -- ты можешь многому научиться. Нет лучшего лекарства от болезненных мыслей о грехе, свободе воли и моральной ответственности, чем натуралистическое мировоззрение. В свое время эти понятия были и вправду полезны. Я имею в виду времена, когда тираны имели неограниченную власть, и ничто, кроме угрозы ада не могло сдержать их. Но с тех времен человечество выросло, и теперь этот образ мыслей уже не столь необходим.

Как сказал однажды поэт Сенг-Тс'ан:

если хочешь познать истину, не пытайся понять добро и зло --

вся вражда между злом и добром есть лишь болезнь ума.




Его же "Планета без смеха" в прикрепленном файле